С первого взгляда (СИ)

Глава 21. Матвей

Залетаю в комнату и, шумно хлопнув дверью, в отчаянии бью кулаком в стену. Образуется вмятина, бледно-голубая краска заходится трещинами, а на моих костяшках ожидаемо выступает кровь. Но от этого, сука, ни черта не легче! Меня все равно трясет и колотит изнутри, словно сердце превратилось в огромный кузнечный молот.

Резко выдыхаю и медленно тяну воздух обратно в легкие. Еще раз. И еще. Пытаюсь через дыхание успокоить воспаленные нервы и взять эмоции под контроль.

Ситуация патовая, это факт. Но неужели совсем ничего нельзя сделать?

Ведь я люблю Аню, а она любит меня. И это в сто раз важнее гребаных разумных аргументов, которыми наверняка жонглировала директриса. Прямо вижу, как она растягивает малиновые губы в едкой ухмылочке и вкрадчивым голосом говорит: «У тебя впереди блестящее будущее, Аня. Новые родители подарят тебе невероятную жизнь. А Горелов так, просто прихоть… Совсем скоро ты его забудешь».

А я не хочу, понимаете? Не хочу, чтобы она меня забывала. И сам забывать не хочу. Потому что Аня — это лучшее, что случалось со мной за все семнадцать лет жизни.

Ну кем я был до нее? Чем занимался? Страдал фигней да плыл по течению. Девочки, приколы, выпивка за гаражами. Никаких целей, тотальная прострация. А потом появилась Аня, и существование внезапно обрело смысл. Не просто повеселиться и пожрать, а глобальный, настоящий. Захотелось чего-то достичь, стать чем-то большим, подкопить денег, уехать, возможно, поступить в институт… Ну, чтобы образование было. Чтобы жизнь была не хуже, чем у других. Чтобы квартира, машина, отпуск на море.

Чтобы Аня не пожалела, что связалась со мной.

Наверное, для кого-то это прозвучит совершенно естественно, но раньше я совсем не задумывался о подобных вещах. Слышал, что на выходе из детдома мне вроде как положена какая-то жилплощадь, но в подробности опять-таки не вникал. Мне, если честно, было глубоко плевать, как там в итоге все сложится. Думал, доживу — разберусь. По ситуации, так сказать, сориентируюсь.

Однако после сближения с Аней моя голова удивительным образом заработала совсем иначе. Мы с ней вместе всего три месяца, а я уже всерьез размышляю о том, как нам быть дальше. Где учиться, на что жить, как зарабатывать деньги.

Я ведь знаю, что после детдома мы никому не нужны. Вообще. Ни государству, ни воспиталкам, ни даже директрисе, которая усиленно делает вид, что печется о нашем будущем. На самом деле она просто выполняет свою работу, за которую получает бабки. Пока мы несовершеннолетние, забота о нас — ее головняк. Как только стукнуло восемнадцать — аривидерчи, валите на все четыре стороны.

И если прежде эта мысль не вызывала во мне никаких чувств, то сейчас она меня откровенно пугает. Ведь с недавних пор я несу ответственность не только за свою бестолковую жизнь, но и за Анину. А с ней халатно нельзя. Она нежная, хрупкая, ранимая… Как цветочек, понимаете? Ее нужно оберегать, заботиться о ней, а иначе завянет…

Дверь комнаты распахивается, а на пороге показывается мой сосед, Данила Лесков. Стянув с головы кепку, она валится на кровать и возводит задумчивый взгляд к потолку. А я продолжаю мерять шагами спальню, мысленно пытаясь разрешить неразрешимые алгоритмы в одночасье усложнившейся жизни.

— Чего такой мрачный, Мот? — нарушает тишину Лесков. — С Аней поссорился?

— Нет, — коротко мотаю головой.

— А чего тогда?

— А тебе какое дело? — огрызаюсь, вспылив.

Дело не в нем. Просто после Аниных новостей я весь как на шарнирах. Хочется рычать и бодаться. Чтобы хоть как-то спустить пар.

— Так я ж из благих побуждений спрашиваю, — пожимает плечами Данила. — Может, помочь чем? Вижу же, как раненный зверь по комнате мечешься…

Его вразумительный ответ приводит меня в чувства. Действительно, чего это я? Лесков — нормальный пацан, не раз выручал меня из передряг. Не стоит на него срываться.

— Блин, да проблема неожиданно возникла, — с тяжелым вздохом опускаюсь на свою кровать. — Аню удочерить хотят, прикинь?

— Реально? — приподняв голову, он недоверчиво кривится.

— Угу. Директриса так сказала.

— Жесть. А кто?

— Не знаю. Вроде какие-то мажоры из Москвы. Типа Анька им их погибшую дочь напоминает, — озадаченно чешу висок.

— Ого… А сама Краснова что на этот счет думает?

— Не хочет, конечно! На хрен ей эта Москва сдалась?

— Так пусть откажется. Это ее право.

— Ой, Дан, я тя умоляю, — закатываю глаза. — Мы в Рашке живем, какие права? Директриса прямым тексом ей сказала, мол, если эти москвичи захотят тебя забрать, ты поедешь с ними. И это не обсуждается.

Повисает молчание. Лесков отворачивается к окну и секунд десять обмозговывает услышанное. А затем снова ловит мой взгляд и предлагает:

— А ты сам с ней поговори.

— С кем? — не догоняю я.

— С директрисой. У вас отношения, конечно, непростые, но в целом она ж нормальная баба. Помнишь, как за Артюхова впрягалась, когда его мусора загрести хотели? А как городского чинушу послала, когда он у нас половину территории отжать хотел?

— Да, было такое, — тяну задумчиво. — Но тут вряд ли выгорит. У нее, походу, свой интерес…

— Так попытка не пытка, братан. Что ты теряешь?

Хм… И правда. Почему бы не попробовать? Директриса, конечно, баба с гонором, но вдруг получится? В конце концов, перед тем, как идти на радикальные меры, нужно перебрать все доступные варианты.

— Ладно. Поговорю, — после небольшой паузы решаю я. — Только что мне ей предложить-то?

— Ну, во-первых, конфеты купи. Эти, ее любимые, с кокосом… Как уж называются?

— Рафаэлло?

— Ну да.

— Они дорогие, зараза.

— Ну а ты как хотел? — усмехается. — Если торговаться, то торговаться умом.

— Тоже верно, — киваю.

— Потом попроси за Аню и скажи, что согласен на все ее условия. Помнишь, она в том году тебя на олимпиаду какую-то отправить хотела? А еще покраску подсобки своими силами просила организовать?

— Да, помню…

Раньше я не особо заморачивался тем, чтобы угождать администрации. А теперь понимаю, что зря.

— В общем, как-то так, — резюмирует Данила, откидываясь обратно на подушку. — А дальше — по ситуации смотри.

— Спасибо за наводку, Дан, — благодарно вздергиваю уголки губ.

— Да пока не за что, — отмахивается. — Но, если выгорит — с тебя пачка Примы.