Рукой подать

Глава II. Сан Лоренцо

— Только посмотри на это! — донесся радостный голос Бена с балкона.

Олив повернулась на звук. Яркий солнечный свет пробивался сквозь тонкий лён штор. Гостиная оказалась небольшой, но очень уютной. В помещении пахло свежим ремонтом: запах известки смешанный с тонким ароматом древесины не уходил, несмотря на широко открытую балконную дверь. Компактный серый диван делил помещение на две части: в одной была кухня с круглым обеденным столом и высокими деревянными шкафчиками. С другой стояли кофейный столик, плазма и книжный шкаф, заполненный карманными изданиями на английском, итальянском и французском языках.

Комната была проходной, каждый проем вёл в крохотные спаленки, большую часть которых занимали кровати на высоких деревянных ножках с фигурными изголовьями. Олив бегло осмотрела ту, что граничила с балконом.

— Где ты там? — Бен выглянул в проём и нашёл взглядом кузину, — Тут просто потрясно!

Олив в два шага оказалась около балконной двери. Взгляду открылась улица с проезжей частью, россыпью магазинов и ресторанов на первых этажах. На окнах зданий, выкрашенных в вариации желтого, оранжевого и красного, висели массивные тёмно-зелёные ставни, кое-где встречались длинные балконы, обрамлённые коваными перилами. В самом конце улицы виднелся каменный тоннель. Прикрытый кроной высокой пинии, он производил неоднозначное впечатление, однако плотный поток пешеходов и транспорта, делал этот отрезок улицы вполне безопасным на вид.

Залитые солнцем колоритные улочки и множество заведений для местных радикально отличалась от ставших привычными Лондонских ландшафтов. Олив уложила ладони на кованые перила, но тут же отдёрнула их в изумлении:

— Ауч! — собственный голос утонул в шуме, доносившемся снизу, — Боже, да они раскалённые!

Бен, сидевший в массивном деревянном кресле, поморщился и сочувственно выдохнул:

— Осторожно, Олли, тут совсем не Борнмут. Сегодня днём было почти тридцать градусов, и даже сейчас от прогретой земли идёт сильный жар.

— Ты не задумывался о переводе в метеорологический отдел? — мрачно хмыкнула Олив, потирая ладони.

Она зашла в гостиную, прошла в маленькую прихожую и, выдвинув ручку чемодана, потянула его в граничащую с балконом комнату. Колёсики с шумом прокатились по деревянному полу.

Олив захлопнула массивную дверь, одним резким движением забросила поклажу на оттоманку, и, распахнув молнию, достала хлопковое прямое платье в мелкую желтую полоску. Покрутила в руках, осматривая на предмет помятостей.

Сумку на магнитном замке заменить было не на что, поэтому Олив лишь переложила вещи внутри на свои места и, переодевшись, вышла в гостиную, где её, заложив руки в карманы белых брюк, уже ожидал Бен.

— Предлагаю дойти до Колизея, сделать парочку фоток и засесть в каком-нибудь заведении с вином и пиццей. Кажется, я готов сожрать слона, — он достал из кармана старый на вид ключ и, открыв входную дверь, выпорхнул на улицу.

Олив последовала за ним. Прохлада помещения сменилась мягким зноем. Бен закрыл дверь и вытащив ключ из старого скрипучего замка, протянул его кузине:

— Это твой комплект, — заявил он буднично, — Канал выдал мне три, видимо, с расчетом на то, что я в Италии надолго.

Олив ненадолго задержала взгляд на связке брелков с одним единственным ключом и, перехватив, уложила его в боковой карман сумки.

— Ты не сам определяешь своё место работы?

— Почему же, сюда я попросился сам. Страшно надоело торчать на Ближнем Востоке и вздрагивать от каждого звука, — на этом Бен проследовал к лифту.

Олив поспешила следом. Дворик представлял собой широкую террасу, идущую по периметру четырёх домов. Обе её стороны соединялись дорожками на высоких сваях, на одной из которых стоял стеклянный лифт. Спустившись на первый этаж, Олив и Бен прошли к массивной арке, перекрытой глухими железными воротами.

Выходом со двора служила небольшая калитка, миновав которую, они прошагали по оживлённой улице Тибуртина, нырнули в тоннель и сквозь парки и бессчётное количество улиц, пересекаемых дорожным полотном, менее чем через час оказались у Терм Траяна и руин Золотого дома Нерона. Отсюда хорошо просматривались величественные развалины Колизея. Словно взятый в осаду, он был окружён толпой туристов.

В надежде избежать чересчур людных мест, Олив и Бен обошли Колизей и прогулялись по окрестностям. Через некоторое время они вновь оказались у Римского Форума, и нырнули в плотный клубок узких улочек, одна из которых вывела их на набережную реки Тибр. Через реку пролегали старинные каменные мосты, и время от времени Олив и Бен переходили то на одну, то на другую сторону. Развалины храмов и вековые каменные сооружения захватывали дух своим видом. Олив с трудом поборола желание фотографировать всё, что её окружало. Фонтан Треви, Капитолийский холм и Пантеон она раньше видела разве что в экранизации романа Дэна Брауна или в старом кино с Одри Хепберн. Сама атмосфера вечного города, его наполненность вековой историей, приводила её в неописуемый восторг.

Бен бесконечно рассказывал о своих приключениях на Ближнем востоке и параллельно показывал ей свои любимые места в городе. Олив пришла к мысли, что таким образом он пытался отвлечь её от мрачных событий последних недель и она была невероятно благодарна ему за эти попытки. Очень скоро стало понятно, что задуманная Беном программа первого дня не могла бы уместиться даже в неделю. Окончательно выбившись из сил, они отыскали уютную тратторию и сели за столик под натяжным навесом. К вечеру порядком стемнело, но на улицах все так же было не протолкнуться. Заказанные равиоли вместе с двумя пиццами и напитками принесли через несколько минут, за которые Бен успел завершить свой рассказ о том, как он выбил себе плечо в процессе самой обычной съемки документального кино в одной из арабских деревень:

— Джош, наш суеверный оператор, постоянно повторял, что в военной журналистике с таким везением делать нечего, ну я и попросил о переводе.

— И надолго ты тут останешься? — Олив облокотилась на мягкую спинку плетеного кресла.

— Строго говоря, я планировал поработать в местном отделении канала лет пять, — Бен сделал неопределённый жест рукой в воздухе, — Но условия работы тут непривычные. Мы сидим в небольшой коморке в центре Рима, и в случае, если в каком-нибудь уголке Италии что-то стрясется, любого из корреспондентов тут же отправляют туда. Ты бы видела, какую квартиру они выдали мне в первую неделю. Самый настоящий клоповник. Мне повезло, и я проторчал в Милане полнедели, ну и заодно подыскал место получше примерно за те же деньги.

— Классно, что мы прилетели в один день, — Олив наколола кусок лазаньи на вилку.

— Надеюсь, ты останешься подольше, — Бен схватил со стола активно завибрировавший телефон, — ох прости, нужно ответить.

— Конечно, — она кивнула и взяла бокал, на дне которого ещё оставалось немного красного вина.

Бен бегло заговорил по-итальянски. Отложил вилку, отставил тарелку и залез карман, откуда выудил толстый блокнот и огрызок карандаша. Начал быстро записывать, выдавая короткие ответы:

— Ho capito. Угу… — с каждым словом лицо его становилось мрачнее, — Quando? Мгм… Porco cane… Si… Ho capito, grazie. Ciao!

Бен сбросил звонок и отложил телефон на край стола.

— Что случилось? — Олив выжидающе посмотрела на кузена.

— Пожары в Палермо, — он виновато посмотрел на неё исподлобья, — Мне нужно будет сделать об этом серию репортажей.

— Оу, — она отставила бокал и сделала глубокий вдох, выдохнула, — Что ж, это было ожидаемо.

Они помолчали.

— Олли, — в голосе Бена прозвучала досада, — это всего лишь дней на пять, не больше. Я вернусь, и мы отлично проведем время вместе.

— Всё в порядке, — Олив напустила на себя маску безразличия, хотя внутри понимала, что как только Бен оставит её одну, она снова провалится на эмоциональное дно, — не переживай обо мне. Думаю, немного времени наедине с собой пойдёт мне на пользу.

Она взяла приборы и принялась разрезать остатки лазаньи на мелкие кусочки.

— Когда именно ты уезжаешь? — спросила она, отставляя тарелку.

— Трансфер приедет за мной через три с половиной часа, — Бен убрал со стола блокнот и, опершись локтями на стол, сложил руки.

— Тогда-а давай попросим счёт, — не дожидаясь ответа, Олив махнула пробегавшему мимо них официанту.

— Мне очень жаль, — донеслось до неё виноватое.

— Брось, всё в порядке, правда, — она выставила руки перед собой в успокоительном жесте, но на её лице наверняка не отразилось ни одной эмоции.

Олив теперь было всё равно.

Когда счёт был оплачен, и они направились обратно в квартиру, она не могла отделаться от ощущения ненужности и общей бесполезности затеи с отпуском в Риме. Бен всё так же пытался её заболтать, спрашивая одновременно о миллионе вещей, но эта стратегия не работала. Внутренний монолог заглушал все эти ужасающие истории, которые Бен ласково называл «передрягами».

Олив явственно ощущала, как утопает в жалости к себе, но в то же время злилась на себя за ложные надежды на предстоящий отпуск. Смена обстановки — это, конечно, эффективный способ скрыться от тревог, но только в том случае, если крушение планов не следует за тобой попятам.

Мейв отключилась почти сразу после начала фильма. Ни свист чайника, ни громкие разговоры соседей через стенку не смогли потревожить её сон. Смотреть дальше в одиночку Тео совсем не хотелось, поэтому он выключил телевизор, сгрёб с кофейного столика пустые стаканчики, оставшиеся от мороженого, и направился в сторону кухни. Верхний свет над рабочей зоной освещал тусклым светом пустую столешницу, на которой лежал планшет. Тео стянул его со стойки и сел в небольшое кресло, стоявшее у выхода на балкон. Разблокировал, глаза укололо ярким светом. Тео зажмурился и быстро прокрутил присланный агентством график. Работа обещала быть напряжённой. Группе предстояли насыщенное знакомство с основными достопримечательностями города.

Он откинулся на спинку кресла и уставился на трещину в потолке. Усталость окутала всё тело, но сдаваться ей так просто Тео был не готов. По стенам начали прыгать тени: снаружи проехала машина, потом ещё одна, и ещё. А дальше всё стихло. Незаметно для себя он задремал и даже начал видеть сон, в котором странные силуэты о чём-то оживлённо спорили друг с другом, стоя у развалин римской термы. Вот Тео спешит к ним по лестнице вверх, но в следующий момент проваливается в образовавшуюся позади черную бездну. Тело дёрнулось, и он проснулся от испуга, который тут же сменился ноющей болью где-то в шейных позвонках. Он тяжело встал, покрутил головой, в надежде унять неприятные ощущения, но это не помогло.

Выключил торшер, прошёл к кухонным шкафчикам, бросил чайный пакетик в большую жестяную кружку с надписью Might Be Whiskey и обильно залил его кипятком. Стало душно, поэтому Тео отворил жалюзийные двери на открытый балкон, и шагнул за порог. Холодный камень обжёг голую стопу, но возвращаться обратно совсем не хотелось: сон улетучился, голова гудела, и только свежий воздух мог вытащить его из этого странного состояния. Балкон выходил на улицу, где уже закрылись все рестораны, и стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь редкими прохожими. Окна в доме напротив зияли черной пустотой, но вот в одном из них зажёгся тёплый свет. Тео были хорошо знакомы эти окна. Раньше в этой квартире жила мама его приятеля Уилла, но после её смерти три года назад, ставни были плотно закрыты. До сегодняшнего дня.

Тео сделал глоток чая, опёрся о кованые перила и поставил чашку на «кофейный столик», в прошлом служивший стойкой для цветов. Перила скрипнули, но Тео не обратил на это внимания, рассматривая знакомый мелкий узор на приоткрытых шторах во вновь ожившей квартире напротив. Вот в комнате мелькнул силуэт. Девушка в серой майке и широких плюшевых штанах прошла мимо окна. Руки её были подняты к макушке, где она закручивала пучок. Тео замер удивлённо уставившись на оконный проём. Квартиру купили? Уилл впустил арендаторов?

Там, где раньше была гостиная, шторы пришли в движение. Девушка снова прошла мимо окна и открыла широкую балконную дверь. Грохот ставней донёсся через затихшую улицу. Занавеска, скрывавшая за собой комнату, оттянулась, и незнакомка осторожно вышла на балкон, держа дымящуюся чашку в руке. Она с любопытством осмотрела дверь, кажется, убеждаясь в отсутствии повреждений на ставнях. Уже через мгновение девушка подвинула деревянное кресло к резным перилам и устроилась на нём, подобрав под себя ноги. Надела объемные наушники, сделала глоток и поставила напиток на колено. Голова её закивала в такт неизвестному ритму, потом запрокинулась и она, кажется, принялась вглядываться в безоблачную черноту римского неба. Тео проследил за её взглядом. Звёзд не было видно.

На секунду у него промелькнула мысль о том, что сейчас созвездия Вега и Арктур должны неплохо просматриваться с вершины Джаниколо. Незнакомка тем временем снова сделала глоток из чашки, перегнулась через подлокотник и поставила её на пол. Выпрямилась, провела по щеке тыльной стороной ладони и продолжила беззвучно петь и кивать под ритм неизвестной мелодии.

Тео замер. Теперь он разрывался между желанием незаметно просочиться обратно в комнату и идеей застыть на месте, прикинувшись частью балконного гарнитура. Тень в нише, кажется, скрывала его от посторонних глаз. Девушка, совсем не замечая его присутствия, качнулась всем телом сначала в одну, потом в другую сторону, подняла руки над головой и сделала ими несколько плавных движений. Видимо спустя несколько секунд, неслышная мелодия стала более интенсивной, потому что она закачалась всем телом, и изобразила движение похожее на удар барабанной палочкой по большому диску. Всё так же сидя на месте, она задвигала плечами, провела ладонями по лицу и прочесала собранные в высокий пучок светлые волосы кончиками пальцев. Под неслышный гитарный риф изобразила удар по струнам, вскочила с кресла и закружилась на месте. Одним движением она стянула резинку с волос и тряхнула светлыми прядями сначала в одну, потом в другую сторону. Субтильная и хрупкая на первый взгляд фигурка была заряжена такой энергией, что Тео показалось, будто при желании она может смести со своего пути любую преграду.

Сам того не желая, он заворожился этим действом. Что он здесь делает? Завтра предстоит непростой день с беготнёй по изнурительному маршруту, на часах уже давно перевалило за полночь. Однако Тео не нашёл в себе сил пошевелиться, врос в ледяной камень и всё продолжал наблюдать за девушкой напротив.

Из-за балконной двери донеслось шуршание и удаляющееся шлепанье босыми ногами по деревянному полу. Должно быть, Мейв проснулась и пришла на кухню за стаканом воды. Эти звуки вернули Тео в реальность. Он осторожно сделал несколько быстрых шагов к двери, отодвинул штору и проскользнул на кухню. Никого. Как только он прикрыл за собой балконную дверь, прямо за ней раздался грохот: импровизированный столик рухнул на пол, а жестяная кружка, пролив всё своё содержимое на пол, подкатилась прямо к окну. Тео отскочил от балконной двери и зажмурился, мысленно ругая себя последними словами.

Когда он поднял глаза туда, где сквозь шифоновое полотно всё ещё просматривался силуэт незнакомки, стало понятно, что она обнаружила постороннее присутствие. Девушка сняла наушники, выпрямилась и теперь застыла, кажется, глядя на балкон напротив.

Тео застыл на месте. Сердце бешено колотилось в грудной клетке. Он ощутил себя преступником, вторгшимся на чужую территорию, хотя задним умом понимал, что стал жертвой сюрреалистичных обстоятельств. Происходящее теперь казалось чудаковатым сном.

Тем временем фигура незнакомки сдвинулась с места. Она сделала два шага назад и скрылась в проёме балконной двери. Тео выдохнул и, стараясь не оборачиваться, вышел в комнату, обещая себе позабыть об увиденном завтра же утром.

— Что за странь там случилась? — прошуршал за спиной сонный голос Мейв.

Тео вздрогнул, но постарался придать себе непринуждённо-задумчивый вид.

— Соседская кошка снесла стойку на балконе, — Тео отвернулся от окна и махнул на него рукой, — Утром подниму, не хочу выходить на холод.

Даже в темноте можно было разглядеть сомнение в выражении лица Мейв.

— Ндэ…Ну тогда, споки, — она вяло дёрнула плечом и поплелась вглубь комнат.

Тео дождался щелчка двери и, наконец-то выдохнув застрявшее в лёгких напряжение, направился к себе.