Мы с Аней неспешно бредем по улице, нарезая круги вокруг детдома. Болтаем обо всем на свете: о прошлом, о будущем, о здешних порядках и о забавных случаях из жизни. С Аней легко. Она не грузит, не занудствует и умеет слушать. А еще у нее очень красивый смех. Тихий и переливчатый, будто трель хрустального колокольчика.
Время от времени нам на пути попадаются знакомые, которые атакуют меня вопросительно-насмешливыми взглядами, но я не обращаю на них никакого внимания. Пошли к черту. Когда я с Аней, мне даже думать о других не хочется.
— А потом они подарили мне котенка, — с придыханием вещает Краснова. — Такого милого, с белой мордочкой и серыми ушками.
— Прикольно, — хмыкаю я. — Как назвала?
— Зефиркой, — с улыбкой признается она.
И мне тоже хочется улыбаться, потому что мимимишность этой девчонки просто зашкаливает. Она вся такая трогательная, милая, по-детски непосредственная… Прямо куколка. Ее хочется защищать, оберегать и кормить сладостями. Чтобы она радовалась и на ее щеках появлялись маленькие симпатичные ямочки.
— А где сейчас твой Зефир?
— Не знаю, — Анино лицо вмиг делается грустным. — Наверное, тоже сгорел при пожаре.
Ее история жизни еще более печальная, чем моя. Оказалось, Аня потеряла в огне всю семью. Маму, папу и бабушку с дедушкой.
Честно? Не представляю, как она справилась, ведь это даже звучит жутко. Одно дело — просто никогда не видеть своих предков, не помнить их. И совсем другое — лишиться людей, которые тебя вырастили и которых ты по-настоящему любишь. Разница, сами понимаете, колоссальная.
— Выходит, у тебя вообще ничего не осталось? Пожар сожрал все?
— Да, — кивает Аня. — Хотя… У меня осталась одежда, которая хранилась в дедушкиной квартире… И браслет, который дарила мне бабушка… Но сейчас его тоже уже нет.
— Почему? Куда делся?
Аня поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Ее молчание затягивается, и мне становится ясно, что тут есть какая-то неприятная история.
— Ну же, расскажи, — подбадриваю я. — Я постараюсь помочь.
— Ну… В общем, как только я переехала в детдом, у меня отняли браслет, — заминаясь, произносит она.
М-да. И почему я не удивлен?
— Кто?
Аня снова берет паузу. Бросает на меня опасливый взгляд, как бы решая, стоит посвящать меня в свою тайну или все же не стоит.
— Не бойся, — негромко, но твердо говорю я. — Ты можешь мне довериться.
— Ты знаешь Дашу Севастьянову? Кажется, она из десятой группы…
Ну еще бы! Конечно, я знаю Севастьянову. Та еще горгулья. Помнится, когда я только начал гулять с Настькой, она все время таскалась за нами по пятам. Подружка, е-мое. Тогда она сильно подзадолбала меня своим навязчивым присутствием и лошадиным смехом, поэтому я попросил Настьку как-нибудь по-хитрому избавиться от нее. Уж не знаю, о чем они договорились, но с тех пор Севастьянова тусуется сама по себе. И я несказанно этому рад.
— Значит, Дашка отжала у тебя браслет? — уточняю я.
— Угу.
— Стерва, — выругиваюсь. — Но ничего, скоро твоя вещь к тебе вернется.
— Правда? — Аня недоверчиво округляет свои и без того огромные глаза. — Ты попросишь ее вернуть мне браслет?
— Ну… Да, — усмехаюсь. — Можно и так сказать. Попрошу.
— Спасибо, Мот, — произносит так невинно и искренне, что у меня в груди опять что-то екает.
Невероятная девочка. Такая нежная. Такая настоящая…
— Да не за что пока, — отчего-то смущаясь, чешу затылок. — И вообще, ты теперь под моей защитой, поняла? Если кто начнет докапываться, так и говори.
— Под твоей защитой? — Анины ресницы трепещут.
— Да.
— Потому что мы друзья? — притормаживает и поворачивается ко мне лицом.
— Ага, — в горле почему-то пересыхает, и голос становиться хриплым. — Друзья…
Так глупо. Предлагаю ей дружбу, а сам при этом бессовестно залипаю на ее красивый розовый рот. Поцеловать хочу. До одури. До помутнения. До зуда в конечностях…
Почему она такая офигенная? Почему меня к ней так тянет? Я задыхаюсь, мучаюсь, болею… Кажется, если не прикоснусь к ней вот прям сейчас, то неминуемо взлечу на воздух.
Желание медленно перетекает в потребность. Трансформируется в наваждение. Сводит с ума. Кипятит кровь, превращая ее в раскаленную лаву. Что будет, если я все же решусь и дотронусь до нее губами? Отпрянет? Или позволит чуток покайфовать?..
— Ань, знаешь… Я… Ты… Ты мне нравишься, Ань…
Язык заплетается. Мысли врассыпную. Я такой дебил, что не могу нормально сформулировать предложение. Но, несмотря на это, Краснова, кажется, меня понимает…
Делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Аня стоит на месте. Не шевелится и не предпринимает попыток отстраниться. Чуть задрав голову, смотрит мне в глаза и полушепотом отвечает:
— Ты мне тоже.
Заторможенно моргаю. Башка как во хмелю. Сердце обезумевшей птицей рвется наружу.
Делаю короткий вдох и на выдохе подаюсь вперед. Приникаю к Ане губами, глубоко втягивая цветочный аромат ее кожи. Стою на ногах, но при этом ощущаю странную космическую невесомость. Будто душа покинула тело и гуляет где-то в райских облаках…
Это не поцелуй в классическом смысле. Никаких рук, никакой пошлости. Мой язык послушно лежит у меня во рту и даже не порывается выскользнуть наружу. Я просто прижимаюсь к Ане. Просто впитываю ее тепло. Смакую миг нашей внезапной неземной нежности…
Мои глаза закрыты, и мне почему-то кажется, что ее — тоже. Я существую исключительно на уровне запахов и тактильных ощущений. Это так мало… И вместе с тем так много. Целый цветной мир, открывшейся мне на губах маленькой невинной девчонки…
Аня разрывает поцелуй первой. Отворачивается в сторону и тяжело дышит. Видно, что ее переполняют эмоции. Она дрожит и шумно хватает ртом воздух.
Я ее не виню, это нормальная реакция. Наверняка наш поцелуй для нее первый. Я подобным похвастаться, увы, не могу, но точно знаю, что за те десять секунд, в течение которых мои губы обнимали ее губы, она стала для меня особенной. Действительно особенной. Потому что прежде я не испытывал ничего подобного. Ни к кому.
Да, был трепет, было влечение, желание обладать… Но это все не то, понимаете? Какая-то дешевая подделка, суррогат… А с Аней все по-настоящему. Каждый миг как вспышка. Каждая эмоция острее стекла.
Сука, разве так бывает? Я думал, только в сказках… Но жизнь не перестает удивлять.
— А у нас в детдоме, кстати, тоже есть кот, — говорю я, пытаясь разрядить обстановку. — Барсиком зовут. Хочешь, покажу?
— Хочу! — оживляется Аня.
На ее щеках все еще горит стыдливый румянец, но во взгляде уже зажегся неподдельный интерес.
— Пошли, — беру ее за руку и со смехом утягиваю за собой. — Но учти, он ленивый и жирный. Поэтому, скорее всего, будет просто лежать и ворчливо мурлыкать.
— Все равно, — хохочет Аня, подстраиваясь под темп моих шагов. — Я так люблю кошек, что согласна даже на ленивого Барсика!