Ростов-папа. Часть 2

Глава 26

Кутузов так Кутузов, вариант не хуже других. Всё равно других зацепок у нас пока не было. Тем более месть — один из самых основных мотивов для убийства.

— Где его можно найти — знаешь? — спросил я у Мамеда.

— Нет, но можно узнать. Ты как насчёт кружечки пивка? — внезапно спросил он.

Я удивился.

— Обычно перед делом не пью, а что?

— Ну тут вроде как для дела нужно, — загадочно усмехнулся сыщик. — И можешь не переживать за работу: воды в кружке будет больше чем пива. Не захмелеешь.

— Раз для дела нужно — почапали, то есть пошли.

Он какими-то дворами и кривулями вывел меня к пивнушке, располагавшейся на первом этаже когда-то вполне респектабельного особняка. Судя по тому, что денег у турецко-поданного при себе не было, угощать предстояло мне. По дороге я купил Мамеду пачку дешёвых папирос.

— Жора, мамой клянусь — завтра же отдам! — пообещал он.

Меня, кстати, вопрос, где я буду кантоваться до этого самого светлого «завтра» волновал всё сильнее. Его-то я и задал Мамеду.

— Где меня хоть разместить планируете? У себя в угро поселите?

Этот вариант казался наиболее правдоподобным. Если что — не привыкать, доводилось спать в гораздо более худших условиях.

Мамед хохотнул.

— Обижаешь! У нас город гостеприимный! Гостиницы не обещаю, но будет ничуть не хуже.

— Это как?

— Да так. У моей тётки поселишься.

— Слушай, а это удобно? Я её не стесню?

— Что ты?! Моя тётка — вот такая! — показал он большой палец. — Мировая женщина! Да и стеснять некого, тётка живёт одна: муж с империалистическую сгинул, а детей аллах не дал. Готовит — пальчики оближет! И да, она русская, зовут Женей. Ну, то есть Евгения Марковна…

— А она хоть подозревает о моём существовании?

— Не напрягайся, Жора! Ещё вчера обговорено было.

— Хорошо.

Успокоенный этими мыслями, я вошёл с Мамедом в полумрачное помещение, пропитанное стойким амбре, в котором смешались характерные запахи брожения, вяленой рыбы, табака и пота.

Практически все столики были заняты публикой не самого высокого пошиба, то тут, то там слышался мат, пол был щедро усеян рыбьей чешуёй. Уборку тут проводили нечасто.

Переступив лужу пролитого пива, Мамед подвёл меня к стойке. За ней хозяйничала полногрудая женщина в грязном переднике, давно не знавшем стирки.

— Два пива и… Ты как — рыбку будешь?

Я кивнул.

— Два пива и два хвоста! — заказал Мамед.

Женщина равнодушно налила две пузатых кружки, пододвинула нам и откинула кусок ткани, под которой лежала единственная закусь заведения — вяленая рыба.

— Выбирайте. С вас…

Она назвала цену, я покорно расплатился.

Мамед подхватил кружки и рыбу, потащил их в угол. Я дождался сдачи, кивнул и направился к нему.

— Что мы здесь делаем? — тихо спросил я.

— Пиво пьём, — ухмыльнулся он.

— И как это нам поможет?

— Вот увидишь, но потом, когда выйдем отсюда.

Я сдул пену и сделал первый глоток. Если и был у этого пива изначально какой-то вкус, то сейчас он с трудом отличался от водопроводной воды.

— М-да, не фонтан…

— Не фонтан, — согласился Мамед. — А вот рыбка ничего… Попробуй.

Я разделал свой «хвост», откусил кусочек.

— Согласен, ничего.

Салфеток тут отродясь не водилось, посетители вытирали жирные руки об себя, либо об лоснившиеся скатерти, покрытые разводами от пролитого пива.

— Ещё по одной? — предложил Мамед, покончив с кружкой.

— Я — пас. Да и тебе, думаю, хватит.

Он вздохнул.

— Тогда пошли.

Мамед встал из-за стола и улыбнулся продавщице:

— Бывай, красавица!

Та никак не среагировала на его слова.

Мы вышли из пивной.

— Что дальше?

— А дальше пошли в во-о-он тот скверик, — показал Мамед. — Подождём минут пять.

Скамеек в сквере не было, и мы стали прохаживаться вдоль густо насаженных деревьев. Я с сожалением посмотрел на башмаки: они постепенно промокали и покрылись очередным слоем грязи. Ещё немного и помрут естественной смертью, а второй пары у меня нет, и не факт, что удастся купить. С деньгами у сотрудников внутренних и прочих органов была конкретная напряжёнка, а получку, иначе как издевательской, — язык не поворачивался назвать.

Спрашивать, кого ждём, я не стал. Не надо иметь три пяди во лбу, чтобы понимать: в пивной обычно ошивается кто-то из агентов Мамеда, который после визита сыщика в заведение выходит на связь в условленном месте.

Сотовых нет, так что извращаться приходится по разному.

— Привет, начальник! — откуда-то с улицы вырулил невзрачный мужичок лет сорока с серым от беспробудного пьянства лицом.

— Здорово, Крокодил!

Мужичок с опаской посмотрел на меня.

— Это мой коллега из Ростовского угро, — успокоил его Мамед. — Будешь курить?

— Спрашиваешь!

Мамед протянул ему пачку, из которой Крокодил выбил сразу две папиросы, одну сунул за ухо, а вторую вставил в рот. Черканул спичкой, глубоко затянулся, выдохнул большое облако табачного дыма и с хитрым прищуром поинтересовался:

— Чего хотел, начальник?

— Ты такого Кутузова помнишь?

— Кавалериста что ли? Начальника школы…

— Бывшего начальника школы.

— А, ну да…

— Он мне нужен, Крокодил. Знаешь, где его найти?

— Так у этой — Муськи Фаворитки спроси. Он теперича с ней живёт.

— Точно?

— Могу побожиться.

— Хорошо, Крокодил. Можешь идти.

— Погод! — остановил информатора я.

— Чего тебе милчеловек? — недовольно спросил Крокодил и покосился на Мамеда.

Тот кивнул. Дескать, можно мне отвечать.

— Про такого Федорчука слышал что-то?

Крокодил равнодушно повёл плечами.

— Нет, а что — должен?

— Не должен. Это я так, просто спросил.

— Я пойду?

— Ступай, Крокодил! — разрешил я.

Информатор ушёл.

— Что за Муська Фаворитка?

— Проститутка местная.

— Индивидуалка? В смысле, на себя работает или на мамку? — поправился я, поймав недоумевающий взгляд таганрогского сыщика.

— Раньше на себя, а теперь, похоже, Кутузов у неё за сутенёра.

В курсе ли Мамед, где проживает ночная бабочка, с даже спрашивать не стал. Такой контингент всегда на особом счету у нормального опера, а мой таганрогский коллега явно входил в их число.

И снова галопом по Европам, то есть на своих двоих понеслись практически на другой конец не такого уж маленького Таганрога. Маршрут проходил мимо знаменитого дома Чехова — скромного флигеля, который мы с дочкой посетили в далёком будущем.

Даже сейчас в это непростое для страны время, здание не выглядело заброшенным и запущенным, стены были побелены, ставни покрашены. Не было разве что того самого вишнёвого садика — саженцы, насколько я помню от экскурсовода, посадят через несколько лет.

Ночная бабочка на то и ночная, что выходит на работу в позднее время суток. Мы подоспели как раз к тому моменту, когда расфуфыренная и разряженная дамочка не первой свежести вырулила из подъезда двухэтажного жилого дома.

— Ба! Кого я вижу! — губы на лице Мамеда расплылись в ироничной улыбе. — Муся Фаворитка — собственной персоной!

— Гражданин начальник! — без особого страха произнесла проститутка.

Красавицей её можно было назвать, разве что приняв на грудь литр горячительного, а с кучей слоёв «штукатурки» на лице и обилии помады, она смахивала на фарфоровую куклу, изрядно побитую жизнью.

Да и фигура подкачала. Больше всего Муся смахивала на бочонок, зачем-то поставленный на короткие и кривые ножки. Тем не менее, со слов Мамеда выходило, что клиентов у неё было хоть отбавляй, а среди таганрогских жриц любви котировалась проститутка довольно высоко и брала за свои услуги большие деньги.

— Мусечка, ты бы знала, как я рад тебя видеть! — продолжил в прежнем духе Мамед, беря женщину под руку и увлекая в сторону.

— Мамед, ты же знаешь: для меня время — деньги.

— Солнышко моё, ты же большая девочка. Должна понимать: если я захочу, у тебя не будет ни времени, ни денег, — с обворожительной улыбкой ответил Мамед.

— Но ты же этого не хочешь?! — напряглась «красотка».

— А это уже от тебя зависит, Мусечка.

Она напряглась, посмотрела сначала на Мамеда, потом на меня.

— Что, обслужить бесплатно тебя и твоего друга? Так я это… всегда пожалуйста. У меня или у вас?

Я не выдержал и усмехнулся.

— Нас твоё драгоценное и безусловно дорого тело интересует постольку поскольку. Ты лучше скажи, золотце ненаглядное, где Кутузов?

— Какой Кутузов? Тот, что Наполеона разбил? — изобразила удивление Муся. — Так он помер уже давно…

— Как тебе не стыдно — Муся! К нам товарищ аж из самого Ростова подъехал, — показал на меня Мамед, — а ты меня перед ним позоришь… Кутузов, бывший начальник кавалерийской школы, ну!

Он бросил на женщину строгий взгляд.

— А, этот Кутузов! — сделала вид, что только что вспомнила проститутка. — А зачем он тебе, гражданин начальник.

— А затем, что он сегодня Дохина застрелил!

Глаза у жрицы любви стали размером с блюдце.

— Брешешь!

— Фаворитова! — впервые назвал проститутку по фамилии Мамед. — Ты говори, да не забывайся! Твой Кутузов давно Дохина убить грозился!

— Господи! Ну было когда-то — сто лет назад! Сколько воды с тех пор утекло…

— Фаворитова!

— Хорошо, ну ходил он к нему сегодня. Побалакать собирался. Но не убивал…

— С чего так решила?

— Я Кутузика как облупленного знаю. Он, конечно, взбудораженный весь от Дохина вернулся, но Христом — богом клянусь — не убивал!

— Что он тебе сказал?

— Сказал, что мы с ним уедем в Крым. Там заживём как муж с женой. Хорошо заживём! Как сыр в масле будем кататься.

— Хм… Интересно, почему? Он что, клад нашёл?

— Клад — не клад, но деньги откуда-то у него появились. Меня сегодня на работу отпускать не хотел, насилу отговорила. Любая копеечка — чай не лишняя.

— Где он сейчас? — сузил глаза Мамед.

— Не знаю, — отвернула взгляд в сторону женщина.

Он сжал её плечо с такой сильной, что проститутка взвизгнула от боли.

— С ума сошёл?! Синяк будет!

— Это ты, дура, с ума сошла, что с Кутузовым связалась. Видели твоего хахаля, как он от Дохина выходил. А чуть погодя Вениамина убитым нашли. Не скажешь, где Кутузов — пойдёшь как сообщница в убийстве!

— А если скажу?

— Вот это уже другой разговор, — довольно ухмыльнулся Мамед. — Колись, подруга.