Ревизор: возвращение в СССР 30

Глава 7

Москва. Квартира Ивлевых.

После разговора с Межуевым позвонил на кожгалантерейку и швейку на счёт списков желающих строить квартиру в рамках «Народного дома». На кожгалантерейке уже всё было готово, сказал, что подъеду сегодня-завтра, а на швейке основная масса уже определилась, но есть несколько сомневающихся. Дал им время определиться до завтра.

— Очень вас прошу не затягивать, — убеждал я замдиректора Агееву. — Очень много желающих с других предприятий, боюсь, нас оставят на второй дом, а когда он будет, никому не известно.

Потом позвонил нашему прорабу Жукову и попросил его о встрече.

— А на объект когда поедем? — недовольно спросил он. — Середина апреля уже!

— Евгений Семёнович, надеюсь, или на этой неделе, или, в крайнем случае, на следующей, — ответил я.

— Ну смотрите. Сами затягиваете, — недовольно ответил он и предложил мне подъехать к нему ближе к концу рабочего дня.

Хорошо, когда человек так в бой рвётся. Или денег заработать побыстрее хочется? Ничего-ничего, скоро я ему предложу подзаработать у нас в Коростово…

Пока я решал, на что потратить часть дня до стрельб, раздался звонок. Это был Ильдар из Комитета по миру, поздоровался с ним, как будто не знаю о предстоящем рейде, подумал, вдруг он про меня забыл, а Витя Макаров ему напомнил. Потом только, уже в процессе разговора сообразил, что они ещё не могли увидеться. Витя ещё в университете, а звонить Ильдару на эту тему он вряд ли стал бы.

— Павел, ты просил сообщить, если мы соберёмся в рейд по сигналу из детского сада.

— Все верно. Таки решились?

— Мы-то с парнями давно решились. Партком долго согласовывал, только в пятницу, наконец, согласовал.

— И когда?

— В эту среду.

— Отлично!

— Ты с нами?

— Конечно. Спасибо, Ильдар Ринатович, — искренне поблагодарил я и мы попрощались.

Ну вот, и не надо думать, чем время занять, — мысленно усмехнулся я. — Партком их, значит, со скрипом, но тему эту согласовал… Так-так… Надо срочно ехать к нашим.

Собрался быстро по-армейски и вышел из дома. Прежде чем ехать в Пролетарский райком, позвонил из автомата Сатчану, уточнил, будет ли он на месте, мол, идея одна появилась.

Он только услышал, что я начал разговор с парткома Президиума Верховного Совета, так сразу повёл меня к Бортко.

— Понимаете, товарищи, не просто так затянулось это согласование, — говорил я им обоим. — Я уже и забыл, когда мы с Валиевым этот сигнал обсуждали. А тут на тебе. В пятницу только согласовали, а в среду уже рейд.

— Так… Ну, и? — недоумённо смотрел на меня Бортко.

— Я ещё тогда думал, что можно сделать, чтобы прекратить это повсеместное воровство еды у детей? И появилась у меня мысль создать комбинаты школьного питания, где еду централизованно готовили бы и развозили в готовом виде по садам и школам. В каждом районе свой комбинат. Ну будет их несколько десятков по Москве, там жёсткий контроль установить легче, чем в каждом садике и в каждой школе. И не только в них! Есть же ещё училища, техникумы, детские дома… Но тогда я подумал, что не получится преодолеть сопротивление огромного штата столовых в учебных и дошкольных заведениях. А вот на волне от этого рейда, кто знает!.. Надо кому-то эту идею обязательно предложить. Тем более я фельетон ещё напишу…

— Как ты сказал, комбинаты школьного питания? — уточнил Бортко и потянулся за чистым листом бумаги.

— Да, Михаил Жанович, — повторил ему всё, а пока говорил, ещё и мысли в развитие появились. — Контроль и охрану на этих комбинатах, как на военных объектах ввести. Строгая отчётность. Обязательный общественный контроль. Чтобы уже оттуда мясо сумками повара не таскали, а то поменяем шило на мыло. На комбинатах пусть, допустим, депутаты этим занимаются, а приёмку на местах и размеры порций должны родительские комитеты контролировать, — Бортко старательно конспектировал за мной, а я продолжал. — Конечно, будет сопротивление и очень жёсткое, надо быть готовыми к откровенному саботажу. Тут на одну Москву продукты сотнями тонн в день отпускаются. А по всей стране? Это же золотое дно! Воруй — не хочу!

— Это точно, — озадаченно взглянул он на меня.

— Если родителям будет некогда надзором заниматься, можно при родительских комитетах пенсионеров организовать, они с радостью будут питание внуков контролировать. А выявившим факт хищения премия — книга дефицитная.

— Представляю, какие начнутся истерики среди поваров, — хмыкнул Сатчан.

— Не то слово, — кивнул озабоченно Бортко. — И рейд уже в среду… А вообще, Паш, мысль здравая.

— Очень здравая, — поддержал его Сатчан.

— А времени очень мало, — с сожалением констатировал я. — Это предложение ещё надо сформулировать, оформить, а главное, подать на рассмотрение в Моссовет, до того, как выйдет мой фельетон и в парткоме Президиума Верховного Совета увидят результаты рейда и начнут делать оргвыводы. Предложивший эту тему заметно выделится рвением за подрастающее поколение москвичей. И снискает лавры за то, что упредил проблему. Одно дело постфактум что-то предлагать, а другое — заранее угадать.

— Ладно… Тогда я звоню Захарову, — подвинул он к себе телефон, и мы с Сатчаном вышли из его кабинета, чтобы не мешать.

— На тренировку-то пойдём сегодня? — спросил он меня. — Или у телевизора будем дежурить?

— Точно. У Марата же тренировка в половине девятого только заканчивается. Пока все уйдут, пока они с Алексеем Леонидовичем зал закроют… Не увидит он ничего.

— Блин. Я о нём и не подумал, — виновато проговорил Сатчан. — Хотя… Я в заводской комитет комсомола сейчас позвоню, пусть телевизор нам в спортзале организуют к девяти часам.

— Серьёзно? А где они его возьмут?

— Да есть у них всё! — хмыкнул он.

— Ну, тогда нет смысла и тренировку пропускать, — улыбнулся я. — Все вместе и посмотрим. Только скажи им, чтобы антенну получше притащили. И, кстати, что у Марата с очередью на жильё?

— Нормально всё, поставили его уже на очередь. Правда, пришлось пообещать, что он из неё выйдет в ближайшее время и никому дорогу не перейдёт.

— Но ты включил его в списки «Народного дома»?

— Разумеется.

— А тестю что надо сделать? У них тоже вот-вот жилкомиссия собираться будет, они там уже со всеми договорились. А потом им как?

— Письмо будет нужно от МВД…

— Да, им уже сказали. А на какую организацию?

— В наш исполком Пролетарский пусть пишут.

— Понял, — кивнул я. — Передам. Эх, не спросил Бортко про Мещерякова… Нам же в Городню давно надо ехать, середина апреля уже. Не знаешь, как там у него эпопея с фальшивыми монетами продвигается?

— Пока нет никакой информации, — сразу помрачнел он.

Похоже, он сразу несколько монет взял, в отличие от меня. Обидно, конечно…

Не стал его больше задерживать, пусть организовывает коллективный телепросмотр в секции самбо. Он пошёл к себе, а я на выход.

По времени прикинул, что на стрельбы уже не успеваю и решил перенести их на завтра. Догеев же сказал, что в любой день можно. Вернулся домой за сумкой со спортивными вещами. Выезжать на тренировку было ещё рановато. Решил зайти к Загиту, сказать, куда письмо адресовать с просьбой о включении его в «Народный дом».

Москва. Детский дом № 19.

Женьке и в голову не приходило, что ей могут не разрешить усыновление. С её точки зрения, они с мужем были идеальными кандидатами. С отдельной квартирой, с работой и зарплатой, а то что они оба учатся, так это же наоборот плюс… Но слова свёкра запали в душу тяжёлым камнем и сразу после института Женя поехала в детский дом наводить справки.

— Александра Мироновна, — нашла она директрису в комнате у старших мальчишек. — Можно вас?

— Что случилось? — сразу заметила её встревоженное состояние та и вышла с ней в коридор.

— А это правда, что нам с Костей могут не разрешить усыновление? — начиная заранее хлюпать носом спросила Женя.

— А кого вы собрались усыновлять? — удивлённо посмотрела на неё директриса. — А дай, я сама угадаю. Ларочку Сачкову?

— Да, а свёкр сказал, что мы студенты-очники и нам никто не разрешит ребёнка усыновить…

— Ну, нет, дорогая, — обняла её за плечи Александра Мироновна. — Это конечно, может стать препятствием, но если кто-то начнёт к этому цепляться, ну, переведёшься на заочное. Потом восстановишься на дневном, если захочешь.

— Правда? Так просто?

— Нет, конечно. Всё это очень непросто… Но я помогу вам. Смотрю на вас, на тебя, на мужа твоего… Вы оба такая пара хорошая. Вы будете Ларочке прекрасными родителями, тем более она уже тоже про тебя спрашивает…

— Правда?

— Она даже букву «ж» начала выговаривать специально. А то всё спрашивала: «Где феня? Где феня?». А мы понять не можем, чего она ищет! — рассказывала директриса. — Так она уже чётко сказала «Женя» после нескольких попыток. Я теперь хоть поняла, кто ей был нужен, а то мы уже решили, что она ещё с каким-то мальчиком подружилась…

Евгения хохотала, вытирая слёзы, а директриса, улыбаясь, наблюдала за ней.

— Я с удовольствием похлопочу за вас, друзей попрошу помочь, чтобы вас пропустили на комиссии.

— Спасибо вам большое, Александра Мироновна!

Собрался сразу на тренировку и поехал к прорабу Жукову, а от него уже планировал на ЗИЛ.

Прораб встретил меня хмурым взглядом, но руку протянул охотно.

— Евгений Семёнович, я к вам с личной просьбой, — сразу обозначился я. — Нужен ваш совет как специалиста, ну, и помощь по возможности.

— Слушаю, — сразу расправились у него складки на лбу.

— Старики в деревне затеяли баню строить, сруб шесть на пять плюс веранда по короткой стороне. Насчёт сруба и досок уже договорились. А на фундамент цемент нужен и арматура. Сможете помочь?

— Чего же не помочь? Фундамент какой, ленточный, наверное?

— Ну, да. Единственное, под парилкой и помывочной я бы стяжку сделал, как считаете?

— Разумеется. Глубина фундамента?

— На глубину промерзания, метра полтора. Хватит?

— Где деревня-то?

— Десять километров по Пятницкому шоссе.

— У нас, что-ли? Хватит полтора. А крышу чем собираетесь крыть? — оживился он.

— Вот посоветоваться хотел, Евгений Семёнович, что с крышей делать? Это они сейчас на чердаке веники сушить планируют, а потом скажут, нафига нам чердак двадцать пять квадратных метров под веники? Почему бы там что-нибудь еще не сообразить?

— Это точно, — хмыкнул Жуков. — Мой тебе совет, подними стены выше над полом чердака, хоть на метр выше обычного. Потом, если решишь сделать там второй этаж, отступишь немного от стен и сделаешь там шкафы на всю длину с двух сторон и стена мансарды повыше будет, и шкафов никогда слишком много не бывает. Но крышу и фронтоны планируй сразу утеплять, лишним не будет. И слуховые окна в крыше надо делать, а то два окна во фронтонах маловато будет.

— Понял, — старательно кивал я на все его предложения, вспоминая с ностальгией, как возился в Святославле на собственном чердаке. Надеюсь, новым хозяевам проделанная мной работа глянулась.

Он ещё минут пятнадцать давал мне советы. Сразу видно, увлеченный своей работой человек, мне это очень понравилось. Поговорили и насчёт септика. Необходимые материалы он взялся организовать, и даже с доставкой. И цены разумные назвал. Ударили по рукам.

— Вы мой спаситель, Евгений Семёнович, — искренне приложил я руку к груди.

Мы с ним обменялись домашними телефонами и я со спокойной душой отправился на тренировку.

Святославль.

Дождавшись окончания рабочего дня, Иван Николаев отправился не домой, а к Либкиндам.

— Сестра дома? — спросил он выглянувшего на стук Колю.

— Дома, сейчас позову, — испуганно ответил малец и почти сразу Иван услышал её голос из глубины дома.

— Кто там, Коль?

— Тебя!

— Ой, добрый вечер, — почти сразу вышла она.

— Привет, Эмм. Скажи, а кто был второй, кто видел Водолазова в городе в начале апреля?

— Юлия Николаевна, учительница наша по русскому и литературе.

— Правда? Наша? Кириёнок?

— Ну да, — подтвердила Эмма.

— Интересно девки пляшут… Спасибо, Эмм. Молодец, что послушалась и бросила это дело, — строго погрозил он ей для профилактики пальцем. — Пока!

— Пока, — ответила озадаченно девушка.

Иван зашёл домой, снял форму, быстро поужинал и отправился к своей учительнице. Она была у них классной когда-то, и он прекрасно знал, где она живёт.

— Ваня! — удивилась она. — Что случилось?

— Я к вам по работе, Юль Николавна, — улыбнулся он, вспомнив свои школьные годы.

— Слышала, у тебя дочка родилась? Как назвали?

— Ольга.

— Поздравляю!

— Спасибо.

Пока учительница расспрашивала Ивана, она успела выставить на стол чашки, булочки и варенье. Иван быстро оказался за столом. И не помогли отнекивания, что только что поужинал.

— С кем-то из одноклассников уехавших поддерживаешь связь?

— Про Инну Домрацкую слышал, в Москве сейчас.

— Она же где-то на севере была, у неё муж-офицер там служил…

— Нет, перевели мужа, давно уже, в Москве они. Двое детей, сына родила в том году.

— Ну, молодцы… А я всё думаю, чего это все Домрацкие в Москву подались? И стар, и млад… А у них, оказывается, туда мужа Инны перевели.

Объяснять Иван ничего не стал, да и не знал он, как объяснить тот факт, что от мужа Инки там на самом деле вообще ничего не зависит. А все эти переезды связаны с парнем, совсем недавно отметившим свои восемнадцать лет…

Добраться до сути своего визита Иван смог только через полчаса. Зато взял с учительницы подробные показания, где и при каких обстоятельствах она видела Леонида Водолазова, которого тоже, кстати, когда-то учила.

Ну, всё, — вышел от неё довольный Иван. — Теперь Рыков не отвертится! Одно дело плевать на показания зэка. А другое дело — когда свидетель учительница, с прекрасной репутацией в городе. Да еще и этот Водолаз ее бывший ученик.

Но на всякий случай, он решил сходить к Шанцеву и доложить о своём сегодняшнем разговоре с начальником милиции.

— Ты не кипятись, — остановил его градоначальник, выслушав. — Рыкова можно понять. Они с начальником этой колонии на совещаниях в Брянске за одним столом сидят, за руку здороваются. А тут такое обвинение. Правильно он сказал, что грош цена свидетельству зэка против мента.

— Но это уже не свидетельство зэка! — возразил Иван, похлопав по листу с показаниями учительницы. — Это показания уважаемого в городе человека, при том прекрасно знающего Водолазова.

— Но Рыков-то об этом ещё не знает. Давай, я прямо сейчас ему позвоню.

— А-аа… Может, не надо? — напрягся Иван, что Рыков сразу поймёт, кто его первому секретарю горкома сдал.

— Не боись, я всё грамотно сделаю, — заверил его Шанцев и принёс из коридора телефон, растянув шнур. — Всеволод Сергеевич, приветствую. Шанцев. Всеволод Сергеевич… Из Москвы звонили. Журналистка наша, юное дарование, скандал у нас в городе раскопала… Какой скандал? Да про то, что заключённые домой на побывку свободно ходят… Да-да, Водолазов. Слышал уже? Вот… Нет… Уже не бывший заключенный. Она нашла другого свидетеля, учительницу какую-то. Я записал данные, да по дороге встретил твоего сотрудника, Ивана Николаева, ему эту записку и сунул, у него надо спрашивать, как ее зовут. Конечно, учительница совсем другое дело. Думаю, надо проверить, от греха подальше… Спасибо, Всеволод Сергеевич, и тебе спокойной ночи.

Иван беззвучно посмеивался всё время разговора.

— Ну, вы артист, Александр Викторович! — восхитился он, когда Шанцев положил трубку и отнёс телефон обратно в прихожую.

— Всё. С завтрашнего дня начнёте работать по этому делу, — уверенно ответил ему Шанцев. — А мне же правда звонили сегодня из Москвы. Галию Ивлеву будут в программе «Время» сегодня показывать.

— Правда, что-ли? Во дают…

— Ага. Самому интересно. Будем с женой обязательно смотреть. Еще недавно по улицам пигалицей скакала, а теперь вот так, понимаешь!

— Павла Ивлева бы не встретила, так бы и продолжала сейчас скакать по нашим улицам, — усмехнулся Иван.

Москва. Квартира Захарова.

Захаров много думал, как так получилось, что он только каким-то чудом при своей должности остался? Ему очень не хотелось повторения, и он решил сделать из произошедшего правильные выводы. И первое, что он для себя уяснил, так это то, что зря столько лет сидел тихо и старался со всеми иметь ровные отношения. Надо было делать смелые и полезные предложения, реализовывать новые инициативы. Чтобы засветиться, быть у всех на слуху, иметь союзников. А то все эти ровные отношения, о которых он так беспокоился, на поверку оказались абсолютно бесполезными. Враги все равно появились, а обратиться за помощью оказалось почти что и не к кому… Выяснилось, что его не уважают за его пассивность, а презирают, считают, что он ни рыба, ни мясо, и вон даже сместить его решили как раз по этой причине… Решив, что это будет легко провернуть…

Только он пришёл к такому выводу, как позвонил Бортко с просьбой о встрече и притащил целую программу по борьбе с хищениями в сфере детского общепита. Сказал, что к нему заходил сегодня Ивлев и шепнул, что похоже, скоро начнётся серьёзная обличающая компания в этом направлении по инициативе Президиума Верховного Совета.

А с такой программой, что набросал Ивлев, можно очень неплохо в струю попасть и работу над ошибками сделать, понял Захаров. Поднять свой авторитет. Тем более, ему как раз полномочий хватит такое вот дело в столице провернуть. Разве что вдруг первый секретарь заартачится… Ну так надо заранее продумать, как этого избежать.

Захаров изучал бумаги очень внимательно. Он хоть и был атеистом, но такое совпадение… Как тут поверишь в случайность? Тем более Ивлев, как ему начало казаться, явно приносит ему удачу.

Сатчан не подвёл, телевизор нам действительно поставили в раздевалке. В зале не рискнули, не дай бог, кто тумбу с телевизором толкнёт!..

— Это зачем тут телевизор? — спрашивал каждый, кто появлялся в раздевалке.

— Сестру будут в программе «Время» показывать, — с гордостью отвечал Марат.

Звучало это так весомо, что каждого пронимало. Программа «Время» –это серьезно. Посветиться в ней в сюжете, следующим за сюжетом с Леонидом Ильичем Брежневым и другими членами Политбюро очень статусно.

Позанимались душевно. Да еще Сатчан, светясь от радости, шепнул, что новости хорошие появились — Мещеряков нашёл этого мошенника Шестинского.

— А дальше дело техники, — уверенно радовался он. — Уж кто-кто, а Юрич из него наши денежки выбьет.

После тренировки все переоделись, но никто домой не уходил, ждали программу «Время». Мужики заранее включили телевизор, да пошевелили ещё антенну, добившись более-менее чёткого сигнала.