Рукой подать

Глава VII. Ватикан

Олив вошла в квартиру когда было уже далеко за полночь. Стянув босоножки у входа, она надела мягкие одноразовые тапочки, любезно оставленные хозяевами в прихожей, бросила новые ключи на крошечную полочку при входе и прошла вглубь помещений. Ноги гудели, но Олив это мало беспокоило. Впервые за долгое время с ней случились события, которым удалось вытащить её из глубокой ямы отчаяния. Ей хотелось улыбаться и скакать по комнатам, но причина такого душевного подъема была не до конца понятна даже ей самой.

В спальне она сгребла со стула домашние плюшевые штаны и серую безрукавку из неплотного хлопка, бросила беглый взгляд в напольное зеркало и распустила успевший изрядно поистрепаться пучок. В памяти возникла прогулка по Трастевере, римский ресторан, баклажаны запеченные под толстым слоем пармизана, и то, как Тео шутливо объяснял, что итальянская кухня — это не только пицца и паста, почему итальянцы поздно ужинают и съедают одну пиццу на одного человека. Уголки губ Олив снова дрогнули, она улыбнулась этим воспоминаниям и, тряхнув головой, чтобы волосы опали на голые плечи, направилась в душ. Тёплые струи воды смыли остатки усталости. Завернувшись в домашнюю одежду, Олив прошла на кухню, поставила чайник и бросила во френч-пресс листки мяты и сухие листья эрл-грея. В ожидании закипания воды, она села на диван и, поджав одну ногу под себя, утонула в мягкой «спинке». Мысли снова вернулись на римские улочки, по которым они успели пройти сегодня.

— Почему ты живёшь на виа Тибуртина, а не где-нибудь поближе к центру? — спросила Олив, когда они уже подходили к длинному тоннелю, ведущему на их улицу.

— Потому что я не долларовый миллионер, — с досадой в голосе ответил он, — и на оклад гида вряд ли можно себе позволить покупку недвижимости в Трастевере, Кампо деи Фиори или Челио. Вообще любая покупка или аренда в Риме — это большая удача. Я обожаю Сан Лоренцо, это очень удобный район, который не заполонён туристами, но расположен не совсем на задворках. Хотя, конечно, любовь моя возникла скорее «вопреки». Здесь рядом вокзал, порой бродят сомнительные личности, расписаны все стены и не всегда убрано вдоль дорог, но это всё равно гораздо выгоднее, чем арендовать апартаменты у Кампо деи Фиори и в прочих фешенебельных райончиках.

— Оу, то есть ты не арендуешь? — Олив тогда не удалось скрыть удивления.

— В Риме настолько длительная аренда в центре города попросту невозможна, — пояснил Тео, — Все сдают посуточно, это приносит куда больше денег. Мне повезло. Семья моего университетского друга решила перебраться во Флоренцию, и, пройдя через несколько кругов бюрократического ада, я сумел её выкупить и даже не испортил себе кредитную историю, несмотря на последовавшие за этим ремонт и закупку мебели.

— Сейчас у вас очень уютно, — осторожно отметила Олив.

— Забегай иногда, — Тео открыл калитку, и они вошли во двор, единственными признаками жизни в котором было развешанное повсюду бельё.

— Ты не предлагай, я же обнаглею, — она слегка наклонила голову, вглядываясь в точёный профиль Тео.

Олив заметила, что пока они ждали лифт, он пытался спрятать улыбку, якобы, рассматривая узор брусчатки под ногами. Невероятный человек.

Мейв не оказалось дома и, проверив телефон, Тео с громкими возгласами: «Per l'amor di Dio! La uccidero domani! Avrei dovuto urlarle contro l'ultima volta!», прошёл вглубь квартиры. Олив осталась стоять у входной двери и, вслушиваясь в звуки внутри квартиры, пыталась понять, что же произошло.

— Я записываю это голосовое, а не звоню твоей матери только потому, что совсем без сил, — раздался уже более спокойный голос Тео из глубины комнат, — Ещё раз ты, не позвонивши, останешься у Франчески ночевать, клянусь Богом, мы поругаемся!

Всё понятно. Олив поджала губы и принялась с напускным интересом изучать трещины на потолке.

Тео вернулся через несколько минут.

— Извини, — в его голосе теперь звучала неловкость, — Мейв положила ключ в неочевидном месте. Пойдём, провожу тебя.

— Тео, брось, — Олив отрицательно покивала, — Я дойду.

Голубые глаза напротив теперь сощурились.

— Плохая идея, — безапелляционно заявил он и, сняв с вешалки клетчатый пиджак, набросил его Олив на плечи, — Пойдём. Провожу тебя до твоих ворот и со спокойной душой вернусь обратно.

Они вместе спустились вниз, преодолели калитку и, пройдя по улице до пешеходного перехода, остановились у ворот напротив.

— Завтра у меня экскурсия по музеям Ватикана, если вдруг тебе будет нечем заняться после обеда, набери, — буднично проговорил Тео, протягивая Олив визитку с номером телефона.

Олив стянула с плеч клетчатый пиджак и вручила его Тео, перехватив визитку двумя пальцами. Они встали ближе к уличному фонарю. Олив достала смартфон и набрала номер, написанный серым теснением по белому картону.

“Я пью виски чистым, кофе только чёрный и ложусь не раньше трёх. Для меня ты слишком милая, Ты слишком милая для меня,” — заиграл смартфон Тео.

— Эту мелодию поставила Мейв, но стыдно почему-то мне, — задумчиво произнёс Тео, сбрасывая звонок и записывая контакт.

— До этого момента она тебя не смущала? — на улыбке спросила Олив.

— Смущала, но не так сильно, — он сделал два шага назад и встал, в ожидании, когда Олив зайдёт в ворота.

— Ну тогда, пока? — она тоже сдвинулась с места, берясь за холодную ручку входных ворот.

— Arrivederci, — Тео кивнул ей на прощание.

Олив развернулась и, не оборачиваясь, вошла во двор.

Чайник закипел: звуки бурлящей в нём воды разнеслись по кухне-гостиной. Олив встала с дивана, подошла к стойке и залила листья во френч-прессе кипятком. Доверху наполнила чашку и, стараясь не пролить ни капли, осторожно направилась на балкон по прохладному каменному полу. Олив поставила чай на выступ перил и поудобнее устроилась в кресле. Запрокинула голову, всмотрелась в черноту неба. Редкие звёзды блестели слабым зеленоватым светом, что удивительно контрастировало с тёплой иллюминацией улицы внизу. В доме напротив многие окна уже спрятались за старинными ставнями. За ними зияла та же темень, что нависала теперь над Римом, и лишь редкие из них горели тёплым светом из-под невесомых тюлей и неплотных штор. Свежий ветерок, впервые за день пронесшийся по начинавшим уже остывать от дневного зноя улицам, коснулся её лица и Олив, сделав глубокий вдох, подняла чашку с выступа и сделала осторожный глоток. Кипяток обжёг ей губы. Отставив чай в сторону, Олив приложила тыльную сторону ладони ко рту в надежде унять неприятное ощущение.

В этот момент в одном из окон напротив за незавешенной частью возник мужской силуэт. Олив невольно зацепилась за него взглядом словно за единственный признак жизни на засыпавшей виа Тибуртина, на которой сейчас уже не было ни души. Вот он промелькнул в одном, потом в другом окне по очереди зажигая в комнатах тусклый свет. Узнавание пришло мгновенно: на хорошо знакомой кухне теперь стоял Тео. Правда, совсем непривычный: мокрые волосы были зачесаны назад, а место классических брюк заняли клетчатые пижамные штаны. На голом плече болтался кусок сложенной серой ткани. Вот он облокотился на стойку, на которой, похоже, лежал планшет, даже с такого расстояния стало понятно, что он набирает текст. Олив замерла на месте и на мгновение даже перестала дышать. Тем временем серая ткань соскользнула и упала на стойку, и её взгляду открылось голое мужское плечо: крепкое с татуировкой, но рисунок невозможно было различить с такого расстояния. Несколько прядей упали ему на лоб и он привычным движением смахнул их назад. Олив засмотрелась, окончательно перестав отдавать себе отчёт в происходящем. Но вот Тео, вздрогнув от неожиданности, достал из кармана домашних штанов смартфон и ответил на звонок.

Кто звонит ему в столь поздний час? На этой мысли Олив пришла в себя. С чего вдруг ей стало это интересно?! Почему она как какая-то сталкерша сидит и вглядывается в чужие окна?!

Ужасное чувство разлилось по всему телу. Олив подхватила чашку и поспешила вернуться в гостиную. Погасила свет торшера и решительным движением захлопнула балконную дверь, проигнорировав скрипучие ставни. Пока она поворачивала ручку, Тео, уже одетый в серую футболку, шагнул на балкон, продолжая разговаривать по телефону. Олив с ужасом подумала о том, что было бы, если бы он застал её с поличным. Эта мысль вынудила её немедленно направиться в спальню, где ставни, скрывающиеся за плотными шторами, были наглухо закрыты.

Мейв вернулась домой, когда Тео, будучи застёгнутым на все пуговицы, уже допивал свой утренний кофе. Планшет с открытым на нём планом экскурсии лежал рядом с тарелкой colazione salata (*так в Италии называется солёный завтрак, не типичный для региона и восходящий к англо-американской традиции). Тео как раз редактировал план прогулки от Музеев Ватикана, комнат Рафаэля и Ватиканских садов до гротов под основанием Собора Святого Петра, когда в дверном проёме появилась согбенная фигура племянницы, на лице которой были написаны все мыслимые оттенки скорби и глубочайшего понимания собственной вины.

— Тео, — обратилась она тихо.

— М? — он поднял глаза от планшета и посмотрел на неё ничего не выражающим взглядом.

— Ты злишься на меня, да? — в другое время заискивающий тон Мейв выбесил бы его окончательно, но сегодня, как ни странно, он не вызвал в Тео никаких дополнительных эмоций.

— В голосовом сообщении я исчерпывающе описал тебе всё, что я думаю по поводу подобных твоих поступков, — он нарочито медленно поднёс чашку эспрессо ко рту и сделал последний глоток, — Больше я не желаю это обсуждать.

На этом он встал с места и, взяв пустую чашку и тарелку с недоеденным панини, подошёл к раковине. За спиной раздался горестный вздох.

— Ты снова поедешь работать один? — донеслось от двери.

— Да, а ты сразу после завтрака возьмёшься за «Убить пересмешника» и прочитаешь ещё хотя бы пятьдесят страниц, — он убрал полотенце со стоявшего на столе блюда, на котором лежала разрезанная пополам чиабатта, на одном ломтике которой уже лежали моцарелла, помидоры и базилик.

— Поджаришь бутерброд в гриле сама, я убегаю, — он вложил планшет в кожаный рюкзак и, не смотря на племянницу, прошёл к выходу, — Кстати, — добавил он, остановившись в прихожей, — мама приедет через два дня и возьмёт тебя с собой во Флоренцию, Милан и Сан-Ремо.

— Чи-иво?! — донеслось из кухни, — Тео, я не чемодан, чтобы таскать меня по её дурацким гастролям! — следом в коридор выбежала самая настоящая всклокоченная рыжая фурия.

— А я не железный, — ответил он, поддевая серые носки под замшевые лоферы.

Краем глаза он отметил, что Мейв всё так же неподвижно стоит в коридоре, уперев руки в боки. Справившись с обувью, он миролюбиво добавил:

— Это не было моей идеей. Она соскучилась, а тебе тут уныло, так что покатаетесь и вернёшься.

Ответом ему послужило закатывание глаз.

— Да пофиг уже, — протянула Мейв недовольно, когда он взялся за дверную ручку, — Хоть расскажешь, как вы погуляли вчера?

— Я опаздываю, потом, — для убедительности, он показательно посмотрел на смарт-часы и, распахнув дверь, чуть не влетел в Олив, стоявшую на пороге с занесённым для стука кулаком.

— Оу, scusa! — бросил он вполголоса, делая полшага назад, — привет.

— Д-доброе утро, — ошеломлённо проговорила она и переступила с ноги на ногу, видимо, чтобы прийти в себя от едва не случившегося столкновения, — Ты уже убегаешь?

— Эмм… — Тео замялся, — Да, через час сорок у меня встреча с клиентами у Музея Ватикана.

— Тут же полчаса на общественном транспорте, — недоуменно уточнила Олив, сдвинув аккуратные брови.

В ответ Тео поморщился.

— Он ходит пешком, — раздался голос Мейв у него из-за спины, — Приветик, кстати.

Олив отправила рыжей нахалке лучезарную улыбку и приветственно махнула рукой.

— Вопросов нет, — пробормотала она.

— Ты-ы, ты что-то хотела? — Тео облокотился на дверной откос и внимательно всмотрелся в лицо напротив.

— Эмм… Вообще-то да, — Олив решительно кивнула, — Предложить тебе работу.

Тео вскинул брови и с недоумением посмотрел на неё. Шутка про путеводитель всё-таки вышла из-под контроля?

— Но-о если тебе неинтересно, нет проблем, — с напускной беззаботностью добавила Олив и, пожав плечами, развернулась с явным намерением уйти.

— Стой! — не найдя ничего лучше, он мягко придержал её за запястье, — Сможешь рассказать по дороге?

Олив остановилась и, неловко улыбнувшись, быстро покивала.

— Тогда момент, — он отпустил её руку и, повернув голову, бросил вглубь квартиры, — Я ухожу, позвоню в районе часа дня. Включи звук на телефоне. Вечером мы поедем на виа Национале тебе за кроссовками, так что прочитать как можно больше страниц в твоих интересах.

— Отпад, — прозвучало равнодушное из глубины комнат.

Тео сжал челюсть.

— Дыши, просто дыши, — напомнила ему Олив вполголоса.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, выдохнул и шагнул за порог, осторожно прикрыв дверь.

— Кажется, она всерьёз решила меня довести, — сказал он, когда они с Олив оказались у лифта.

— Подростки бесят, да, но, поверь, ненамеренно, — спокойно ответила Олив, — просто у неё в голове сейчас такое торнадо из разных эмоций и переживаний, что они выливаются в не самое конструктивное поведение. Добавь к этому бушующие гормоны и БУМ, — она пальцами изобразила разлетающиеся во все стороны лучи, — ты получаешь вот такое чудо-юдо с ускорением всех процессов в коре головного мозга и полным отсутствием тормозов.

— Воу, — выдохнул Тео не без удивления, — Откуда ты всё это знаешь?

Двери лифта открылись, и они вошли в кабину.

— Один из авторов, которых я вела за последние годы, детский нейропсихолог, — пояснила она, слегка наклонившись к нему, будто их кто-то мог услышать, — Так что да, без ложной скромности скажу, в этой теме я просто дока.

— Ещё бы понимать, что мне теперь делать с этим стихийным бедствием, — Тео поправил рюкзак, болтавшийся сейчас на одном плече, и первым вышел из кабины во двор.

Олив поравнялась с ним, и они вместе вышли на виа Тибуртина, направившись сразу в сторону тоннеля.

— Мейв сейчас сомневается во всех и в первую очередь, конечно, в себе, так что всё, что ты можешь для неё сделать: создать уютную тихую гавань и из старшего наставника превратиться в друга, — со знанием дела проговорила она, — иначе есть риск утратить контакт.

— Умом я это понимаю, но пока всё, на что мне хватает сил, это не орать на неё, — признался Тео и от этого осознания почувствовал горечь на языке. — В любом случае, это неважно. Ты там что-то говорила по поводу работы.

— Точно, только с чего бы начать, — Олив немного сбавила скорость шага, — Помнишь моего кузена Бенджи?

— Это который журналист?

— Да, — она кивнула, — С ним вчера вечером вышел репортаж, но я его пропустила.

— Потому что гуляла со мной.

— Именно, — и снова кивок.

— Мне жаль.

— Брось, это как раз подводит нас к вопросу с работой, — на этих словах Олив достала из сумочки солнечные очки в забавной леопардовой оправе, и надев их, отбросила волосы назад, — Сегодня утром я открыла сайт его телеканала, чтобы посмотреть выпуск и-и обнаружила вкладку с вакансиями

.

— Им нужен гид на зарплате? — с сомнением спросил Тео, пытаясь уловить ход её мысли.

— Не совсем. Им нужен автор в подкаст об Италии.

— Не совсем понимаю, какое отношение могу иметь к этому я, но продолжай.

— Так, объясняю на пальцах. Это британский телеканал для британцев в Британии. Но у него есть местные проекты в разных европейских странах, и тут на них есть спрос, — деловито пояснила Олив, — На сайте канала выходит подкаст для тех, кто приехал, планирует посетить или просто любит Италию. И вот сейчас они решили запустить проект по продаже онлайн-экскурсий для дополнительной монетизации.

— И им нужен автор, который будет писать текст для экскурсий, проходящих в зуме? — Тео сдвинул брови, подумав, что сейчас произнёс какую-то совсем абсурдную чушь.

— Нет, — в голосе Олив также прозвучал скепсис, — Тео, им нужен автор, который сможет написать и записать онлайн-экскурсию в формате аудио-гида. То есть человек заходит на сайт, ему тут же всплывает предложение отправиться на прогулку по Трастевере, Ватикану или Кампо-деи-Фиори, он покупает аудиофайл и дальше наслаждается качественной экскурсией по небанальному маршруту.

— Так, допустим, — он понимающе кивнул, — И-и ты предлагаешь мне стать таким автором?

— Я предлагаю тебе записать часть твоих маршрутов в формате аудио-гида и попробовать продать их на канал.

— Окей, — Тео прочесал упавшие на глаза пряди кончиками пальцев, но непослушная челка всё равно оказалась у него на лице, — у меня есть время на раздумья, или сообразить нужно прямо сейчас?

— Конечно, есть, они принимают заявки до конца недели, — Олив, шагая рядом, всё время озиралась по сторонам, — я также хотела тебе предложить свою редакторскую помощь, но только, если тебе это и вправду интересно.

— Звучит интересно, но надо ещё раз всё обдумать на свежую голову. Ты что-то ищешь? — поинтересовался Тео, заметив немного растерянный вид Олив боковым зрением.

— Кофейню или что-то вроде того, — не отрываясь от поисков, пробормотала она.

— Кофе обычно продаётся в барах, — пояснил Тео и тоже осмотрелся, — Ты вообще завтракала?

— Ещё нет, но я что-нибудь отыщу, — Олив с напускной беззаботностью махнула рукой, — Не хочу тебя больше задерживать.

— Не присоединишься к экскурсии по Музеям Ватикана? — особо ни на что не надеясь, спросил он.

Олив, кажется, его предложение удивило: она открыла и закрыла рот, но тут же, найдясь, растянула губы в неловкой улыбке.

— Она же вроде частная, разве нет? — спросила осторожно, заведя руки за спину.

— Я мог бы сказать, что ты мне ассистируешь, — Тео хитро подёргал бровями, — Только тогда тебе придётся всю дорогу держать сложное лицо.

Олив задумчиво прикусила нижнюю губу, и Тео, неосознанно, завис на этом зрелище. Теперь она стояла на виа Бари, одетая в светлый топ и свободные полосатые брюки и была, кажется, совершенно обескуражена. Из собранных наверх пшеничных волос высвободились две пряди, сейчас обрамлявшие аккуратное лицо. Но вот Олив согласно закивала:

— Я в деле, — произнесла она кратко.

— Fantastico! — Тео огляделся вокруг и, заприметив бар на другой стороне, указал в его направлении, — Идём. Возьмём тебе кофе и парочку маритоццо.

— Что такое маритоццо? — спросила Олив, следуя за ним по мощёному тротуару.

— Блаженство, — ответил он ей без лишних подробностей, — Объяснять бесполезно. Надо пробовать.

Они взяли кофе у барной стойки, и Олив впервые в жизни попробовала маритоццо: нежные булочки с лимонной цедрой и сливочным кремом.

— Знаешь, я не то чтобы очень неравнодушна к выпечке, но это просто нечто! — призналась она после того, как сделала первый укус.

Тео сложил кончики пальцев одной руки и провёл в воздухе горизонтальную линию, в молчаливом выражении восторга.

— Рассказать, почему они так называются?

— Мне кажется, ты уже можешь не спрашивать, — уголки губ Олив растянулись в озорной улыбке, — конечно, да! Тебя можно слушать часами.

Тео попытался не подать виду, насколько его тронули эти слова. Мысленно приказав себе собраться, он покрутил за ушко опустевшую чашку эспрессо, стоявшую на красном керамическом блюдце и беззаботно пояснил:

— Название булочек это производная от marito, что на итальянском означает «муж». Такие пирожные римские кавалеры подносили своим суженым, а некоторые в особо романтическом порыве могли даже спрятать кольцо в креме. Правда, сейчас эта традиция ушла в небытие.

— Я бы не хотела получить липкое кольцо, — задумчиво произнесла Олив, — Так и умирают традиции. Из-за непрактичности.

— Очень правдоподобная версия, — одобрительно отозвался Тео, — К слову, необходимостью покупать и обмениваться кольцами мы тоже обязаны римлянам.

— Серьёзно? Они и это придумали?

— Ага. Они верили, что от безымянного пальца идёт прямая вена к сердцу, поэтому обручальные и помолвочные кольца мы до сих пор носим именно на них.

— Иногда мне кажется, что римляне сделали для современного мира больше, чем любая другая цивилизация.

— Не уверен в этом, но итальянцы до сих пор шутят по каждому инфоповоду из мира высоких технологий, мол, мы свой вклад уже внесли, а вы там дальше сами.

Олив хохотнула и, отправив в рот последний кусок, отряхнула ладони от незримой сахарной пудры.

— Ну что, идём? — спросила она.

В уголке её губ Тео заметил остатки крема.

— У тебя тут, — он осторожно показал на себе приблизительную область, — крем. И пудра.

— Ох, — Олив повернулась к глянцевой поверхности стоявшей рядом кофе-машины и потёрла уголок рта большим пальцем, вглядываясь в своё отражение — Всё? — обратилась она к нему.

Он снова засмотрелся.

— Кхм, да, порядок, — Тео поднялся с барного стула и, бросив взгляд на часы, кивнул на выход, — Нам пора, а то рискуем опоздать.

Олив понятливо кивнула и, встав, первой направилась к выходу.

Жаркое солнце накалило каменные улицы города, и в нагретом воздухе теперь ощущался стойкий аромат акации и жасмина. Хаотично проносились мимо малогабаритные автомобили и юркие мопеды. Спустя час петляний по оживлённым улицам, преодолев несколько площадей и мостов, Тео и Олив оказались на пьяцца Пио XI, что прямо напротив площади Святого Петра.

— Твой билет, — Тео на ходу протянул Олив сложенный вчетверо лист, — Покупал для Мейви, но она всё ещё освобождена от своих рабочих обязательств.

— Постой, ты покупаешь ей билет? — Олив округлила глаза, — Каждый раз?

— Приходилось порой, но далеко не везде. Видишь ли, аккредитовали на бесплатный проход в Музеи Ватикана только меня, а все мои спутники, увы, должны иметь билет, или лицензию гида. Но проще с билетом, конечно.

— Тогда скажи, пожалуйста, сколько я буду тебе должна?

— Сочтёмся на ещё одном джелато, — снисходительно улыбнувшись, Тео заложил руки в карманы и немного ускорил шаг.

— Так не годится, — Олив быстро нагнала его, — Я в состоянии оплатить, к тому же, это и так было в списке запланированных трат.

— Двадцать пять евро, — устало произнёс Тео, — где двадцать сам билет и пять сверху, чтобы не стоять в очереди. Клиенты — большая семья, поэтому эта трата заранее отбилась и принесла мне выручку, даже с учётом конского налога. Расслабься, Олив.

— Я не могу расслабиться в денежных вопросах, — беспомощность в её голосе теперь звучала очень отчётливо, — Ненавижу быть должна.

— Прости, не хотел поставить тебя в неудобное положение. Правда в том, что у меня всё равно не было возможности сбыть этот билет и, тем более, вернуть его. Он бы просто пропал, так что ты мне ничего не должна.

— Нет, должна! — она сердито сдвинула брови и, пройдя несколько шагов спиной вперёд, выставила указательный палец в сторону Тео в грозном жесте, — После экскурсии я накормлю тебя обедом где-нибудь поблизости, и только попробуй потянуться за бумажником.

Ему ничего не оставалось, кроме как поднять руки в капитулирующем жесте.

— Меня ещё никто и никогда не звал обедать так агрессивно, — признался он со смущённой улыбкой.

— Тогда с почином тебя! — Олив развернулась на месте и уверенно продолжила идти рядом, осматривая монументальные своды колоннады Собора.

— Нам к левому фонтану, туда подойдёт семья, как их там… — Тео сбросил с плеча рюкзак, выудив планшет, разблокировал его и открыл нужный файл, — …Уэйнрайтов. Джаред и Мэриэн, а ещё Глен, Роуз, Саймон и Хелена. Ох, пытался вчера запомнить перед сном, но надо было написать себе подсказку на руке.

— У меня неплохая память на имена, — Олив покружилась на месте, осматриваясь, и задумчиво добавила, — буду тебя подстраховывать.

Они прошагали вдоль колонн и остановились у переднего края фонтана.

— Ещё десять минут, — отметил Тео, посмотрев на часы.

— Они могут прийти раньше? — Олив, скрестив руки на груди, продолжила с любопытством осматривать окружающее их великолепие.

— Вполне, и опоздать тоже, — нацепив на нос солнечные очки он украдкой посмотрел на неё и в очередной раз поймал себя на том, что ему становится всё труднее отвести от неё взгляд, — Поглядим, — добавил задумчиво.

— Мистер Галлахер! — раздалось откуда-то справа.

Тео вздрогнул и повернулся на голос. От обелиска к ним приближалась группа из шести человек, возглавляемая высоким мужчиной в соломиной шляпе-федОре.

— Это ты мистер Галлахер? — спросила Олив вполголоса, пока группа только приближалась к ним.

— Да, приятно познакомиться, — Тео дёрнул бровями и, повернувшись к туристам, расплылся в самой широкой улыбке из своего арсенала.

— Вы, должно быть, мистер Уэйнрайт! Рад знакомству! Прошу, называйте меня Тео, — он пожал руку мужчине, который первым подошёл к ним, протягивая ладонь для приветствия, — Это Олив, моя помощница. Она также будет сопровождать нас в ходе нашего знакомства с Ватиканом.

— Здравствуйте! — Олив растянула губы в улыбке, заложила руки за спину и встала прямо, словно оловянный солдатик.

— Рад знакомству! — пробасил мужчина с ярким бирмингемским выговором, — Я Джаред, это моя жена Мэриэн, — он указал на подошедшую к нему женщину с редкой проседью на тёмных вьющихся волосах.

— А вот наш сын Глен, — Мэриэн Уэйнрайт кивнула в сторону подошедшего к ним татуированного бородача, державшего за руку девушку с озорной стрижкой малет, — Это Роуз и наши внуки малыши Саймон и Хелена.

Тео перевёл взгляд к фонтану, у парапета которого остановились две маленькие фигуры, на вид лет шести, не больше. Мальчик и девочка, судя по всему, решили не принимать участие в знакомстве и держались на расстоянии, рассматривая обилие брызг на светло-бирюзовой глади воды.

— Отлично, все в сборе, — провозгласил Тео, выуживая из рюкзака стопку бумажных листов, — здесь билеты в Музеи Ватикана и Собор Святого Петра. Я буду держать их под рукой, пока мы не пройдём входные рамки, сразу после вручу их вам, если захотите сохранить их на память. Олив, — он протянул ей связку радио-гидов, — раздай их, пожалуйста, экскурсантам.

Олив перехватила связку и так, будто делала это миллион раз до этого, включила и раздала устройства всем членам семейства Уэйнрайт и даже помогла детям правильно надеть наушники, что-то параллельно объясняя им вполголоса. Тео достал из бокового кармана рюкзака подключённый к радио-гидам микрофон и привычно поприветствовал клиентов:

— Benvenuti nella Stato della Citta del Vaticano, — в голове Тео, будто, снова включился проигрыватель, позволяющий ему не задумываясь воспроизводить экскурсию на автопилоте, — рад приветствовать вас в городе-государстве Ватикан и добро пожаловать в резиденцию высшего духовного руководства римской католической церкви. Скажите, пожалуйста, мистер Уэйнрайт…

— Джаред, — поправил тот, дружелюбно улыбаясь неестественно белоснежными зубами.

— Джаред, подскажите, заметили ли вы, как преодолели границу сегодня?

— Нет, — признался тот, смущённо почёсывая шею.

— А вы, Мэриэн?

— Нет, я не заметила никаких пограничных постов. Как и повсюду в ЕС.

— Да, вы правы, рубежи здесь почти неосязаемы. Что же, позвольте познакомить вас с границей государства-резиденции Святого Престола, прошу за мной, — он прошёл не больше пятнадцати футов, и остановился у низких каменных столбов, соединённых между собой массивными металлическими цепями.

— Это она? Граница? — с сомнением спросила Роуз Уэйнрайт, которая теперь держала за руки Саймона и Хелену.

— Верно. Граница Ватикана проходит прямо между площадью Святого Петра и площадью Пия Одиннадцатого ровно по линии, продолжающей знаменитую колоннаду авторства Джованни Лоренцо Бернини. Юные Саймон и Хелена могут попробовать несколько раз пройти эту нехитрую границу, перепрыгнув через цепи. Хотите попробовать?

— Да! — Хелена рванулась вперёд, но, подбежав к столбикам, резко сбавила скорость и обернулась, — Саймон, ты идёшь?

Саймон, кажется, немного засмущавшись, отрицательно помотал головой.

— Ну и ладно! — Хелена, отбросив назад длинную косу, перепрыгнула на другую сторону цепи.

— Поздравляю вас, мисс, вот вы и снова в Риме, — высокопарно проговорил Тео, пока Хелена, довольно улыбаясь, пружинила ногами.

Прыжок, и вот она снова на площади.

— С возвращением в Ватикан, — поздравил её Тео и поаплодировал девочке, подмигнув семейству Уэйнрайтов.

Пока все хлопали, Хелена сделала два по-детски наивных реверанса а следом, подбежав к Саймону, схватила его за локоть и принялась что-то говорить ему вполголоса.

— Что ж, теперь предлагаю всем повернуться к границе спиной и внимательно посмотреть на площадь Святого Петра. Вот пред нами предстала колоннада Бернини, созданная в семнадцатом веке по заказу папы Александра Седьмого, в миру Фабио Киджи, фамильный герб которого вы можете наблюдать в качестве украшений вон там, — он указал на вершину одного из сводов. — Сколько рядов колонн вы видите с этой точки?

— Кажется, четыре, — задумчиво отозвался Глен Уэйнрайт.

— Точно, всего их четыре, но прямо сейчас мы с вами сможем немного обмануть наши глаза. Прошу за мной, — он проследовал вглубь площади и встал у круглой точки по левую сторону от центрального обелиска.

— Глен, могу я попросить вас встать на этот маркер? — спросил он, указывая на медальон с надписью Centro del colonnato.

Мужчина, сдвинув брови, ступил на мраморный круг и поднял глаза.

— Ха! — воскликнул он, всмотревшись в монументальное строение, — теперь я вижу только один ряд колонн с этой стороны.

— Отлично! Иллюзия сработала. Мэриэн, Роуз, мистер Саймон, — обратился Тео, — прошу вас, попробуйте!

На время пока Уэйнрайты по очереди вставали на медальон, Тео приблизился к Олив.

— Теперь мне тоже хочется попробовать эту иллюзию, — шёпотом призналась она, склонившись к нему.

— Сейчас я отвлеку их на обелиск, и тебе представится возможность, — вполголоса ответил Тео и краем уха уловил её тихий смешок.

— А сколько тут колонн? — обратился Глен к Тео, отойдя на шаг от своего семейства.

— Двести восемьдесят четыре и восемьдесят восемь пилястр. А видите вон те скульптуры наверху? — Тео указал на изящные изваяния, расположенные на переднем крае колоннады.

— Да, только хотел про них спросить, — поддакнул Глен.

— Это сто сорок травертиновых статуй святых и прочих религиозных деятелей.

— Вот про траве… — Глен запнулся, — трала-ла вот это не понял. Это что?

— Травертин, — терпеливо повторил Тео, — Такая известняковая порода. Представьте, травертиновые элементы скульптуры и архитектуры меняют свой цвет в зависимости от сезона и положения солнца в течение дня. Так что когда сегодня после экскурсии вы отправитесь на прогулку мимо Собора, присмотритесь к этим изваяниям, они точно вас удивят. А если решите полюбоваться закатом на Испанской лестнице, застанете процесс смены оттенков во всем его многообразии.

— Ну итальянцы, — Глен одобрительно выпятил нижнюю губу и медленно покивал, — Роузи, ты слышала?

— Нет, подойди сюда и перескажи, — отозвалась Роуз, разнимая Саймона и Хелену, которые, кажется, не поделили мраморный медальон.

Тео обошёл группу и сделал несколько шагов в направлении центрального обелиска.

— Кто уже насладился видом колоннады, подходите сюда, — позвал он экскурсантов, — на площади также находится самый древний обелиск на территории современной Италии, привезенный императором Калигулой прямиком из Александрии Египетской. Если вы приглядитесь, то на красном граните вы увидите надпись ECCE CRUX DOMINI — FVGITE — PARTES ADVERSAE — VICIT LEO DE TRIBV IVDA, что означает “Созерцайте крест Господень, победивший противоборствующих Льва и колено Иудино”, — Тео оглядел группу, которая послушно выстроилась в ряд прямо перед ним и теперь внимала фактам.

— Этот обелиск, вместе с тринадцатью другими, был перемещён и поднят по указанию Папы Сикста пятого, — на автомате продолжал экскурсию Тео, неосознанно высматривая фигуру в светлом топе и широких полосатых брюках.

— Изначально на его вершине был бронзовый глобус, в котором содержался прах то ли Святого Петра то ли Гая Юлия Цезаря, — он отыскал её, Олив стояла на мраморном медальоне и неотрывно смотрела на колонны, пока солнце причудливо подсвечивало контур её пшеничных волос.

— Однако сейчас его венчает бронзовый крест, а глобус хранится в Музеях Ватикана, — Тео улыбнулся своим мыслям, но тут же, одёрнув себя, поспешно отвёл взгляд от Олив и посмотрел на своих слушателей.

Все они внимательно разглядывали вершину обелиска, совершенно не замечая, что их сегодняшний гид, кажется, совсем потерял голову.

— Подождите, вы хотите сказать, что у Папы Римского отберут гражданство в случае отречения от престола? — Мариэн Уэйнрайт ошеломлённо смотрела на Тео, словно лично он в случае чего будет разрывать ватиканский паспорт верховного лица в римской католической церкви.

— Да, как и у его семьи, в случае, если он по той или иной причине перестанет быть папой, — Тео пожал плечами, явно не понимая, что именно так поразило читу Уэйнрайтов в этой общеизвестной истине.

Сейчас они стояли на верхнем ярусе современной копии лестницы Браманте и ожидали, пока Глен, Роуз, Саймон и Хелена сделают на ней фотографии.

— Нда, как-то это беспощадно, — констатировал Джаред Уэйнрайт, перегибаясь через перила с явным желанием осмотреть спиралевидную лестницу.

Олив втайне позавидовала ему. Ей тоже сейчас хотелось увидеть пролёты в форме спирали ДНК, о которой Тео поведал, пока они проходили сюда через сувенирный магазин. Но нужно держать лицо, поэтому она, сложив руки на груди, прислонилась к одной из каменных стен и с интересом слушала его беседу с экскурсантами.

— Не думаю, что это можно характеризовать именно как беспощадность, — философски отметил Тео, — Нынешний папа Франциск сохранил за собой право оставить у себя гражданство Аргентины, а в случае отречения он также получит итальянский паспорт, и совершенно не будет брошен епархией. Нужно понимать, что Ватикан как государство существует больше как дипломатическая структура. Здесь нулевая рождаемость, потому что нет ни одного роддома. Временным гражданством являются служители местных церквей и швейцарские гвардейцы, а также их семьи, но надо понимать, что девяносто пять процентов среди них — это мужчины. Гвардейцы редко женятся и если вдруг надумают, невеста должна будет получить величайшее одобрение, а это происходит далеко не всегда. Взамен они получают доступ к местной инфраструктуре, в которой всё на двадцать пять процентов дешевле, чем в среднем по Италии из-за отсутствия налогообложения. Ну и привилегию жить на территории государства, которое целиком внесено в охранный фонд наследия ЮНЕСКО. На этом «плюшки» заканчиваются.

— Какое-то нематериальное это благо, — Мэриэн Уэйнрайт тоже подошла к перилам и с интересом принялась разглядывать лестницу внизу.

— Дела духовные в принципе далеки от материальности, — Тео отодвинул полы пиджака и заложил руки в карманы, опираясь на ту же стену, что и Олив.

— А вы сами католик? — поинтересовался Джаред Уэйнрайт.

— О нет, что вы, — Тео поёжился, — Я придерживаюсь идей агностицизма.

Лицо Мэриэн заметно вытянулось.

— Что ж, Бог вам судья, — процедила она тихо и направилась по лестнице вниз к Глену и Роуз, — пойду, позову их, а то сколько можно.

— Вы её извините, — вполголоса сказал Джаред, грузная фигура которого, будто, уменьшилась в размерах на глазах, — Она ревностная католичка.

— Не берите в голову, — судя по дружелюбной улыбке, Тео действительно остался равнодушен к ситуации.

Пользуясь тем, что он полностью завладел вниманием Джареда Уэйнрайта, Олив осторожно ступила к перилам и заглянула вниз, обнаружив богато украшенную спиралевидную лестницу, уходящую глубоко вниз. Широкие ступени с краем из светлого камня составляли узор, похожий на морскую раковину, а резные перила с богатыми барельефами с такого расстояния напоминали искусно связанное кружево.

— А почему мы не спускаемся вниз? — раздался справа голос поднявшейся к ним Роуз Уэйнрайт.

— Внизу выход из музеев, — пояснил Тео, — Нам нужно будет вернуться обратно через магазин к эскалаторам.

— Чего же мы тогда ждём? — с недоумением спросил Глен, тянущий за руки Саймона и Хелену вверх по лестнице.

— Так вас, — удивлённо вскинув брови, воскликнул Джаред.

— Оу, простите. Роузи всё не нравились ракурсы, — пробурчал Глен, на что был смерен грозными взорами своей жены и матери.

Олив прикусила щеку изнутри, чтобы не подать виду, насколько ей смешно. Оглядывая присутствующих, она встретилась взглядом с Тео, и не без радости обнаружила в его светло-голубых глазах плохо скрываемое веселье. Не сговариваясь, они оба приосанились, и Тео позвал всех в арку длинного торгового коридора.

Пока семейство Уэйнрайт прогуливалось по залам Пинакотеки, Олив надолго задержалась у «Положения во гроб» кисти Караваджо и с удивлением обнаружила выступившие на глазах слёзы, когда ей наконец удалось оторвать от неё взгляд. Опомнившись, она прошла по гулкому мраморному полу через залы насквозь и нашла Тео и Уэйнрайтов перед очередным монументальным полотном.

— Обратите внимание на цветовой и световой контраст двух эпизодов, — Тео указал на верхнюю и нижнюю части картины, — Преображение Господне выполнено в светлых оттенках, в то время как земное изгнание нечистого духа из отрока изобилует тёмными цветами. Роль посредника между зрителем и сюжетом картины выполняет фигура апостола Матфея вот здесь в левом нижнем углу. Видите его жест?

— Да-а, он будто говорит нам стоять на месте, — продолжил его мысль Глен.

— Именно! — Тео изобразил жест с картины, — Он предупреждает нас: держитесь подальше, не подходите.

— А почему тут в брошюре написано что-то про Францию? — спросила Мэриэн, — я плохо знаю итальянский, не понимаю, какое отношение к Франции имеет Рафаэль.

— Судьба полотна во многом связана с Францией. Преображение было последней картиной Рафаэля, которую он писал по заказу кардинала Джулио Медичи для французского собора Святых Юста и Пастора, — не задумавшись ни на секунду, пояснил Тео, — Во времена Наполеоновского вторжения французские войска её конфисковали, но после падения Наполеона, картину вернули обратно в Италию.

— Нда-а, натерпелся Рафаэль, — понимающе протянул Джаред.

— Да уж, — Тео бросил последний взгляд на полотно, и, обойдя группу, указал на проход к следующему залу, — Дальше нас с вами ожидает очень нетипичная для Ватикана работа. Прошу Вас.

Уэйнрайты всей гурьбой направились к высокому проходу с резными наличниками.

— Я уже запереживал, когда потерял тебя из виду, — Тео поравнялся с Олив.

— Прости, — выдохнула она с сожалением, — Зависла перед Караваджо.

— Ох, да, бунтарское достояние итальянского Ренессанса, — понимающе протянул он, — Положение во гроб?

— Ага, очень пронзительный сюжет, и такое реалистичное и в то же время приземленное исполнение.

— Нда, понимаю твоё восхищение. Сам его люблю, точнее его творчество. Тут очень важно отделять гения от произведения.

— Мне явно не хватает знаний, — призналась Олив, чувствуя неловкость, — Что не так с Караваджо?

— Он был страшным дебоширом, к тому же, убийцей, — пояснил Тео буднично, и, понизив голос, добавил, — Есть версия, что его агрессивное поведение было спровоцировано высоким содержанием свинца в красках, но вряд ли этим можно кого-то оправдать.

— Нда, среди гениев редко встречаются приятные люди.

— Но мы постараемся не быть категоричными, — Тео дёрнул бровью и исподлобья взглянул на Олив.

— Да-а, постараемся, — очень убедительным тоном протянула она.

Хмыкнув себе под нос, Тео ускорился и в несколько шагов оказался впереди группы.

Увидев вживую статую Лаокоона и Аполлона Бельведерского во внутреннем дворике Музея Пио-Клементино, группа направилась внутрь прямиком в зал Ротонду со знаменитой порфировой чашей, стоящей на искусно украшенном мозаичном полу.

— Из точки современности довольно просто не оценить по достоинству эту огромную ванну, — Тео обошёл ограждение вокруг красной чаши и остановился, опершись на него одной рукой, — однако, важно понимать, насколько порфир был неподатливым материалом для работы. Создавший чашу мастер получил эту полудрагоценную вулканическую породу прямиком из Египта; после с завидным усердием высек идеальную круглую форму, а потом ещё как-то доставил её во дворец императора Нерона.

— Тщеславие очень мощный двигатель, — отметила Роуз Уэйнрайт, голос которой разрезал гулкую тишину зала.

Тео согласно покивал, и, взяв дыхание, продолжил:

— А теперь обратите внимание на своды купола.

Олив подняла голову вместе со всеми.

— Похоже на Пантеон, правда отверстие в куполе застеклено, — отметил Джаред.

— Замечательно, вы уловили параллель, — Тео, как показалось Олив, очень искренне улыбнулся экскурсанту, и, выдержав небольшую паузу, продолжил, — Не менее примечательным остаётся пол, давайте опустим взгляд. Мозаика на полу датируется вторым веком.

Олив изучающим взглядом осмотрела лица слушателей экскурсии, и заметила, как у Мэриэн и Роуз округлились глаза.

— Невероятно, — восхищенно выдохнул Глен, рассматривая один из сюжетов, — рисунок отлично сохранился.

— Да, мозаика в прекрасном состоянии, — согласился с ним Тео, — что для подобной датировки, конечно, большая редкость.

Миновав галереи Гобеленов и Географических Карт, в которых Тео обращал внимание Уэйнрайтов на мелкие детали искусной вышивки, изображения языческих богов и мифологических существ, они проследовали напрямую к комнатам Рафаэля, где своими глазами увидели шедевр Возрождения «Афинскую школу».

— Пап, это же обложка моей энциклопедии, — уверенно заявил Саймон, указывая на знаменитую картину.

Глен снисходительно улыбнулся ему и, присев на корточки, принялся что-то тихо разъяснять.

Тео снова оказался рядом с Олив, дав группе возможность побродить по залу и всё хорошенько рассмотреть.

— Мы вот-вот окажемся в Сикстинской капелле, — объявил он ей вполголоса.

— Мне будет очень трудно держать там сложное лицо, — призналась она ему тихо, — Я мечтала её увидеть со времен курса по истории искусств в школе.

— У меня с собой нашатырь на случай обморока, — поделился Тео.

— Бывали случаи? — не без удивления поинтересовалась Олив.

— О да-а. Главное, не кружись на месте, рассматривая потолок.

— Ничего, если я буду держаться поближе к тебе? — произнесла Олив первое, что пришло в голову, о чём тут же пожалела, — Или ассистентки так не делают?

— Олив, сколько угодно, — услышала она неожиданный ответ, — но сначала мне нужно будет предупредить Уэйнрайтов о правилах поведения в капелле. Они там строгие, а Роуз пришла в майке без рукавов, несмотря на моё предупреждение о закрытой одежде.

— Я тоже в топе, — в собственном голосе прозвучал ужас.

— Это как раз решаемо, — Тео стянул с плеч светлый льняной пиджак, — На, надень. А я поговорю с Гленом, может, у них найдётся что-нибудь, чтобы прикрыть ей плечи и татуировки.

Тео направился к Уэйнрайтам, а Олив так и осталась стоять посреди зала с его пиджаком в руках. Сердце болезненно сжалось: она не могла поверить в то, что ещё какие-то три дня назад ещё не была знакома с этим человеком. В голове пронеслась мысль о том, как же теперь горько ей даже думать о возвращении в Лондон.

Олив раскрыла полы пиджака и осторожно накинула его на плечи, не продевая руки в рукава. Светлая льняная ткань на гладкой, похожей на шёлк, подкладке источала аромат сандала и бергамота. Олив ладонями разгладила болтающиеся по бокам рукава и подняла глаза туда, где теперь стоял Тео. Он, нахмурив брови, слушал то, что говорила ему Роуз и понимающе кивал, а Глен стоял рядом с беспомощным видом.

Внезапно рядом с Олив материализовалась Мэриэн Уэйнрайт.

— Там какая-то проблема? — спросила она, указывая на суматошную троицу чуть поодаль.

— Да, у Роуз незакрыты плечи и потому её могут не пустить в Сикстинскую капеллу, — пояснила Олив всё также вполголоса.

— Ох, говорили же ей, — Мэриэн всплеснула руками и, обернувшись, подозвала мужа, — отдай Роузи свою кофту, — без лишних промедлений повелевал она Джареду.

Тот, кивнув, припустил к Роуз, на ходу развязывая бежевый кардиган, до того болтавшийся у него на поясе.

— И давно вы работаете с этим молодым джентельменом? — всё также чинно поинтересовалась Мэриэн, едва заметно кивая в сторону Тео.

— Совсем недавно, — уверенно ответила Олив, — Пока я больше стажёр, чем ассистент.

— Что же, вам явно есть чему у него поучиться. Пусть его взгляды мне не близки, но уважительное отношение к наследию римской католической церкви оставляет приятное впечатление, — она повернулась к Олив и, одарив её приветливой улыбкой, добавила, — Так ему и скажите, когда экскурсия закончится, и мы распрощаемся.

— Благодарю за отзыв, Мэриэн. Я обязательно всё передам, — Олив тоже растянула губы в вежливой улыбке.

— Уважаемые дамы и господа, — раздался голос Тео в наушнике радио-гида, — Прежде чем мы с вами отправимся в Сикстинскую капеллу, позвольте рассказать вам о правилах её посещения и ненадолго погрузить в историю создания, пожалуй, величайшего шедевра кисти Микеланджело Буонарроти.

— Я думал, вы расскажете нам обо всём непосредственно на месте, — удивлённо произнёс Глен, когда Олив поравнялась с читой Уэйнрайт, взявших Тео в кольцо неподалёку от выхода.

— Боюсь, это невозможно, — сказав это, Тео поджал губы, — в Сикстинской капелле принято соблюдать тишину, именно поэтому о ней мы поговорим здесь.

— Понял, — бросил Глен и, сложив руки на груди, изобразил крайнюю степень внимания.

— Кхм, что же. Существует миф о том, что Микеланджело Буонарроти, один из гениев Ренессанса, расписывал потолок капеллы лёжа на специально выстроенных лесах. Однако, это не совсем так. Доподлинно известно, что заказ папы Юлия Второго он выполнял стоя, запрокинув голову, — Тео показал на себе примерную позу, в которой Микеланджело писал фреску, — Эта деталь может показаться незначительной, однако именно она и загубила тридцати трёхлетнему живописцу здоровье. Из-за попадания краски на лицо у него развилась ушная инфекция, плохое освещение спровоцировало падение зрения, а положение головы привело к сколиозу и артриту, которые мучили его до конца дней. Кроме того, вопреки распространённому мнению, Микеланджело работал над фреской не один. Известно о трёх помощниках, которые взяли на себя написание пилястр и прочих архитектурных элементов, а также фигур младенцев. Как известно, на потолке изображены сцены только из Ветхого Завета, то есть до появления Христа. Его фигура присутствует лишь в детском возрасте в сюжете с сотворением Адама, а также в алтарной композиции Страшного суда, но о ней мы поговорим немного позже. Когда вы войдёте в капеллу, обратите внимание, что сюжеты в ней разделены как бы на три части. Первая заканчивается на «Жертвоприношении Ноя», вторая на «Сотворении Евы», а вот дальнейшие сюжеты как будто упрощены и укрупнены. Всё потому, что на третьем этапе работы, когда строительные леса разобрали и Микеланджело впервые увидел готовую роспись целиком, ему показалось, что фигуры слишком малы, чтобы рассмотреть важные детали, и потому техника третьего этапа слегка отличается. Занимательны и отдельные моменты композиции, нетипичные для религиозных сюжетов. Так, в сцене изгнания из Рая змея-искусителя изображает женская фигура; а запретный плод, в отличие от большинства других работ — это не яблоко, а инжир. При рассмотрении также обратите внимания на прекрасные лица Адама и Евы, которые позже обезображены грехопадением.

— Не мудрено, — поддакнула вполголоса Мэриэн, склонившись к Джареду.

— Каждый сюжет на потолке наполнен революционными деталями, — взяв дыхание, продолжил Тео, — В сцене сотворения Адама Господь впервые был изображён в движении. Существует гипотеза, что очертания ткани вокруг его фигуры повторяют контур человеческого мозга. Однако в противовес ей многие искусствоведы считают, что это контур женской матки, и это объясняет наличие у Адама пупка. Фигуру Творца, к слову, Микеланджело отложил на самый последний этап, так как ему было важно отточить мастерство. Отточил он его на триста сорока двух фигурах, изображённых на потолке до этого. Изначально их было больше, но часть спустя четверть века уничтожил сам автор, чтобы освободить место для росписи алтаря. И вот теперь мы возвращаемся к сцене Страшного суда. Микеланджело очень неохотно брался за эту работу, и в итоге спровоцировал ужасный скандал, написав большинство образов совершенно нагими. Кроме того, возмущение общественности было вызвано неортодоксальным ликом Христа. Здесь он безбород и очень мускулист, напоминая больше Аполлона Бельведерского. Мощной рукой он вершит правосудие, пока Дева Мария склонила голову и отвернулась, чтобы не видеть своего сына в этом страшном акте. Вместе с ним на алтаре изображены двенадцать апостолов, каждый из которых держит в руках символ собственной смерти. С критиками своей работы Микеланджело сыграл злую шутку, написав их портреты в образах демонов преисподней. Особенно сильно пострадал церемониймейстер Бьяджо да Чезена, которого художник изобразил в образе Миноса, да ещё и с ослиными ушами, как бы намекая на умственные способности своего яростного критика. Чезена даже обратился к Папе с жалобой, на что получил отказ с формулировкой: «я не властен ни над адом, ни над чёртом, договаривайтесь с художником без моего участия».

Олив заметила на лицах Уэйнрайтов улыбки, и только Саймон и Хелена, стоящие чуть в стороне, кажется, не особо были настроены слушать рассказ гида. Они с интересом рассматривали помпезный интерьер комнаты Рафаэля и время от времени о чём-то перешёптывались.

— Надо признать, что возмущённые настроения в папском окружении не угасали ещё очень долго, — продолжил Тео свой рассказ, — Уже после смерти Микеланджело Буанарроти папа Пий Четвертый поручил его ученику Даниеле да Вольтерра прикрыть срам на алтаре. С большим уважением к учителю, Вольтерра выполнил этот заказ, за что был издевательски прозван Il Braghettone, в переводе «штанописец». После реставрации многие его поправки были убраны с фрески, и поэтому сегодня она предстанет перед вами практически в первозданном виде. А теперь ещё раз проговорим правила поведения в капелле. Очень важно соблюдение тишины, поэтому прошу вас перевести гаджеты в бесшумный режим. Громко переговариваться не стоит. Фото и видеосъемка запрещены. Детей лучше взять за руки и перед самим входом ещё раз напомнить им о соблюдении правила тишины. Головные уборы лучше снять, колени и плечи, а также зона декольте у девушек должны быть прикрыты, — на последних словах Тео развёл руками и шутливо добавил, — Что же, я сделал всё что мог, теперь прошу вас проследовать за мной.

— Silenzio (*прим. авт. «тишина»), — разлетелось громогласное предупреждение швейцарского гвардейца по капелле.

Сейчас Олив ощущала невероятное спокойствие. То ли оттого, что в суете музейного марафона не сразу заметила, как много людей скопилось в залах и галереях, и это осознание выкачало из неё последние силы; то ли потому, что внезапно осознала, ГДЕ оказалась.

Тео стоял совсем рядом, как и прочие, он запрокинул голову и теперь, сдвинув брови, внимательно вглядывался в ветхозаветные сюжеты. Незадолго до того, как они вошли в капеллу, он попросил всех экскурсантов не переговариваться даже шёпотом.

— Пар, выделяемый при речи, может быть губителен для фреск, — пояснил он, смерив серьёзным взглядом Уэйнрайтов.

— Мы поняли, — покивал Джаред и, пригнувшись к детям, снова попросил их соблюдать абсолютную тишину.

— Прекрасно, — Тео толкнул массивную дверь, и они вошли в просторный зал капеллы.

Когда неподалёку освободились места на прозрачных пластиковых лавках, Тео проводил Олив к ним и жестом пригласил присесть. Они сели рядом и вот так, едва касаясь друг друга плечами, сидели уже несколько минут, рассматривая сюжетные фрески и, конечно, алтарь.

Страшный Суд больше всего впечатлил Олив. Невероятное количество детализированных персонажей передавали разнообразные эмоции. В то время, как ошеломлённые праведники взбирались в рай, а ангелы торжественно трубили суд, на лицах грешников отражались лишь отчаяние и безграничный ужас. Грозный жест Христа, спокойное смирение Девы Марии и неумолимость расплаты, отражённые в лицах и фигурах персонажей, поразили Олив до глубины души. Предательские слёзы снова выступили и затуманили взгляд.

— Silenzio, — вновь разнеслось по залу.

Тыльной стороной ладони она провела по глазам, надеясь, что её жест останется незамеченным. Однако боковым зрением она уловила, что Тео пошевелился. Слегка пригнувшись к ней, он выудил из кармашка своего пиджака, который сейчас болтался на её плечах, сложенный вчетверо клетчатый платок и протянул его Олив.

Она благодарно кивнула и, неловко улыбнувшись, промокнула слёзы. Поразительный человек. Поразительное место, из которого не хочется уходить. Олив вновь запрокинула голову и вгляделась в сюжет рождения Адама. Касание, которое знает весь мир, и вот она сидит вот здесь, прямо под этим шедевром и смотрит на настоящую роспись Микеланджело. Реальность навалилась всей своей мощью на её плечи и Олив, сдавленно всхлипнув, постаралась выдохнуть весь скопившийся в лёгких воздух.

Ей нужно было оказаться здесь ещё две недели назад, может, рядом с величием столь монументальной истории, она бы не горевала так о чём-то, что теперь казалось мелким и незначительным. С другой стороны, тогда бы она не повстречала Мейв и Тео, и это было бы настоящим упущением. Хорошо, что всё сложилось, как сложилось. Но от чего вдруг стало так горько и обидно за себя?

Поток мыслей прервал мягкий толчок в плечо. Олив опустила глаза и встретилась взглядом с Тео.

— Нам пора, — прочитала она его бесшумный шёпот по губам.

Он указал на большую дверь в углу, около которой уже стояли Мэриэн и Джаред. Олив ответила кивком, и, осторожно поднявшись со своих мест, которые тут же были заняты другими туристами, они направились к выходу.

— Silenzio, — эхом пронёсся низкий голос по залу, будто прощаясь с ними.

Тео окинул взглядом остальных экскурсантов, которые разбрелись по длинному залу и, запрокинув головы, рассматривали потолок. Он жестами попросил Олив остаться с Мэриэн и Джаредом, а сам собрал остальных и привёл к двери, ведущей, согласно надписи на табличке, в Собор Святого Петра.

— Невероятно, — прошептала Олив, когда они вышли в коридор, и шли впереди всей группы, — Кто были те люди, изображённые рядом с фигурой Господа в сцене Рождения Адама?

Тео наклонился поближе к ней.

— Нижние затемнённые фигуры, — пояснил вполголоса, — это Люцифер и Вельзевул, по правую сторону Дева Мария; чуть дальше младенец Иисус. А внизу архангел Михаил.

— С ума сойти, — Олив закусила губу и невидяще уставилась себе под ноги.

— Там есть занятные детали, — еле слышно добавил Тео.

Он бросил взгляд себе через плечо, но Уэйнрайты, шедшие вслед за ними, были поглощены разговорами друг с другом. Наверняка, делились впечатлениями.

— Так какие детали? — нетерпеливо спросила Олив.

— Кхм, да, — Тео обернулся в ней, — Микеланджело позволил себе хулиганство и написал Адаму лишнее ребро. Еву. А ещё возложил его на землю, напоминающую форму женского тела. В то же время, Адам уже способен двигаться, значит, знаменитое касание не рождает его физически, а наделяет душой и жаждой к исканиям.

— Ого, — Олив вновь погрузилась в свои мысли, ощутив, что взгляд её расфокусировался.

— Ты там плакала, — как бы между прочим произнёс Тео.

Не вопросительно, утверждающе.

— Прости, я, — Олив немного растерялась от такой прямолинейности, — такого раньше не было. Я не из тех, кто плачет в музеях. Просто накатила странная эмоция.

— Понимаю, — всё так же тихо произнёс Тео, шагая по гулкому каменному коридору.

— Мне о стольком хочется спросить, — протянула Олив вполголоса, в надежде сменить тему.

— Давай ты запомнишь какие-нибудь три вопроса, и я отвечу на них за обедом, — прошептал Тео, склоняясь к ней.

— По рукам, — она согласно покивала, — Тебе уже можно отдать пиджак?

— Думаю, стоит оставить его пока мы не пройдём собор, — задумчиво отозвался Тео и, поправив петличку микрофона, нажал на выключатель, — Дамы и господа, мы с вами вот-вот окажемся в Соборе Святого Петра. Надеюсь, вы успели оправиться от впечатлений, полученных в Сикстинской капелле, и готовы увидеть богатейшую коллекцию реликвий Сан Пьетро. Начнём мы с Пьеты Микеланджело.

Тео осмотрел завороженные лица экскурсантов. Собор сыграл роль вишенки на торте, оставив напоследок сильнейшие впечатления. К моменту окончания тура они успели увидеть Пьету, знаменитый купол Собора, обошли центральный неф и полюбовались скульптурными изображениями святых авторства Бернини, Микеланджело и Рафаэля. В завершение Тео провёл их по священным гротам Ватикана, где показал им гробницы пап, видных церковных деятелей и представителей королевских семей. Как раз в момент, когда они поднялись обратно в центральный неф и приблизились к Киворию, в Соборе началась служба, и Уэйнрайты изъявили желание остаться на мессу.

— Что же, мне было очень приятно быть вашим гидом сегодня, — произнёс Тео свою стандартную фразу, отметив про себя, что на этот раз это было правдой.

— Спасибо вам за очень интересную экскурсию, — Джаред протянул ему руку для пожатия, — Думаю, я могу выразить общее мнение: было захватывающе и очень информативно. Мы получили массу удовольствий.

— Это очень приятно, — Тео пожал ему руку, и, кивнув на прощание остальной группе, направился к Олив, которая сейчас стояла на небольшом расстоянии и вежливо улыбалась Уэйнрайтам.

— Ну что, обед? — спросила она, когда они спускались по лестнице на площадь Святого Петра.

— О да-а, — Тео взглянул на часы, — у нас есть два варианта мест, и выбор за тобой. Должны успеть пообедать до трёх часов.

— А что в три? — с недоумением спросила Олив.

— Рестораны закроются до половины седьмого.

— Точно, забыла, — и тут же спросила, — Так что за варианты?

— Римский стрит-фуд в двух шагах или классический римский ресторан в трёх с половиной? — Ступив на площадь, Тео поправил лямку рюкзака, добытого из камеры хранения музеев Ватикана, и заложил руки в карманы.

Его пиджак всё ещё был на плечах Олив, но по какой-то ему самому неведомой причине, он не хотел забирать его обратно.

— Хмм, — Олив задумчиво смотрела себе под ноги, пока они вышагивали по мелкой брусчатке, — пусть будет классический римский ресторан.

— Чудно! Надеюсь, у них есть свободные места, — Тео выудил из кармана телефон и нашёл нужное имя в списке контактов, — Davide, Ciao! Dimmi, per favore, Hai un tavolo libero ora? Perfetto! Perfetto! Siamo in due e saremo tra cinque minuti. Grazie mille! (*Давид, привет! Скажи, пожалуйста, есть ли у вас сейчас свободный столик? Отлично! Отлично! Нас двое, будем через пять минут. Большое спасибо!)

— Так, и что только что произошло? — Олив всё это время шедшая рядом, немного прибавила шаг и, обогнав его, остановилась у поворота в узкий переулок.

— Я убедился в наличии столика, и нам как раз сюда, — Тео на автомате перехватил её за запястье и потянул за собой в переулок.

На ходу он набрал номер Мейв, но она не взяла трубку. Пока он тщетно пытался дозвониться до племянницы, переулок вывел их с Олив на узкую улицу, проходящую вдоль средневековой крепостной стены.

— Это ресторан в стене? — не без удивления спросила она, когда они подошли к одной из арочных проходов.

— Почти. Там улица, — Тео повернул в арку, и их взгляду открылась колоритная малоэтажная улочка.

На переднем крае их сразу же встретила вывеска Da Romolo alla Mole Adriana. Миновав два ряда широких витринных окон, они вошли в прозрачные двери, у которых их уже ожидал Давид, хороший знакомый Тео, работавший здесь официантом.

— Buongiorno, — поприветствовал его Тео, и тот проводил их за, кажется, единственный свободный столик в огромном пространстве с высокими потолками, и окнами, выходящими на подсвеченную кирпичную кладку старинной стены.

Деревянная мебель, накрытая белоснежными скатертями, и приглушённый свет в помещении создавали нетипичную для римского ресторана атмосферу, но именно это когда-то это и стало причиной интереса Тео к данному заведению. Это и восторженный отзыв Федерико, который как-то привёл сюда свою семью на воскресный ужин.

Их посадили неподалёку от одного из окон. Олив с любопытством оглядела зал и взяла с края стола меню.

— Ой, — спохватилась она, когда с её плеча немного съехал пиджак Тео, — Я забыла тебе его вернуть.

Её зелёные глаза округлились, выражая ужас внезапного осознания.

— Ну, мы ведь и не прощаемся, — Тео открыл меню и, взглянув на Олив исподлобья, добавил, — И я думаю, это к лучшему. На улице страшное пекло, а с открытыми плечами увеличивается вероятность получить тепловой удар.

— Тогда-а ладно, — Олив поправила съехавшее плечико и принялась изучать меню, — Что посоветуешь здесь попробовать? Из традиционно римского?

Тео пробежал глазами по строчкам меню.

— Артишоки алла романо. Это нечто. И-и, может, ризотто ди скампи? С креветками.

— Звучит отлично, — Олив закусила нижнюю губу и продолжила изучать меню, видимо, в надежде найти предложенные Тео позиции.

— Здесь очень вкусное домашнее вино, — добавил он, листая страницы, которые и без того неплохо знал.

— Посоветуешь? — не отрывая внимательного взгляда от меню, она нахмурилась.

— Я закажу, не переживай, — Тео отложил меню на край стола, — Десерт? — спросил, не скрывая улыбки.

Его почему-то очень позабавило то, как Олив теряется в незнакомых названиях блюд. Она, кажется, это заметила.

— Я думаю, я возьму тирамису, — с вызовом произнесла она, закрывая меню.

Тео одобрительно покивал и кончиком указательного пальца покрутил у щетинистой скулы.

— И-и что это значит? — с недоумением спросила Олив.

— Этот жест обозначает, что ты выбрала очень вкусное блюдо. Если захочешь порадовать повара, fare la scarpetta или сделай так же, — Тео повторил жест.

— Когда-нибудь ты приедешь в Глазго, и я буду точно также умничать, — хохотнула Олив.

— В Шотландии тоже развит язык жестов? — не без смеха поинтересовался Тео.

— Нет, самый популярный жест там один и он общемировой, — Олив многозначительно посмотрела на Тео, — А вот гэльский акцент понять дано далеко не всем.

— Что же, я рад, что на этом пути у меня уже есть проводник, — Тео заметил приближающегося к ним официанта, — Артишок, ризотто ди скампи и тирамису, верно?

— Ага, — Олив приосанилась и сложила руки перед собой.

Спустя целую серию гастрономических удовольствий, они заказали десерт и кофе.

— Что ты хотела спросить в Сикстинской капелле? — Тео отставил в сторону опустевший бокал.

— Да-а, была пара деталей, которые я не совсем поняла, — Олив задумчиво постучала кончиками пальцев по губам, — Например, почему Микеланджело изобразил Иисуса таким культуристом? Это же совсем не похоже на то, как мы привыкли его видеть в многовековой церковной традиции.

Тео поджал губы, подбирая в уме слова, чтобы сжато разъяснить довольно сложный момент.

— Микеланджело работал в эпоху пламенеющего итальянского Ренессанса. В нём воспевался человек, его тело и сила духа. Микеланджело очень верил в эти идеи и для более детального изображения тел изучал анатомию, работая с мертвецами. Лицо Иисуса он писал со своего любимого ученика, а вот тело, такое могучее и широкое написал скорее как символ невероятной силы, которую несёт в себе сын Господа.

— Так буквально? — Олив поджала губы.

— Увы, — Тео беззаботно дернул плечом, — Второй вопрос?

— Какой твой любимый сюжет на потолке и почему?

— У меня нет любимого, они все по-своему интересны, — Тео как раз подали эспрессо и он, одарив Давида очередным grazie, дождался пока тот уйдёт и спустя недолгую паузу продолжил, — но наиболее значимым мне кажется Рождение Адама. Вдумайся только, до Микеланджело никому и в голову не приходило изображать Бога в образе седого старца. А сейчас это первый образ, который приходит в голову миллионам людей, если попросить их подумать над тем, как мог бы выглядеть создатель. Разве это не удивительно?

— Серьёзно? Он первый так его изобразил? — Олив округлила глаза и поражённо открыла и закрыла рот, словно рыба, выброшенная на берег.

— Представь себе. И образ ада Данте оттуда же. Страшный суд послужил очень щедрым источником вдохновения для многих творцов того времени. Сам он, конечно, основан на Библии, но все-таки священное писание не подразумевало столь детальных и живых образов, а Микеланджело его предложил.

— В голове не укладывается, — Олив отрицательно помотала головой, и, уложив подбородок на сомкнутые пальцы, немного исподлобья вгляделась в лицо Тео, — Хорошо, тогда последний момент, который я не поняла. Почему тот критик Микеланджело, которого он изобразил демоном с ослиными ушами, обвит змеёй? Это так автор выразил свою крайнюю степень ненависти?

— Хах, не совсем, хотя гипотеза выходит занимательная, — Тео невольно улыбнулся слегка наивному взгляду на этот образ, — Змей тут скорее символ того, что Чезена отправится в ад за свою похоть.

— Ого. Обличил, так обличил, — протянула Олив задумчиво.

Когда с тирамису было покончено, Тео попросил счёт. Олив, взглянула на чек и недовольно поцокала языком.

— Я думала, получится больше, — разочаровано протянула она, — Это едва перекрывает сумму билета. Или ты специально так мало заказал?

Тео поднял брови и обескуражено спросил:

— Ягнёнок на ребрах, паста, вино и эспрессо — это по-твоему мало?

— Почему без десерта? — поинтересовалась строго.

— Потому что не хотел, — собственный голос прозвучал всё так же озадачено.

Олив прищурилась и посмотрела на него с подозрением.

— Ла-адно, — протянула она спустя длительную паузу, — Допустим.

Она отсчитала купюры и положила их в крошечное жестяное ведерко с чеком внутри.

— Оке-ей, доктор Джекил, — протянул Тео, — Мистер Хайд будет просыпаться каждый раз, когда за тебя кто-то попытается заплатить?

— Да, и даже не вздумай это проверять, — с вызовом произнесла Олив, убирая бумажник в крошечную сумку на длинном ремешке, — Ну что, идём? — спросила, вставая с места.

— Идём, — Тео поднялся со стула и, когда Олив первой направилась к выходу, сунул ещё одну купюру в ведёрко в качестве чаевых.

Они решили идти пешком вдоль Тибра мимо Замка Святого Ангела, где уже давно выступали уличные музыканты. Они пересекли реку и Олив, идя рядом, внимательно разглядывала улицы на каждом перекрёстке, где их ненадолго останавливал светофор.

Однако, по мере приближения к Тибуртине, настроение её переменилось. Она всё чаще задумчиво смотрела себе под ноги и отвечала невпопад.

— Всё в порядке? — спросил у неё Тео, когда они миновали здание вокзала и приблизились к тоннелю.

— Да, просто. Мне не даёт покоя один вопрос, — ответила она на выдохе.

— И что за вопрос? — внутренне Тео напрягся, чувствуя, что речь сейчас вряд ли пойдёт о чём-то приятном.

И что это на неё нашло?

— Ты знал, что мы живём прямо напротив друг друга? — спросила Олив прямо, подняв на него глаза.

Он моментально принял решение не лукавить.

— Да, знал. Точнее, узнал случайно.

— Вот и я, — Олив вновь устремила взгляд себе под ноги, словно провинившийся подросток, — Теперь это не даёт мне покоя, и я не могу отделаться от чувства вины.

— Вины?

— Да-а, — она сделала паузу, будто, сомневаясь в том, стоит ли продолжать этот разговор, — я случайно увидела тебя вчера в окне и не сразу догадалась отвернуться. Но я просто удивилась, пожалуйста, не думай, что я маньячка.

— Я так не думаю, — Тео попытался припомнить вчерашний вечер, — Надеюсь, я был одет? Чёрт, а я ведь даже не закрыл шторы.

— Ты выглядел прилично… — она стушевалась, — подожди, а когда ты узнал?

— Как только ты заехала, — Тео прочесал волосы до затылка, чтобы занять чем-то руки, — Я вышел подышать воздухом на балкон. В районе двух часов ночи.

В глазах Олив отразилось мгновенное осознание. И ужас.

— Сто-оп, не-ет, — она застыла на месте и закрыла лицо руками, — Только не говори, что ты это видел

— Олив, я не стану тебе врать, — он остановился в нескольких шагах.

— Так, — сдавленно проговорила она сквозь сомкнутые ладони, — И-и почему ты ничего не сказал?

— А как ты себе это представляешь? Приятно познакомиться, меня зовут Тео, это я вчера случайно стал свидетелем ваших ночных танцев?

— Так, ладно. Мы-ы… — Олив отняла ладони от лица, — Мы можем об этом просто забыть? Притвориться, что ни того, ни другого эпизода просто не было?

— Да-а, думаю, так будет лучше, — Тео до боли хотелось провалиться сквозь землю, но он не подал виду.

Видимое спокойствие, пусть и абсолютно фальшивое, может стать хорошей базой для конструктивного диалога.

— Один вопрос, — Тео вгляделся в раскрасневшееся лицо напротив, — Что за трек играл в наушниках?

— Не понимаю о чём ты, — Олив многозначительно посмотрела на него, видимо, демонстрируя твердое намерение следовать легенде о забытых эпизодах, но, спустя недолгую паузу, все же не выдержала, — Это был Creep Radiohead. Моя любимая песня для проживания невзгод.

— Люблю Radiohead, — одобрительно покивал Тео спустя недолгую паузу, но тут же поспешил добавить, — Прости, что ещё до нашего знакомства умудрился вторгнуться в твоё личное пространство. Мне, правда, ужасно стыдно.

— Вопрос о том, кто к кому вторгся всё-таки очень спорный, — отметила Олив не без иронии, потирая лоб и пытаясь выдохнуть скопившееся внутри напряжение, — К тому же, это я вчера наблюдала тебя без футболки. Ещё раз, невольно, но сам факт!

Они снова встретились взглядами. Повисло молчание, но ненадолго: его прервал взрыв неловкого смеха обоих.

— Как глупо, Dio! — Тео закрыл глаза ладонью, пытаясь продышаться.

— Что за улица такая! — поддержала его Олив, растирая раскрасневшееся лицо руками, — Как можно так проектировать?!

Ещё раз переглянувшись, они выдохнули и, не сговариваясь, зашагали в сторону ворот, ведущих во двор дома, в котором жила Олив.

— Я подумаю, насчёт твоего предложения по работе, — сказал Тео, когда они подошли к арке, — Это звучит очень интересно, но буду благодарен, если ты сбросишь мне ссылку на страницу вакансии.

— Нет проблем, — Олив неловко переступила с ноги на ногу, — Мо-ожет ты хочешь выпить чаю? И вместе посмотреть детали с моего ноутбука?

Тео удивлённо вскинул брови, но, опомнившись, достал из кармана телефон, на экране которого теперь висело уведомление о сообщении от Мейв.

«Я у Франчески, вернусь к пяти. Прочитала почти сто стр.»

— Да-а, — выдохнул он, всё ещё невидяще смотря на экран, — давай. Хорошая мысль.

Он поднял глаза на Олив и на автомате сунул телефон в боковой карман рюкзака. Она выглядела удивлённой, будто сама не ожидала, что он согласится.

— Супер, — только и проронила она, и, неожиданно смело взяв его за запястье, потянула за собой в арку.

Они проследовали к лифту, почти такому же, какой был во дворе дома напротив. Миновав три этажа, свернули в один из проходов вдоль многочисленных дверей, и тогда Тео заметил русоволосого молодого человека, привалившегося к одной из них, явно в ожидании кого-то.

— Бенни? — раздалось удивлённое справа.

Холодные пальцы, до того крепко сжимавшие его кисть, куда-то исчезли и Олив припустила вперёд навстречу к незнакомцу.

Бенни? Это который кузен?

— Олли! — воскликнул тот радостно, — Наконец-то, я уже начал думать, что мне придётся торчать тут весь вечер! Мой ключ не подошёл, — они кратко обнялись и Бен, заметив Тео, смерил его внимательным взглядом, — А это…?

— Тео, мой друг, — представила его Олив.

— Ты, должно быть, Бен, — Тео протянул руку для рукопожатия, — Рад встрече.

— И я, — немного опешив, ответил Бен, и рукопожатие, весьма крепкое, состоялось, — Давно вы знакомы?

— Эмм… — Тео ненадолго завис.

И правда, сколько? Время стёрлось в пыль и перестало иметь значение.

— Дня три, наверное, — в пальцах закололо.

Олив тем временем вставила ключ в замок и, несколько раз повернув его вправо, распахнула дверь.

— Вуаля, — провозгласила она, — Бен, твой новый ключ на полке у входа.

— Ага, — бросил ей Бен, отнял руку, всё так же не отрывая от Тео изучающего взгляда, — Что ж, Тео, я пойду. От меня несёт гарью, — он оттянул ворот футболки и немного скривил губы, — Рад был знакомству!

Бен махнул на прощание и, развернувшись, прошёл в квартиру, скрывшись за одной из ближайших дверей.

— Думаю, нам стоит вернуться к изначальному плану, — протянул Тео, когда Олив прикрыла за кузеном входную дверь.

— Мне жаль, — едва слышно ответила она, — Тогда-а, спасибо тебе за потрясающий день! Ещё один.

— Тебе спасибо! Остаёмся на связи. И я жду от тебя ссылку.

— Точно, — Олив растянула губы в улыбке, и вдруг вздрогнула, — Ой, подожди! — стянула с плеч пиджак, — Это ведь твой!

— Да, точно! — Тео перехватил его из рук Олив, но надевать не стал, — Что ж, — сделал два шага назад, — До связи!

— Пока, — она махнула ему на прощание и, осторожно открыв дверь и быстро улыбнувшись Тео краешками губ, скрылась в проёме.

Он развернулся и зашагал к лифту, приказывая себе не оборачиваться и не размышлять о том, как мог бы сложиться следующий час, не вернись Бен так внезапно.

Пока он переходил оживлённую виа Тибуртина, в кармане брюк пиликнул телефон. Разблокировав экран, он обнаружил в мессенджере длинную ссылку.

«Надеюсь, тебе будет интересно, и мы сможем поработать вместе:)», — гласило сопровождающее её сообщение.

«Было бы отлично», — набрал он, подходя к калитке.

В ожидании лифта, Тео снял с плеча рюкзак и накинул пиджак, случайно уловив аромат чайной розы и чего-то фруктового, исходивший от льняной ткани. Очаровательно. По какому-то необъяснимому стечению обстоятельств и, наверняка, сама того не подозревая, Олив захватила и обратила на себя все его мысли. Как это вышло? Природа странной симпатии или даже привязанности, которая возникла из ниоткуда, точно должна быть осмысленна им позже. Главное, не забыть об этом в бесконечной кавалькаде дел и не пустить всё на самотёк. Как это было всегда.