Рыцарь

Глава 8 УЛЬФА И ТАУГ

Когда она исчезла, я попытался найти пещеру. Пещеры на прежнем месте не оказалось – только мои лук, колчан и одежда валялись там на земле. Лук из ветки колючего апельсина, прежде казавшийся слишком большим для меня, стал вдруг очень маленьким, почти игрушечным, а рубашка и штаны просто треснули бы по всем швам, попытайся я натянуть их.

Отбросив одежду в сторону, я натянул тетиву до самого уха, как всегда делал. Гибкая ветка колючего апельсина согнулась почти пополам, но не сломалась, а вот тетива лопнула. Я отшвырнул ее прочь и вытащил из кожаного мешочка бечеву, которую Парка отмотала мне со своего веретена; странную тетиву, много ночей подряд тревожившую меня во сне приглушенными невнятными голосами и видениями мириад незнакомых жизней. Я натянул новую тетиву на лук, и она запела, когда я туго натянул ее, – и запела еще громче (мощный хор далеких голосов), когда я пустил стрелу вверх вдоль склона холма.

Я не смог натянуть тетиву до самого уха, поскольку стрела была на фут короче, чем нужно; однако она стремительно пролетела по прямой, словно пуля, и вонзилась в ствол дуба. Голый, я вернулся в Гленнидам с наступлением сумерек и одним ударом повалил наземь невысокого чернобородого мужчину, вздумавшего посмеяться надо мной. Когда он поднялся на ноги и обрел наконец дар речи, то сказал, что Равд и Свон уехали сегодня утром.

– Значит, они ничем не могут мне помочь, – сказал я. – Тем не менее мне нужна одежда, и, поскольку ты здесь, a они уехали, тебе-то и придется снабдить меня одеждой. Как ты на это смотришь?

– У н-нас… есть т-ткань.

У него стучали зубы от страха, поэтому я хранил терпение.

– М-моя ж-жена в-все с-сошьет вам.

Мы пошли к нему в дом. Он привел свою дочь, и я пообещал не причинять ей вреда. Девушку звали Ульфа.

– Вчера сюда приезжал рыцарь, – сказала она, когда отец ушел. – Настоящий рыцарь, в железных доспехах, с огромными конями и двумя мальчиками-слугами.

– Очень интересно, – сказал я. Я хотел услышать, что она расскажет дальше.

– К седлу у него был приторочен большой шлем, с такими пышными перьями и изображением льва; и на щите у него тоже был изображен лев, такой золотой лев с обагренными кровью когтями, которыми он как бы вцеплялся в край щита.

– Это сэр Равд, – сказал я.

– Да, все так и говорили. Он велел нам ждать возле дома и входить к нему по одному, когда нас вызывают мальчики-слуги, только я не осталась там. Папа боялся, как бы рыцарь не решил поразвлечься в свое удовольствие. – Она хихикнула. – Если вы меня понимаете. Я еще девушка, поэтому папа спрятал меня в хлеву и забросал соломой, только я вышла оттуда, понаблюдала за происходящим и поговорила с людьми, побывавшими в доме. Я имею в виду, с женщинами, поскольку туда заходили и мужчины тоже, но вряд ли он сотворил бы над ними какое-нибудь непотребство. Стойте смирно, пока я наметываю.

Игла, которой она наметывала, представляла собой длинный черный шип.

– Говорят, он спрашивал про вольные отряды, только наши ничего не сказали. Никто ничего не сказал бы, даже под присягой. Вы не хотите покушать? Мы готовим на сале хряков, которых папа забил прошлой осенью.

– Я принесу вам оленью тушу в обмен на одежду, которую ты мне сошьешь, – пообещал я.

– Это было бы здорово. – Она снова зажала черный шип в зубах.

Я натянул лук и задумался: еще вчера я не мог оттянуть тетиву так далеко. И вслух проговорил:

– Слишком короткая стрела.

– Хм? – Ульфа подняла на меня глаза, отвлекаясь от работы.

– Стрелы в моем колчане. Две из них я изготовил сам, из веток апельсинового дерева. И две отобрал у парня, с которым подрался по дороге.

– Один из мальчиков, сопровождавших рыцаря, был одет просто превосходно, – доверительно сообщила Ульфа. – Я внимательно все рассмотрела при первой же возможности. Красные штаны, клянусь печенкой Гарсега!

– Это Свон. А как тебе показался другой мальчик?

– Другой-то? О, он совсем неприметный, – сказала Ульфа. – Похож на моего брата, но, возможно, станет довольно привлекательным парнем через год-другой.

– У него был лук вроде моего?

– Больше вашего, сэр. – Она закончила обрезать излишки ткани и начала шить крупными стежками, длинной костяной иглой. – С виду слишком большой для него. У брата тоже был лук, только он сломался. Папа говорит, длина лука без тетивы не должна превышать рост стрелка, а я чаще всего видела луки гораздо меньшего размера. Как ваш, сэр.

– Мне нужны стрелы подлиннее, – сказал я. – Твой папа знает, как определять нужный размер стрелы?

Не переставая проворно работать иглой, она отрицательно потрясла головой.

– В таком случае сообщу тебе правило, которое я только что вывел. Длина стрелы должна равняться расстоянию от кончика указательного пальца вытянутой левой руки до правого уха стрелка. Мои стрелы гораздо короче.

– Вам придется найти другие.

– Мне придется изготовить другие, и я изготовлю. А если я скажу тебе, что я и был тем самым мальчиком с большим луком?

Игла замерла на половине стежка, и Ульфа подняла на меня глаза.

– Вы, сэр?

Я кивнул.

Она рассмеялась.

– Мальчишка, который был здесь вчера? Да я могла бы, наверное, обхватить пальцами его руку. Вашу руку я едва ли сумею обхватить и обеими ладонями.

Отодвинув в сторону штаны, которые она шила для меня, Ульфа встала.

– Я попробую, раз вы не против?

– Если вы не против. Да, пожалуйста.

Обеими ладонями она не сумела обхватить мою руку, зато погладила ее.

– Вам самому впору быть рыцарем, сэр.

– Я и есть рыцарь.

Думаю, мое заявление удивило меня самого еще больше, чем Ульфу. Однако я вспомнил слова Равда: «Мы называем рыцарем человека, который…» – и исполнился уверенности.

– Я сэр Эйбел, – добавил я.

Острые соски ее грудей, обтянутых тканью сорочки, скользнули по моему локтю.

– Тогда у вас должен быть меч.

– Меч носят не только рыцари, – сказал я. – Но ты все равно права. Я раздобуду меч. Шей дальше, Ульфа.

Когда она дошила штаны и принялась за рубашку, я сказал:

– Твой отец боялся, что сэр Равд изнасилует тебя. Ты так сказала.

– Снасильничал бы. – Она кивнула. – Но не только потому, что у него такое имя[1]. Его имени отец тогда еще, наверно, и не слышал.

– Да, наверно, не слышал. А твой отец не боится, что я тебя изнасилую?

– Не знаю, сэр Эйбел.

– Мужчина, готовый изнасиловать женщину, способен и на более тяжкие преступления. У тебя есть мать, Ульфа?

– О да. По милости Гарсега она по-прежнему с нами.

– Но она не может шить, поскольку ослепла или покалечила руки?

Ульфа перекусила нитку и на мгновение задумалась.

– Очень даже может, сэр Эйбел, клянусь вам. Она научила меня шить, и мне с ней не сравняться. Только для того, чтобы хорошо шить, нужен солнечный свет.

– Понятно. А кто сейчас находится в доме? Перечисли всех.

– Вы и я. Мама, папа и брат Тауг.

– В самом деле? Они сидят тихо как мыши. Я не слышал ни шепотка, ни скрипа половицы, только наши с тобой голоса. Ты знаешь, где сейчас твоя мать?

Ульфа ничего не ответила, но я проследил за направлением ее взгляда и открыл дверь, ведущую в убогую комнатушку, похожую на чулан. В дальнем углу каморки сидела, съежившись, женщина примерно одних лет с Брегой, с расширенными от страха глазами.

– Не бойтесь, матушка, – сказал я. – Что бы ни случилось, я не причиню вам или вашей дочери вреда.

Она кивнула и растянула губы в улыбке – с таким мучительным усилием, что я отвернулся.

Ульфа поспешно подошла, желая отвлечь мое внимание.

– Примерьте рубашку. Мне нужно посмотреть, не мала ли она вам.

Я примерил, и она засуетилась вокруг меня, словно муха над банкой варенья, повторяя снова и снова, что плечи у меня широкие, как амбарные ворота.

– Наверное, вы считаете себя обычным человеком, а всех нас карликами.

– Я видел свое отражение в воде, – сказал я. – Я купался в реке с женщиной по имени Дизири, и…

– Дизира?

– Нет. Дизири, моховая дева, которая, думаю, и дала Дизире свое опасное имя. Она все время старалась держаться в тени, но исчезла, когда солнце поднялось высоко. Я случайно оказался на солнце и увидел свое отражение в воде. Прежде я… отставал в развитии, Ульфа. Что-то мешало мне расти с годами. Дизири говорила что-то такое, и она убрала помеху, препятствующую моему росту. – Превозмогая душевную боль, я добавил: – Полагаю, ради собственного удовольствия.

Ульфа сложила губы буквой «о» и промолчала.

– Так или иначе, теперь я такой, какой есть, и мне придется изготовить стрелы подлиннее.

Ульфа неуверенно проговорила:

– Мы стараемся не портить отношения с эльфами.

– И у вас получается?

– Ну, отчасти. Иногда они исцеляют наших больных и присматривают за стадами, пасущимися в лесах.

– Покуда вы отзываетесь о них хорошо и оставляете для них пищу?

Она кивнула, но избегала смотреть мне в глаза.

– Мы с Бертольдом Храбрым время от времени оставляли для них миску бульона и кусок испеченной в золе лепешки.

– Еще мы поем песни, которые им нравятся, и… совершаем обряды в местах, о которых нельзя упоминать вслух.

Игла Ульфы проворно сновала взад-вперед.

– Песни, которые нельзя пропеть чужакам, и обряды, о которых вы не вправе говорить даже между собой? Бертольд Храбрый рассказывал мне что-то такое.

После продолжительного молчания Ульфа сказала:

– Да. Обряды, о которых нельзя говорить.

– Тогда давай поговорим на другую тему. Дизири занимает высокое положение среди эльфов?

– О, конечно. – Ульфа поднялась на ноги и показала мне рубашку, ожидая похвалы.

– Она знатная дама?

– Хуже.

Озадаченный таким ответом, я вызвал в воображении образ Дизири и напряг ум.

– Наверное, она наказывает разбойников и тому подобных негодяев. Лжецов.

– Всех своих обидчиков, сэр.

Я вздохнул.

– Я люблю ее, Ульфа. Что мне делать?

Ульфа приблизила губы к моему уху:

– Я еще ничего не знаю о любви, сэр Эйбел.

– И я тебя ничему не могу научить… или почти ничему. Дай мне мою рубашку. Я постараюсь не испачкать ее своей кровью, обещаю тебе.

Я натянул рубашку через голову и расправил плечи. Она сидела на мне свободно, как надо.

– Папа не говорил тебе сшить рубашку потеснее, чтобы она сковывала мои движения?

Ульфа помотала головой.

– Наверное, он не успел подумать об этом – или рассчитывал застать меня без рубашки. Наверное, легче всего убить мужчину, когда он лежит между женских ног.

– Я… я бы никогда не пошла на такое… Вы знаете. Никогда в жизни, сэр Эйбел. Королева Дизири мне свидетельница.

Своими маленькими сильными руками Ульфа погладила мои плечи, теперь не обнаженные, благодаря ее стараниям.

– Я тебе верю, – сказал я и поцеловал девушку.

В отдалении завыл волк, и она проговорила сдавленным голосом:

– Пес Норны. Дурной знак. Если… если вы останетесь со мной сегодня ночью, я не сомкну глаз, чтобы вовремя предупредить вас.

Я улыбнулся.

– Я не останусь. Но ты права, охота началась. О чем предупредить? О появлении отца и брата?

Она молча кивнула.

– Я думал, они ворвутся сюда, как только я поцелую тебя. И надеялся, что ворвутся, поскольку мне легче сражаться при свете. Давай попробуем еще раз.

Я снова поцеловал Ульфу, и на сей раз поцелуй длился дольше. Оторвавшись от губ девушки, я сказал:

– Вот, значит, как целуются обычные женщины. Я не знал.

Она пристально смотрела на меня, но не произносила ни слова. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Но ничего не увидел в кромешной тьме.

– Теперь я кое-что знаю о любви, сэр Эйбел. – Ульфа нежно потерлась о меня, напомнив мне бабушкиного кота. – Это что-то такое горячее вот здесь, в низу живота, вроде пара от кипящего чайника.

– Твои отец и брат не ворвались сюда. Надо полагать, ты заметила.

– Ваша покорная слуга не видела ровным счетом ничего, сэр Эйбел. Кроме вас.

– Значит, все должно произойти на улице, в темноте. Но в доме есть задняя дверь. Я увидел ее, когда мы заглядывали к матушке.

Я вошел в каморку, кивнул забившейся в угол женщине и распахнул дверь в противоположной стене.

Снаружи стояли паренек с копьем и двое мужчин с алебардами. Мужчины неловко ткнули в меня алебардами, словно кочергами в горящее полено, но я поймал обе разом, вырвал у них (хотя мне пришлось пнуть того, что покрупнее) и одно за другим переломил древки о колено. Паренек бросил копье на землю и пустился наутек.

Далеко он не убежал. Схватив свой лук, я бросился за ним и настиг его на маленькой лужайке близ леса.

– Ты Тауг?

Если он и кивнул, то я не разглядел в темноте. А если и заговорил, то слишком тихо, чтобы я расслышал хоть слово. Я заломил мальчишке руку за спину и легонько хлопнул по уху луком, когда он завопил.

– Тебе придется ответить на несколько вопросов, – сказал я, – и ответить честно. Вдобавок быстро и вежливо. В этом лесу безопасно ночью?

– Нет, сэр, – пролепетал он.

– Я так и думал. Мы нужны друг другу, видишь ли. Пока я с тобой, у тебя есть защитник – телохранитель, необходимый тебе, по крайней мере, до восхода солнца. С другой стороны, ты мне нужен, чтобы предупреждать меня об опасности. Предположим, сейчас я разозлюсь и убью тебя.

Он затрясся всем телом, и я устыдился. Он был всего лишь ребенком.

– Тогда ты не сможешь предупредить меня об опасности, и мне придется туго. Нам нужно держать ухо востро. И присматривать друг за другом. Тебя зовут так же, как отца?

– У-гу.

– Это был его дом?

– У-гу.

– Ты должен отвечать ясно и четко и называть меня «сэр Эйбел». Я не хочу слышать в ответ на свои вопросы разные невнятные «угу» или даже «да» и «нет». Ты должен подробно и обстоятельно отвечать на каждый мой вопрос. – Я хотел сказать «как на уроке в школе», но сразу передумал и сказал: – Иначе я сломаю тебе руку.

– Я постараюсь. – Тауг шумно сглотнул. – Сэр Эйбел.

– Хорошо. Ты собирался убить меня копьем, когда я вышел за дверь, но я забуду об этом, коли ты дашь мне такую возможность. С тобой были двое мужчин с алебардами. Кто они?

– Вали и мой папа, сэр Эйбел.

– Понятно. Я здорово врезал твоему папе, когда он вздумал поднять меня на смех. Полагаю, он обиделся. Его зовут?..

– Тоже Тауг.

Мы шагали через залитую лунным светом поляну, и Тауг опасливо всматривался в сгустившиеся под кустами тени, словно ожидая увидеть в каждой из них льва.

– Ты сказал правду. Это хорошо. – Я остановился, и он остановился тоже. – Кто такой Вали?

– Сосед, – пролепетал Тауг.

Я тряхнул мальчишку за плечи:

– Так ли следует отвечать рыцарю?

– Наш сосед, сэр Эйбел. Он живет в доме рядом с нашим.

– Я думал, вы будете поджидать меня на улице. Поэтому вышел через заднюю дверь. Как вы догадались, что я выйду именно там?

– Папа догадался, сэр Эйбел. Он сказал, что вы попытаетесь ускользнуть через заднюю дверь.

– «Ускользнуть». Пусть это послужит для меня уроком. А если бы твой отец ошибся?

– Мама сказала бы нам, и мы бы обошли дом с двух сторон, чтобы один из нас мог подкрасться к вам сзади.

– И зарубить меня алебардой?

Тауг кивнул, я тряс его за плечи, покуда он не вымолвил:

– Да, сэр Эйбел. А если бы мы опоздали, то устроили бы засаду у тропинки в ольховнике.

– А остальные мужчины? В деревне их человек двадцать, если не больше. Они не захотели помочь вам?

– У-гу, сэр Эйбел. Они… они боялись, что рыцарь вернется. Другой рыцарь.

– Продолжай!

– Только Вали и… и…

– И еще кто-то. – Я понизил голос до шепота. – Кто именно? – Я заломил Таугу руку посильнее, поскольку он молчал.

– Ви, сэр Эйбел! Он маленький, сэр Эйбел, младше меня.

– Он сын Вали? Судя по имени.

– Да, сэр Эйбел. У Вали и Хальты только один сын, сэр Эйбел, и он еще недостаточно взрослый, чтобы пахать. Ви пришлось помогать нам. Ему папа велел.

– Тогда я не стану наказывать его, коли вдруг повстречаю. И тебя не стану наказывать, поскольку ты защищаешь друга. Еще вчера я был младше тебя. Может, именно поэтому мне не хочется вас наказывать. Хотя, возможно, мне бы понравилось.

– Вы… вы в два раза выше моего папы, сэр Эйбел.

– Я не видел с вами маленького мальчика, когда вышел за дверь, Тауг. Где он был?

– Он убежал в лес, сэр Эйбел.

– Когда я открыл заднюю дверь? Ты тоже испугался и убежал, но тебя я видел. Почему же я не видел Ви?

– Он убежал первым, сэр Эйбел.

Я отпустил руки Тауга и легонько прихватил за горло.

– Тебя когда-нибудь лупили луком, Тауг?

– Да, сэр Эйбел. У… у меня самого был лук, и… и…

– Твой отец бил тебя им. Нет, не он, потому что про отца ты не постыдился бы сказать. Тебя била сестра, Ульфа. – Я почувствовал, как Тауг кивнул, и встряхнул его, сжав горло посильнее.

– Да, верно. Ульфа била меня луком.

– Несомненно, за дело. Надеюсь, она колотила тебя до синяков.

– О да, сэр Эйбел. Очень сильно.

– Так сильно, что ты потом не мог встать?

– Н-нет, сэр Эйбел. Не так сильно.

– Ты немногим младше сестры. Наверное, ты как-нибудь сводил с ней счеты? Как именно?

– Н-никак. Папа не позволял мне.

– Сейчас я тебя отпущу, и мы пойдем дальше, – сказал я. – Ты пойдешь впереди, чтобы я мог за тобой следить. Если ты попытаешься удрать, я поймаю тебя и отлуплю луком до беспамятства. – Я отпустил Тауга и легонько толкнул в спину, а когда он остановился, толкнул еще раз. – Чего ты боишься? Медведей? Они съедят сначала тебя и, скорее всего, насытятся настолько, что меня не тронут. О чем ты думаешь?

– Н-ни о чем.

– Знаю. Но тебе кажется, что ты думаешь, и это прискорбно. Тауг, тебе лучше выложить мне все начистоту, или я изобью тебя сию же минуту – изобью до полусмерти. Так говори же правду или приготовься к худшему. Ты чего-то боишься. Чего именно?

– Вольных отрядов, сэр Эйбел.

– Разбойников? Продолжай.

– Он… Ви побежал за ними. Ему отец приказал, сэр Эйбел. Только… только…

– Ну? Только – что?

– Мы хотели сказать Ульфе, чтобы она шила помедленнее и задержала вас до прихода разбойников. Только нам не удалось.

– Она знала о ваших планах?

Тауг не ответил, и я схватил его за ухо.

– Говори же!

– Я не знаю, сэр Эйбел. Правда, не знаю.

– Она догадывалась о ваших замыслах, но шила очень быстро и по самой простой выкройке. Я думал, она так торопится, поскольку боится меня. Возможно, она боялась за меня. Хочется верить. Но тебе нечего бояться, Тауг. Если бы разбойники скрывались в тенистых зарослях впереди, мы бы уже давно валялись на земле, пронзенные стрелами. Мы отлично видны в лунном свете.

– У них копья и топоры, – пролепетал Тауг.

Я почти не слушал паренька, поскольку напряженно прислушивался к другим звукам.