Русская война 1854. Книга четвертая

Глава 26

Руки сами докручивают штурвал — так, как привыкли за сотни вылетов до этого. А вот чтобы дотянуться до рычага пуска ракет, пришлось постараться уже мне. Спину пронзило судорогой… Мы ведь так и не поставили нормальные спинки, обычный алюминиевый лист, а вместо подушки для спины — парашют, в котором от давления чувствовалась каждая складка.

— Получи! — я выпустил ракеты с высоты всего двести метров, а потом отстегнул ремни, позволив воздушному потоку вырвать себя из кабины.

Сил дернуть за кольцо и выпустить парашют уже не было, но тут за меня сработала предосторожность. Длинный вытяжной шнур был заранее закреплен на сиденье, так что, когда я вывалился, его рвануло автоматически. Белый купол над головой, а внизу красное пламя и расползающиеся во все стороны грязные желтые облака.

Получилось! Я подорвал корабль до входа в проливы, и теперь ветер сносил ядовитую заразу вдоль побережья! Свист… Вслед за зрением ко мне начал возвращаться слух, и сразу стало понятно, что по мне стреляют. И раньше стреляли, но самолет летел слишком быстро, слишком непривычно. А вот сейчас — пуля врезалась в купол. И хорошо, я даже вниз пошел резче. Подтянул стропы, чтобы ветер поскорее сносил на восток: если дотяну до берега, выберусь.

Пули перестали лететь. Значит, враг решил попытаться взять живьем. Обернулся — так и есть. От основной группы, огибающей ядовитое облако, чтобы зайти в пролив, отделился шлюп и начал быстро двигаться в мою сторону. Я еще немного подтянул стропы. Пусть буду ближе к ядовитому газу, зато точно не в плен. Вот только до берега высоты все равно не хватило. Рухнул метрах в тридцати от ближайшего склона, сразу начал грести, чтобы побыстрее добраться до него, но и шлюп был уже совсем рядом.

— Сдавайтесь! — сквозь гудение воды в ушах до меня долетел чей-то хриплый голос, а потом и тень от корабля накрыла.

Плен? Я продолжил плыть — если хотят взять, так пусть берут. А я до последней секунды буду пытаться уйти. Не знаю зачем, но… Я продолжал бороться. А вот английскому шлюпу пришлось сбросить скорость, спустить лодку и уже на ней снова меня догонять. Правда, на этот раз они уже не стали тратить время на слова, а просто огрели меня ружьем. Я на мгновение ушел под воду, вынырнул, выпучив глаза и в глупой надежде перехватить следующую атаку. Но ее не было. А вместо лодки с попытавшимися скрутить меня солдатами расцвел огненный цветок.

Взрыв. Ракета. Сознание работало урывками, но и этого хватило, чтобы понять главное: буду стоять на месте, меня просто подстрелят. И я нырнул. Под лодку, раздирая легкие от нехватки воздуха, проплыл под ее остатками и только тут уже показался на поверхности. Постарался, чтобы из воды торчали одни губы. Вдохнуть! Над головой пролетели несколько вытянутых теней. Еще ракеты! С берега по кораблю — я прикинул направление и погреб в эту сторону. Еще одна попытка вдохнуть, на этот раз неудачно вышло — налетевшая волна ударила точно в рот, заполняя легкие. Меня неудержимо потянуло на дно, но тут кто-то ухватил меня за плечо и резко дернул.

Как оказалось, я почти и сам добрался на берега и собрался тонуть уже на мелководье.

— Степан! — я узнал закинувшего меня на плечо казака. — Спасибо!

— Сочтемся, господин полковник! — улыбался тот.

— Как вы тут оказались?..

— Увидели, что ты творишь, ну и поняли, что нужно идти прикрывать. К счастью, успели…

— Это точно, успели!

Я обернулся — рядом десантники тащили еще четырех своих раненых, а за спиной поднимался пожар. Оказавшийся слишком близко к берегу шлюп не пережил удара ракетами вплотную и теперь медленно превращался в плавучий костер. Меня как раз перестало потряхивать, и вместе с тем пришло понимание, что само сражение еще не закончилось.

— Мне нужно в небо и… информация, что там по всем направлениям, — попросил я, сделал пару шагов в сторону аэродрома и пошатнулся.

— Сейчас дотащим до полосы и разберемся, — Степан без лишних слов снова закинул меня на плечи и трусцой побежал по склону вверх.

Вот же силища у человека, я даже сказать ничего не успел. Остальные ребята из десантного отряда пристроились рядом, и мы очень быстро добрались до места. После объявления эвакуации тут уже никого не было, но станция связи еще работала. Мелькнула мысль, что нужно будет включить в регламент уничтожение ценного оборудования, а то что было бы, заполучи эту установку враги? Смогли бы разобраться? Повторить… Мысли невольно скользнули к моему упавшему в воду «Чибису» — а что с ним? — но тут в эфире на частоте пилотов послышалось шипение, быстро сменившееся знакомым голосом.

— Прокопьев? — я на всякий случай уточнил.

— Так точно, ваше благородие, — отрапортовал мичман. — Меня снесло в сторону Седд-аль-Бахра, так я и занял местную станцию. Знал, что и вы скоро появитесь.

— Доложить ситуацию! — я оставил все лишние разговоры на потом.

— На востоке части генерала Горчакова выдвинулись в сторону турецкого войска. С нашей стороны их прикрывают 6-я разведывательная и 5-я боевая эскадрильи. Из вооружения поставили на них ракеты, чтобы накрыть вражеские батареи. Старшим пошел Илья Алехин.

— Хорошо, дальше.

— Дальше флот. Крупные вражеские корабли совершили маневр и заходят в пролив. Минные постановки уничтожены, но адмиралы Корнилов и Нахимов планируют дать им бой. Я так понял, что, по их мнению, на нашей стороне даже преимущество будет.

Лично у меня насчет этого были большие сомнения. Ну, какое преимущество, когда даже после ночного налета у врага оставалось еще шестнадцать кораблей первого и второго классов! Было 21, 2 мы затопили, 3 сильно пострадали и вряд ли смогут стать в линию, но все равно. Шестнадцать кораблей, каждый из которых способен поставить на колени целый флот какой-нибудь небольшой страны, а у нас таких только два. И вряд ли броня «Парижа» тут что-то изменит. На что рассчитывают адмиралы?

Я изменил частоту на флотскую, где как раз командовал своими Корнилов. Негоже влезать в такой момент, но потом-то лучше не будет.

— Владимир Алексеевич, — я дождался небольшой паузы. — Это Щербачев. Авиация может помочь в будущем сражении, скажите…

— Григорий Дмитриевич, рад, что вы выжили, — Корнилов говорил очень быстро. — Но сейчас не время и… Именно сейчас ваша помощь будет нужнее у Габа-Тепи. Остановите десант, любой ценой. А мы справимся тут!

Очень хотелось уточнить, точно ли справятся, но…

— С богом, Владимир Алексеевич! — я просто пожелал адмиралам удачи и вернулся к своим.

— Что с десантом?

— Высадились, ваше благородие, — на этот раз вместо Прокопьева ответил Митька. Именно он взял на себя западный фланг.

— Пушки Руднева не смогли сдержать?

— Они пытались! Потопили два десантных транспорта, и еще несколько загорелись, но враг словно решил не считаться с потерями. Еще и выбросил на берег три фрегата и использовал их как стационарные огневые точки. Их, конечно, покосило, и союзникам пришлось попотеть, чтобы найти места для пушек, но они смогли. И с этих возвышений полностью прикрыли зону высадки.

Ситуация выглядела очень слабо. После прошлых сражений, когда убитых было не так много, но вот раненых хватало, после выделения гарнизонов во все крепости вдоль проливов у нас осталось мало пехоты. И пусть Горчаков смог прикрыть восточное направление, но даже со всеми нашими силами здесь — сможем ли выстоять? Пять тысяч против пятидесяти?

Я на мгновение пожалел, что так и не довел до конца свою идею с ядовитыми газами — вот был бы ответ! Но потом вспомнил про флешетты. Первая партия точно уже приходила, вот только там было всего десять тысяч штук — меньше, чем на один заход. Мы так и не потратили их раньше, дорабатывали систему сбрасывания, а теперь даже такая малость может пригодиться.

Я приказал отправить «Адмирала Лазарева» к порту для загрузки, а сам принялся ждать самолет. Как же хотелось поскорее снова оказаться в небе.

Бесконечное ожидание подошло к концу, и вот я снова вижу все поле боя. Увы, не как пилот, что справедливо — после падения рука снова начала ныть. Впрочем, и так за штурвалом у меня настоящий ас — Лешка Уваров. Возможно, не стоило отрывать его от сражения, но мне нужна была машина, в которой стоял бы не только приемник, а еще и передатчик.

— «Адмирал Лазарев», подтвердите загрузку, — я заметил, что дирижабль, вернувшись к Гамидие, довольно быстро начал снова подниматься в воздух.

— Забрали флешетты, все двадцать ящиков, — доложил Лесовский. — Заряжать решили в воздухе.

Двадцать? Значит, из Константинополя прислали еще партию — теперь будет под сотню тысяч стрелок, и с этим уже можно жить.

— И правильно! — согласился я с лейтенантом. — Главное, в прицелы не забудьте ввести новый угол сноса. А то эти полегче бомб будут, надо учесть.

— Учтем, ваше благородие!

Связь оборвалась. В принципе, все обсудили, но чуть раньше, чем я сам сбросил. Пришлось нагибаться, проверять ящик передатчика — так и есть, перегорела лампа. Пока выдергивал, старая чуть не развалилась, но я смог все удержать. Кинул остатки в ящик для мусора, в ножевые контакты вставил новую — связь опять заработала, а где-то впереди заходили раскаты грома. Черные тучи летели в нашу сторону с севера, и, если скоро будет гроза, как бы вообще не пришлось забыть и о связи, и о небе.

— Держимся над всеми? — из переговорной трубы донесся голос Лешки.

— Нет, идем к Габа-Тепи… — я бросил взгляд на пошедшую волнами гладь проливов.

Нахимов с Корниловым сказали, что справятся. И та же буря, которая будет мешать в небе, даст им пару лишних узлов скорости. Так что буду верить. И делать свое дело. Сказали сдержать высадку, будем сдерживать. И если для этого будет полезнее один лишний самолет на передовой, а не командир в тылу, то именно этим самолетом мы и станем.

Последний взгляд назад. Вражеская эскадра входила в Дарданеллы вытянувшейся змеей. Могли бы стать полукругом, но Кокрейн решил использовать свое преимущество в численности. Нахимов с Корниловым построили наши корабли так же в линию. «Париж», «Князь Константин», «Императрица Мария» и все остальные, даже взятые недавно шлюпы — все пошли в строй. Линия получилась длиннее, но насколько же тоньше…

— Ваше благородие, захожу на позицию, — из рации донесся голос Лесовского.

«Адмирал Лазарев» двигался на обычно безопасных тысяче ста метрах, но я был почему-то уверен, что сейчас на нас не пожалеют и ракет.

— Отставить! — приказал я. — Забирайтесь выше, чтобы подходили к врагу только над облаками. Для наводки использовать «Чибисов»! Митька! Выдели нашему «Киту» пару «Пигалиц»!

— Есть, Григорий Дмитриевич! — отозвался казак.

Все эти перестроения заняли время, и мы как раз успели долететь до самой линии столкновения. Я быстро оглядел поле боя и как-то разом понял задумку вражеского командира. Броневики Руднева и наши ракетчики все так же оперативно и точно поражали любые вражеские батареи, стоило тем только попытаться закрепиться где-то кроме как на кораблях. Но вот боеприпасов для поражения обычной пехоты просто не хватало.

Вперед шли туземные индийские полки, французские зуавы. Их встречали картечью, но ее было просто физически мало, чтобы всех остановить. Эх, если бы мы заготовили побольше ядер с шрапнелью — ими получалось накрывать целые полки, но… Мы-то готовились, прежде всего, уничтожать вражескую технику, а не людей. За первыми рядами шли вторые — задирали головы, чтобы показать презрение смерти и не смотреть, на кого встают ноги. Текли реки крови, но удержать позиции не получалось.

Вот взяли одну из скрытых батарей и тут же вскинули вверх ружья с отрубленными головами. Вот в целую толпу ворвался один из броневиков Руднева. Я видел, как сам капитан сигналил ему возвращаться, но командир машины словно в исступлении давил врагов и стрелял во все стороны.

— Ну же, назад! — Лешка смотрел туда же.

— Поздно, — мне хотелось отвернуться, но нельзя.

Я увидел, как сзади к машине подбежали сразу несколько солдат с кувшинами — бросок, и броневик охватило пламя.

— Как же я их ненавижу! — Лешка скрипел зубами.

— Ненавидеть или нет, решим потом. А сейчас нужно победить!

Тем временем ведущие «Адмирала Лазарева» «Чибисы» начали заходить на поле боя с севера. По ним выпустили несколько ракет, и самолеты резко ушли в стороны — ничего, зная скорость дирижабля, дальше его можно будет навести и так.

— Всем приготовиться! — я отдал приказ по всем нашим эскадрильям. — После атаки заходим на поле боя и отстреливаем все ракеты. На пехоту не тратим, стараемся достать корабли прикрытия и десанта. Там сразу всех кучно накроем!

— Есть! Есть! Есть!..

Командиры звеньев отозвались, а потом под вспышки подбирающихся все ближе молний «Адмирал Лазарев» начал вываливать флешетты. Те свистели в полете, и вражеские солдаты начали задирать головы. Кого-то поразило прямо в этой позе. Кто-то бросился бежать, расталкивая своих же. Кто-то, услышав приказ командира, замер на месте — шансы выжить у них у всех в этот момент были примерно одинаковы. Стальные стрелки, разогнавшись с высоты больше тысячи метров, пробивали даже доски, за которыми пытались укрыться самые сообразительные. Жаль, что не меньше половины прошло мимо, но и остальных хватило, чтобы атакующий порыв врага сбился. А там и мы полетели.

Прямо над растерянной пехотой, которая и думать забыла, что нужно делать в таком случае. На флангах еще были те, кто пытался стрелять, но… Их было слишком мало — мы успели выйти на дистанцию атаки и выпустить по четыре ракеты, поджигая все добравшиеся до берега корабли.

— Назад!

Уйти мы попытались там же, где и прорвались, но враг успел собраться. Я видел, как сразу несколько «Пигалиц» сбили в полете. Одна загорелась от прямого попадания, еще несколько посекло осколками, какой-то молодой пилот не удержал штурвал и чуть не сбил идущего рядом товарища. А когда они замешкались, уходя от столкновения, их тут же накрыл еще один пришедший в себя расчет ракетчиков Конгрива. Самолеты — страшная сила, когда работают по врагу вплотную, но как же они становятся при этом уязвимы…

Мы ушли на перезарядку, а пехота воспользовалась выигранным временем, чтобы снова закрепиться и закопаться в землю. Увы, дерзкие налеты поднимают боевой дух, но не могут выиграть сражение. Кровавая мясорубка снова начала раскручиваться, а мы пока могли только смотреть. На второй заход я приказал грузить бомбы с шрапнелью. Ина этот раз, когда дирижабль снова отвлек на себя внимание, выкашивая врага остатками флешетт, мы прошлись по их передним рядам.

Сколько мы убили? Тысячи! Но англичане с французами уже не считались с потерями и просто перли вперед. Словно эти несколько квадратных километров так далеко от дома были самым ценным, что было в жизни. На третьем вылете я немного задержался, увидев, как в проливах сблизились наши и вражеские корабли. Это был почти классический бой: две линии идут навстречу друг другу…

На что рассчитывают наши адмиралы? Кажется, я сказал это вслух, и Лешка услышал.

— Мы быстрее, — ответил он. — Кокрейн решил взять с собой все свои корабли, но поврежденные идут не больше шести узлов в час, что замедлило и всех остальных. Кажется, что в проливе это не будет иметь особого смысла, да и в сумме скорость будет одинаковой, но…

Тотчас же флагманские корабли, до последнего выжидавшие момента для атаки, открыли огонь. С нашей стороны били по идущему первым «Людовику», с вражеской — по «Парижу». И усиленный броней флагман Корнилова держался лучше. А еще действительно сыграл момент со скоростью. Воспользовавшись тем самым преимуществом в движении, Владимир Алексеевич отвернул в сторону. В итоге всем остальным союзным кораблям пришлось менять прицел, чтобы продолжить засыпать ядрами «Париж», а мы все так же расстреливали «Людовика». Вплотную!

Пока что не «кроссинг Т», как это будут делать в начале века двадцатого, но уже очень похоже. Еще и на малом расстоянии — в итоге французский «старичок» не выдержал и вместе со всей своей сотней пушек начал заваливаться набок. Огонь тут же сместился дальше, погружая в пламя шедшую второй «Королеву», а «Париж» еще держался. Кокрейн не захотел проходить дальше, опасаясь новых минных постановок и не желая уступать нам вход в Дарданеллы, и Корнилов пользовался этим. Огонь, огонь, огонь… Наш флагман уже тоже не раз вспыхивал, но команда успевала потушить все очаги. А вот «Королева» тоже не выдержала. Начало боя точно было за нами!

— Если бы враг начал отстреливать наши шлюпы, то уже лишил бы половины пушек, — Уваров как будто все это время не дышал.

— Не принято так, — я тоже… — Начнут стрелять по мелочи — как будто уступят нам инициативу. Нет, они будут до последнего бить по «Парижу». А мы, прикрываясь им, будем до последнего бить по ним.

Вражеский командир понял, что верхняя броня нашего флагмана легче нижней, и приказал перенести огонь туда. А удачный выстрел с «Императрицы Марии» тем временем поразил крюйт-камеру «Виллу де Пари». Золотое попадание.

— Три — ноль, — выдохнул я, с трудом отводя взгляд от морского сражения.

У них свое, у нас свое… Мы снова добрались до поля боя, и снова нужно было лететь вперед. Флешетт больше не было, но мы скоординировались с Хрущевым и ворвались на гребне огненного вала. Пока враг прятался от залпа из всех орудий, мы сократили дистанцию и высыпали на них начиненные картечью бомбы. На этот раз союзники, хоть и пропустили лучший момент для атаки, все равно были готовы к нашему появлению, и мы потеряли шестерых. И снова на перезарядку.

Начали падать первые капли, небо пронзил кривой разряд молнии. Еще и еще один. Гроза, теперь при посадке с самолетов срывались разряды, ударяя в землю, и техники крестились, встречая нас. Снова и снова. На четвертом заходе мне пришлось пересобрать пары, потому что многие ведомые лишились своих ведущих. В проливе продолжали грохотать пушки. Кокрейн устал терпеть избиение своего флота, и «Британия» пошла на таран, врезавшись в борт «Парижа». Теперь эти двое стояли, сцепившись, на палубах шла ожесточенная рубка, а остальной наш флот без прикрытия броненосца медленно откатывался назад.

И как тут помочь? Никак — просто продолжать делать то, что именно я должен был сделать!

Мы снова летели к Габа-Тепи. На этот раз нас попросили снести вражеские батареи. У ракетчиков кончились заряды, а броневики Руднева просто не успевали прикрывать расширяющуюся линию фронта. Еще минус четыре самолета, но мы справились. На этот раз многие словили пули, пилотов стало меньше машин, и я пересел уже в отдельный самолет.

Новый вылет! «Париж» еще держался. Прикрываясь им и «Британией», держались и остальные. Оказывается, они не отступали, а просто сменили позицию. Гроза стала бить чаще, и, кажется, на десятом вылете я понял, что у меня закончились лампы. Впрочем, связь и так последний час почти не работала: то ли провода повредило, то ли статика повлияла, не знаю, потом будем разбираться. Сейчас мы просто летали: как заведенные, вперед и назад. Взял новые ракеты или бомбы, сбросил, посчитал потери, вернулся.

— Когда же вы кончитесь, сволочи⁈ — губы пересохли, внизу лежали десятки тысяч мертвых тел, но враг продолжал накатываться.

Вспышка… Я подумал, что молния, но нет — это был световой сигнал с идущей с востока эскадрильи. Двух эскадрилий! Все тридцать самолетов, все целы и готовы к бою — увидев, что из-за грозы приемники вырубило, они перешли на старые световые сигналы. И я по одной складывал буквы в слова… Мы идем! Турки ушли! Армия уже на переправе!

Я прямо сверху видел, как это сообщение принимают на земле, и солдаты, еще недавно почти лишившиеся сил, снова поднимались, отражая врага. А потом подошли и первые свежие полки, с ходу врубившиеся в неприятельские порядки. И это оказалось последней каплей на сегодня. Англичане с французами остановились, откатились немного назад под прикрытие построенных за это время оборонительных линий и замерли, ожидая продолжения.

Не сегодня… Сегодня главное, что мы выстояли… Я задрал нос «Пигалицы», поднимаясь повыше — рядом ударил разряд, освещая все на километры вокруг, и я увидел проливы. Там, тоже увидев подкрепление и показавшиеся на утесах броневики, враг отступал. «Британия» уцелела, хоть и зияла огромной дырой в корпусе, «Париж» больше походил не на корабль, а на жертву пожара, но тоже держался. Не иначе как на одном божьем провидении.

Я направил самолет вниз и пролетел над проливами. Я видел, как пароходы Бутакова взяли «Париж» на буксир и медленно потащили к гавани Гамидие. Может, еще и вернется в строй… Я видел, как в самом порту раскладывали сотни раненых, и десятки врачей и добровольных помощников, что еще чудом держались на ногах, занимались ими. И, наконец, я видел, как вытаскивали носилки, на которых лежала такая знакомая адмиральская кепка. Сердце пропустило удар, но носилки подхватили врачи, а значит, ничего еще не кончено.

У нас есть лекарства, у нас есть те, кто умеет оперировать даже самые страшные раны, так что и Владимир Алексеевич, принявший самый страшный бой со своим флагманом, и многие другие еще обязательно встанут на ноги. Я пошел вниз, машину потряхивало, но я даже не обращал внимание на такие мелочи. Сел, увидел пробитое пулями крыло и только пожал плечами. По сравнению со всем остальным это такая мелочь… Дошел до колодца, полил руки и лицо водой, а потом повернул к врачебным палаткам. Спать? Точно не сейчас!

— Кому нужна помощь? — я только крикнул, как мне сразу же указали, кого и куда таскать.

Даже на мундир не посмотрели. А вот солдаты, бредущие мимо, увидели, переглянулись, а потом вместо отдыха тоже подошли и стали помогать. Люди, которым казалось, что у них совсем не осталось сил, открыли в себе уже не второе и даже не третье дыхание — наверно, десятое… И все работали, до конца, пока могли хоть что-то сделать, и только потом позволили себе рухнуть на землю.

Они могли себе позволить, а я нет… Надо было еще проверить своих, понять, сколько самолетов у нас осталось, сколько сможет вылететь завтра. А то и сегодня ночью… Если враг не будет спать, то не получится ли хоть немного задержать новую атаку.

— Григорий Дмитриевич, — неожиданно рядом со мной обнаружился Дубельт. Как оказалось, генерал жандармов тоже не посчитал зазорным испачкать руки и помочь простым солдатам. — Как вы?

— Нормально… — я прислушался к себе. Действительно, бывало и хуже, например, тогда, на острове. Воспоминания вспыхнули, и я попытался от них закрыться. — Кстати, а это не вы случайно смогли договориться с турками, чтобы они отступили?

— Я, — кивнул Дубельт. — Ваши письма помогли. Стоило только намекнуть султану, что его визири начали игру с союзниками за его спиной, как он уже и сам понял, к чему это может привести. Отвел армию и начал наводить порядок, так что пару недель о восточном фланге можно не беспокоиться.

— Вот и хорошо. За пару недель мы обязательно придумаем, чем и их встретить, — пообещал я.

— Кстати, поздравляю с победой, — сменил тему Дубельт.

— Победой? — я огляделся по сторонам.

— Победой. Во все времена победителем считался тот, за кем осталось поле боя. А сегодня отступили точно не мы.

— Значит, с победой, — немного растерянно ответил я, заметив, как после моих слов стоящие рядом солдаты заулыбались. А ведь это очень важно!

— Впервые видел такое, — продолжал Дубель. — Сражение в небе, на море и на суше — все разом. Неужели вот они какие, войны нового времени?

— Тогда… — я задумался. — Мы с вами, кажется, попали в историю. Победили в первом сражении новой эпохи! Врага было больше, пришлось попотеть, но ведь справились.

— Справились, — кивнул Дубельт, а потом как-то совсем уж по-детски звонко, но так искренне закричал. — Ура!

Мне показалось, что сейчас такое уже никто не поддержит, но нет. Стоящие рядом с нами солдаты дружно ответили — ура! Ура! Понеслось по улице. Ура! Отразилось от моряков, приводящих в порядок свои корабли. Ура! Неслось по крепости, по всему полуострову, от одной части к другой, от одного полка к другому. Словно дикий зверь медленно пробудился от спячки и потянулся.

Конец четвертой книги.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/355617