Рыцарь

Глава 13 Иррациональность

У меня не было много времени, чтобы раздумывать над реакциями Врега.

Я вновь ощутила вокруг себя Ревика.

Как это всегда бывало после снятия ошейника, его свет медленно подкрался обратно, скользнул вокруг его тела так, словно кто-то с болезненной медлительностью добавлял яркости. Я почувствовала, как он реагирует на мою близость к нему, но мои пальцы уже очутились на его шее сзади, доставая концы ошейника из отверстий, которые они проделали в его коже и плоти.

Я ненавидела эти следы.

По собственному опыту я знала, что требовались месяцы, чтобы они зажили полностью. Если видящий некоторое время носил ошейник (скажем, регулярно на протяжении нескольких лет), эти следы оставались практически на всю жизнь. Это не совсем шрамы — что-то в ошейниках не давало образоваться настоящей рубцовой ткани, поскольку она могла помешать повторному надеванию ошейника — но следы определённо оставались. У меня они всё ещё не зажили полностью после тех месяцев, что я провела с Лао Ху.

Практически каждый видящий из тех, кого я знала, имел такие следы на шее сзади. Я могла припомнить всего несколько исключений — Вэш, Балидор, Тарси, та видящая в горах, Ханна, а также несколько молодых видящих, которых я встретила в Лао Ху.

Подобрав ключи, которые Балидор оставил на тёмно-синем покрывале, я повертела их в руках и поискала пометки, указывающие, к каким замкам они подходили. Я перевернула запястье Ревика, ища округлую замочную скважину для данного ключа. Вставив цилиндрический ключ с соответствующим символом в проем, я повернула его, ожидая щелчка.

Когда замок открылся, Ревик заёрзал на моих коленях и поднял на меня взгляд. Его голос прозвучал ворчливо.

— Элли… не нужно.

Я легонько дёрнула его за волосы.

— Ты действительно хочешь спать в них?

Он закрыл глаза под моими пальцами. Когда он поднял веки, я увидела там колебание.

— Скажи мне, — настаивала я. — Я могу надеть их обратно, Ревик.

После очередной паузы он покачал головой.

— Нет.

В его голосе звучала такая же обречённость, как у Балидора. Он расслабился на моих коленях, пока я снимала второй наручник. Когда я ласково убрала его волосы с лица, другой ладонью массируя его плечо, он закрыл глаза.

Так странно, что он просто лежал и позволял мне прикасаться к нему.

Месяцами он едва подпускал меня к себе.

— Ты действительно сказал им надеть на тебя ошейник? — спросила я, позволяя своим пальцам погладить его подбородок. Мышцы под моими руками напряглись. Я видела, что он избегает моего взгляда.

Я наблюдала, как он поднимает взгляд, сосредотачивается на моём лице. Я видела, как возвращается то хищное выражение, и у меня перехватило дыхание. Его бледные глаза казались отрешёнными, как будто отсутствующими, пока он смотрел на мои ноги. Я чувствовала, что он думает о том, что я сказала Балидору, гадает, что именно я имела в виду, когда говорила, что облегчу его состояние.

Его воображение играло с моими словами, позволяя им распалять его кожу. Теперь, когда ошейник снят, он хотел, чтобы я вновь подумала об этом.

Осознав, как ясно я его слышала, а также поняв, что он слушал мой разговор с Врегом и Балидором, я отвела взгляд.

Однако его мысли сделались ещё громче, омывая меня каскадами, и их невозможно было избегать. Он пытался решить, стоит ли ему сказать, чтобы я ушла, сумеет ли он заставить себя озвучить это. Затем я почувствовала, как он смотрит на меня, опять думает над моими словами, адресованными Балидору. Я чувствовала, что он хочет меня спросить. Я ощущала, как он пытается сформулировать это, заставить меня вообразить это…

Я прочистила горло.

— Ревик, — сказала я. — Я знаю, что я сказала 'Дори. Но что ты сам думаешь?

Он напрягся. Его aleimi вновь скользнул по мне, обвился вокруг меня движущимися искорками, пока он пытался решить, о чём я спрашиваю, и какой ответ хочу услышать. Я чувствовала боль в его свете, усилившуюся в разы по сравнению с тем, что он позволял мне чувствовать неделями. Этого хватило, чтобы мой разум на несколько секунд опустел.

Я сделала вдох, сглотнула и посмотрела ему в глаза.

— Ты не против, чтобы я подержала для тебя канал? Ты можешь сейчас принять свет? От меня?

Я помедлила, на мгновение затерявшись от интенсивного взгляда, проступившего в его глазах.

Я сохраняла нейтральный тон.

— Если ты позволишь мне питать тебя светом достаточно долго, чтобы мы оба поспали, то мы можем поговорить об остальном завтра.

Я помедлила, вновь с трудом заставляя свои голосовые связки работать, когда его свет жарко вплёлся в меня.

— Что ты думаешь? — спросила я, выдавив улыбку.

Он опустил ладонь, лаская мою ногу под белым отельным халатом. Я осознала, что не могу оторваться от мягких узоров, которые его пальцы вырисовывали на моей коже, но заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Ревик, — я вздохнула. — Что случилось? С тобой же всё было хорошо… даже в такси. Балидор прав? Это из-за операции?

Он покачал головой, хмурясь.

Это не ощущалось именно как «нет».

Скорее казалось, что он не хочет об этом говорить. Его взгляд не отрывался от моих ног, от халата, завязанного на моей талии. Он думал о том, чтобы развязать узел, гадал, что у меня под халатом, и мои пальцы крепче сжались в его волосах.

— Ревик, — позвала я чуть резче. — Эй.

Он поднял голову. Увидев отрешённый взгляд его глаз, я задумалась над словами Балидора, стараясь думать вопреки теплу ладони Ревика на моей ноге, вопреки другой его руке, легонько обвившейся вокруг моей талии. Что-то в этом жесте напомнило мне то, как парень небрежно кладёт руку на спинку сиденья своей девушки в тёмном кинотеатре.

Боги. Он не слушал меня. Он охотился на меня.

Может, «охотился» — не совсем правильное слово, но именно так это ощущалось — как разведчик приближается к жертве. Я чувствовала это в его свете, в намерении за тихим гулом его мыслей. Я не помнила, чтобы когда-либо ощущала в нем это чувство — только не так, не в свой адрес — даже когда он был Сайримном.

Я наблюдала, как он нежно дёргает за мой свет, аккуратно тестирует мои защиты. Я мельком заметила, что на фоне происходит что-то ещё, структуры его aleimi тестируют лимиты моих структур, пытаясь определить, как сильно он может надавить, когда он может рискнуть и надавить сильнее… как далеко мне нужно его впустить прежде, чем он сможет надавить на меня по-настоящему. Я ощущала в этом навязчивую идею, полусознательный элемент, но часть его полностью сосредоточилась, почти зациклилась на цели.

— Муж, — я потянула его за волосы, заставляя поднять голову. — Ты меня слушаешь?

— Я могу удовлетворить тебя ртом?

Эти слова прозвучали прямо, ошарашив меня.

Как только я осознала, что он сказал, к моей коже прилило тепло, и его пальцы сжались на моей талии. Я чувствовала, как он ставит под сомнения свои слова, обдумывает, что и как он сказал. Я ощутила, как он отчасти съёживается от грубости заданного вопроса, но слушает в ожидании моего ответа.

Казалось, он не знал, что сказать дальше или как смягчить запрос.

— Пожалуйста, — сказал он наконец. Его ладонь стиснула моё бедро, пока другая рука поднялась выше по моей ноге, лаская колено сзади, поглаживая бедро. — Пожалуйста, Элли. Я потом посплю… приму свет. Всё, что захочешь.

Сглотнув, я заставила себя подумать над его словами.

— Думаю, если мы и сделаем что-то подобное, то это я должна позаботиться о тебе, — сказала я наконец. Я увидела, как напряглось его лицо, и смягчила свой тон. — Ревик. Тебе это сейчас нужнее, чем мне.

Его свет отреагировал на это. И не лучшим образом.

Я почувствовала, как он плохо воспринимает слова, как это смешивается с глубинными эмоциями, колеблющимся светом, который я не видела, когда всматривалась в его глаза.

Мои пальцы сжались, вынуждая его поднять взгляд.

— Ревик, — с предостережением произнесла я. — Мне это тоже нужно. Я говорю о твоём свете. Я говорю об операции. Я не говорю о сексе. Я не говорю о нас.

Я чувствовала, как он старается осознать мои слова.

Однако он не мог заставить себя сосредоточиться, не мог достаточно озаботиться этим, чтобы разобраться. Его боль пронеслась по моему свету вместе с сильным смятением.

Он застонал, прижимаясь к моей ноге, когда мой свет отреагировал на него.

Боль крепко ударила по мне… застала врасплох.

— Боги, — его пальцы ухватились за пояс моего халата, дёргая его одной рукой. — Что ты собиралась сделать со мной? Скажи мне.

Я поймала его пальцы, останавливая его. Он позволил мне спустить его с коленей, но почему-то его содействие ощущалось как ещё одно средство притянуть меня. Когда он повернулся, я взяла его за запястье и посмотрела ему в глаза, как только он перекатился на бок.

Стараясь избегать его света, я просканировала органическую повязку и рану под ней. Моему свету рана показалась обнажённой, уязвимой — и это послужило хорошим напоминанием, почему я не могла позволить ему уговорить меня на это. Я постаралась проигнорировать то, что под тёмными штанами он уже явно затвердел, а другая его ладонь сейчас обхватывала мою задницу. Когда я позволила наручникам, всё ещё крепившимся на цепь к изголовью, упасть на пол, он проследил за ними взглядом.

Я также мельком уловила, как он подумывает использовать их, но уже на мне.

— Ревик, — мой голос прозвучал тише. — Эй. Я возьму твой свет под контроль, если ты не успокоишься, — поколебавшись, когда в его глазах проступила боль, я добавила: — Тебя это устраивает? Ты будешь злиться на меня потом, если мне в итоге придётся к этому прибегнуть?

Поколебавшись всего секунду, он покачал головой.

— Ты уверен?

— Ты собираешься меня трахнуть? — его голос звучал хрипло.

Я вновь приласкала его лицо, сглотнув.

— Ревик. Успокойся.

Он притягивал меня своим светом, прикрыв глаза.

— Ответь мне. Пожалуйста, ответь мне, жена.

— Не думаю, что нам стоит, — я вздрогнула от боли, вспыхнувшей в его свете. — Я имею в виду соитие, Ревик. Соитие. Балидор прав. Я не сумею контролировать ситуацию, если мы это сделаем.

Я переплела наши пальцы. Я чувствовала, как он пытается подавить нахлынувшую на него злость, сдержать комок реакций в своём свете, хотя бы так, чтобы я их не почувствовала.

— Ревик… Эй. Послушай меня. Мне этого хочется. Как ничего другого. Ты должен это знать. Если бы ты попросил меня в любое другое время, я…

Передумав говорить это, по крайней мере, в данный момент, я умолкла, наблюдая за его глазами.

— Балидор прав, — сказала я. — Мы не можем заниматься этим сейчас. Я наврежу тебе, если мы зайдём слишком далеко. Мы оба выйдем из строя на несколько недель…

— Мне всё равно, — сказал он, закрывая глаза.

Я мягко щёлкнула языком.

— Знаю. В этом и проблема. Мне тоже будет всё равно, если мы начнём это. Я не могу позволить тебе уговорить меня…

— Ты сделаешь мне минет?

Я поколебалась, затерявшись в боли его выражения лица.

Я вспомнила его до операции, когда это я притягивала его, когда это он от меня отделывался. Сейчас сложно было соединить выражение его лица с тем мужчиной — или с тем, с которым я была в банке; который хихикал над моей грубой работой с камерами; который использовал свой свет, чтобы вырубать охранников и проламывать стены нижнего хранилища.

Боль попыталась завладеть моим светом, сделать и мои мысли тоже иррациональными.

Балидор был прав. Может, мне правда стоит уйти.

— Не уходи, — сказал он, беря меня за руку. — Пожалуйста, не уходи.

— Что я могу сделать, Ревик? — я вздохнула с досадой. — Тебе нужно принять свет. Будет лучше, если мы сделаем это как-то иначе? Если мы…

— Что видел 'Дори? Как ты думала о том, чтобы сделать мне минет?

Моё лицо залило теплом.

— Наверное.

Он уставился в потолок, всё ещё стискивая мою ладонь.

— Ты позволишь мне удовлетворить тебя?

— Ревик, — я вздохнула. — Ты меня сейчас убиваешь. Ты же это понимаешь, верно? — когда он продолжил смотреть на меня, я покачала головой. — Это не лучшая идея.

— Почему?

Я снова вздохнула.

— Ты знаешь, почему. Потому что для тебя это прелюдия… Я чувствую это по всему твоему свету, — сглотнув, я покачала головой. — Ты мне сто раз говорил, что хочешь подождать. Я буду последней засранкой, если сделаю это с тобой сейчас, когда ты не можешь дать мне отпор. Все обвинения Балидора в мой адрес будут правдой. Ты будешь злиться на меня потом, даже если сейчас этого не понимаешь.

Он посмотрел на меня. Та боль вернулась в его глаза вместе со вспышкой интенсивного раздражения.

— Дерьмо собачье, Элисон.

Я покачала головой.

— Тебе нужен свет. Если не от меня, тогда, может, тебе стоит… — я прикусила губу. — Кто-нибудь ещё может помочь? Кто-нибудь, кроме меня?

Его глаза окаменели. Я ощутила, что в его свете искрит злость, настоящая злость.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул кого-то другого?

Я поморщилась.

— Мне вообще надо удостаивать это ответом? — почувствовав, что его злость усиливается, я покачала головой, крепче стискивая пальцами его волосы. — Я ни разу этого не хочу. Но тебе нужно принять свет, Ревик. Если не от меня, тогда…

— Будет проще, если я вынужу тебя? — его голос прозвучал хрипло. — Ты говорила, что хочешь этого. Ты просила меня, помнишь? Ты говоришь, что хочешь, чтобы я сделал это, и тебя заводит мысль об этом…

Мои щеки запылали ещё ярче.

— Я не это имела в виду. Не вот так.

— Почему нет? Это же чувство вины, верно? Поэтому ты отвечаешь отказом? Если это сделаю я, то это не твоя вина. Это моя вина, — он неопределённым жестом показал на своё тело, затем на пространство над его головой. Я осознала, что смотрю на его пальцы, затем руки — но я знала, что он имел в виду.

Раненый или нет, он всё равно сильнее меня, и не только физически.

— Нет, — я покачала головой. — Если я дам тебе разрешение, это всё равно будет моя вина, Ревик.

— Ты слышала, что сказал Врег? — спросил он с лёгким обвинением в голосе.

— Я слышала, — я всматривалась в его глаза. — Ты угрожаешь мне? Или беспокоишься об этом?

Держа мою ладонь, он другую руку поднёс к своему лицу, скрывая его выражение.

— Элли, боги. Ни то, ни другое. Я говорю тебе. Я говорю тебе, чтобы ты могла решить. Сейчас я едва могу вызвать в себе чувство вины за это… — он умолк, стиснув зубы. Его акцент усилился. — Я хочу, чтобы ты осталась. Gaos… Я готов приковать тебя к чёртовой кровати, чтобы удержать тебя здесь. Но если ты не хочешь трахаться, тебе лучше уйти. Прямо сейчас. Скажи Врегу зайти. Когда будешь уходить, скажи ему накачать меня транквилизатором, иначе я не обещаю, что не последую за тобой.

Я кивнула. Стараясь думать вопреки его пристальному взгляду, я пожала плечами и посмотрела ему в глаза.

— Есть и другой вариант, — я легонько потянула за его волосы. — Ты доверяешь мне, Ревик?

В его голосе зазвучала насторожённость.

— В чём?

Всё ещё пропуская пряди его волос между пальцев, я посмотрела ему в глаза.

— Я могу контролировать это. Я могу контролировать тебя. Я смогу сделать это в достаточной мере, чтобы заставить тебя открыться… и успокоить тебя. Так, чтобы мы не занимались при этом сексом.

Подумав над словами Балидора, я пожала плечами в манере видящих.

— …Ну, — поправилась я. — Сексом в смысле соития.

Он убрал ладонь от моего лица и уставился на меня.

— Контролировать меня?

Воцарилось молчание, во время которого он лишь смотрел на меня.

Затем на его лице отразилось понимание, а вместе с ним пришёл очередной импульс боли, такой сильный, что мы оба вздрогнули. Я почувствовала, как его свет впивается в мой, а его глаза сосредоточились где-то над моей головой. Увидев структуры, которые я подсветила и практически указала на них в Барьере, он нахмурился. Боль ожесточила его черты.

— Блядь, — произнёс он. — Элисон. Не обращайся со мной как с клиентом.

Я стиснула зубы.

— Я не обращаюсь с тобой как с клиентом. Я говорю тебе, что я могу сделать. Я прошу, Ревик. Как твоя жена.

Он вздрогнул, качая головой.

— Этого не хватит.

— Хватит, — сказала я. — Доверься мне, ладно? Я могу это сделать.

— Этого не будет достаточно, Элли, — его голос охрип. — Что бы ты там ни умела, этого не будет достаточно. С таким же успехом ты можешь дать мне разрешение принудить тебя.

Я вздрогнула, стараясь не реагировать на его слова. Его взгляд становился всё более суровым, открыто разглядывая моё тело. Я резко осознала, как я выгляжу, мельком увидела себя его глазами — распущенные кудри длинных тёмных волос, спутанные и выглядящие так, будто я только что проснулась. Он смотрел на мои ноги, пальцы, губы, запястья, думал о наручниках, о том, чтобы открыть мой свет, приковать меня к постели, использовать телекинез и свой рот, пока я не начну его умолять.

Он вспоминал моё лицо во время наших прошлых занятий любовью, вспоминал, что срабатывало прежде.

Я поймала себя на том, что тоже смотрю на него, мельком вижу образы, каким он был в хижине, и позднее, в лагере Повстанцев. Мы месяцами играли в платонических мужа и жену, обсуждали свои вкусы в музыке, искусстве, еде, играли в шахматы и го, практиковали mulei, говорили о том, как сформировать пары разведчиков, как ограбить банк — говорили о чём угодно, только не об этом.

Я почти убедила себя, что эта часть наших отношений больше не имеет такого большого значения, поскольку мы становились чем-то большим.

И это так. Это действительно так. Я всё ещё в это верила.

Но в то же время я врала себе.

Он закрыл глаза, простирая свой свет обратно в меня.

— Элли… прости, — сказал он. — Мне жаль. Я не хотел причинить тебе боль.

Я приласкала его лицо.

— Я это знаю. Я не сержусь на тебя, Ревик. Вовсе нет. Я знаю, что это моя вина… как минимум отчасти. Балидор был прав. И ты был прав. Я неделями притягивала тебя. Я просила тебя об этом.

Я покачала головой. Я вновь видела в его глазах его самого, слышала его в его голосе.

— Это не твоя вина, Элли.

Когда я не ответила, его взгляд снова поднялся к моим глазам.

— Я буду бороться с тобой, — грубовато сказал он. — И я не буду лапонькой. Я хочу, чтобы ты сделала мне минет. Я хочу, чтобы ты попыталась контролировать мой свет. Я хочу, чтобы ты дала мне повод, — его голос зазвучал ещё грубее. — Элли, я не был ни с кем. Знаю, ты мне не веришь, но…

— Я тебе верю, — та ноющая боль в моей груди усилилась, и я приласкала его лицо, поцеловав в подбородок. — Я верю тебе. Я знаю, как долго это длится. Мне жаль.

Его пальцы крепче стиснули мои.

— Если ты начнёшь это, я сделаю всё, что придётся, чтобы получить желаемое. Не сомневайся в этом, Элли.

Я кивнула, всё ещё прикасаясь к его лицу.

— Я понимаю.

— Не думаю, что ты понимаешь, — сказал он, прикрыв глаза.

Опустив голову, я поцеловала его в губы.

Я сделала это бездумно, подавшись вперёд, когда его губы раскрылись, чтобы ответить на поцелуй. Не помню, когда в последний раз я целовала его по-настоящему; от контакта меня тряхнуло, и мой свет открылся. Он впился в меня пальцами и притягивал, используя свой язык.

Он застонал мне в губы, снова целуя меня, запуская руку в мои волосы, когда я не отстранилась. Я позволила ему крепко прижать меня к себе, опёрлась на его грудь, когда он поцеловал меня в третий раз, скользнув горячим языком в мой рот.

Он уже весь вспотел, его пальцы дёргали узел моего халата.

Я уже перефокусировала свой свет, нарочито скользнув в него. Когда он отреагировал ещё большим жаром, я постаралась сосредоточиться и стала искать точки, где я могла его удержать, вспоминая, как я делала это с другими в прошлом. Всё не будет точно так же, конечно же. Мне приходилось адаптироваться. Мне приходилось сосредотачиваться на тех местах, где он отличался.

Мне нужно сосредоточиться на телекинезе.

Конечно, об этом я беспокоилась больше всего. С самого начала моих тренировок мне не предоставлялось возможности протестировать свою хватку на видящем-телекинетике. Однако я не в первый раз задавалась этим вопросом и была почти уверена, что справлюсь, если…

— Я не клиент, блядь, — простонал он, отрывая свои губы от моих. — Я не клиент, Элли…

— Я знаю, что ты не клиент, — моё лицо залило теплом, когда я посмотрела ему в глаза. — Мне нужно думать об этом в таком ключе, иначе я вообще не сумею это сделать.

— Ну так не делай. Не делай этого, — он закрыл глаза, вжавшись в меня. Когда он увидел, как изменилось выражение моего лица, его голос охрип ещё сильнее. — Ты хочешь меня. Я знаю, ты хочешь меня. Я чувствовал, что ты хотела меня во все те ночи, когда приводила меня в свою комнату, — его боль усилилась. — Gaos… Элли. Ты не представляешь, о каких вещах я думал во время этих блядских «планировочных сессий». Потом я лежал и представлял вещи ещё хуже, — он посмотрел мне в глаза. — Несколько раз я возвращался. Один раз я даже дошёл до твоей двери…

— Ревик, — та боль в моей груди усилилась. — Пожалуйста. Не говори мне этого. Не в данный момент. Постарайся успокоиться.

Его пальцы сжались в моих волосах, голос понизился до бормотания.

— Я начал думать, что ты настоящая садистка. Что ты проводишь на мне какой-то эксперимент, хочешь увидеть, как далеко ты сумеешь зайти прежде, чем я сломаюсь. И та одежда, которую ты носишь. Господи Иисусе…

— Ревик…

— Я хорошо тебя отблагодарю. Клянусь, отблагодарю…

— Ревик… Я люблю тебя. Пожалуйста, перестань просить меня подвергнуть тебя риску. Пожалуйста.

В его глазах проступило противоречие, смятение. Он отвернулся, стараясь сдержать это, и я легла на него всем весом. Его глаза закрылись, когда я принялась массировать его грудь через футболку, но я не могла позволить себе слишком долго сосредоточиться на его теле.

— Детка, — пробормотала я. — Просто постарайся расслабиться. Доверься мне, ладно?

Его рука сжалась на моей талии. Он повернулся вместе со мной, другой рукой развязывая пояс халата и подвигая меня в сторону, чтобы я лежала на кровати рядом с ним. Он уже задышал тяжелее, когда убрал руку с моей спины и использовал её, чтобы придавить меня к кровати. Разделавшись с халатом, он обхватил ладонью мой затылок, и его пальцы запутались в волосах.

Он просунул ногу меж моих бёдер, придавливая меня к покрывалу.

— Ревик…

— Gaos, ты меня сбиваешь нахер с толку, — он остановился и уставился на меня остекленевшими глазами. Его голос сделался хрипловатым. — Элли. Ты в моей одежде.

Очередная лента желания выплеснулась из его света.

Избегая его взгляда, я продолжала изучать его aleimi, стараясь держать свой разум сосредоточенным. На данном этапе я по большей части просто осторожничала, пытаясь удостовериться, что я ничего не пропустила.

Я всё ещё была уверена, что смогу это сделать, даже если он будет мне сопротивляться. Я даже не могла понять, то ли он осознавал, что сопротивляется мне, то ли это по большей части рефлекс. Он противился моим попыткам удержать его свет, отталкивал меня по возможности, даже боролся за контроль над моими структурами, пока они изучали его. Но в то же время он не был сосредоточен на этом большей частью своего света. Похоже, он воспринимал это в основном как отвлекающий фактор. То, что вставало на его пути… раздражитель.

Когда его ладонь скользнула между моих ног, я подпрыгнула и схватила его за запястье.

— Ревик, — предостерегла я. — Успокойся.

Он встретился со мной взглядом, и его глаза вновь ожесточились, сделались хищными. Я ощущала в нём внутренний конфликт, но отчасти ему не было дела ни до чего. Не убирая ладони, он прижался эрекцией к моей ноге и использовал свой свет, чтобы притянуть меня — сильно.

Достаточно сильно, чтобы мой разум опустел.

— Боги… Ревик…

— Ты хочешь использовать это на мне, жена? — пробормотал он, крепче стискивая мои волосы. — Используй это, чтобы заставить мой шип убраться, — он опять прижался ко мне и издал низкий стон, закрыв глаза. — Ты хочешь меня. Ты хочешь мой член. Я чувствую это по всему твоему свету… gaos, Элли. Просто попроси меня. Блядь, попроси меня. Я дам тебе всё, чего ты захочешь.

Я отвернулась, стискивая ткань его футболки на груди.

Временами я забывала, что подо всем остальным он всё ещё был тем мужчиной.

Он вёл себя так похоже на Ревика, с которым я познакомилась в первый раз, что легко было забыть, что среди прочего он был ещё и Сайримном, и тем, кем он был до Сайримна. Буквально на самолёте он предупреждал меня об этом. Он предупреждал меня, что он всё ещё тот парень с проблемами контроля импульсов, который годами был лишён любого физического контакта.

Когда я в этот раз оттолкнула его руку, он позволил мне, но лишь для того, чтобы запустить ту же ладонь под мою одежду и помять грудь. Он раздвинул мои бедра ногами, опустил на меня свой вес и крепче притянул светом, уговаривая меня мощными, ритмичными тянущими импульсами, от которых у меня перехватывало дыхание.

Его свет начал смещаться, скользить глубже в меня.

— Позволь мне сделать это, — пробормотал он. — Позволь мне, Элли… gaos. Я, блядь, умоляю тебя. И ты хочешь этого. Я чувствую, как сильно тебе этого хочется.

— Я знаю, что я хочу этого, — твёрдо произнесла я. — Смысл не в этом.

— Позволь мне удовлетворить тебя ртом, — пробормотал он. — Обещаю, я не буду тебя трахать. Если ты сама не попросишь. Я обещаю…

— Ревик, — я издала изумлённый смешок. — Ты просто невозможный.

Чувствуя, как его пальцы обхватывают мою задницу, я сжала его волосы пальцами, заставив поднять голову и посмотреть на меня.

В то же самое мгновение я резко стянула его свет своим.

Его глаза опустели.

Я видела там смятение, какое-то недоумевающее чувство растерянности. Я также видела неверие, нечто похожее на шок.

Однако я понимала, что взяла его под контроль — ещё до того как его свет сместился, перемещаясь, когда я направляла его туда, куда мне хотелось. Пожалуй, я держала его слишком крепко. Это я тоже чувствовала, ещё до того, как выражение его лица изменилось — я перестаралась. Боль смягчила его черты, но в этот раз он не мог пошевелиться, даже отвести взгляд от моего лица.

— Элли, — его голос звучал почти слабо. — Элли… боги… не надо…

Я сглотнула, глядя ему в лицо.

— Ш-ш-ш-ш. Расслабься, малыш… я говорила тебе, что сделаю это. Я предупредила тебя. Просто расслабься. Не сопротивляйся этому.

— Блядь, — его лицо напряглось, он сосредоточился, но уже не мог найти точку опоры. Его глаза лишь вновь опустели. — Элисон…

Я прикусила губу, стараясь не реагировать, когда его боль усилилась, когда я почувствовала, что он опять борется со мной, сопротивляется моей хватке. Я уже понимала, что это не принесёт ему никаких плодов.

Ранее меня беспокоило понимание, что я никогда не могла сделать это с ним. Я никогда не могла по-настоящему сдержать его. Его контроль срывался с катушек всякий раз, когда я доводила его до предела, а потом в игру вступала его сила, и я не могла сдержать его.

Лао Ху научили меня, как с этим справиться.

Я всегда думала, что вид его в таком состоянии придаст мне ощущение власти. Теперь же, когда я смотрела ему в лицо, ощущала его свет, каждая часть моего тела болела до такой степени, что я почти не могла на него смотреть. Опустив взгляд вдоль его тела, я приласкала его грудь. Он продолжал удерживать своё тело над моим, его пальцы неподвижно замерли в моих волосах. Когда я продолжила прикасаться к нему, он тяжело задышал и тихо застонал, когда я задрала его футболку.

— Элли, боги, — он вновь застонал. — Не надо. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого…

— Ты хочешь, чтобы я остановилась? — спросила я.

— Нет. Я хочу, чтобы ты позволила мне трахнуть тебя…

Я покачала головой.

— Я не могу. Скажи, если ты хочешь, чтобы я остановилась.

Я выждала ещё минуту, наблюдая, как напряглось его лицо, когда он опять попытался воспротивиться мне из Барьера. Я всё ещё ощущала там неверие, а также злость на себя самого за то, что не остановил меня, пока я не парализовала его свет. Он принялся бороться упорнее, но всё равно не соединял структуры достаточно хорошо, чтобы одержать надо мной верх. Он попробовал ещё раз, пытаясь получить доступ уже к телекинезу.

Когда это тоже не сработало, он просто нависал надо мной, опираясь на руки и тяжело дыша, пытаясь думать вопреки моей хватке. Когда он так и не пошевелился, я запустила пальцы под его штаны, стягивая их ниже по ногам, всё ещё лаская его кожу и ожидая, остановит ли он меня.

Не остановил. Он опустил голову, и его плечи напряглись, когда он закрыл глаза.

Несколько секунд я могла лишь смотреть на него.

Я не видела его обнажённым… ну, очень долгое время.

Дольше, чем я позволяла себе думать до этого.

Я даже никогда не видела его настолько удлинившимся вне моего тела.

— Ревик, — мягко произнесла я. — Открой свой свет.

— Я не могу. Элли, gaos… Я ничего не могу сделать…

Я помогла ему, используя структуры, и он застонал, вцепившись одной рукой в изголовье кровати, а затем в моё плечо. Я обхватила его пальцами, лаская его кожу, татуировку в паху, и он умолк, сопротивляясь моему свету и стараясь дышать, напрягшись под моими руками.

Я ощутила, как усилилось его неверие, а вместе с тем появилось и глубинное ощущение капитуляции — в глубине души он знал, как это делается, и сам делал это прежде.

От осознания, откуда ему это знакомо, в моем свете заискрила ревность, превратившаяся в тёмную боль, когда мой свет отреагировал на него.

Он издал низкий смешок.

— Gaos. Ты ревнуешь, — его голос окрасился акцентом, горечью в его словах. — Ты используешь на мне структуры, которые ты получила, трахая других мужчин, и это ты здесь ревнуешь.

Напрягшись, я подняла на него взгляд.

Боль в его голосе усилилась.

— Боги, Элисон. Сколько раз ты это делала? Сколько раз?

Я закусила губу, уставившись на него.

— Ты обещал, Ревик. Ты обещал не спрашивать меня об этом.

— Прости, — по его глазам было видно, что он искренен. — Извини, Элли… Я просто… боги. Может, 'Дори был прав. Может, я не в состоянии справиться с этим.

Он замолчал, когда я провела пальцами по его коже, изучая ладонью и светом. Но он прав. До сих пор я никогда не могла использовать на нём что-то из этого. Мой взгляд опустился к его эрекции, хоть я и заставила свой свет отступить, контролируя его усилием воли. Но сложно было не смотреть на него, особенно когда он выгнул спину под моими пальцами.

Я поцеловала его в грудь, обхватила его и легонько погладила по всей длине перед тем, как провести пальчиками по жёсткому шипу на конце.

Как только я прикоснулась к нему там, он слабо вскрикнул и покрылся потом.

Осознав, что он тут же кончит, если я ему позволю, я усилила хватку на его свете, и Ревик ахнул, прижавшись лицом к моей щеке.

Ещё через несколько минут наш свет так сильно переплёлся, что я с трудом фокусировала взгляд.

— Чего ты хочешь? — тихо спросила я.

— Ты знаешь, чего я хочу, — сказал он с закрытыми глазами. — Ты знаешь, чего я хочу, жена…

Это слово заставило боль вернуться резким приливом. Его кожа источала жар; он потел, стискивая мои волосы. Ощутив в моём свете реакцию на свои слова, он покачал головой, словно смиряясь.

— Используй свою руку, — сказал он наконец. — Я хочу смотреть на тебя. Я хочу видеть твоё лицо…

— Ты хочешь, чтобы я сняла с себя одежду?

Он опять тихо всхлипнул.

— Да, — он закрыл глаза. — Да…

Я отпустила его руки ровно настолько, чтобы выпутаться из халата, а потом стянуть через голову футболку. Я поколебалась всего на секунду перед тем, как стянуть шорты вниз по бёдрам, а затем пинками сбросить их с ног и ступней.

Затем взгляд его остекленевших глаз оказался прикован ко мне.

Я позволила ему смотреть, массируя его грудь, пока его взгляд медленно путешествовал по моему телу.

После очередной паузы я задрала его футболку к плечам. Он позволил мне, всё ещё прижимаясь ко мне всем телом, грузно опираясь ладонью на изголовье кровати, пока я не заставила его поднять руку, чтобы окончательно снять его футболку. Вновь скользнув ладонью между нами, я начала поглаживать его и наблюдала за его лицом, экспериментируя со своим и его светом. Через считанные секунды в его выражении проступило ещё больше боли, и я уже не могла выдерживать его взгляд.

Становилось всё сложнее рационально думать об этом.

Я не знала, как долго сдерживать его, и смогу ли я вообще смотреть, как он кончает, и справиться с этим. Практически невозможно смотреть на такое хоть с каким-то подобием объективности.

Через несколько минут я пихнула его в грудь, аккуратно переворачивая его так, чтобы ни мой вес, ни его вес не приходился на перевязанный участок его спины.

Я взяла его в рот прежде, чем позволила себе подумать об этом.

Его неверие врезалось в мой свет, когда он ощутил мой язык, дыхание, свет. Я начала деликатнее использовать на нём свой свет, фокусируясь на отдельных венах в его aleimi, находя чувствительные места на его коже. Я хотела сделать это — я фантазировала об этом. Я хотела изучить его вот так, выяснить, что из того, чему я научилась от Лао Ху, ему понравится.

Через считанные секунды его боль ожесточилась.

Когда я не остановилась, его пальцы сжали мои волосы.

Я не давала ему кончить до тех пор, пока его кожа буквально не запылала под моими ладонями, а его пальцы, ласкавшие моё лицо, покрылись потом. Я водила языком вокруг его головки, притягивая его точечными рывками своего света, чувствуя, что его боль усилилась, и он наполовину покинул своё тело. Вернувшись, он застонал ещё громче, а затем издал долгий, протяжный крик.

Когда я не перестала, его ладонь упала на моё плечо и сжалась так крепко, что причинила боль.

Ещё через несколько секунд очередной прилив его боли омыл мой свет.

— Элли… — простонал он. — Остановись. Жена. Остановись…

Я подчинилась, поднимая взгляд. Он смотрел на меня, и его светлые глаза затуманились. Я видела на его лице боль, но помимо неё какое-то потерянное выражение, словно он не знал, где находится. Боль под моим пристальным взглядом лишь усиливалась, и вот я уже едва могла дышать.

— Ты другая, — эта боль отразилась в его голосе. — Теперь ты другая, Элли. Твой рот ощущается иначе. Твой свет.

Ощутив там боль, я покачала головой, чувствуя, что в горле встал ком.

— Ты знал, что так будет. Ты знал, что я буду другой. Ты знал, что это не будет по-прежнему…

— Это было не так долго. Ты пробыла там не так долго. Это те структуры? — его боль усилилась, вынуждая меня прикрыть глаза. — Как ты можешь делать это таким образом, если только ты не… — он покачал головой. — Gaos. Ты там услужила каждому блядскому видящему?

Я стиснула зубы. Моя собственная боль ослепила меня, но в этот раз это была не только сексуальная боль.

— Ревик, скажи мне остановиться. Если тебе не нравится то, что я делаю, тогда…

— Мне это нравится, — его боль усилилась. — Мне это слишком нравится. Gaos, жена… какого хера. Какого хера ты со мной делаешь…

— Скажи мне остановиться, — сказала я. — Скажи мне остановиться, или прекрати, Ревик, — я сглотнула, крепче стискивая зубы. — Ты ранишь мои чувства. Ты делаешь мне больно. И ты обещал.

Он закрыл глаза, поджав губы.

Я чувствовала, как он думает об этом, думает над моими словами. Я чувствовала, как он представляет меня в Китае, представляет, что я делала. Я чувствовала, как ему отчасти хочется углубиться в эту тему, вытянуть, узнать детали, выведать их силой. Я ощущала там собственничество, превращающееся почти в страх, когда его суровый взгляд остановился на моем лице. Я также ощущала в нём боль, страх, что другие правы, что я сделала это с целью сделать ему больно, что я сделала это из злости.

— Я пошла на это не для того, чтобы сделать тебе больно, — произнесла я. — Я люблю тебя. Я вернулась. Разве этого недостаточно?

Его пальцы сжались в моих волосах. Я чувствовала, как он опять пытается кончить, и остановила его, вплетаясь в него своим светом до такой степени, что он закрыл глаза. Я не хотела заканчивать всё, пока он находился в таком состоянии. Я не хотела, чтобы он кончал, думая об этом.

Когда он осознал, что я не собираюсь поддаваться, его боль усилилась, и он издал низкий стон.

— Элли, — выдавил он. — Боги. Прости. Пожалуйста… просто… забудь, что я сказал.

Я ощутила очередной прилив той боли наряду с сильной уязвимостью. И опять-таки я чувствовала, как он пытается отпустить это, выбросить из головы.

— Элли, я стараюсь. Клянусь богами, я стараюсь. Прости. Я прошу прощения за то, что я такой мудак…

Я поцеловала его, прильнув к его груди, и он ответил на поцелуй так, что мы оба хрипло всхлипнули друг другу в рот. Я всё ещё не выпускала его из рук, но позволила перекатиться так, что он опять почти оказался надо мной. Мы уставились друг на друга, всматриваясь в лица. Внезапно до меня дошло, почему он просил закончить всё таким образом.

Он хотел видеть меня, как и говорил ранее.

А ещё он хотел представлять, что кончает в меня.

Услышав меня, он издал стон и стиснул моё запястье.

Чувствуя, как он опять борется со мной, я усилила хватку на его свете. Боль затмила всё перед глазами, когда я осознала, что уже слишком затерялась в нём.

Я позволила всему зайти слишком далеко. Я вредила ему; теперь я вредила нам обоим. Глупо было делать ему минет, играть с этим дерьмом Лао Ху прежде, чем мы оба будем в состоянии с этим справиться. Я сделала это потому, что мне хотелось. А не потому, что он в этом нуждался.

Признавшись себе в этом, я знала, что нужно закончить это. Хотя бы попытаться вернуть нас назад.

Стиснув его волосы, я принялась более целенаправленно использовать свой свет и руку, пока он всматривался в моё лицо. Когда ощущения в нём вновь приблизились к пику, я тоже начала терять контроль. Я позволила его свету выскользнуть из моей хватки настолько, что он принялся толкаться всем телом навстречу моей ладони и застонал так долго, что боль усилилась у нас обоих.

— Позволь мне, — прохрипел он. — Gaos. Позволь мне в этот раз. Пожалуйста, жена…

Когда он начал умолять меня, моя боль усилилась до такой степени, что я не могла на него смотреть.

Ощутив мою реакцию, он позволил всему в нём сделаться мягким и совершенно податливым.

— Пожалуйста, — пробормотал он. — Я выживу из своего блядского ума… пожалуйста… — его свет открылся ещё сильнее, делаясь жидким. — Боги, жена… пожалуйста… прошу…

Всхлипнув, я открыла свой свет, разжимая свою хватку на нём.

Он сильно кончил, испугав меня, когда его пальцы ожесточённо впились в мои плечи, удерживая меня на месте, под ним.

Из его горла вырвался сиплый крик, такой громкий, какого я никогда не слышала от него в сексе — такой громкий, что его наверняка услышали по ту сторону двери. Он выгнулся всем телом, навалился на меня, прижимая к матрасу, и застонал, всё ещё двигаясь на мне и глядя мне в лицо.

Я не сумела скрыть реакцию в своём свете, когда он вжался ещё сильнее, прильнул ко мне, а его стоны сделались ещё более гортанными, зарождаясь где-то в глубине его груди.

К тому времени, когда он наконец-то миновал пик, я могла лишь лежать там и стискивать его руки.

Его желание лишь усилилось после того, как он кончил, а его тело постепенно замерло.

Я дала его свету больше свободы, и Ревик перенёс вес, скатившись своим телом с меня.

Его ладонь вжалась между моих ног, пальцы скользнули внутрь, да так глубоко, что я застонала от неожиданности. Я утратила контроль практически сразу же, не успев подумать о том, насколько это хорошая идея.

Он наблюдал за моим лицом, пока я кончала, и в его глазах стояла боль, а выражение оставалось мягким. Когда я затихла, он опустил голову на моё плечо, покрывая поцелуями моё горло, пока мои мышцы всё ещё сжимались вокруг его пальцев.

— Боги, — пробормотал он. — Боги, жена… я едва прикоснулся к тебе.

Его боль усилилась, ослепляя меня.

Я чувствовала, как он опять думает о соитии, как зацикливается на нем, а его член вновь твердеет возле моей ноги. Его ревность вернулась, смешиваясь с томительной тоской, от которой я не могла связно мыслить. В его свете это превратилось в требование, властность, искажавшую его желание. Я крепче вцепилась в него, стараясь взять под контроль свой и его свет, когда он поднял остекленевший взгляд.

Затем он притянул меня до боли сильно, и его свет просил лишь отчасти. Посмотрев на него в ответ, я вновь осознала, что даже если делать это таким образом, разницы особой не будет.

Что бы я себе ни твердила, мы только что занимались любовью — сексом, как минимум.

Вероятно, именно это пытался донести до меня Балидор.

— Ты в порядке? — неловко спросила я, пытаясь убедить себя, что это ещё можно решить, что я ещё могу вернуть нас в прежнее состояние. Когда он окинул меня взглядом, я сглотнула, внезапно резко осознав, что мы оба обнажены, и наши тела скользкие от пота и его спермы.

Я прочистила горло.

— Как думаешь, теперь ты можешь взять свет? — спросила я. — Если я попрошу других, ты позволишь мне подержать для тебя канал?

Его взгляд оставался суровым.

До тех пор я не осознавала, что его пальцы всё ещё во мне, а другой рукой он ласкает мою щеку и губы.

Не сказав ничего, он жёстче проник в меня пальцами. Я невольно вскрикнула и выгнулась, когда его боль ударила по мне. Я всё ещё приходила в себя, когда он опустился на меня всем телом, а другой ладонью надавил на моё плечо и шею. Он завладел моим ртом прежде, чем я сумела его остановить.

Как только он принялся меня целовать, его боль ослепила меня.

— Блядь, — пробормотал он. — Блядь, Элисон…

Моя собственная боль усилилась. На меня всегда влияло уже то, насколько ему нравилось это делать — он говорил, что в обратной ситуации на него это тоже влияет. Он послал мне это прямо сейчас, отчего у меня перехватило дыхание, и его пальцы проникли ещё глубже. Его боль окутала меня, когда он обхватил ладонью моё бедро.

Мне нужно остановить его. Я знала, что мне нужно его остановить.

Вместо этого я издала полу-стон, запуская пальцы в его волосы, опять утрачивая контроль над своим светом. Когда я попыталась оттащить его, он схватил меня за запястья и прижал их к кровати. Он покачал головой, не поднимая взгляда. Его глаза помутились, боль исходила от него жёсткими, мечущимися волнами.

— Нет, — грубо ответил он. — Нет, я больше не стану тебя слушать. Только не после того, что ты только что сделала со мной, блядь. Не стану.

Я посмотрела на него, тяжело сглотнув.

— Ревик… мы не можем. Мы не можем.

Он вложил в свой язык столько света, что я застонала по-настоящему и открылась до такой степени, что его пальцы впились в мои запястья. Он вплёлся в мой свет сразу же, как только я его впустила. Комната растворилась перед моими глазами, и я издала очередной крик.

Придя в себя, я могла лишь лежать там, едва оставаясь в сознании, пока он сдерживал меня, сжимал отдельные части моего света с такой силой, что мой разум опустел. В то же мгновение он начал посылать мне образы, показывать, чего ему хотелось, с удвоенным рвением ласкать меня губами.

Он опять подумывал о наручниках, чтобы освободить свои руки. Он показал мне, что именно он намеревался сделать, как только…

— Нет, — выдавила я. — Ревик, gaos. Мы не можем. Я хочу, но мы не можем.

Я попыталась высвободить запястья из хватки его пальцев, но не могла выиграть ни миллиметра. Я сопротивлялась своим светом, пытаясь сосредоточиться настолько, чтобы взять Ревика обратно под контроль.

В этот раз он безжалостно отбросил мои попытки. Я почувствовала, как его свет сместился, обвился где-то над нашими головами. Исходившее от него отчаяние умножилось в разы.

Я чувствовала, как он оценивает, где я ранее удерживала его, блокировала, пыталась подобраться к слабым местам в его свете. Казалось, он оборонялся до такой степени, будто я вражеский разведчик. Когда я попыталась пробраться за его защиты, он по-настоящему обратил свой aleimi против меня, да так жестоко, что я отпрянула. А затем настолько глубоко ушла в свой свет, что моя спина выгнулась, и я издала очередной стон.

Где-то в тот момент я поняла.

Я не остановлю его. Я даже не могла рассчитывать, что приложу достаточно усилий, и он точно не даст мне шанса.

А значит, я немедленно должна что-то сделать.

— Врег! — заорала я. — Врег! Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!

Ревик поднял голову.

Его хватка на мне сжалась ещё сильнее; глаза прищурились, пока он осмысливал, что я сказала. Прежде чем я полностью отследила движение на периферии, он напрягся, связав мои слова со своими ощущениями. Я видела, как он поворачивает голову, и его глаза вспыхивают бледно-зелёными кольцами в ответ на угрозу вторжения.

Затем я увидела на пороге мускулистый силуэт и ружье, приставленное к его плечу.

— Ревик! — я стиснула его пальцы. — Не надо ему вредить! Это Врег!

Но, видимо, Врег был готов. Он выстрелил из ружья ещё до того, как Ревик до конца повернулся. Что-то вонзилось в спину Ревика достаточно сильно, чтобы с его губ сорвалось кряхтенье, а сила удара отбросила его на меня. Его пальцы сильнее впились в моё тело, глаза выпучились от неверия.

Прежде чем я успела издать хоть звук, он обмяк на мне, полностью отключившись.

Я могла лишь лежать там, тяжело дыша и уставившись на него.

Когда я подняла взгляд, Врег криво улыбался, вскинув одну бровь и опустив ружье.

— Если ты хочешь моей смерти, принцесса, — сказал он, дёрнув затвор ружья старого образца и загнав в дуло очередной дротик с транквилизатором. — …Есть и более простые способы это организовать.

Подняв ствол, он не смотрел на наши обнажённые тела, искоса целясь и не спуская прицела со спины Ревика, и стал осторожно подходить к нам. Когда в следующие несколько секунд Ревик не пошевелился, он усмехнулся и свободной рукой показал неопределённый жест.

— Думаю, сейчас его свет вполне открыт для твоего, Высокочтимый Мост.

Он опустил ружье дулом в пол и посмотрел мне в лицо.

— Ты в порядке?

Я кивнула, отводя взгляд.

— Ага. Спасибо, Врег.

Он нахмурился, тихо щёлкнув языком, и покосившись на Ревика.

— Он будет чувствовать себя весьма паршиво, когда эта штука выветрится.

Проследив за его взглядом, я тоже нахмурилась.

— Из-за дротика?

Врег приподнял одну бровь.

— Нет, принцесса. Не из-за дротика, — когда я ничего не сказала, он добавил: — Пошли мне сигнал, когда будешь готова держать для него канал, — в его голосе слышалась улыбка, когда он попятился к двери. — … ну, то есть, если ты закончила «облегчать» его состояние.

Всё ещё с трудом формулируя связные мысли, я лишь кивнула, подавляя лёгкий прилив смущения от его слов и беспокойства из-за того, что он прав насчёт Ревика.

Я очень усиленно старалась не думать о том, как мы выглядим.

Через несколько секунд дверь закрылась за Врегом с тихим щелчком.

Я посмотрела на Ревика, подавляя очередной укол чувства вины, и выдернула дротик из его спины, где Врег вогнал его практически точнёхонько над сердцем Ревика.

Мне понадобилось ещё несколько секунд, чтобы выбраться из-под него.

Я аккуратно перевернула его на бок, затем подхватила под мышки и по возможности подтянула вверх по кровати, что оказалось не так-то просто. Я сумела дотащить его почти до изголовья, достаточно высоко, и накрыла его одеялом и покрывалом, чтобы он не замёрз. Подложив ему под голову одну подушку, я взяла другую и сунула ему под спину, чтобы он с меньшей вероятностью перекатился на шрапнельную рану во сне.

Только после этого я пошарила по полу, отыскивая свою одежду.

Однако, посмотрев на себя, я решила, что мне надо в душ.

Я не ложилась рядом с ним, пока не вышла из ванной через несколько минут, опять одетая в его одежду. Мои волосы оставались мокрыми, а тело болело ещё сильнее, чем когда я улеглась спать в первый раз.

Даже свернувшись калачиком рядом с ним, я разделила нас валиком из покрывала.

Увидев напряжённое выражение на его лице, я подавила очередную волну угрызений совести. Напряжённость вокруг его глаз тут же ушла, как только я вновь присоединилась к нему, но он все равно выглядел так, будто даже в отключке страдал от боли.

Я послала сигнал Врегу в коридоре, подавив смущение, когда я почувствовала веселье в свете видящих, которые собрались по ту сторону двери. Я знала, что где-то в конструкции Балидор скрежещет зубами — это при условии, что он не материт меня в голос на потеху любым слушателям.

К тому времени я вымоталась так сильно, что сложно было переживать по этому поводу.

Я едва сумела оставаться в сознании достаточно надолго, чтобы проследить, что всё работает нормально, и другие видящие начали передавать нам свет. Я продержала глаза открытыми ровно настолько, чтобы просканировать протяжённость канала, убедиться, что поток доходит до aleimi Ревика через меня, как и должен…

А потом мой мозг и тело отключились по-настоящему.