Русская война 1854. Книга четвертая

Глава 16

Ползу назад, в голове крутятся всякие нехорошие мысли. Вроде того, сколько мы сможем прятаться при поддержке поисков с воздуха. Ожидал я такого? Нет. Можно ли что-то сделать? Да.

Я подошел к сложенным в углу пещеры вещам. В комплект инспектора входит не так много оружия: сабля, пистолет, несколько сигнальных ракет — если их можно зачесть в этом списке — и одна настоящая. Новая, с хорошим порохом, что позволило уменьшить ее размеры всего до метра и спрятать с переносной тубус-направляющую. Далеко из такого не выстрелить, но и делали эту ракету именно для ближнего боя.

Или для снятия низколетящих целей. Красные крылья снова появились между облаков. Так близко и так далеко. Почему? А потому что я не знаю точную высоту. Попасть прямо в «Призрачный огонь» не получится — ну, какие там шансы — а чтобы бить, как мы это обычно делаем, рядом, накрывая осколками и ударной волной, нужно знать расстояние. И где разведчики, которые могли бы мне его передать? Нет их. Разве что пользоваться мозгами…

Я ведь все это время не просто выдавал с умным видом идеи из будущего, я тоже учился. Восстановил и отработал до автоматизма многие практические формулы. Например, вычислить расстояние до цели, зная угол и размер объекта. Это возможно. Это даже просто! Фактически я ведь рисую мысленно треугольник, где дальняя сторона — это размер вражеского самолета. 12 целых три десятых метра в размахе крыла — эти цифры я знаю точно. Дальше — угол между воображаемыми прямыми, идущими от краев «Огня» до земли.

У меня даже был транспортир, чтобы оценить это расстояние — вышло примерно три градуса. То есть хорду делим на два синуса половины угла… Мозги заскрипели и выдали ответ — 234 метра. Хоть сразу выставляй дистанцию и стреляй, вот только… А если правильнее будет не 3 градуса, а два с половиной? Тут ведь на крошечном инструменте все лишь примерно. А в формуле — изменил вводные на полмиллиметра, и высота разом прыгает на 50 метров.

Запущу не туда, и «Огонь» не пострадает, а мы только выдадим себя. Черт подери!

— Угол нужен больше, — Жаров понял, что я задумал. — Смотрите, Григорий Дмитриевич, он вокруг острова идет по кругу, а через него — по прямой. Если взять угол между верхушками тех деревьев…

— Тогда, зная его скорость, получим расстояние хорды в небе и уже точнее рассчитаем радиус! — я треснул кулаком по земле.

И мы взялись за дело. Сначала выставили линии обзора, потом принялись ждать «Призрачный огонь». Как только он пересек мою сторону виртуального треугольника, я дал отмашку, и Стерва начала отсчет времени. Потом свою отмашку дал Жаров, и она его остановила. Несколько секунд расчетов, и вот мы выяснили, что хорда получилась в 190 метров. Значит, при 45 градусах радиус, он же высота, выходил в 248 метров. В рамках прошлых замеров! Больше я не сомневался. Подкрутил дистанционную трубку, дождался нового появления разведчика и выпустил ракету немного на ход.

Вышло идеально — взрыв буквально в пяти метрах от «Призрачного огня» разнес его крылья, и планер, закрутившись, полетел вниз. Еще и недалеко от нас.

— Поручик, — я посмотрел на Жарова. — А вот теперь можно и пробежаться. Посмотрим, кто сидел за штурвалом, и узнаем, с кем имеем дело.

— Есть, — серьезно кивнул Жаров, и мы, не теряя времени, запрыгали по камням вниз.

Враг ведь тоже поспешит к месту падения, и чем больше мы его опередим, тем лучше.

— А ведь я было подумал, что врут про вас все, — выдал Жаров на бегу.

— Что врут?

— Что вы храбрец, каких свет не видывал. А тут… Первым делом отступили, потом сидеть приказали, но… Как пришло время, сразу взяли и ударили. Прям как надо!

— Если бы можно было обойтись без ударов, я бы предпочел посидеть тихо, — признался я. — Славу мы и так добудем, а сражаться лучше не просто так, а на своих условиях. Чтобы победить.

— Сражаться не чтобы сражаться? — Жаров неожиданно глубоко задумался над моими словами. — А я ведь убить вас хотел.

— Что? — я чуть не сбился с шага.

— Тогда, еще в Севастополе. Когда получил записку, чтобы привести вас в одно место… Сразу же понял, что неспроста это, но согласился. Подумал, что раз братство решило, то ему виднее. Важно же следовать правилам. Быть как все, и тогда откроется дорога на самый верх. А будешь упрямиться, что ж, пойдешь обычным путем и взлетишь только если совершишь что-то великое. Но все же в глубине души знают, что есть те, кто лучше нас, с кем не справиться в честном бою за чины и награды, и выбирают легкий путь.

И вот так между делом поручик поведал мне про еще один слой столичной жизни. Про салоны, тайные и явные, которые могли обращаться к своим гостям с незначительными просьбами, а эти гости прекрасно знали, кто стоит на вершине пищевой цепочки и для кого они на самом деле стараются.

— И почему вы решили мне об этом рассказать?

— А вы правильно сказали. Некоторые сражаются, чтобы сражаться. Вот и я в столице жил как зверь, чтобы жить. А теперь… Понял, что все это можно делать не просто так. Не потому, что так принято, не для того чтобы кто-то потом оказал тебе покровительство. А чтобы помочь России, чтобы победить!

Если честно, я не это имел в виду, но, кажется, поручик просто услышал то, что искал, то, чего так давно ждал. И кто я такой, чтобы у него это забирать.

— Я рад, что теперь мы будем бороться вместе, — сказал я, а потом резко замер.

Сменивший направление ветер донес резкий запах гари, а значит, упавший «Призрачный огонь» рухнул даже ближе, чем мы думали. Жаров знаком показал, что пойдет первым, и, не дожидаясь возражений, скользнул вперед. Не знаю, кто с ним занимался, но двигался поручик бесшумно. Казалось, стоило отвернуться в сторону, и он растворялся среди деревьев.

Я принял это и держался в отдалении. Если моя помощь понадобится, поручик предупредит. А нет — пусть уж лучше внезапность точно будет на нашей стороне… Жаров поднял руку — я замер. Опустил — значит, все-таки никого не заметил. Тут бы проверить получше, выждать, но времени нет. Я решительно двинулся вперед, теперь уже сам жестом показав, чтобы поручик держался позади и прикрывал.

А с техникой я и сам разберусь!

Я подошел к обломкам «Призрачного огня». Деревянный каркас крыльев — как раньше, а вот уголки и усилители в слабых местах — это новое. Как и мы, враги постоянно работали над улучшением модели планера. Я отодвинул в сторону сломанное крыло, за ним было видно стальную трапецию, на которой все и собирали. На ней крепились крылья, ракеты-ускорители, а еще тут же лежал пилот… Ему не повезло: и так шансов выжить было мало, так еще и при ударе о земле стальные балки фактически перерубили его напополам.

— Двести метров, кто-то идет, — Жаров заметил движение, нужно было торопиться.

Я присел рядом с пилотом. У него на голове был пробковый шлем, обтянутый тканью — классика английских колониальных войск с 1840-х. Он немного расширялся ближе к голове, скрывая личность пилота. Пришлось снимать, и вот лицо. Смуглое, безусое, волосы жесткие, черные — передо мной точно был турок. Стало немного легче: почему-то я не сомневался, что с подданными султана мы справимся. Тем более, надо только ночь продержаться, утром уже наши подойдут.

Все было ясно, тем не менее, я задержался. Пробежался руками по нагрудным карманам — никаких документов, но неожиданно нашел книжку. Сначала думал, Коран, но нет. Какие-то изречения Намыка Кемаля и Хусейна Авни-паши. Пилот сам их записывал, на слух или с чьих-то слов… Про родину — vatan, и про свободу — hürriyet. Интересно, кто эти двое?

Про первого я точно ничего не слышал, а вот второй… Кажется, лет через двадцать Хусейн Авни-паша станет великим визирем, сторонником реформ, а через два года султана при нем и снесут. А еще через два года война с Россией: как будто только чтобы бросить нам вызов все и было.

— Господин капитан! — Жаров поторопил меня.

— Иду! — я закинул книжку за отворот мундира, пробежался по поясу, проверяя оружие у турка. Пистолет и… сбоку от места пилота была закреплена винтовка со штыком, туго скрученная палатка и бурдюк с водой.

Не совсем то, что нужно — я-то рассчитывал на оружие посерьезнее.

— Уходим, — я вернулся к Жарову, но тот стоял без движения.

— Слышите? — он-то сам точно слышал больше, чем просто шорох вечернего леса. — Сверху тоже кто-то заходит.

— Много?

— Не скажу, но точно больше пары ног.

Я задумался. Убегать просто так в темноту — так отход по камням перекрыли, а по голой земле — выследят и догонят.

— Значит, боя не избежать, — я продолжал думать. — Тогда попробуем начать его на своих условиях. Ракеты запускать доводилось?

— Только одну штуку в рамках общей подготовки.

Это плохо. Не хотелось отдавать самую опасную задачу поручику, но выбора нет. Я объяснил ему свой план.

Турки двигались неспешно, словно зная, что мы здесь, и только через пять минут вышли к месту падения «Призрачного огня».

— Убился. И зачем только на ночь глядя тащились? Можно было и утром посмотреть, — раздался голос одного из рядовых солдат в красных фесках. Если нужно читать, то узнать пару слов на турецком — мой максимум, а вот на слух я уже вполне наловчился понимать местную речь.

— Ты же видел, что «Огонь» сбили, — командир отряда стоял ровно, словно палку проглотив. — Значит, враг рядом. И значит, он мог прийти сюда. Протокол не идиоты писали, не расслабляться, они могут быть здесь.

Протокол для сбития своего самолета. Этот подход выглядел гораздо серьезнее, чем можно было ожидать от османов. Впрочем, судя по виду, даже серьезный командир не особо ожидал нас тут встретить.

— Генк османли! — непонятно выругался первый солдат и осторожно двинулся вперед, водя стволом винтовки из стороны в сторону.

Выстрел!

Это поручик высунулся из своего укрытия и ловко разрядил пистолет прямо в одного из турок. Жалко, не главного пристрелил, тогда бы все разом стало проще. Но и так все забегали в поисках укрытий. К счастью для них, чуть в стороне от турок была такая удобная канава. Сразу видно, что до нее неизвестный стрелок не достанет. Они и прыгнули туда — а мне только и оставалось, что поджечь стопину ракеты «Призрачного огня».

До этого сбили ее крепления, повернули в нужную сторону, а вот и враг прыгнул в ловушку. Зря, что ли, место для Жарова так долго искали, чтобы загнать их именно туда. Вспышка, скрежет… Привык я к нашей ровной засыпке пороха, а тут ракету почти сразу повело в сторону, и я одними руками не смог ее удержать. В итоге взрыв, который должен был добить врагов, лишь посек пару из них. Да остальных оглушил.

И что теперь?

— Ура! — я бросился вперед с чужим штыком наперевес.

Как офицеру, наверно, надо было вытащить саблю, но кого я ей удивлю? А штыком я даже царя почти достал! Адреналин кипел в крови, а враг не ожидал атаки. Первого я откинул в сторону, врезавшись и затормозив о него. Второго встретил штыком, но не стал скидывать, а чуть приподнял винтовку, удерживая чужое тело как прикрытие — все как учили мои ефрейторы. А потом снова прыгнул вперед.

Наверно, я отъелся и раскачался за эти полгода, но турки казались такими слабыми… Пока левая рука неожиданно не перестала работать. Точно, рана же! Вначале помог адреналин, вот только законы физики и биологии он не отменяет. Прикрываться я больше не мог, но ударить штыком прямо в лицо что-то орущего турка мне было еще вполне по силам. Сложно колоть одной рукой! Я перехватил винтовку за основание и врезал ей уже как дубинкой. Удача еще была на моей стороне — отсушил руку турка с пистолетом.

А потом все. Разозленный враг сам прыгнул вперед, повалив меня на землю, даже успел врезать по морде. Но потом в ряды противника ворвался поручик Жаров. Этот был сразу с саблей, и пользоваться он ей умел. Сразу два турка рухнули на землю с широкими порезами через все тело, а потом…

— Бросайте оружие, вы мои пленники! — старший турок успел отбежать на десять шагов назад и навел на нас револьвер. Не самый новый, всего на шесть патронов, но нам с Жаровым в случае чего хватит. Еще и пара османов оказались лишь ранены и поднялись на ноги.

— Зачем тебе пленники, турок? — я тоже встал.

— Меня зовут Абдул-Хамид, злой русский дух. Думаешь, я не узнал тебя, Захватчик проливов? Аали-паша будет рад, когда узнает, какая добыча сама пришла нам в руки.

Аали-паша — это сейчас великий визирь. Он полжизни провел послом в Европе и еще долгие годы пытался изменить свою родину по западному образцу.

— Аали-паша пошел против своего господина? — спросил я.

— Не твое дело, собака! — сразу же разъярился Абдул-Хамид, от былого спокойствия не осталось и следа. — Если султан решил отказаться от наследия предков, это не значит, что в стране нет патриотов, которые будут сражаться за нее до последней капли крови!

— Григорий Дмитриевич, — тихо зашептал Жаров. — Я сейчас на него прыгну, а вы за мной. Если подстрелит, значит, судьба. Хоть вы доберетесь.

— Не смей!

— На счет три!

— У меня рука не работает. Жди!

— Вы все равно справитесь! Главное, хватайте пистолет и сразу по остальным… — поручик улыбнулся. — Один, два…

— Что вы шепчетесь? — Абдул-Хамид взвел курок.

— Три! — Жаров и не подумал останавливаться и бросился вперед.

— Проклятье! — я сорвался за ним.

Выстрел! Пол-лица залило кровью, и я на пару мгновений потерялся в пространстве, но все равно добежал до Абдул-Хамида. Тот почему-то падал, но я уже не думал — прыгнул сверху, выхватил пистолет и развернулся в поиске остальных врагов.

Вот только рядом больше никого не было. Все турки лежали на земле с дырками в груди, Абдул-Хамид тоже не подавал признаков жизни, а из леса за их спинами показались Стерва и два оставленных с ней солдата.

— Мы решили, что не будем сидеть наверху, — девушка опустила пистолет с дымящимся стволом.

Бледная, дрожащая, но она все равно пришла за нами. Я смотрел на нее: как поднимается и опускается ее грудь, как жмется к телу мокрая насквозь белая рубашка…

— Ну, вы даете, — момент нарушил хриплый смех Жарова. — Думал, сдохнем. А вы пришли.

— Спасибо, что спасли нам жизни, — согласился я.

Следующие несколько часов мы потратили на всякие мелочи. Прошли по следам турок до их стоянки недалеко от берега. Там же нашли уголь и инструменты для обслуживания «Призрачного огня» — значит, отсюда он и летал — а еще четыре винтовки с русскими клеймами. Мы еще так и не добрались до стоянки, где должны были сидеть наши наблюдатели, но теперь и так было понятно, что с ними случилось.

— Берите! — Жаров прошелся по припасам турок и нагрузил нижних чинов едой и водой. Сам же собрал четыре местные палатки и закинул себе на плечи.

— Стоит ли? — спросил я. — Завтра нас уже заберут, а так… Быстрее дойдем и ляжем спать, быстрее это завтра наступит.

— Запас карман не тянет. Мало ли что, — Жаров упрямо покачал головой. Да и солдаты были не против своей добычи. Даже Стерва без лишних слов взвалила на себя какой-то баул.

Я же прихватил бумаги Абдул-Хамида. Жаль их было немного: вернемся в Кум-кале, найду переводчика, надо будет обязательно узнать, что там. Кто знает, что ценного можно найти в записях этого любящего протоколы турка.

Дорога наверх до нашей стоянки далась мне непросто. Рука снова начала слушаться, но вместе с этим пришла и боль. Я в каком-то полузабытьи добрел до места, помог поставить палатки и тут же забрался в свою. Еще и гроза началась. К счастью, гром гремел где-то вдали: до нас долетали только редкие тяжелые капли, бьющие по брезенту словно хрустальные молоточки. Я начал сползать в пучину сна, когда полог палатки откинулся.

Она стояла прямо там, на границе тепла и холода. Капли воды стекали по длинным темным волосам, и огромные черные глаза смотрели прямо на меня.

— Я… — я не знал, что сказать. Перед глазами стояла та самая богиня войны, как выглядела Юлия Вильгельмовна, когда несколько часов назад спасла мне жизнь, и в то же время я еще не забыл другую…

— А! Ничего не говори! Сегодня, именно сегодня, ты мой! С этим-то ты спорить не будешь⁈ — девушка решительно сделала шаг вперед.

— Сегодня — я твой, а ты моя…

Вся боль, все мысли — разом все осталось так далеко и стало так неважно. Были только мы, два тела, две души, которые сегодня любили друг друга до самого донышка. Под перестук дождя и отблески молнии. И так раз за разом, пока не наступило утро…

Вернее, я проснулся от того, что его не было. Должно было уже показаться солнце, но вокруг стояла только густая водяная хмарь. Мелькнула мысль: хорошо, мы не остались внизу — точно бы залило. А потом я подполз к краю палатки и приоткрыл вход. Действительно, солнца не было, море гуляло многометровыми волнами, так что сразу становилось понятно. В ближайшие часы, а то и дни, пока все это не успокоится, нам и думать нечего, что кто-то сможет за нами приплыть или прилететь.

Но самым главным было не это! В бухте рядом с турецкой стоянкой — сейчас-то я прекрасно знал, что там не просто зеленая стена леса, но и широкий плоский пляж, на который так удобно высаживаться после долгого плавания. Так вот рядом с ним сейчас стоял корабль, а над вороньим гнездом развевался красный флаг с белым полумесяцем и пятиконечной звездой. Турки!

Целый бриг, а это несколько сотен человек. И теперь мы с ними заперты на этом острове на несколько дней!

— Что там? — Стерва… Нет, Юлия, тоже проснулась.