Русский вираж

Наташа и Казак. Свидание в Дубае

— Слушай, Наташа, подумай как следует, может, все-таки не стоит тебе со мной идти? — произнес просительным голосом Казак, оглядывая себя в зеркало гостиничного номера. Видок, конечно, тот еще: не раз стиранный синий комбинезон с непонятной желтой нашивкой на груди, стоптанные кеды на ногах, и в довершение всего — синяя же кепка с длинным козырьком. Видок, как у мальчика с бензозаправки. Да и пахнет примерно так же: немного бензином, немного керосином, немного маслом…

Интересно, откуда господин Колпиков достал такой костюмчик? Хотя не все ли равно, главное, что он уверяет — в таком виде Казак не будет привлекать к себе внимания местного населения. Правда, и уважения тоже ожидать не приходится.

«Ну да ладно, мы-то переживем, — подумал он, надвигая козырек на самые глаза. — А вот что с девчонкой делать? Вбила же себе в голову, что без нее у меня ничего не получится!»

— Тебе же Колпиков объяснял — женщине, которая не знает здешних законов, лучше вообще на улице не появляться! Докопаются до чего угодно — что смотришь не так, что лицо открыто, или что глаза накрашены — и привет! И никто не спросит, иностранка ты или нет. А если в покрывало завернешься, так вовсе беда: как увидят, что с немусульманским мужчиной рядом идешь, так и совсем пиши пропало! Осталась бы лучше дома, а?

— Ага, дома, — зло отозвалась Наташа. — А дорогу к госпиталю ты как спросишь — по-английски? Слышала я ваш английский, что твой, что Андрея! — она презрительно хмыкнула. — У него-то хоть словарный запас большой, а у тебя…

— Так вот ведь, карта! Вот, все есть: Аль-соор стрит… То есть Аль-сур, да? Потом перекресток с Аль-Сабака роад около Ориент Рестоурант…

— Рестоурант! Грамотей! — насмешливо воскликнула Наташа. — Ты еще на улице так вот встань и читай по слогам — все подумают, что клоун, деньги кидать начнут.

Она подошла к нему и отобрала карту.

— Нет, Коля, — продолжила девушка очень серьезно, — я пойду вместе с тобой. Твоя затея — авантюра чистой воды. Но есть впечатление, что ты единственный, кто пытается предпринять хоть что-то. Консульство, делегации, руководство… Куда ни позвоню — везде сожалеют и ничего не могут сделать. Да еще и намекают, чтобы сами ничего не предпринимали! Такое впечатление, что Андрея решили попросту отдать без боя, лишь бы замять шум…

Наташин голос задрожал, но она быстро овладела собой, и Казак невольно восхитился: до сих пор он воспринимал эту девушку не более как красивую куколку, безмозгленькую и бесхарактерную. Но, похоже, думать о ней так было большой ошибкой.

— Поэтому, Коля, я пойду с тобой, — продолжила Наташа почти спокойно. — Если честно, мне и самой страшно, но ничего другого придумать я не могу. Пожалуйста, не отговаривай меня больше, хорошо? Только время зря потратишь, а его все меньше и меньше. Договорились?

Казак с видимой неохотой кивнул, но в глубине души был все-таки рад. Может быть, с Наташиной помощью его безумное предприятие получит немного больше шансов на успех.

Колпиков предупреждал правильно: Казака, принявшего облик иностранного рабочего, перебравшегося в Эмираты в надежде отхватить маленький кусочек от нефтедолларовых потоков, перестали замечать сразу же по выходе из подъезда отеля. Человек как человек, с чемоданчиком в руках, глядит в пол, шаркает ногами — припозднившийся работяга, причем, судя по походке, не очень-то удачливый работяга. Да и в отеле тоже на него обратили внимание только пара охранников, один в форме и один в штатском, изображающий невесть чего ждущего в холле гостя. Портье даже не снизошел до того, чтобы протянуть руку, и Казак просто положил на стойку пропуск-жетон, который час назад сам же и заказал для «мастера по ремонту дорожных сумок». Существовал в природе такой сервис или нет, Казак выяснить не сообразил, но человек за стойкой отеля отнюдь не горел детективным рвением. Раз постоялец вызывает такого мастера, значит, ему надо!

Гораздо с большим интересом они отнеслись к закутанной в покрывало стройной женщине, спустившейся на лифте через несколько минут. Лицо женщины скрывала густая черная сетка, и Наташу никто не узнал, но тем не менее охранник в форме поднял к губам микрофон радиостанции и тихо туда что-то заговорил.

Наташа вспомнила рассказы, как женщин, заподозренных в проституции, да и просто в повышенном интересе к мужчинам, хватают прямо на улице и увозят неизвестно куда, заволновалась и, выйдя на улицу, настороженно огляделась.

Яркие желтые и белые фонари разгоняли темноту южной ночи, и рекламы перемигивались на крышах и стенах, создавая иллюзию буйства света и красок. Добавляли свою лепту света и фары немногочисленных по причине позднего времени машин. На секунду Наташе вдруг показалось, что она стоит на тротуаре Тверской, и если посмотреть налево, то вдалеке, внизу, будут видны башни Кремля. Она действительно посмотрела туда, но, увидев вместо них эффектно подсвеченные минареты, Наташа вернулась к действительности.

Плотная сетка сильно ухудшала обзор, и девушка чуть было машинально не отбросила ее в сторону, но вовремя спохватилась, запахнулась поплотнее и пошла, стараясь семенить мелкими шажками, — во-первых, по ее представлениям, именно так должна была ходить «скромная восточная женщина», а во-вторых, в длинной и тесной одежде двигаться по-другому было бы просто трудно.

Пока что все шло гладко, но каждая минута пребывания на ночной улице увеличивала риск быть задержанной хотя бы просто для проверки, и Наташа решительно шагнула к краю тротуара и вытянула руку. Первая же проезжавшая мимо машина притормозила, но, увидев в окне несколько смуглых мужских лиц, девушка отпрянула назад. Из машины раздался смех, нетвердые голоса, и Наташа уже начала подумывать, куда бежать в случае, если ее начнут затаскивать в машину силой, но, к счастью, в этот момент немного поодаль остановилось такси.

— Желаете машину? — спросил пожилой таксист.

— Да, да, конечно… — она почти бегом подбежала к желтой машине и плюхнулась на заднее сиденье.

— Куда желаете? — Водитель был сама любезность, но и лицо, и голос выдавали его волнение.

— Пока что просто прямо, — бросила Наташа, не заботясь о правильности произношения: судя по всему, водитель и сам родился где угодно, но только не здесь.

Машина рванула с места и двинулась «просто прямо». Водитель помалкивал, и через несколько минут, убедившись, что за ними никто не следует, Наташа скомандовала:

— Теперь делаем так: около ресторана «Восток»… — она невольно улыбнулась, вспомнив казаковское «Ориент рестоурант», — подбираем еще одного человека, а потом уже поедем по-настоящему.

Водитель промолчал, но вдруг, не включая поворотника, резко прижал машину к бордюру.

— В чем дело?

— Выходи! — враждебно скомандовал таксист.

— Да в чем дело-то?

— Все в том же! Знаешь, какой штраф за то, что таких, как ты, возишь? Пятьдесят тысяч дирхам! Дороже, чем моя машина стоит!

Наташа сидела не двигаясь. Тогда таксист повернулся к ней лицом и заявил:

— Не выйдешь — вызову полицию. Так что лучше уходи сама.

— Погодите… — примирительно начала Наташа. — Может быть, все же доедем до ресторана, а там я и выйду? Будет просто поездка…

Водитель угрюмо молчал. За ветровым стеклом сверкало вращающееся изображение банки пепси-колы, и по его лицу пробегали синие и красные отблески. Глядя на них, Наташа так же миролюбиво продолжила:

— А насчет полиции… Если вы ее вызовете, я скажу, что вы попытались меня изнасиловать, а когда я не далась, от злости вызвали их. Попробуем?

— Твою мать… — неожиданно по-русски выругался таксист и тут же перешел на арабский:

— До ресторана. Двадцать дирхам.

— Ладно, — не стала торговаться Наташа и замолчала.

Казак уже двадцать минут стоял около ресторана «Ориент», стараясь держаться в тени. На ярко освещенной улице это было трудновато, но ему повезло: он нашел пальму с широкими раскидистыми ветвями и раздвоенным стволом. К ней он и прислонился, искренне надеясь, что темный комбинезон растворится на фоне коричневой коры. Из окон ресторана до Казака долетали дразнящие ароматы блюд восточной кухни, и было мучением ощущать их, зная, что попробовать ничего не удастся. Из окон лилась тягучая музыка, слушать которую было едва ли не большим мучением.

За это время мимо ресторана проехало немало такси, некоторые из них зарулили на стоянку, но Наташи нигде не было видно. Один раз мимо прошла женщина, похожая на нее по росту, — остальное скрывалось многими метрами ткани, в которую женщина была завернута. Казак чуть было не решился подойти к ней и заговорить — может, это действительно Наташа, которой не удалось поймать машину. Но как раз в это время по улице неторопливо проезжал полицейский джип, и, вспомнив, что за приставание к незнакомой женщине на улице в Дубае полагается штраф чуть ли не в двадцать тысяч долларов, он ничего не стал предпринимать.

Конечно, Казак сознавал, что его затея, если пересчитать по расценкам местных законов, тянет на куда большую сумму, но уж если нарушать закон — так действительно по делу. А вылететь из страны за приставание к женщине на улице — полный позор.

Но вот появился еще один «Дэу-Донус», выкрашенный в характерные цвета. Проехав мимо ресторана, он остановился у тротуара, и около него появилась знакомая фигура. Казак напряг зрение… Да, похоже, это она.

Не забывая изображать несчастного, умученного горькой судьбой иммигранта, Казак вышел из тени и двинулся к машине. Его планом предусматривалось, что он просто подойдет к такси и сядет туда, но, несмотря на то, что расстояние между ним и машиной было не таким уж и большим, Наташа не сделала ни единого жеста, указывающего на то, что она его узнает. Подойдя поближе, Казак расслышал голоса ее и водителя. Спор велся по-арабски, но несколько раз упомянутое слово «доллар» не оставляло сомнений: наглый водила хочет содрать с беззащитной девушки втридорога!

Поравнявшись со спорящими, Казак вдруг разогнулся, решительно взял опешившего водителя за грудки и заговорил по-русски, надеясь, что непонятные слова, внушительное лицо и наглый тон осадят обнаглевшего рвача:

— Ты чо, мужик, охренел совсем? Денег хочешь по-легкому срубить? Я те сейчас устрою! И в ответ раздалось:

— Какой там к черту по-легкому! Она мне пятерку сует со штампом Иерусалимского банка, на нем мэгендовид размером на полбумажки! Да меня здесь за эту деньгу с дерьмом смешают…

Таксист осекся и замолк. Казак тоже молчал, ошарашенный, и за дело взялась Наташа. Тоже по-русски она предложила:

— Может, сядем в машину?

— Ну вот, попал… — еле слышно пробормотал водитель и мрачно сообщил: — Все деньги в кассе, только не ломайте, сам открою.

С этими словами он решительно открыл дверь, чем-то щелкнул, и денежный ящик под кассой выехал на десяток сантиметров вперед. Сам же хозяин сделал шаг назад, как-то странно держа при этом левую руку за спиной.

Казак не сообразил, что сказать в ответ на такое предложение, и продолжал молчать, по инерции сохраняя «внушительное» лицо. Таксист понял это по-своему:

— Я ведь что? Был Витек — я откатывал Витьку, был Ашотик — я выписывал Ашотику. А теперь Ашотика взяли, и в Бар-Дубае никто не работает! Мало ли что бутовские Дейру держат, я на тот берег и не езжу никогда. Если бутовские теперь здесь тоже, нормально, так и скажите, без наездов…

Поняв наконец, о чем идет речь, Казак успокаивающе похлопал таксиста по плечу:

— Да ты что, батя? Кто наезжает-то? Нам с девушкой всего-то-навсего до госпиталя надо добраться, друг у нас там лежит. А ты сразу — какие-то Витька, Ашотики… Вот ведь дела, даже тут русская мафия всех в кулаке держит!

— Не всех, а только наших, которые на заработки забрались, — пояснил водитель и махнул рукой: — А, семь бед — один ответ. Залезайте! — и опустил левую руку, которую до сих пор держал за спиной. Казак тихонько присвистнул: оказалось, что, открывая кассу, «батя» умудрился одновременно с этим вытащить из машины саперную лопатку, причем наточенными у нее оказались не только лезвие, но и боковые края. Заметив взгляд Казака, водитель немного смущенно пожал плечами и незаметным движением пристроил лопатку под сиденье.

Когда все разместились в машине, таксист не стал заводить мотор, а, повернувшись к пассажирам, объяснил:

— Вы уж извините, ребята. Я здесь второй год, так ведь достали бандиты, хуже, чем в России. Вот, правда, пару месяцев назад местные взяли одного, совсем уж обнаглел пацан, и полегчало немного. А тут вы… Я и решил — свято место пусто не бывает. А отстежки тут такие идут, что иногда подумаешь: бросить все да обратно домой

— А что ж не домой? — спросил Казак.

— Больно дорого мне встало здесь устроиться, один вид на жительство знаешь, сколько потянул? Хоть как-то надо окупить А потом, дома тоже не сахар: здесь бандитам отстегивай, а там налоги платить придется. Так что пока здесь кручусь. Ну ладно, так вам в какой госпиталь-то надо? В Аль-Махтум?

Казак отрицательно покачал головой и глянул в бумажку, которую написал ему Колпиков после того, как прозвонился по десятку своих официальных и неофициальных связей.

— Частная клиника доктора Зуфира.

— Первый раз слышу, — признался таксист. — «Шоссе Аль Иттихад и на четвертой развязке указатель…» — процитировал Казак и добавил: — Только поскорей, если можно!

— Это вам дорогонько встанет, далеко больно… — пробормотал таксист и, увидев, как нетерпеливо кивнула молчавшая до сих пор Наташа, наконец-то завел мотор и тронулся с места. Уже глядя на дорогу, он уточнил:

— Только с израильскими отметками мне больше денег не суйте! Здесь такие не то что не примут, а еще и скандал устроят!

— Не любят евреев? — поинтересовался Казак. — При чем тут евреи! Израиль здесь не любят, а евреев тут полно. Вот, к примеру, сейчас Эмираты с Ираном на ножах, так ну и что — с базара никто персов не выгоняет!

Такси резко накренилось, вписываясь в поворот, и Казак придержал Наташу за плечи. Он бы и дальше продолжил ее придерживать, но вспомнил наставления многоопытного Колпикова и убрал руку, чтобы не вызывать у полиции желания остановить такси и проверить: а кто это, собственно, в нем так весело катается?

Вспомнив по ассоциации рыжего сотрудника фирмы «Аукс», Казак задумался: вот ведь кто мог бы оказаться полезным в этой поездке. Но, конечно, просить его об этом было бы окончательной наглостью. Он и так здорово помог, и с одеждой, и главное — с выяснением места, куда увезли Хомяка.

А в это время господин Колпиков стоял почти что навытяжку перед Сашей-гонщиком и оправдывался:

— Мне же сказано было: эти два летуна на особом режиме. Поддерживать всячески, при этом разыгрывая из себя случайного знакомого.

— Интересно, у вас в конторе зарплату только за погоны платят или за мозги тоже премию дают? Какая, к черту, теперь поддержка! Одноглазый, похоже, с катушек слетел, самолеты угоняет, да и этот пацан тоже в дурдом просится. Поехал проводить допрос свидетеля… Да его дальше проходной у Зуфира не пустят! А потом вышибут на родину взашей, и хорошо, если просто вышибут!

— А если он все-таки прав? И на одноглазого попросту горбатого слепили по-капитальному? Не забудь, вся катавасия с «Бе-32» была как раз во время полета «Крыла»!

— Случайность… — начал было Саша и вдруг замолчал. Он не был большим поклонником теорий Льва Сергеевича о запланированных совпадениях, хотя и участвовал в организации многих из них. И сейчас, произнеся это слово, вдруг понял, что произнес любимое выражение шефа. А какой смысл шеф вкладывал в него, уж ему ли не знать…

— Случайность, — уже совсем другим тоном повторил Саша, словно пробуя слово на зуб, не поняв вкуса по первому разу. А если Колпиков прав? А если действительно случилось что-то, что не сумела понять вся маленькая армия специалистов по охране и безопасности?

— Случайность.

Третий раз это прозвучало уже утвердительно, и после короткой паузы Саша-гонщик заговорил снова:

— Значит, так. Твоих трогать не будем, они люди государственные, хотя и на контракте. Пусть и дальше пасутся на выставке. А вот парочке моих орлов до госпиталя пробежаться будет не лишним. Эх, летуны, летуны… Добавили вы нам мороки!