Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв

Не слушай мать, пошли и деда нахуй:

Твой путь проходит через перешеек.

На этом перешейке злой разбойник

Сгибает две сосны из отрицаний,

Ебя мозги десяткам невиновных

Бросай ему на спину оба древа:

Разбойник — он и в двух соснах увязнет,

Заблудится, не то, что в трех,

А ты же знаешь миллионы сосен,

Как дикая свинья и дочь Ехидны,

Которая не избежит меча

Того, кто моет ноги у Скирона

И избегает смерти; кто Прокруста

Сам запихает в то же ложе — справедливо

Прокрустова нога летит в ущелье,

И фиталиды очищают парня

От всех грехов — и во дворец Эгея

Ты праведным войдешь. Медея будет

Кричать, вонять пиздой, ковать интриги -

Напрасно. Марафонские быки

Тебе целуют ноги. Лабиринты

Библиотек, и злые Минотавры

Глядящие в упор с тугих обложек -

Хуйня, когда в кармане нить спасенья

От Ариадны, чем-то тут похожей

На парамиту мудрости: логично

Ее забрал обратно Дионис -

Увы, но бабы не войдут в Афины.

Конец пути венчается Эгеем,

Целующим затылком скалы моря.

Из человека превращаясь в букву

Эгей летел, ну а Тезей в Афины

Входил печально. Будут амазонки

И Перифой, но это все неважно -

Разрушены оковы Лабиринта,

Елена предназначена герою,

Который, как отец, воткнется скоро

Башкой в скалу. И тоже справедливо.

"Готовят нам троянцы только падлу!", -

Кричал в истерике напрасной Лакоон,

Был тут же змеями задушен он,

Не понимавший, что рука времен

Теперь уж указует на Валгаллу.

Слепой Кассандры не услышав плач

Троянцы в город свой коня вносили,

Затем, чтоб этой ночью выть в бессильи,

Чтоб дети Ахилеса в рожу били

Приама, будто бы играя в мяч.

Гекубу с бабами отправят в рабство,

Одна Елена сучка силой блядства

Останется свободной, в тунеядстве

Окончит жизнь, да сукин сын Эней

Отца и сына на плечах утащит,

Чтобы построить Рим, который от блядей,

Как Илион, потом сыграет в ящик.

О зубчатые храмы Вавилона!

Единороги на стенах кирпичных

Уступами на небеса ползущих

Зеленых зиккуратов — небоскребы

Не достигают Ана, только пленным

Жидам напоминая о той башне,

Что некогда здесь строили, но быстро

Она упала, разбивая вдребезг

Свободу пустоты на гул понятий

И тысячи ненужных языков.

Сегодня сквозь Иштарины ворота

Войска вступают — только из похода

Они вернулись. Сонные зады

Блядей качаются, и от манды

Девчонки ждут особого навара.

Устало жрец рассматривает старый

Остатки полудевственной пизды

Рабыни, купленной им у гусара

Задешево: уже конец войны,

Рабы и пизды падают в цене.

Вокруг всех городов по глиняной стене

Огромной строят по велению царя,

Что в перспективе оказалось зря -

Стена уходит в белое пространство

Снегов, волков и синих облаков,

Да персов, подкупающих стрелков,

И мирных жителей, вбегающих под кров

Горящих храмов, чтобы избежать оков.

Конечно, царство кирпича уступит

Солдатам Ксерокса: бумага лучше глины,

Язык с грамматикой на грани слова

Гораздо лучше логики семитов,

Что ставят времена посередине

Корней: те времени как будто неподвластны,

И большей частью состоят из трех

Согласных с Богом букв, — как все наивно!

Хам будет хуй сосать у всех, а Сим

С такими флексиями точно подчинится

Беловолосому худому Иафету,

С его делением на твердое начало

И призрачный конец. Смешные тюрки,

Где гласные одно непостоянство,

Покажут миру мать Кузьмы, Еремы,

И Ебанную Мать, богиню русских.

Распалось Западное Чжоу,

Пять гегемонов, царство Вэй,

Рабы, князья, "Ши цзин" уже написан,

Конфуций — нет. Буддисты и даосы

Еще не светят. Всяческие гуны

С утра до вечера между собой дерутся.

Меня на этой свалке привлекает

Один Цзи-цзы: во первых, он ублюдок

Во прямом, бля, смысле: незаконный сын,

Хотя и князя; во-вторых боится

Не выполнить приказ отца, хоть тот и кинул

Его разбойникам — и в-третьих, пьяным

Идет на смерть. "О, если бы была

Страна, где злых отцов не почитают!", -

Воскликнул ты, Цзи-цзы. Уже нашел

ты ту страну на донышке бутылки.

Но зря, мой друг, тогда ты закричал:

"Зачем — его? Меня, меня убейте!".

И брата ты уже не воскресишь,

И сам погибнешь, добрым человеком

В Китае будет меньше: промолчал бы

Да уебал куда-нибудь подальше

От этих гегемонов и Ши Цзина,

Рабов, князей, Конфуция и даже

Пока несуществующих буддистов.

Уехать — лучше, чем приехать, дети

да превзойдут отцов, а крепостные — гунов.

Но впрочем, все мы рано или поздно

В могиле будем, как сказал Конфуций

Не помню где: прости, я не китаец.

Три сотни мужиков с дубинами,

Акрополь. Ты власть возьмешь, утратишь и получишь

Ее обратно: столько неудобства.

Тираны, вы источник революций,

Вы смерть аристократов, но ворчливый

Вонявый старый Фукидид про вас напишет,

Нет, не стихами, прозой:

"Все тираны, бывшие в эллинских государствах,

Обращали свои заботы исключительно на свои интересы,

На безопасность своей личности,

И на благоденствие своей родни.

Поэтому при управлении государством

Они преимущественно,

Насколько возможно,

Озабочены были собственной безопасностью.

Ни одного замечательного дела они не совершили,

Кроме отдельных войн

С пограничными жителями"

На берег, где нас выебут опять

Адмет приплыл, но начал вспоминать

Алкесту, и за это Аполлон

Царя из посвященных выгнал вон.

Царя из посвященных выгнал вон

Архангел Анаил: "нам Проповедник

Такой не нужен, милый Соломон.

Все речи о бессмысленности денег

Бесцветны, утешение картавых

И сон клинков бесповоротно ржавых"

И сон клинков бесповоротно ржавых

Напоминает мне свинью в ушах

Великих Андрогинов, что глюкавых

Богов-таки подвергли в страх,

Но Зевс разрезал их, несчастных малых,

Пообещав еще раз разрубить

Всех тех, кто будет вякать или ныть.

Всех тех, кто будет вякать или ныть

Пилат велел казнить.

Двенадцать идиотов тем не менее

Считают, бля, что было воскресение,

Что им дано небесное знамение,

И что пора провозгласить спасение

Языкам, прозелитам и жидам,

Хотя никто не верит их словам.

Хотя никто не верит их словам,

Придурки ищут Атлантиду там,

Где уж давно бушует Океан,

Где нет и не было подпольных стран.

Где нет и не было подпольных стран

Читает Ахикар предателю мораль:

Был долго популярен сей роман,

Читали персы детям поученья

Из этой книги, задержать мгновенья

Пытаясь, думая, что те прекрасны:

Мой Ахикар, как жаль,

Что их старания напрасны.

Что их старания напрасны,

Кричал рабам царя Ахава

Пророк еврейский Навуфей,

Что Богу подобает слава,

И что известен путь царей -

От власти вон до тех могил.

Гряди, архангел Михаил!

"Гряди, архангел Михаил!" -

Безумно восклицал Амос,

Его Лохматый красный нос

О Вечном выборе вопил

Между Добром и злом. Не слышит

Молитву грешника Господь,

Богатые погубят нищих,

Но Саваоф пронзит их плоть

Своими карами, и в пламя

Они падут, блюя блядями.

Они падут, блюя блядями -

О персах думал Астиаг,

Но сам он пал: дурак.

Но сам он пал, дурак,

Несчастный Артаксеркс: собак

Он почитал как чадо Зороастра,

Да только возжигал огонь напрасно

Во храме, все уже прогнило

В империи, у персов нету силы

Держать квадрат — тебя отравят,

И проклянут, а не прославят,

Когда — всего через три года

Припрутся греки за свободой.

Припрутся греки за свободой

К своим архонтам. Выбраны случайно

Они по жребию из глупого Народа,

Который спорами одними опечален

На форумах, и думает его свобода

Из них и состоит. Фарфоровые башни

Таких илллюзий внешне мрачны,

Внутри же кажется, что неудачно

Построил их Солон: не подниматься

Охота вверх, а выйти за предел,

Не спорить — драться,

И биться лбом о дыры стен.

И биться лбом о дыры стен

Хотел бы пьяный Аристотель,

Но Тиха-блядь ему взамен

Готовит Александра в жопе:

Тот ходит по дорогам вен

Учителя, и хочет двинуть

Сам перводвигатель, раскинув

Гоплитов по телам блядей

В восточном городе царей,

Что в сказках всех времен

Зовется Вавилон.

Зовется Вавилон столица

Селевков. Царство Александра

Хотел вернуть напрасно Антиох:

Ведь историческое завтра

О нем напишет в книжке: "Лох".

А стрелы бешеных сирийцев

В стальные шлемы римлян лысых

Ударят зря.

Ну, бля!

"Ну бля!" — воскликнул Аристоник, -

"А хули там. Мы город Солнца

Построим на земле." Любовник

Его лежал на дне колодца

Пергамского, полупокойник

Аттал растил свои цветы,

Исполненных ебитской красоты, -

Вот только ядовиты. Синий сонник

Держал какой-то запитый церковник,

Толкуя сны блядям, чей подоконник

Засрали мухи. Вот отстойник

Их ебанный Пергам:

Вся власть рабам!

"Вся власть рабам — дебильный лозунг,

Вся власть туркменам — это да!" -

Подумал ебнутый батрак -

Тут в рифму ломится ишак, -

Но будущий Аршак.

И селевкидская пизда

Дрожала сучка под раскосым

Хуем парфянского князька.

Еще бля есть вопросы?

"Еще бля есть вопросы?"

— спросил адживиков Ашока:

Он думал, эти хуесосы

В буддизм уверуют глубоко,

Достаточно лишь разъяснить

У них сомнения, и привет.

Но блядь! Пришлось их всех убить:

Раз уж вопросов нет.

Раз уж вопросов нет и подданые Неба

Молчат и кланяются, поровну наделы

Земель хотел порезать император

Ай Ди, но явно нужен трактор

Чтоб все межи сровнять — а только плуг

Известен был китайцам, и отчасти лук

Из техники: ебучий коммунизм

Тогда построен не был. Но зато буддизм

Пришел из Индии как раз после Ай Ди,

С большой Винаей — не убий, не укради,

Дроча уныло на луну в ночи,

Пообещав от всех дверей ключи.

Пообещав от всех дверей ключи,

Их Клеопатра не дала — напротив,

Под Акцием уходят корабли,

Достань свой меч, убей себя, Антоний.

Достань свой меч, убей себя, Антоний,

Оставь мне царство: мне оно нужнее

Я дам народам мир, матронам

Верну мужей — убей себя скорее.

Я запрещу на волю отпускать

Рабов, германцев я сосать

Заставлю римский хуй, засранцев.

Я покорю кантабров, аквитанцев

Каких-то даков и эпоха Рыб

С меня начнется: вешайся, старик.

С меня начнется — вешайся, старик,

Империи очередной удар

По варварам: парфянцев, христиан,

Германцев, даков, разный прочий сброд

Мы выебем: и Солнца мутный диск

По Размышлениям моим пройдет,

Как бешеный Овидий, лед

Дуная топчущий средь варварских скотин,

Желая одного: вернутся в Рим.

Желая одного: вернутся в Рим

Осел бродил средь женщин и мужчин,

А также пидоров, на рылах спин

Пытаясь ангелов увидеть и поймать

Богиню, что мы все хотим ебать.

Богиню, что мы все хотим ебать,

Агурамазду, Митру, Благодать

Спасения и прочих всех персидских

Ебических богов прославил Арташир:

Как все цари, хотел он, бедный, мир

Завоевать, но в мире много склизких

И вертких стран, как Индия, а также

Огромных бугаев, как Рим и даже

Индейцев, негров, неизвестных русских

Ну что же — Персия хотя бы узким

Его рукам досталась — слава Митре,

И до отринет Оримазд молитвы

Неверных, верным да поможет в битве.

Спаситель верным да поможет в битве:

Хранитель Он коров и лошадей,

Любитель Он собак, а вот свиней

Чухает Бог: они же в лужах

Купаются, и нам не нужен

Их грязный жир: богиня Анахита

Созданьем абрикосов знаменита

Памирских: дело будет шито-крыто.

Навряд ли будут шиты-крыты

Дела Овидия: во-первых, император

Не любит ебарей, а во-вторых, поэтам

Полезно в ссылке жить: они скучают

И пишут вирши. В их летучих снах

Им кажется, что больше нету снега,

А варвары садятся у дороги

И серут, восхваляя бога грома.

И серут, восхваляя бога грома,

На площадях бессильных римских улиц

Взлохмаченные воины Аттиллы.

Они втыкают стрелы в стены зданий,

Они хотят себе отрезать шеи,

Они бессонно ищут гильотины,

Которых нет пока: античность.