Русский вираж

Корсар. Оркестра не будет

Оставшись один, Корсар попытался подытожить услышанное. «Нормальные ребята», которым приходится строить из себя вид правоверных мусульман, причем командуют ими «черномазые». Местные то есть. Которым, конечно же, наплевать на то, что привело «ребят» в ряды «воинов пустыни». Этакий Иностранный легион Арабского Востока получается… Хорошо, пусть так, но при чем здесь он, Корсар?

Несколько последующих часов не баловали разнообразием. Корсар немного подремал, но поскольку «местная анестезия» после ударов по голове уже прошла, а первая, смертельная, усталость была забита долгим полуобморочным сном, всерьез заснуть не удалось.

Узнику принесли обед: осточертевшие финики и газировку, к которым добавили черствую лепешку, приобретшую от времени нежно-зеленоватый цвет и чуть горчащий вкус. Весьма на любителя. «Не иначе, — издевательски подумал Корсар, — меня этим кормят потому, что нет свиней, которым можно скормить такую дрянь. Люди такого не едят. И вообще, на них из-за этой лепешки можно подать заявление в ООН о нарушении Женевской конвенции при обращении с военнопленными». Однако он съел все до последней крошки. Если выдастся хоть один призрачный шанс, будет глупо провалить бегство из-за голодного обморока. Когда вертухаи пришли за посудой, Корсар ухитрился бросить взгляд на часы охранника. Четырнадцать тридцать.

Время тянулось издевательски медленно. Корсар попробовал вновь заснуть, раз уж есть такая возможность, — не получилось. Походил из угла в угол, пару раз поднялся к двери и постучал в нее кулаками, не с какой-то конкретной целью, а просто посмотреть, даст ли это хоть что-нибудь.

На шум никто не отозвался, и Корсар вновь занялся прогулками по диагонали: одиннадцать шагов туда, одиннадцать шагов обратно, но через некоторое время и это занятие достало его, и он уселся обратно на матрас. Может быть, устроить разминку по-серьезному? Изобразить пару ката?..

Корсар мрачно усмехнулся: да уж. Прямо как в кино получится — главного героя кидают в застенок, а он бодро-весело занимается физподготовкой. А тюремщики и не нарадуются… пока герой не сбежит и не придавит пару-тройку из охраны.

— Жаль, конечно, что тут не кино, — вслух проговорил Корсар. — Тогда по всем канонам жанра мы с этим пацаном-штатовцем уже вовсю ползли бы по какой-нибудь канализационной трубе. А тут, я смотрю, с канализацией беда…

Действительно, удобства системы «параша с крышкой» для побега явно не годились.

«Разве что надеть поганое ведро на голову охраннику и получить от этого моральное удовлетворение, пока двое других будут обрабатывать тебя прикладами? — Корсар усмехнулся еще мрачнее. — Ну уж нет, такого повода повеселиться я вам, ребята, не дам».

В соответствии с этим решением он даже не пошевелился, когда после уже знакомых звуков возни с засовом в подвал спустился все тот же запеленутый в простыни «фараон» в сопровождении охранника. Корсар отметил про себя, что официальные лица — ведь «фараон» наверняка официальное лицо? — здесь услугами прыщавых легионеров не пользуются. Охранник был смугл, носат, чернобород и черноус, вооружен коротким «Калашниковым», металл которого был в некоторых местах уже не черным, а светло-серым. Выражение его лица не сулило ничего хорошего даже друзьям, а уж о врагах и говорить не приходилось. Даже если бы Корсар и решился на акцию протеста, до головы автоматчика ему пришлось бы тянуться чуть ли не на цыпочках.

— Вставать! — скомандовал охранник и добавил угрюмо: — Вперед ходить.

— Мне наконец объяснят, в чем дело? — обратился Корсар к «фараону». Тот важно произнес в ответ:

— Лучше бы ты подумал о том, что и кому сам будешь объяснять, когда придет твой фатальный час!

Корсар на секунду опешил, но тут же сообразил: «фараон» хотел сказать «смертный час». Это еще что за новости? Но араб уже закончил не терпящим противоречия тоном:

— А сейчас ты пойдешь со мной, и не думай, что попытки бежать обеспечат тебе легкую смерть. Ты весь, до самых кончиков волос, прочувствуешь свою вину!

— Ходить! — подытожил выступление «фараона» охранник и сделал красноречивое движение автоматом.

Сопротивляться было глупо. Корсар пожал плечами и подошел к ступенькам. Он ожидал, что «фараон» достанет что-нибудь вроде наручников или попросту свяжет руки за спиной. Но завернутый в белое араб вместо них извлек откуда-то из глубины своих одежд грязную петлю из толстой веревки и деловито накинул ее Корсару на шею. Не успел тот опомниться, как «фараон» рывком затянул узел и намотал конец веревки себе на руку.

— Грязных неверных псов нельзя выпускать без ошейника! — торжественно объявил он и подергал рукой. Веревка натянулась, Корсар чуть не упал, но удержался на ногах, инстинктивно взмахнув руками. Наверное, «фараон» ожидал, что пленник начнет возмущаться или вырваться, но лицо Корсара осталось почта спокойным, лишь взгляд, который он метнул на араба, был весьма многообещающим.

«Поиграйся, поиграйся пока… — как бы говорил этот взгляд. — Но не надейся, что я это забуду. А случай припомнить найду!»

«Фараона», несмотря на то, что он чувствовал себя хозяином положения, этот взгляд заметно смутил, и вместо новых издевательств он просто приказал что-то по-арабски. Охранник повел оружием:

— Ходить наверх.

Подниматься из подвала пришлось довольно-таки долго — Корсар прикинул, что его узилище находится на глубине метров четырех. Казалось, что с каждой ступенькой длинной каменной лестницы воздух становится все жарче и суше, и когда «фараон» толкнул наконец дверь, Корсар мельком подумал, что не так уж и жестоко с ним поступили. Гораздо хуже было бы оказаться в каком-нибудь бараке здесь, наверху. Это уж точно парилка, а вернее сауна с сухим жаром. Вот только рядом бассейна, чтобы окунуться, скорее всего нет…

Тем временем «фараон» вышел на улицу, и Корсар, словно какой-нибудь баран на веревочке, спокойно проследовал за ним.

Солнце и песок — первое, что ударило в глаза, привыкшие к ровному полумраку подвала. Корсар непроизвольно остановился, прикрыл руками лицо, но рывок веревки заставил его вновь двинуться вслед за арабом. Несколько шагов пришлось сделать вслепую, и лишь потом он начал различать другие детали пейзажа.

Ничего принципиально нового по сравнению с запомнившейся со вчерашнего дня панорамой не прибавилось: те же ряды палаток, несколько полукруглых складов из гофрированного металла. Теперь, когда Корсар уже примерно представлял, куда он попал, каждая новая увиденная деталь легко ложилась на место.

Вон тот склад за двойным рядом колючки, по углам которой стоят прожекторные вышки, — скорее всего боеприпасы. Площадка, уставленная правильными рядами чего-то, прикрытого желтым брезентом, — парк боевой техники. Выложенная металлическими плитками взлетная полоса для транспортных самолетов, а вертолеты садятся на квадратные площадки вдоль нее, тоже собранные из стандартных элементов. Ряд ярко-синих кабинок за палатками — не иначе как сортиры, важная часть солдатского быта.

Корсар вдруг сообразил, что все это ему напоминает… Правильно, кадры учебного фильма «Операция „Буря в пустыне“», образцово-показательные американские лагеря. Даже отхожие места такие же! Хотя после встречи с «воином пустыни» по имени Чак удивляться тут, в общем-то, было нечему. Если уж нефтяные шейхи даже людей из Штатов подгребают под свое начало, то уж на снаряжение деньги найдутся наверняка.

Долго любоваться панорамой Корсару, само собой, не удалось. «Фараон» топал себе вперед, охранник сопел сзади, и волей-неволей приходилось идти за ними. А вели они пленника, похоже, к отдаленному зданию, которое никак не походило на все остальное. Сложенное из белого камня, оно представляло собой скорее комплекс строений, обнесенных общей стеной и частично накрытых одной крышей. Может быть, оно и не было дворцом, но Корсар обозвал его про себя именно так: над ним тонкая, стройная башня возвышалась, крыша прихотливо изгибалась. Солнечный свет, попадая на резные каменные украшения, дополнял их хитрую вязь игрой теней, придавая стенам легкость и воздушность. Несмотря на свое незавидное положение, Корсар не мог не восхититься мастерством древних строителей — ведь этому зданию вряд ли меньше полутора сотен лет.

Он перевел взгляд: тут же, портя всякое впечатление, возвышался надувной купол, украшенный синеватыми полосками солнечных батарей. Не смотрелись они вместе — дворец и этот купол.

«Интересно, куда меня поведут? Если во дворец, значит, плохо дело, средневековье всякое… — загадал Корсар. — А если в купол, значит, современные законы действовать будут. А, черт, да хоть куда, лишь бы под крышу поскорее! Голову уже печет…»

«Фараон» свернул направо, и Корсар вздохнул: похоже, ожидается именно средневековье. Небольшие ворота, внутренний дворик… Корсар ожидал, что там окажется этакий сад под прозрачной крышей, весь в пальмах и фонтанах, но действительность была гораздо прозаичней. Мощенный каменными плитами двор был плоским и пыльным, и никакой крыши не было и в помине. Размеры двора оказались такими, что его правильней назвать было бы небольшой площадью, если бывают такие, — окруженные четырьмя стенами с редкими узкими окнами.

Здесь бы показались уместными пара-тройка отдыхающих верблюдов, но вместо живых кораблей пустыни у стены, в тени, стоял песчано-желтый бронетранспортер. Одна из его широких гусениц был снята и разложена на камне. Два чумазых парня занимались ремонтом: один, который пониже, при помощи лома удерживал на весу каток, а тот, что повыше, со всего размаху долбил по нему кувалдой. Когда Корсара проводили мимо, парень с кувалдой вытер с лица пот и произнес:

— Ну, блин, я и замотался с этой фигней! Рустам, бросай все на хрен. Чэкши бэр?

От изумления Корсар остановился, но «фараон» тут же напомнил ему о себе, с видимым удовольствием дернув ошейник.

Дверь в каменной стене не охранялась, но туда то и дело входили или выходили вооруженные люди и еще около роты стояли неровной шеренгой в тени нависающего козырька крыши. Среди солдат попадались ребята с европейскими лицами, но в основном это были люди южного и юго-восточного вида.

«Лица кавказской национальности… — невесело подумал Корсар. — А также афганской, пакистанской, ливанской — что там у нас еще из географии подходящего есть? Если я правильно понимаю, горячие парни из самих Эмиратов здесь если есть, то на командных должностях».

Раздался выкрик, и строй мгновенно выровнялся. Офицер встал напротив него, негромко что-то сказал, и в ответ рота издала мощньй слитный выкрик.

«Экие бодрые… Интересно, хоть кто-нибудь из них сознает, что все они — потенциальный фарш для мясорубки? А мясорубка вполне возможна…»

Офицер произнес еще несколько слов, и строй сделал «равнение направо» — как раз в сторону конвоя. Перейдя на повышенные тона, командир указал на Корсара пальцем, что-то объясняя солдатам, а затем демонстративно плюнул в его сторону.

Выходящие из здания «лица всяких национальностей» тоже считали своим долгом с любопытством посмотреть в сторону конвоя, а один и вовсе зашел спереди, чтобы заглянуть в лицо, а потом угрожающе что-то выкрикнуть и замахнуться кулаком.

«Однако сегодня моя одноглазая рожа популярна, как никогда! — безо всякого удовольствия отметил Корсар. — Только оркестра нет… И похоже, еще долго не будет!» — заключил он, когда очередной попавшийся по дороге араб повторил плевок, но уже прямо под ноги арестанту.