Глава 3

Уже вечером Художников собрал нас у себя в кабинете. Настроение у ребят было откровенно паршивое: все понимали, что бандиты вошли в кураж и ограблением поезда не ограничатся. А значит, жди беды.

Хорошо, что на сей раз обошлось без трупов. Физически пострадал только один пассажир, который в момент налёта сидел в вагоне-ресторане. Он стал артачиться и его оглушили прикладом винтовки.

Врач осмотрел пострадавшего и сообщил, что серьёзного урона здоровью не нанесли, так что мужчина ещё сравнительно легко отделался.

— Что ж, товарищи, думаю, каждый из вас понимает: дело громкое, можно даже сказать всероссийского масштаба. И спуска нам теперь по нему не дадут. Со мной уже связывался товарищ Дзержинский, он приказал, чтобы я регулярно докладывал ему о ходе расследования. Паша… — позвал Художников.

— Да, товарищ Художников, — поднялся Рыженко.

— Да ты садись, в ногах правды нет.

Павел послушно опустился.

— Информация насчёт Рейки подтвердилась?

Рыженко кивнул.

— Да. Сразу несколько человек уверенно его опознали. Сомневаться не приходится — грабил Рейка.

Я успел прочитать в уголовном деле описание внешности бандита: «среднего роста, широк, плотен, лицо круглое, красное, моложавое (отталкивающего вида), растительности на лице нет, глаза презрительные, руки всегда в карманах». В миру Рейку звали Андреем Матвеевым, было ему чуть больше тридцати, но за его плечами висело обвинение нескольких десятках убийств и вооружённых налётов.

— Странно, — задумчиво произнёс Художников. — Ограбление было продумано до мелочей, проделано быстро, аккуратно и без трупов. На Рейку это не похоже. После него обычно крови по колено. Может, ошибка? Кто-то другой?

— Да Рейка это, товарищ начальник! — твёрдо заявил Паша. — А в остальном вы правы: для Рейки всё слишком мудрено, он на такие комбинации не способен.

— Есть соображения?

— Имеются, — кивнул Рыженко. — Всё указывает на то, что план придумал кто-то другой, и этот другой подтянул Рейку.

— Думаешь, было две банды?

— Скорее всего. На это указывает и тот факт, что налётчиков было около тридцати, а под Рейкой даже в лучшие времена столько не ходило. Так что на дело пошли сразу две шайки.

— Какие будут идеи, товарищи? Как станем искать Рейку? — повернулся Художников к остальным.

— Разрешите? — попросил слова оперативник с наголо стриженым черепом и широкоскулым лицом.

Мы с ним редко пересекались, и потому толком познакомиться не успели.

— Говорите, товарищ Реязов, — кивнул Художников.

— Есть информация, что бандиты могут собираться в столовой «Приятель».

— Это та, что на Первой Соборной?

— Она самая. Гадюшник первостатейный, немудрено, что нормальные люди её за версту обходят. Так вот, у меня в той столовой есть надёжный человечек. Есть план внедрить его в банду. Если не возражаете, начну над этим работать.

— А вы уверены в своём человеке? — прищурился Художников.

— Уверен. Мы вместе всю гражданскую прошли. Не подведёт.

— Хорошо. Даю добро на операцию. Если удастся нащупать ниточку к Рейке — считай, полдела сделано. Когда планируете приступать?

— Да хоть сегодня.

— Тогда можете отправляться к вашему человеку. Я вас больше не держу, товарищ Реязов.

— До свидания, товарищи. — Оперативник встал и направился к выходу.

У Художникова зазвонил телефон. Он поднял трубку и поднёс к уху.

— Начальник ДонОблУгро… Вас понял. Буду через полчаса.

Закончив разговор, Художников вздохнул.

— Совещание окончено, меня вызывают в обком.

Мы стали расходиться.

Возле дверей нашего кабинета стояла понурая Варвара.

— Меня ждёте? — вопросительно поднял бровь я.

— Да, товарищ Быстров.

— Зачем так официально? Можете звать меня Георгием…

Мы отошли в сторонку, чтобы нам никто не мешал.

— Слушаю вас, Варя.

— Товарищ… То есть Георгий, — поправилась она, — я пришла, чтобы вас предупредить.

— О чём?

— Я узнала, что вчера Навойтов приходил домой у Ивану Никитовичу, чтобы его убить.

— Было дело. Но у него ничего не вышло.

— Да, но только благодаря вам.

Я усмехнулся.

— Хочу вас предупредить: я решила признаться во всём Ивану Никитовичу, а там пусть решает, что со мной делать, — продолжила она. — Арест так арест. Я заслужила.

— Ты хорошо подумала?

— Всю ночь не спала… Надеюсь, вам из-за меня не достанется?

— Как пойдёт. Я ничего не сказал Художникову.

— Вы — настоящий мужчина, — всхлипнула она.

— Вот что, Варя… Давайте сделаем так: с Иваном Никитовичем у вас всё равно не получится поговорить сегодня: его вызвали в обком, он очень спешит, а когда вернётся — неизвестно. Давайте мы с утра подойдём к нему вдвоём. Думаю, вам так будет легче…

Она взволнованно кивнула, а потом коснулась моей щеки губами.

— Спасибо, Георгий. Вы такой хороший…

Я промолчал: сейчас она так походила на мою Дашу, которая осталась там, в прошлой жизни.

Рабочий день был законен, перед тем как пойти домой, я отправился в больницу, чтобы навестить раненых друзей.

Первым делом заскочил к Лёве.

Он уже вовсю разгуливал в коридоре, облачившись в больничную пижаму. Увидев меня, расцвёл:

— Жорка!

— Привет! — пожал ему руку я. — Как ты?

— Иду на поправку. Врачи говорят, что на следующей недели выпишут, так что ждите — скоро выйду на работу.

— Про Петю Михайлова слышал?

— Сказали уже… Что ж вы так неаккуратно?

— Ну извини, в следующий раз будем осторожней…

— Да ладно тебе, Жора! Я ж всё понимаю, на каждом шагу соломку не подложишь. Какие новости?

Я рассказал о вечернем визите Навойтова в квартиру Художникова.

— Ну вот, — расстроился Лёва. — А я до последнего думал, что ошибочка с ним у чекистов вышла, человек порвал с прошлым, решил начать жизнь с чистого листа, потому и не рассказал ничего про своё уголовное прошлое…

— Не ты один, — вспомнил я про Варю.

— Ага. У нас многие так считали. Всё-таки Навойтов много пользу на своём посту принёс: отчаянная голова был, мог на банду в одиночку выйти…

— Видать, стержень в нём всё равно гнилой оказался, — заметил я и осторожно похлопал Лёву по плечу:

— Давай, дружище, лечись. Нам с тобой ещё Рейку брать понадобится.

— Рейку говоришь… — Лёва задумался. — Мы на эту сволочь давно зубы точим, вот только подступиться не получается. Эх, жаль, что я тут сижу, а то б…

Он встрепенулся. На его широком лбу от напряжения налилась жила.

Я догадался, что ему что сказать и не ошибся.

— Жора, я понимаю, что ты спешишь, но я тебя надолго не задержу. Тем более, это по делу.

— Говори уже, раз начал.

— Короче, тема такая: на четырнадцатой линии в доме тринадцать…

— Интересное число, — хмыкнул я.

— Да не перебивай меня! В общем, в этом доме уже давно завёлся один притон. Мы его прежде не трогали, но ты попробуй, пошукай — есть у меня теория, что либо сам Рейка, либо кто-то из его банды может бывать по этому адресу.

— А что ж вы сами этот притон не шерстили? — удивился я.

— Пробовали как-то раз, да Художников срочно на другое дело переключил, а потом руки не дошли. Ты ж видишь, что у нас творится… Запомнил адрес?

— Чего ж не запомнить! Завтра туда наведаюсь, возьму хозяина за грудки.

— Во-во! Только один не суйся!

— Пашу Рыженко с собой возьму.

— Правильно сделаешь. Потом расскажешь, что и как!

— Обязательно! — пообещал я и направился в палату, где лежал Пётр.

Само собой, не удивился, снова застав там его жену. Она встретила меня как старого знакомого.

— Георгий?!

— Здравствуйте, Вероника. Как он?

— Дважды приходил в сознание, только разговаривать не мог.

— Что врачи говорят?

Она вздохнула.

— Ничего конкретного, только плечами пожимают.

— Ну, что в сознание приходил — уже хорошо! Выкарабкается наш Пётр, даже не сомневайтесь.

— А я и не сомневаюсь, я знаю, — твёрдо сказала она.

Побыв в палате с полчаса, я отправился домой, где на общей кухоньке сварганил простой ужин из яичницы и хлеба с колбасой. Набив желудок, лёг спать.

Вырубило меня мгновенно, всё-таки давала о себе знать бессонная прошлая ночь.

Утром почувствовал себя родившимся заново, позавтракал и отправился на работу. Как и договаривались, сначала зашёл к Варе. По виду девушки было ясно, что в отличие от меня она этой ночью не сомкнула глаз.

— Готовы? — спросил я.

— Готова, — решительно ответила Варя.

— Тогда пошли.

Художников встретил нас удивлённым взглядом.

— Варя, Быстров… Вы по какому вопросу?

— Иван Никитович, Варя хочет сделать важное признание, — помог девушке я, и она ответила мне благодарным взглядом.

— Товарищ Художников… в прочем, я не уверена, что имею моральное право так называть вас… Я… Я совершила ужасную ошибку. Подвела вас и всех наших ребят, — она запнулась.

— Это ты давала Навойтову сведения, — спокойно произнёс он.

— Как вы догадались? — ошарашенно воскликнула Варя.

— Я тут не причём! — сразу открестился я.

— Товарищ Быстров ничего мне не говорил. Даже наоборот — всячески пытался выгородить вас. Ну, а почему я понял, что это были вы? Просто сложил два плюс два. Это было не так уж и сложно.

— Он сказал мне, что хочет обелить своё имя, что его подставили, — всхлипнула Варя.

— Навойтов умел быть убедительным. Был момент, когда я тоже верил в его искренность, только мне хватило опыта во всём разобраться.

— Вы меня арестуете?

Художников отрицательно помотал головой.

— Я бы пошёл на этот шаг, если бы ты не призналась. Но я не могу держать тебя в угро. Сегодня ты напишешь заявление об увольнении. Насчёт работы не переживай — я найду для тебя должность в коммунхозе.

— Спасибо Иван Никитович!

— Не за что, Варя! Впредь будь осторожней, — прежним спокойным тоном ответил Художников.

— Мне будет вас не хватать, — сказала Варя и вышла из кабинета.

Когда дверь за девушкой захлопнулась, Художников устало произнёс:

— Что, Быстров, надеюсь, больше не станешь в рыцарей играть?

— Не стану, — подтвердил я. — Теперь только «казаки-разбойники».

— И что у нас насчёт разбойников?

Я сообщил ему информацию о притоне, полученную от Лёвы.

— Добро! Потряси там всех хорошенько. Вдруг выгорит, — одобрил Иван Никитович.

Получив разрешение от начальства, я снова зашёл к Варе.

Хоть девушке было явно не по себе, она всё-таки не расклеилась и держалась молодцом.

— Как ты?

— Я в порядке, Георгий. Спасибо вам ещё раз за всё, что вы для меня сделали! И вам, и Ивану Никитовичу.

— Ты, главное, не пропадай! Кто знает, как сложится жизнь — может, ещё и вернёшься сюда.

— Вряд ли, — отрицательно покачала головой Варя.

Простившись с ней, я отправился инструктировать Пашу Рыженко. Его моя новость о предстоящем визите в притон на четырнадцатой линии не сильно обрадовала.

— Что, вот прям сейчас?

— А что тебя смущает?

— Дай хотя бы позавтракать! Я ведь с утра не жрамши! — потряс он передо мной внушительным бутербродом с сыром и колбасой.

— Не вопрос. Завтракай, но при условии, что поделишься со мной!

— Ну, Жора! Держи, — он отломил мне от щедрот своих половину бутера.

— А вот за это спасибо! — искренне поблагодарил я. — Под такое царское угощение не грех бы и чашу добрую чайку испить. У нас заварка есть?

— Есть. И сахар тоже есть — я из дома принёс, — опередил мой вопрос Паша.

Перекусив, вдвоём направились по адресу.

Дом номер тринадцать не выглядел особо ухоженным, но и впечатление откровенного «бордельеро» не производил. Обыкновенное одноэтажное здание из камня, с облупившейся штукатуркой на стенах, ничем не отличающееся от других.

Разве что дорожка ко входу была явно натоптана, что означало — место это пользуется в народе большой популярностью.

— Под каким предлогом вламываемся? — поинтересовался Паша.

— После того песца, что сейчас творится, думаешь, нам предлог понадобится? — удивился я.

— То есть без предлога?

Я кивнул.

— Куй железо, пока горячо.

— Эх, щаз накуём. Лишь бы пожара не было, — вздохнул Паша.

Достав из кобуры револьверы, мы двинулись к дому.

Загрузка...