Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв

Пров Фомич был парень видный,

Средних лет, весьма солидный,

Остроумен и речист,

Только на хуй был нечист.

Он не брезговал интрижкой,

Ни с кухаркой, ни с модисткой,

И немало светских дам

Прижимал к своим мудям.

Хуй имел он прездоровый,

С шляпкой глянцевой, багровой.

Одним словом, его кляп

Был совсем по вкусу баб.

Еб с отменным он искусством,

С расстановкой, с толком, с чувством,

И, как дамский кавалер,

На свой собственный манер.

Он сперва пизду погладит,

А потом свой хуй наладит,

Нежно вставит, извинясь,

И ебет, не торопясь.

"Пров Фомич! Что за мужчина!

С ним не ебля, а малина".

Так решили дамы хором

За интимным разговором.

И попал наш с этих пор

Пров Фомич в большой фавор.

Раз в осенний вечер длинный

Пров Фомич в своей гостиной,

Взяв стаканчик коньяку,

Сел поближе к огоньку.

Ароматный дым сигары,

"Финь-шампань", хороший, старый,

Отвлекли его мечты

От житейской суеты.

Вдруг выходит из прихожей

С неумытой, пьяной рожей,

Прова Фомича лакей,

Старикашка Патрикей.

"Что тебе, хуй старый, надо?

"Мовил Пров Фомич с досадой.

Почесав свое яйцо,

Тот ответил "Письмецо".

Отослав в пизиу лакея,

Старикашку Патрикея,

И, загнув "ебена мать!",

Начал Пров письмо читать.

"Душка Пров", — письмо гласил

Без тебя я вся уныла

Две недели не еблась

И вконец вся извелась.

Укатил тиран мой Павел,

А свой хуй мне не оставил

Мне ж без хуя невтерпеж

Приезжай, так поебешь!

Если ж ты меня обманешь,

К своей Тане не заглянешь,

То, ей-богу, не совру,

Дам я кучеру Петру!"

Прочитав письмо до точки,

Пров Фомич без проволочки,

Встал и крикнул: "Патрикей!"

Одеваться мне скорей!"

Пров Фомич принарядился,

Вымыл хуй, лицо, побрился,

И, свернув усы в кольцо,

Бодро вышел на крыльцо

— Ей, ебена мать, возница! -

Крикнул он, и колесница,

Загремя по мостовой,

Унесла его стрелой.

Ей вы, сонные тетери,

Открывайте Прову двери

Прову двери отворили

И туда его пустили.

Он у ней. Она в кровати

Жаждет ебли и объятий

Вся раздета догола,

Обольстительно мила.

Ножки свесила с постели,

И на белом ее теле

Между двух прелестных ног

Обольстительный пушок.

Пров Фомич разоблачился,

Под бочок к ней подвалился,

Начал к делу приступать

И живот ей щекотать.

Вот уж он пизду погладил,

А потом свой хуй наладил,

Вдруг, о ужас, его кляп

Опустился и ослаб.

От такого приключенья

Бедный ебарь с огорченья,

Глядя на хуй, воз вопил:

"И ты, Брут, мне изменил!"

Видя хуй его лежащим,

Таня молвит, чуть не плачя:

"Что с тобой, мой милый Пров,

Али хуем нездоров?"

А потом рукою нежной

Начала она прилежно

Его гладить и ласкать,

Чтобы как-нибудь поднять.

Но, увы, хуй был, как тряпка,

Побледнела его шляпка,

Весь он сморщился, обмяк,

Словом — дрянь, а не елдак.

К ебле чувсвуя охоту,

Таня до седьмого поту

Билась с хуем Фомича,

Его гладя и дроча.

Целый час она потела

Но елда, как плеть, висела.

Наконец, бабенку зло

На любовника взяло.

Мигом Танечка вскочила

Свой ночной горшок схватила

Полон ссак, и сгоряча

Окатила Фомича.

"Вот тебе, блудец негодный!

Помни, с дамой благородной

Не ложися на кровать,

Коль не хочет хуй вставать.

Уходи, безмудный мерин,

Ты противен мне и скверен,

Иди к матери в пизду,

Я получше хуй найду.

Если б я стыда не знала,

Я б тебя не так ругала;

Убирайся, сукин сын,

Гнилому дный дворянин!"

Пров, бедняга мой, очнулся,

Весь в моче, встряхнулся:

"Вот, несолоно хлебал"

И скорей домой удрал.

На квартире в Малой Бронной,

С обстановкою бон-тонной,

Проживает с давних пор

Доктор Шванц, гипнотизер.

Все болезни организма

Тайной силой гипнотизма,

Погрузив больного в сон,

Исцелял чудесно он.

Так лечил сей чародей

Слабость хуя и мудей,

Чтоб бывал здоров в момент

Самый злостный пациент.

Доктор Шванц в два-три момента,

Погружал в сон пациента

И внушал больному так,

Чтоб стоял его елдак.

Шванц женат был. Его женка,

Миловидная бабенка,

Весела, как мотылек,

Но слаба на передок.

Пров у Шванца был друг дома.

Многим роль эта знакома:

Посещал их часто, ну…

И, конечно, еб жену.

Знал ли Шванц об их скоблежке

И о том, что носит рожки?

Я могу сказать в ответ:

"Может — да, а может — нет".

Пров Фомич в своем недуге

Вспомнил о враче и друге

И не больше, как чрез час,

Был со Шванцем с глаз на глаз.

Что у Вас? — спросил тот тихо.

— Ах! Мой милый, невставиха.

Кляп хоть вовсе отрубай

И собакам отдавай.

Прову кресло Шванц подвинул,

Сморщил лоб и брови сдвинул,

Почесал в раздумье нос

И так начал свой допрос:

— Не дрочили ли Вы в детстве,

Иль, быть может, в малолетстве,

Спавши с нянькой молодой,

Познакомились с пиздой?

Был ли Ваш отец покойный,

Может, пьяница запойный?

Мне признайтесь — врач, что поп, -

Не любитель ли вы жоп?

Пров Фомич засуетился,

Заклялся и забожился:

Пусть свидетельствует Бог,

Что он жоп терпеть не мог.

Коли он на жопу глянет,

У него и хуй не встанет.

— Ну-с, отлично, бесподобно,

А теперь Ваш член подробно

Мы рассмотрим. — И вот Пров

Вынул хуй свой из штанов.

Доктор Шванц вздохнул и смолкнул

Кляп его зачем-то щелкнул,

И промолвил, наконец:

— А ведь хуй-то Ваш подлец!

Ну да мы его поправим,

Живо на ноги поставим.

Поглядите через час,

Он штаны порвет у Вас.

Шванц вперил свой взор в больного,

Тот не вымолвил ни слова,

Клюнул носом, осовел,

Раз зевнул, и захрапел.

Снится сон больному чудный,

Будто в зале многолюдной

Очутился как-то он,

И его со всех сторон

Окружают образины,

Но не дамы, не мужчины.

Гладки лица, без усов,

Нет ни глаз и нет носов.

Пара толстых глупых щек

И дыра как бы у жоп.

Пров напряг свое вниманье,

Разглядел их очертанье

И почувствовал озноб:

Он один средь сотни жоп!

Увидали жопы Прова

И, как гостя дорогого,

Окружив со всех сторон,

Отдали ему поклон.

А потом толпою шумной,

Будто в радости безумной,

Наровили за хуй дернуть,

В рот ему старались пернуть.

Они под нос ему срали,

Ловко с припер дом скакали,

Испуская вонь и смрад,

Одним словом — сущий ад.

Жутко сделалося Прову,

И от шуму, гаму, реву,

Пациент, что было сил,

Вскрикнул и глаза открыл.

А над ним, с улыбкой злою,

Шванц склонялся, и рукою

Тер виски больному он,

Чтоб прервать тяжелый сон.

Поздравляю Вас, мой милый,-

Молвил доктор, — с новой силой

Встанет хуй на радость Вам

И в утеху милых дам.

Так он молвил, весь сияя,

К двери Прова провожая.

Сам он думал: "Жопоеб!

Чтоб ты мать свою уеб!"

Сидя у камина дома

За бутылкой доброй рома,

Пров мой весел, оживлен

И от хвора исцелен.

Вспоминая приключенье,

Ганю, Шванца, сновиденье,

Отгадать старался он

Что мог значить этот сон.

Патрикей уж в это время,

Притащив с двора дров бремя

Стал укладывать их в ряд,

Оттопыривши свой зад.

Вдруг у Прова моментальной,

Силой роковой, фатальной,

Верьте, господа, не лгу,

Хуй поднялся на слугу.

Овладела им тут похоть

Начал он стонать и охать.

В руки взяв елду свою,

Он промолвил холую:

— Ты послушай-ка мой верный,

Мой слуга нелицемерный,

Старикашка Патрикей,

Ты снимай штаны скорей!

За твою примерну службу,

За любовь ко мне и дружбу,

Я по-барски награжу,

Тебе в жопу хуй вложу.

Патрикей, слуга покорный,

Видя барский хуй задорный,

Ни пол-слова не сказал

Снял штаны и раком стал.

Год прошел. Мой Пров доволен.

Весел, счастлив и не болен.

Невставанью нет следа,

Лихо действует елда.

Он расстался с Патрикеем

И другого взял лакеем,

Мужика лет с двадцать пять,

Чтобы в зад его пихать

Пизд ему теперь не надо,

Жопа — вот его награда.

И поверьте, что по гроб

Пров Фомич не бросит жоп.