Рок царя Эдипа

Глава 23 Горько

Инна сняла Французский зал, поэтому никаких высоких потолков, никаких люстр не было — очень все тихо и интимно. Кроме того, столы никто не сдвигал, лишь для невесты, жениха и родителей был стол на шесть персон, остальным предложили отдельные столики.

Инна даже с некоторым злорадством увидела растерянные лица теперь уже своих родственников, усадила Лешу и Надю за главный стол и подозвала официанта.

— Начинайте, мсье, — сказала она.

— Ага, бу сделано, — сказал официант.

— Нет, так не пойдет, — тетя Лида все-таки решила взять реванш за провал домашнего торжества. Она поймала за фалды пробегавшего официанта, что-то шепнула ему, и тот пожал плечами, дескать, делайте как знаете.

В мгновение ока столы были сдвинуты, стулья поставлены в ряд. Гости наконец расселись.

Инне было весело. Она понимала, что теперь уже ничего от нее не зависит. Что теперь все уже в руках судьбы, рока, как там еще? Ей было просто жутко интересно, какое коленце выкинет этот самый рок?

— Ну, — важно поднялся с места Василий Степанович, — предлагаю тост за здоровье молодых. Мы ростили тебя, Надюха, на радость и счастье, мать ночей недосыпала, все Наденька, Наденька.

Алевтина Ивановна промокнула глаза цветным платочком.

— Ну и я в дом все нес, все для доченьки. Думаешь, легко отдавать тебя? Нашу кровиночку, нашу рыбоньку, нашу красавицу? Нелегко, а надо. А ты, Алешка, береги жену, люби и уважай. А то, — здесь он лукаво подмигнул жениху, — мы приедем и разберемся.

Многочисленная родня благосклонно засмеялась.

— Эй, товарищ, — позвала официанта тетя Лида. — Вы подносик нам подайте — большой такой найдется?

— Бу сделано.

— И давайте выпьем, гостюшки наши дорогие, эту чару до дна, — закончил свою речь Василий Степанович, — чтобы жизнь молодых была такая же полная и красивая.

Все дружно повставали, загремели стульями, начали весело чокаться бокалами.

— А от нас подарок тебе, доченька. — Оказывается, Василий Степанович еще не закончил тост. — Миллион рублей — и сама придумаешь, с мужем конечно, чего себе купить.

Василий Степанович прошествовал к приготовленному подносу и торжественно возложил — иначе не скажешь — на него конверт с деньгами, предварительно показав, что купюры имеют место быть, чтобы сомнений не оставалось ни у кого.

И только после этого все выпили.

Инна лишь пригубила шампанское. Но тут же была поймана с поличным, пристыжена и осмеяна.

— А ты что же? Детям счастья не желаешь? — перешел на «ты» Василий Степанович.

Инна выпила до дна.

— Горько! Горько! Ой, как горько! — закричала радостная свадьба.

Инна не хотела смотреть.

— Раз… два… три… четыре… пять… — хором считали родственники.

Дед давал отмашку рукой. Он был в своей тарелке. Он был рад здоровому родству.

— Ну что ты, Лека, — только Инна услышала шепот Нади.

Алексей обнимал невесту, отвернувшись от стола. Но не целовал ее, а кривлялся, делал смешные рожицы, закатывал глаза. Совсем не соблюдал торжественности момента.

— Пятьдесят три… пятьдесят четыре…

Хор поубавился, потому что гости уже накладывали в тарелки еду и начинали закусывать.

— Лека… хватит, — сказала Надя.

— Семьдесят восемь… семьдесят девять…

Инна встала. Надо было подчиняться правилам. Надо было соблюдать приличия.

— Давайте выпьем за родителей, — предложила она. — За вас, Алевтина Ивановна, за вас Василий Степанович. За всех добрых родственников Надюши…

Получилась каша, потому что половина считала, а другая подняла бокалы.

— Леш, — тронула Инна жениха за рукав. — Давай за родителей выпьем.

Алексей с наигранной очумелостью обернулся к столу:

— А? Че? Ой! Вы кто такие?

— О! Зацепила! — хохотнул муж тети Клавы.

И все захлопали.

Надя растерянно улыбалась.

Опять встали и опять выпили. И снова начали считать.

«Что ты из себя строишь? — улыбаясь гостям, язвила себя Инна. — Иностранка, да? Коровья леди? Чего ты нос воротишь? Чем уж так противны тебе эти люди? Тем, что никогда в жизни не видели биде? Что не отличат французского шампанского от «Салюта»? Что икру едят редко, зато ложками? А сама-то ты какой была двадцать лет назад? И кто ты сейчас? Что у тебя за заслуги такие необыкновенные? Провинциальная домохозяйка. Только они чище тебя, они проще и ближе к Богу. Поэтому убери свою кислую рожу. Радуйся жизни и будь милосердна».

Ей вдруг стало неловко от своей наигранной скуки, от шикарного платья, которым она отодвинула родню от себя недосягаемо, от ироничного изгиба губ, от модной прически и ухоженных рук.

Она хлопнула по плечу сидящего рядом Василия Степановича и сказала задушевно:

— Они отличная пара.

— А то! — радостно кивнул тесть. — Надюха у нас — королева красоты.

Тосты теперь следовали один за другим, их уже почти никто не слушал, но все дружно хлопали, когда на поднос ложился очередной конверт с деньгами или ставился на специальный стол подарочный сервиз.

Инна не понимала, откуда эти сервизы берутся в таких количествах. А потом разглядела несколько коробок в углу ресторана — родня подарки прихватила с собой.

— А музыка тут будет? — навалилась на Инну подошедшая тетя Лида. — Надо бы молодым станцевать вальс.

Инна подняла руку, подозвала официанта.

— Скажите, мсье…

— Товарищ, нам бы музыку, вальс, сам понимаешь, — перебила ее тетя Лида.

— Бу сделано.

— Внимание! Сейчас будет музыка! — застучала ладонями тетя Лида так громко, словно выбивала ковер. — Молодые танцуют.

— Ур-ра!

Светка, которая успела уже обследовать весь ресторан и даже, кажется, фирменные магазины, расположенные рядом, подскочила к Наде и что-то зашептала той на ухо.

— Хорошо-хорошо, — кивнула та.

— Хочу вальс! — вдруг загорланил Алексей. — Я танцева-ать хочу, я танцева-ать хочу!.. — пропел он, размахивая руками.

— О, юморист! — одобрил муж тети Клавы.

— Очухался, слава те Господи, — улыбнулся Василий Степанович.

«К сожалению, действительно очухался», — подумала Инна. Музыки все не было. И официанты куда-то пропали.

— Э-э, где наша не пропадала?! — залихватски махнул рукой дядя Володя. На свет Божий был извлечен аккордеон, гости раздвинулись, и музыкант жахнул «На сопках Маньчжурии».

— Ну, жених, приглашай невесту. — Тетя Клава говорила с российской торжественностью.

В тон ей Алексей сделал глубокий поклон, слишком глубокий, слишком русский. Но тонкости этой гости не уловили. Наоборот, подумали — уважает!

Алексей вывел Надю на середину, обнял, но она высвободилась, сняла фату и швырнула ее через плечо, на стол, не глядя.

Светка, которая уже ждала этого, поймала фату и высоко подняла над головой:

— Ага! Замуж выйду!

— Я те выйду! — налетела на нее Клава. — Отдай сюда!

Светка бросилась наутек. Гости развеселились.

— Они теперь в пятнадцать лет норовят!

— Ой, Клавка, жди жениха!

— Светка, не сдавайся.

Фата стала летать над столом, как волейбольный мяч, кто-то уронил ее в салат.

«Маразм крепчал, — подумала Инна. — Сейчас только спичку бросить…»

И не успела подумать, как в ресторане, перекрывая аккордеон, загремело что-то техноритмическое.

Алексей, чинно, слишком чинно танцевавший с Надей, вдруг бросил ее и подскочил к Алевтине Ивановне:

— Желаю с тещенькой!

Алевтина Ивановна засмущалась, но живо вскочила, задергала ножками, задвигала ручками.

Инна взглянула на Надю. А та смотрела на нее в упор. Смотрела растерянно и с отчаянием.

Алексей и Алевтину Ивановну бросил. Теперь тащил в круг тетю Лиду. Она в точности повторила все движения тещи, только разве ногами выстукивала пошибче.

Дядя Володя с упорством продолжал растягивать теперь не слышные мехи, только добавляя беспорядка в музыку.

Алексей протанцевал несколько па с тетей Клавой, даже со Светкой и теперь тащил в круг Василия Степановича.

— Надо, надо, ты меня уважаешь?! — увещевал он тестя.

— Так что за музыка? Русского бы!

И Алексей пустился вприсядку, выделывая коленца вокруг прихлопывающего Василия Степановича.

Гости тоже пустились в пляс под этот пульсирующий грохот. Кажется, Саша вертел Надю, но она была какой-то вялой и нервной.

— Ну покажи, как там у вас в Америке?.. — склонился к Инне Василий Степанович.

Инна встала. Она вспомнила дикие ирландские танцы, которые всю ночь после своей свадьбы протанцевала с Тэдом. Схватила ничего не подозревающего Василия Степановича и стала кружить, подскакивая на каждом шаге.

Бедняга скоро умаялся, вспотел, запыхтел, но лица не терял.

А Инна поймала себя на том, что не улыбается, а как-то дико скалит зубы. Это был тот час исступленного азарта, когда и помереть не страшно. Просто даже и не заметишь.

— Бу-у! — зарычал Василий Степанович. — Сейчас выскочит сердце, смилуйся, кума!

И рядом с Инной вдруг оказался Алексей. Она и его схватила, не помня уже ничего, завертела, задергала. Но техно оборвалось на полугрюке, и тут же полился вслед за ним блюз.

Алексей прижал ее к себе, коснулся щекой волос, закачал в медленном ритме. Но сердце еще колотилось, дыхание не уравновесилось. Еще хотелось хулиганить и шалить. Алексею — тоже. Он вдруг опустил руки на Иннины бедра и покрепче прижал к себе.

Небезобидность их объятий была настолько очевидной даже подвыпившим гостям, что в зале как-то враз прекратилось всякое движение.

Инна мучительно искала изящный выход из положения, но найти не могла.

— Сынок, ты уже набрался! — сказала она громко. — Ты меня с невестой перепутал!

Но это не спасло положения. Гости таращились на них во все глаза.

И тут подскочила Надя. В ее глазах был какой-то бесенок, какая-то сумасшедшинка.

— Лека! Со мной потанцуй! Напоследок!

Инне бы сразу понять, что сейчас начнется безобразие, но она жила сейчас не в ритме с логикой, она катилась в бездну.

— Красивая у меня мать, правда? — спросил Алексей. — Просто чудо! И умная! Так все толково объяснила нам. Скажи, Надюха? Про все эти комплексы, про царей. Она нам только не объяснила…

Инна оттолкнула его мягко, вручила Наде. А той только того и надо было. Она взялась за Алексея и вдруг отшатнулась от него.

— Фу! Противно, — сказала громко. — От тебя плохо пахнет.

И тут же, повернувшись на каблуках, подошла к столу, налила полный фужер шампанского, подняла и вскрикнула сорвавшимся голосом:

— Прошу внимания!

— Невеста будет говорить, невеста! — закричала тетя Лида, хотя все и так не очень шумели.

— Музыку выключите! — потребовала тетя Клава.

— Дорогие гости, дорогие родственники. — Дрожавшей рукой Надя подняла бокал чуть ли не над головой. — Я хочу предложить тост за мою свекровь, за Инну Николаевну.

— У-у, — по-футбольному загудел зал.

— Она приехала сюда из очень далекой страны. Из Америки, — продолжала Надя. — Она приехала на нашу свадьбу… Инна Николаевна, идите к нам, что вы там? Выпейте с нами.

Инна подошла к столу. Села, тоже подняла фужер.

Алексей не садился, он стоял поодаль. Он улыбался, ему было весело.

— Так вот, Инна Николаевна приехала к нам из богатой Америки, чтобы всех нас осчастливить. Нет, правда, вы не подумайте, мы действительно счастливы. Я так сразу в Инну Николаевну влюбилась. Вот посмотрите — ей уже далеко за тридцать, а как выглядит? Это же чудо!

Гости потихоньку начали шуметь — комплиментарная часть выступления их задевала. Инну они воспринимали как прямой вызов себе. Может быть, завидовали, а может быть, злились на самих себя или за свою страну, которая никак не давала им возможности до старости выглядеть молодыми.

— А какой у нее вкус! Если бы вы знали, какой у нее замечательный, тонкий вкус! Вот смотрите, как она одета! Тетя Клава, вы ведь все золото, какое у вас есть, на себя нацепили, а у нее только тоненькая цепочка. Ну платье, конечно, красивое, но вот вас, тетя Клава, одеть в это платье — чучело чучелом останетесь.

— Надя, прекрати! — сказала Инна.

— Сдурела совсем, — развела руками тетя Клава.

— Погодите, тетя Клава, не обижайтесь. Я же еще не договорила. Еще рано обижаться. Моя свекровь действительно женщина что надо. Вот я обо всем могу с ней разговаривать. Обо всем, обо всем. Я даже с мамой об этом не говорила. А с ней — запросто. Она такая свободная, такая проницательная, такая умная…

— Только крыльев не хватает, — шепнул кто-то.

— Надя, я сейчас уйду, — встала Инна.

— Почему? Разве я вас обидела? Я ведь правду говорю.

— Ты обижаешь своих родственников.

— Ой, что вы, Инна Николаевна, разве я могу их обидеть? Я же их люблю. Они меня поймут. Кто-нибудь на меня обижается?

Гости угрюмо молчали.

— Видите, народ безмолвствует. Они не обижаются. Я уже заканчиваю, я сейчас только еще два слова.

Инна нехотя села.

Алексей с интересом смотрел на Надю. Такой он ее еще не видел.

— Так вот, Инна Николаевна приехала сюда не только на свадьбу, она приехала познакомиться со своим сыном. Она же не видела его столько лет! Ну, так сложились обстоятельства. Это можно понять. И Алеша ее тоже сразу… полюбил. — Надя сделала ударение на последнем слове. — И так у нее все здорово складывается — просто диву даешься. Чего она ни захочет — на тебе! Но вы не знаете еще одного — Инна Николаевна приехала нас сюда жизни учить. Очень интересно учит нас жизни — темных, сирых и убогих.

Инна встала. Но Надя, опустив наконец свой бокал, вцепилась в ее руку.

— Не уходите, Инна Николаевна, теперь нельзя уходить, теперь уж вы все до конца выслушайте!

Инна растерянно оглянулась на Алексея. Тот даже не шевельнулся.

— И знаете, чему она нас учит? Что вот между сыном и матерью может быть любовь! Понимаете? Ну, в смысле…

Нет, гости ее запала не понимали. Наверное, они и мысли допустить не могли.

— Да-да, она сама говорит, что первые сексуальные ощущения ребенок испытывает с мамой…

Страшное это откровение среди гостей не вызвало никакой реакции. Инна зря боялась — гости просто ничего не поняли.

— И вот он, — Надя кивнула на Алешу, — прямо так и говорит — хочу мать! Понимаете вы, хочу маму!

Гости обернулись к Алеше, но в их глазах было не презрение, не ненависть, а сочувствие — кто же не хочет маму?

— И после этого они мне заявляют: потерпи, Наденька, ты у нас сильная, ты все стерпишь.

— Че, бьет тебя Лешка? — набычился Василий Степанович.

— Можно я объясню? — подскочил к столу Алексей. — Это, понимаете, эдипов комплекс. Ну все так просто — эго и альтер эго. Либидо, подсознательное… Зигмунд Фрейд и Юнг. Психоанализ. Да, Надя, ты ведь это хотела сказать?

У Нади на глазах заблестели слезы.

— Они обнимались сейчас, вы видели! Вы все видели! И после этого он… Она…

— Горько! — закричал кто-то из гостей, затянувшийся тост был для всех скучен.

— Горько! Горько! Горько! — подхватила родня.

Только Николай Павлович, Инна видела это, наливался красной апоплексической краской. Он, возможно, единственный, кто что-то понял.

Родня встала. Подняла бокалы. Родня понимала только, что Надюха их чем-то недовольна, она уже катит бочку на свекровь — рановато. Надо просто выпить и повеселиться. И все станет на свои места. И будет хорошо, а потом там, дома, разберутся — вдалеке от людских глаз.

— Давай, Надя, за вас, за супружескую жизнь и чтоб детишек побольше, а то взяли сейчас моду — вообще без детей. — Тетя Лида задорно опрокинула содержимое бокала в себя. — Ух, горько!

А дальше произошло то, чего не ждали эти милые, наивные, простые люди, собравшиеся здесь, чтобы по-человечески отметить свадьбу, чтобы потанцевать, пошутить, попеть, поговорить о жизни.

Алексей повернулся к Инне, обнял и припал к ее губам.

— Раз… два… три… — одиноко прозвучал чей-то голос. И тут же замолчал.

Инна уже ничего не понимала, не слышала, не видела, кажется, закричала Надя, кажется, кто-то уронил стул.

Алексей схватил мать за руку, дернул и потащил к выходу.

Она зацепилась шпильками за валяющуюся посреди зала фату, тонкая ткань затрещала и разорвалась.

Уже в дверях Алексей остановился, повернулся к гостям и как-то утробно, демонически захохотал…