С ведьмой в постели

Глава 16.

Максим лежал в большой ванне, стоявшей у стены на массивных позолоченных ножках. Горячая вода и пена с запахом хвои.

Дверь в уборную приоткрылась. Вошел Артур. Голову он не наклонял: высота дверного проема позволяла не делать это даже при его росте.

— Заканчивай. Хватит плескаться. Скоро придет Белла.

— Долго мне еще у вас торчать? — спросил Максим.

— Чудак-человек, мне ты здесь и даром не нужен, — сказал Артур. — Все от хозяйки зависит. Прикажет отпустить — отпустим. А пока живи и радуйся. Не понимаю, чем ты недоволен. Здесь уж всяко лучше, чем в той халупе, которую ты снимаешь. Еще и кормят на халяву. Обед тебе прямо в комнату принесли, да какой; разве что с ложечки не покормили.

Максим шумно вздохнул.

— Скучно у вас.

— Ха! Скучно — это не больно. Потерпишь. У тебя до прихода хозяйки есть минут десять. Пошевеливайся.

Беллу Максим встретил, сидя в кресле. Покрытые темными волосками голени выглядывали из-под его белого расшитого золотыми нитями халата. Тапочки Максим надевать не стал: пол был теплым, даже в уборной. Ходьба по нему босыми ногами доставляла Максиму удовольствие.

— Ну, здравствуй, Максим Иванов, — сказала женщина. Говорила она тихо и словно нехотя. В отличие от Максима, кутавшегося в халат, на хозяйке квартиры было вечернее платье и очередной комплект драгоценностей.

— Я присяду. Не возражаешь? — сказала Белла.

Не дожидаясь ответа, опустилась в кресло, скромно сведя вместе загорелые коленки.

— Замечательно выглядите, — сказал Максим. — Рад видеть вас снова.

— У тебя сегодня было достаточно времени, чтобы поразмыслить. Спокойная обстановка. Ты не голоден. Днем хорошо поспал. Я создала тебе все условия для того, чтобы спокойно и не спеша обдумать мое предложение. И вот пришла узнать, что ты решил.

— Я хотел бы кое-что у вас уточнить, Белла. Вы не возражаете?

— Пожалуйста, мальчик, — сказала женщина. — Что еще тебе необходимо знать?

— Утром вы назвали меня инкубом. Описали какие-то особенности, присущие таким как я. И даже в Кодексе, согласно вашим словам, существуют для меня статьи. Все это наводит на мысль, что я не такой уж уникальный, что таких как я немало.

— Отчасти ты прав, Максим Иванов. Но... лишь отчасти.

— Что это значит?

— Вас было много... раньше: лет пятьсот назад. А потом становилось все меньше. И мы, ведьмы, подсократили ваше поголовье: не любили мы вас, не нуждались в вас тогда. И люди отказывались терпеть вас рядом с собой.

— Почему?

— Ну, как же! — сказала Белла. — Неужели тебе не ясно?

— Что именно?

— Ведь кто такой инкуб? Это же... как сказали бы сейчас, сексуальный маньяк. У вас и семей-то обычно не было. Все ваши отпрыски были плодами насилия, или этаким кукушатами. Сохранит мать плод или вытравит, оставит ребенка себе или подбросит кому.

Белла сделала паузу, после которой добавила:

— Хотя... да. Возможно, ты этого и не понимаешь. Ты у нас... странный, Максим Иванов. Родители, должно быть, понимали, какая главная проблема ждет тебя в жизни. И знатно промыли тебе мозги. Все эти возвышенные понятия о любви, о верности... Что-то подобное практиковали и раньше, чтобы загнать в строгие рамки ваши потребности. А еще для вас придумали когда-то кучу способов укрощения плоти... и прочие издевательства.

— Как часто можно встретить таких как я?

— Инкубов больше нет. Последний, о котором я знала, умер в сорок седьмом году. На сегодняшний день ты единственный известный мне экземпляр. Так что, мальчик, ты должен понимать, насколько важен для меня.

— Что с ним случилось?

— С инкубом? Это была забавная история. А еще романтичная и... досадная.

— Почему?

— Забавная она из-за того, что усадила в лужу ненавистную мне тогда Арбатскую, — сказала Белла. — Да, не удивляйся, Арбатской тогда все завидовали, и я в том числе. Она была обласкана властями, полна энергии, независима и богата. Министерство Контроля ее не трогало, ей многое дозволялось. Кто же знал тогда, что она и была, по сути, этим Министерством.

— А какое отношение к ней имел инкуб?

— Это она нашла его где-то. Страна тогда еще не восстановилась после войны. Люди возвращались в Москву отовсюду. Кто-то из госпиталя, кто-то задержался в той же Германии, кто-то побывал в лагере. Откуда вернулся этот красавчик, я не знаю. И как его вычислила Алла — тоже. Мне помнится, что инкуб, был совсем юным. Именно был, а не выглядел. Улыбчивый такой, кудрявый. Глаза его были похожи на твои — они у вас у всех, видимо, такие... шаловливые. Алла его особо не скрывала. Наоборот, словно... хвасталась. Поговаривали, что он был ее любовником. Не знаю, правда это или нет. Я спрашивала ее потом, но Алла не хотела вспоминать тот случай. Но, думаю, слухи были не беспочвенны, раз история имела такое завершение.

— А что произошло?

— Любовь, Максим Иванов. Похоже, это такая болезнь, которая сводит всех с ума, — сказала Белла. — Одна из старейших ведьм Москвы, подруга Арбатской еще по жизни в предыдущей столице, передала свой дар внучке. Той было чуть больше лет, чем этой твоей Алисе. Хороший, я хочу тебе сказать, у нее был дар, очень сильная линия. Арбатская приблизила девчонку к себе: хотела помочь или пыталась завербовать на службу в свое Министерство — кто знает. Но тут случилось так, что инкуб положил на девчонку глаз. И девчонка в него тоже влюбилась. Как проморгала это Алла, не представляю. Хотя, у нее, в этом ее Министерстве, наверняка, немало забот было, особенно тогда, после войны.

Белла замолчала, о чем-то задумавшись.

— И что дальше?

— А дальше случилось то, что и предположить никто не мог: ведьмочка от инкуба забеременела!

— Бывает, — сказал Максим.

— Идиот! Это у обычных людей такое по неосторожности бывает. А ведьма случайно забеременеть не может! Эта влюбленная дуреха, чтобы привязать к себе инкуба, махнула рукой на свое будущее, на несколько сотен лет жизни! Хотя знала, что ведьма после беременности теряет все свои особые качества. А ведь восстановления ее дара многие ждали!

— Почему?

— Было у этой линии ведьм особое знание. Эксклюзив, как теперь говорят. Умели они делать... особый артефакт: "когти ведьмы" называется. Это такие заговоренные иглы... впрочем, не важно. Старуха не делала его почти двести лет, ссылаясь на недостаток энергии. Все ждали, когда молодая ведьма освоится с даром. Можно сказать, выстраивались в очередь с заказами. А оно вон как получилось.

— Как?

— Беременная ведьмочка исчезла. Поговаривали, что ее отправили в "Морозную обитель". Я тоже склоняюсь к этой мысли, зная, на что была способна тогда Арбатская. Вряд ли она, молча, проглотила бы такую обиду. Да и не слышала я, чтобы Министерство эту ведьмочку разыскивало. А это может означать лишь одно: там знали, где она. Так что вариант с тюрьмой для ведьм выглядит самым правдоподобным. К тому же, в ином случае, за эти годы у кого-нибудь обязательно появился бы новый комплект "Когтей ведьмы". А раз этого не произошло, то вариант один: "Морозная обитель". Только там ведьмы исчезают бесследно.

— А инкуб? Что произошло с ним?

— Инкуб повесился. Прямо в квартире Арбатской. Сразу после того, как исчезла ведьма. Об этом вся посвященная в наши дела Москва судачила. Быть может, именно эти просчеты с ведьмочкой и инкубом, Арбатской и припомнили в пятьдесят третьем, когда убирали из Министерства.

— И что, с тех пор инкубов больше никто не встречал?

— Хватит мне зубы заговаривать, Максим Иванов, — сказала Белла. — У меня сегодня непростой день был. И потому я не собираюсь вести с тобой беседы до полуночи. Давай уже определимся. Ты будешь на меня работать?

— Конечно, — сказал Максим. — Вы замечательный человек, Белла! Но вступать с вами в интимные отношения я не стану.

Белла вздохнула.

— Досадно. Но что-то подобное я от тебя и ждала. Должно быть, ты и твой покойный родитель из-за этого и не засветились перед властями. Потому что идиоты. Радует только то, что ты и правда инкуб: любовное зелье, выпитое тобой за завтраком, не подействовало.

Белла встала, поправила подол платья.

— Я думала о том, как убедить тебя сотрудничать со мной. Инкубы не могут равнодушно смотреть на обнаженное женское тело. У меня возникала мысль нанять пару-тройку стриптизерш, обрядить их в пояса верности и оставить с тобой в комнате на несколько часов. Через какое время ты сорвешься и станешь рабом своих желаний? Как быстро забудешь о своей влюбленности и попытаешься потешить похоть?

— Даже не представляю.

— У меня был соблазн узнать это, — сказала Белла. — А потом я подумала: зачем все эти сложности? Ведь можно пойти привычным, проверенным путем. Артур!

Дверь тут же распахнулась. Крохотное перышко взлетело, подброшенное воздушным потоком, на миг замерло на уровне глаз Максима и стало неторопливо опускаться обратно на кровать. В комнату шагнул розовощекий гигант Артур. Его преданный взгляд обращен на Беллу, сверкает улыбка.

— Артур, позови мальчиков. Пусть поработают. Сегодня недолго: полчаса, думаю, будет достаточно. Максима Иванова нужно сделать более... покладистым. Кости не ломать, лицо не трогать. И... туда, ты понимаешь, бить не нужно. Проинструктируй их. Объясни, что именно от них сегодня требуется. И учти: если они забрызгают мне комнату кровью — химчистка за твой счет. Ты понял? И еще. Придется, пожалуй, ограничить мальчику свободу передвижений. Посади его на цепь. Пусть поймет разницу между добровольным сотрудничеством и вынужденным.

— ... явка с повинной, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, изобличению и уголовному преследованию других соучастников преступления, розыску имущества, добытого в результате преступления, — читал вслух Максим.

— Что это ты заучиваешь? — спросил Артур.

— Обстоятельства, смягчающие наказание.

— Чудак-человек, ты же сам над собой издеваешься. Ведь знаешь: хозяйка своего добьется. Так или иначе. Зачем ерепенишься? Только хуже себе делаешь. Вчера тебя попугали только. То ли еще будет. Так что, не глупи. Пока Белла не получит, что хочет, не помогут тебе никакие обстоятельства.

— Скучно тут у вас, — сказал Максим. — Уж поскорее бы пришли близнецы и надавали мне по почкам. Все ж какое-то развлечение.

— Почему близнецы? — сказал Артур.

— Очень похожи друг на друга. Серьезные, молчаливые. И бьют одинаково больно. Особых отличий между ними я не заметил — значит они близнецы.

— Шутник. Ты из постели не вылезал сегодня. Поднимай свою задницу. Скоро придет хозяйка. А ты и глаза не протирал еще. Топай в уборную. Избавься от щетины, умойся. Вставай! Или я сам тебя на пол сброшу.

Максим отложил в сторону потрепанную брошюрку с надписью "Уголовный кодекс" и, постанывая, слез с кровати. Прикрепленная к металлическому браслету на ноге цепочка звякнула о паркет.

Блестящее украшение на ногу ему надел вчера вечером Артур после того, как два крепыша в наглаженных брюках и при галстуках прекратили кулаками пересчитывать Максиму ребра. Цепочка соединяла ногу Максима со стеной, где рядом с кроватью, почти у самого пола, торчало железное кольцо, наводившее на мысль о том, что Максим не первый пленник, помещенный в эту комнату. Цепь была легкая и прочная, ее длина вполне позволяла перемещаться по комнате и посещать уборную.

Максим поморщился от боли. Казалось, все тело состояло из одних лишь ушибов. Близнецы, или Первый и Второй, как мысленно называл их Максим, не знавший настоящих имен своих мучителей, избивали его вчера неторопливо и деловито. Первый бил чаще, но Второй больнее. Максим усмехнулся, вспомнив, как лихо получилось впечатать кулак Второму в скулу. Это был единственный его удар, достигший цели. Да и то, потому что подобных действий от него попросту не ожидали. Второй, как показалось Максиму, даже обиделся на него за этот поступок.

Вчерашняя экзекуция длилась ровно полчаса.

Потом, как ни в чем не бывало, Артур принес поднос с ужином.

— Компьютера нет, телевизора нет. Хоть бы почитать что-нибудь дали, — сказал ему Максим.

Артур тогда лишь усмехнулся.

А утром бросил перед ним на кровать "Уголовный кодекс".

— Это все, что нашел у себя, — сказал он, сверкая улыбкой. — Просвещайся.

Максим потрогал колючий подбородок. Мелькнула мысль отрастить бороду. Представил себя бородатым. Тут же вспомнил свою предыдущую попытку заиметь растительность на лице и все те усилия, которые приходилось прилагать для того, чтобы поддерживать там порядок. Брезгливо скривил губы и пошел бриться.

Когда Максим вернулся в комнату, Белла уже ждала его. Сегодня она не стала надевать вечернее платье. Ее внешний вид был деловым: минимум украшений, серый брючный костюм, неброская косметика: образ строгого начальника.

— Я снова пришла тебя проведать, — сказала Белла. — Узнать о твоем самочувствии, настроении.

— Мое решение не изменилось.

— Не спеши с этим. Присаживайся.

Позвякивая металлом по паркету, Максим прошелся по комнате. Морщась от боли и прижимая ладонь к ребрам, опустился в кресло напротив Беллы.

— Как тебе украшение? — спросила женщина, кивнув на цепь.

— Начинаю привыкать.

— Ты сам виноват. Изображаешь из себя... святую девственницу. И ведь понимаешь же, что я на этом не остановлюсь. Мне нужна твоя энергия. И я ее добуду. С твоего согласия, разумеется. Вопрос лишь в том, как и когда я его получу. Тебя должен больше волновать вопрос "как". А мне важно "когда". Первое сентября уже скоро. Не разочаровывай меня, Максим Иванов. Мое предложение все еще в силе. Это касается, прежде всего, денег. Тридцать тысяч. Могу даже дополнить его: если я успею избавиться от морщин до сентября, ты получишь единовременную премию, скажем, десять тысяч. Как тебе такое?

— Так мы и до миллиона дойдем.

— Нет, миллион — это слишком много, если мы говорим о евро. У всего есть своя цена, и миллиона твои услуги не стоят. Но, если дело в сумме, мы можем поторговаться.

— Послушайте, Белла, — сказал Максим. — Меня не интересуют деньги. Правда! Предложи вы хоть миллион, хоть миллиард, я не поменяю своего решения. В данном случае деньги не могут оказать влияние на мои поступки. И уж тем более дело не в том, что вы мне не симпатичны: напротив, вы очень привлекательная женщина!

— Спасибо за комплимент.

— Пожалуйста. Открою вам секрет: мне и самому хотелось бы покувыркаться в постели с девчонкой. Да, не удивляйтесь. У меня не было секса уже... давно. Но я буду делать это только с Алисой. С той самой, которая внучка вашей подруги. Только с ней. А с кем-либо иным это попросту невозможно.

— Будешь уверять меня, что безумно влюблен в нее?

— Я не буду вас ни в чем уверять. Зачем? Я вообще не стану объяснять вам причину своего решения. Не вижу в этом необходимости, да и смысла: вам не интересно, а мне лень. Я лишь ставлю вас перед фактом. Так что вы зря пришли. Можно было сразу присылать своих громил. Чем раньше мы закончим наши вечерние дела, тем лучше. Меня вон на кровати интересная книга ждет.

— Дурак! — сказала Белла. — Ты зря пытаешься изображать клоуна. Я впечатлена, конечно, тем, что ты еще можешь шутить. Но я тебя огорчу: твоя Алиса сейчас в Службе Контроля. В правдивости этой информации я не сомневаюсь. Они арестовали ее больше недели назад. Что послужило поводом, я точно не знаю. Но уверена, что она там останется очень надолго, если не навсегда.

— Почему? Что она такого сделала? Вряд ли она могла серьезно провиниться перед этим вашим Кодексом.

— А ей и не нужно было ничего делать, — сказала Белла. — За нее давным-давно все сделала ее бабка.

— Не понимаю.

— Конечно, не понимаешь. И твоя Алиса, думаю, пока не понимает.

— И что же от нее хотят?

— У меня есть эта информация. Вот только я не уверена, что стоит сообщать ее тебе.

— Почему?

— Во-первых, ты меня разозлил. У меня сейчас сильное желание встать и уйти. А во-вторых, как ты говоришь: мне просто лень.

— Серьезные доводы.

— Да, я могу быть злопамятной, — сказала Белла. — Но я расскажу, если ты захочешь. Чтобы ты не питал иллюзий относительно своего будущего с этой девчонкой и не усложнял себе этим жизнь. Но только учти: если СК станет известно, что ты владеешь данными сведениями, они сделают все для того, чтобы либо взять тебя под свой полный контроль, либо... Я не берусь предсказать, что они сочтут более важным: некого инкуба, или устранить возможность того, что информация об их промахах выйдет за пределы узкого круга посвященных. Ты уверен, что хочешь подвергнуть себя такому риску?

— Конечно.

— Ты помнишь, я рассказывала тебе о тюрьме для ведьм?

— "Морозная свежесть"?

— "Морозная обитель", — сказала Белла. — Мне довелось узнать о том, что она собой представляет, и почему оттуда никто не возвращается. Алла Арбатская, кстати, и поведала. Так вот. Нас, ведьм, чтоб ты знал, очень сложно убить. Для этого нужно уничтожить тело, чтобы у нашего дара не осталось вместилища. А иначе, даже с отрубленной головой, ведьма продолжает не жить, нет — существовать. Дар не позволяет отделиться душе, и поддерживает остатки жизни в теле, дожидаясь наследника. Вот потому нас и сжигали раньше на кострах, уничтожая тело полностью. Опираясь на эти факты, и построили "Морозную обитель". Ведьмы не живут там, в общепринятом смысле. Они там... находятся.

— Как это?

— Когда ведьма поступает в "Морозную обитель", ее раздевают догола и запирают в маленькой комнатушке без окон и с очень толстыми стенами. Без воды, без пищи, без общения; примерно на год. Все подходы к этой комнате запечатываются, чтобы ни у кого не было даже возможности туда попасть. А потом к ведьме наведываются снова, чтобы взять тот одушевленный предмет, в который она превратилась, и перенести его в похожее на склеп хранилище.

— Откуда вы это знаете?

— Алла несколько раз посещала это место. Там, за пронумерованными дверками еще в конце сороковых годов прошлого столетия уже находилось около двух сотен ведьм. Тюрьмы для ведьм в нашей стране существуют не первое столетие. Узницы накапливались там на протяжении нескольких веков.

— Садизм какой-то, — сказал Максим. — Почему так жестоко? Их можно потом оживить?

— Они и не мертвы. Но, думаю, к нормальной жизни вернуть их уже невозможно. А жестоко с нами поступали всегда. Люди боятся нас. И поэтому пытаются уничтожить. Из-за этого мы и держим свое существование в тайне на протяжении уже многих сотен лет. Никто не хочет спровоцировать очередную волну охоты на ведьм. Нас и так мало осталось. С властями мы пытаемся сотрудничать. Те, хоть и опасаются нас, но находят полезными. А если уж наши дорожки пересекаются, то жалости к нам они не испытывают. И это, если честно, правильно: обиженная ведьма подобна бомбе с запущенным часовым механизмом.

— А почему не дают им спокойно умереть? Зачем хранят? Почему не сожгут?

— Ты не все знаешь о нас, — сказала Белла. — Убивать ведьму опасно в первую очередь для убийцы. Для него это тоже верная смерть. Есть такое понятие, как посмертное проклятие ведьмы. Это когда наш дар, оставшийся без носителя, переходит к убийце. А так как у убийцы в большинстве случаев нет того, второго, отличия от обычных людей, о котором мы говорили вчера, то дар его убивает.

— А если есть?

— Это и есть вторая причина, по которой в "Морозной обители" хранят оболочки ведьм с запертым в них даром.

— Вы хотите сказать, что ведьма может получить и второй дар?

— Нет, — сказала Белла. — Второй получить невозможно. Но ты не думал о том, что у той же Арбатской могло быть и две, и три внучки?

— И все они могли бы стать ведьмами?

— Вероятность этого велика.

— Так делают?

— Делали.

— А сейчас?

— Теперь с этим возникли некоторые сложности.

— Какие?

— До сорок первого года тюрьма для ведьм располагалась на Кольском полуострове. Но потом, сам понимаешь, оставлять ее на прежнем месте побоялись. В самом начале войны ее спешно эвакуировали в Якутию. Не было больше всевозможных красивых табличек с именами, ведьм складывали в пронумерованные ящики, фиксируя кого, куда на бумаге, и грузили на корабль. Так и повелось. На склепах ведьм с тех пор ставился лишь номер. Во время войны, особенно в самом конце, когда Красная Армия победно шагала по Европе, тюрьма значительно пополнилась немецкими, польскими и прочими ведьмами. А когда в пятидесятых Европа затребовала своих ведьм обратно, пусть хотя бы просто их дар, вдруг оказалось, что архив тюрьмы пуст. Списки ведьм таинственным образом исчезли.

— Что за списки?

— Раньше не было электронных носителей. Все писали на бумагу и помещали в архив. В том числе и то, под каким номером в хранилище числится та или иная ведьма. Тогда не делали тесты ДНК, и восстановление лиц по форме черепа — тоже. Это сейчас стало проще, и часть ведьм, возможно, уже опознана. Но, думаю, не все. Сомневаюсь, что хотя бы половина.

— И что, без этих списков нельзя заполучить чужой дар?

— Без них не узнать, чей именно дар пытаешься получить.

— Есть разница?

— Конечно, — сказала Белла. — Возьмем, к примеру, ту ведьму, о которой я тебе говорила вчера. Ее линия, все носительницы этого дара, тысячелетиями улучшали свое изделие, получившее название "Когти ведьмы". Нет, эта линия могла и многое другое, но их уникальность заключалась именно в "Когтях". Для того чтобы заполучить этот дар, желающих в одночасье можно найти сотню, если не больше. Но как узнать, в какой из мумий он спрятан? Думаю, даже современные технологии не помогли это определить. А иначе бы по Москве уже ходили новенькие комплекты заговоренных игл.

— Но ведь главное — получить дар, который поможет обрести долголетие.

— Это для тех, кто претендует на дар. А для СК и властей важно не выпустить на свободу кого-нибудь из монстров.

— Каких еще монстров?

— Ты думаешь, среди тех ведьм, что заперты в "Морозной обители", только невинные жертвы? Нет, Максим Иванов. Там есть и такие представительницы нашего рода, при мысли о которых даже у меня мурашки бегут по коже. Несколько тысяч лет назад мы не прятались в норках, как сейчас. Мы правили людьми. Мы были полубогами. В каждом даре есть упоминание о тех временах. И не каждая линия ведьм смирилась с фактом, что те времена прошли. Почитай, какие раньше случались стихийные бедствия, эпидемии. Они возникали не сами по себе. Великие разрушения и миллионы людей, умерших в одночасье, могли бы погрузить человечество в хаос и тьму. И у ведьм появился бы шанс вновь возвыситься.

— О чем это вы?

— Я говорю о тех ведьмах, которые посвятили себя разработке не невинных безделушек, наподобие "Когтей ведьмы", а действительно серьезных ритуалов, способных навредить человечеству. Вся их ненависть к людям сохранена в даре. И она передается новым носителям. Никто не хотел бы, чтобы линии этих ведьм вернулись. Я не стала бы возражать, если бы их и вовсе уничтожили.

— Ясно. Ну, а причем здесь Алиса?

— Ее бабка имела доступ к архивам тюрьмы. И вполне могла в свое время завладеть этими списками. Из-за чего, по-твоему, ее дом на Арбате в свое время СК разобрала по кирпичику? Думаю, не в поисках денег, как шушукались тогда по всей Москве.

— Но, если эти списки не нашли тогда, откуда они возьмутся у Алисы?

— Думаю, они есть, — сказала Белла. — Если Арбатская приложила руку к их исчезновению, пытаясь скрыть какие-то свои махинации, она не позволила бы им совсем затеряться. Мне кажется, они существуют. Но не на бумаге. Алла могла сохранить их, не боясь потерять, только в одном месте: в своем даре. Служба Контроля, полагаю, считает так же. До полного слияния девчонки с даром, они ее никуда не отпустят. А если и тогда не получат того, что им нужно, могут попытаться и вовсе забрать у нее дар.

— Это как?

— Передать преемнице.

— Вы хотите сказать, что ее могут попытаться убить, чтобы отнять дар?

— А почему нет? Я бы так и сделала, — сказала Белла. — Так что ты можешь выбросить мысли о ней из головы, Максим Иванов. Любишь ты ее или нет — больше не имеет значения. У вас в будущем не может быть ничего общего. Подумай об этом, мальчик. И сделай правильный вывод. А чтобы тебе было легче думать, и ты не отвлекался на всякие глупости, мы повторим вчерашнюю "процедуру". Артур!

Близнецы вошли молча. На лице Первого читалась скука. Второй же смотрел на Максима с явным предвкушением. Его скула опухла, правый глаз казался уже, чем левый.

— Белла обещала, что сегодня будет стриптиз, — сказал Максим. — Я почему-то подумал, что женский. Мужики, только не надо раздеваться! Я не смогу смотреть на то, как вы танцуете. Или вы на самом деле девочки?

Весь день Максим лежал на кровати. Изредка листал "Уголовный кодекс". Но чаще просто смотрел в потолок или дремал.

После вчерашнего второго "общения" с близнецами каждый участок тела, кроме лица и гениталий, посылал в мозг болевые импульсы. Хоть мучители и старались выполнять инструкции, данные Беллой еще позавчера, но Максим сомневался, что у них это получилось. Судя по ощущениям, его кости если и не сломаны, то уж точно покрыты трещинами.

Смартфон отобрали еще в первый день. Артур повертел его в руке, оценивая, и засунул себе в карман. Часы, чудом пережившие близкий контакт с кулаками близнецов, Максим убрал в шкаф с одеждой, спрятав в карман своих брюк. Других часов, как и окна, в комнате не было. О том, сколько сейчас времени, Максим имел очень приблизительное представление. Единственными точками отсчета служили посещения его комнаты Артуром. В последний раз тот приходил, доставляя поднос с обедом. И было это давно. С тех пор Максим успел проголодаться. А значит, вечерняя встреча с Беллой уже скоро, как и очередная "процедура".

Едва Максим успел об этом подумать, как дверь в комнату распахнулась, и вошел Артур. Волосы аккуратно уложены, глаза задорно блестят.

За его широкой спиной маячат фигуры близнецов.

— Белла сегодня не придет, — сказал Артур. — Говорить с тобой ей больше не о чем. Да и не до тебя ей сейчас. Просила лишь уточнить: не поменял ли ты свое решение?

Он положил на прикроватную банкетку два небольших чемоданчика, на одном из которых красовался красный крест.

— Какое решение?

Крест на чемодане заставил Максима насторожиться.

— Чудак-человек, да откуда же я знаю? Мне лишь нужно узнать: да или нет.

— Со вчерашнего дня я не поменял ни одного решения.

— Замечательно, — сказал Артур, кивнул близнецам, приглашая их зайти в комнату. — Тогда нам можно сразу приступать.

— К чему? — спросил Максим. — Близнецы решили, что вдвоем не справляются, и позвали тебя на помощь? Или ты сам захотел присоединиться к веселью?

— Успокойся. Сегодня тебя бить не будут. Белла переживает, что парни перестараются, отобьют тебе потроха, и ты скопытишься раньше времени. С побоями закончили.

— Хорошая новость, — сказал Максим, наблюдая за тем, как Второй разворачивает большой кусок полиэтиленовой пленки. — А к чему тогда будете приступать? Все-таки, стриптиз? Может не надо?

— Чудак-человек, если Белла велит танцевать, мы и стриптиз устроим, не проблема. Нам хорошо платят за то, чтобы мы исполняли приказы. И в этот раз нам приказали отрезать тебе палец.

Артур щелкнул замками на одном из чемоданчиков, позволяя Максиму увидеть его содержимое.

— Что сделать? — спросил Максим.

— Палец на ноге отрезать, — сказал Артур. — Но ты не переживай: я лично все инструменты продезинфицировал. Вот, смотри, все чистые! И аптечку принес. Так что никакой инфекции. Выполню операцию, как настоящий профи. Раз, и все. Даже маму позвать не успеешь. Я смотрел сегодня в интернете, как правильно это делать. И даже потренировался на кухне. Сейчас мы немного подготовимся, чтобы не испачкать тут ничего. Ты же не хочешь потом ужинать в комнате, забрызганной кровью. И, кстати, выбери ногу, с которой будем работать: правая, левая... Белла не уточнила, на какой резать, а мне все равно. Выбор за тобой.

Место действия: Московская область, поселок Сибирский, жилой корпус №5 Службы Контроля.

Жанна опустилась в кресло. Лежавший на диване Игнат коснулся пальцем кнопки на пульте. Телевизор замолчал.

— Привет, подруга, — сказал Игнат. — Устала?

— В душ и спать.

— Загоняли?

— Шеф, похоже, считает, что я ломовая лошадь.

— Кто везет, на том и едут.

— Точно. Гады. С кем это ты по телефону болтал, когда я спускалась?

— Мама звонила.

— Когда ты, наконец, нас познакомишь?

— Когда соберусь на тебе жениться.

— Это значит, никогда?

— Ну, в жизни всякое может случиться, — сказал Игнат. — Видел, кстати, сегодня Алису. Столкнулся с ней у гостевых комнат.

— Опять уходишь от ответа, — сказала Жанна. — И что эта соплюшка от тебя хотела?

— Ничего. Прошла мимо, не заметила меня. Она сильно изменилась. И не в лучшую сторону. Не сразу узнал ее. Поникшие плечи, потухший взгляд. И не скажешь сейчас, что ей только стукнуло девятнадцать. Она сильно сдала за последние дни, или мне это лишь показалось?

— Не показалось, — сказала Жанна. — По десять часов ежедневно проводит в лаборатории. Как только подписала три дня назад наши бумажки, босс отдал ее в распоряжение умников. А у тех, сам знаешь, наука превыше всего.

— Чем занимается?

— Зелья варит, как я и предсказывала. Припахали девку по полной программе. Ведьмочка и не сопротивляется. У нее сейчас как в том фильме: "Что воля, что неволя — все одно".

— Плохо.

— Плохо не это, — сказала Жанна. — А то, что мы подпортили ей жизнь своим арестом. Дернуло же ее сказать вслух об этом мажоре! А теперь дала сбой заложенная в дар программа. Девка должна была отнять одну-две жизни. Перешагнуть эту черту, как делают все ведьмы. Избавиться от моральных запретов. Не зря же дар не посвящает нас во все тонкости до первых смертей.

— И что теперь?

— Я не знаю. Она сейчас как тот хищник, который решил стать вегетарианцем и не понимает, что природа создавала его не для поедания травы. Вчера прислали бедолагу, что должен поделиться с ней энергией. Даже не слишком страшного.

— Кто такой?

— Ты видел его. Один из молодых террористов, что пытались заложить бомбу в развлекательном центре. Вас с Бельским четыре месяца назад отправляли по их души. Следствию этот больше не нужен. Ему "разрешили" умереть в изоляторе от "угрызений совести".

— Как отреагировала на него Алиса?

— Сперва решила, что над ней подшучивают. Дурочка. А потом у нее случилась истерика. Я и уговаривала ее, и запугивала. Бесполезно. Глаза на мокром месте. На любые доводы реакция одна: слезы. Всю ночь скулила в своей комнате, как брошенный щенок. К утру подушка — хоть выжимай. Ну, не умею я общаться с детьми. Не мое это.

— Какие с ней есть варианты?

— Ждать. Либо образумится, смирится с тем, что она ведьма. Либо свалится без сил. Еще пара дней, и у нее седина в волосах появится при таком расходе энергии. А через месяц она окончательно сляжет древней старухой. Возможно, начальству придется в итоге решать, как поступить с ее даром.

— Или появится ее инкуб.

— Кстати, да. Это третий вариант. Этот товарищ такой же ненормальный, как и наша соплюшка. Даже обидно. В кои-то веки появился мужик, с которым можно переспать, не убивая, а он оказывается моралистом. Чем-то они мне напоминают Октябрину и Вилиора. Такие же сумасшедшие.

— Кого напоминают?

— Была в середине прошлого века одна парочка. Отечественные Ромео и Джульетта. Прямо как наши Иванов и Алиса. Над этой историей не только я в юности рыдала — вся Москва ее лет тридцать друг другу пересказывала. Вилиор, кстати, последний инкуб, о котором было известно, до появления нашего красавца. А Октябрина была такой же зеленой ведьмой, как Алиса.

— И что с ними случилось?

— Влюбились друг в друга. А потом наша организация за какие-то грехи отправила ведьму в "Морозную обитель". Не знаю, за что. Разное поговаривали.

— А что инкуб?

— Инкуб, когда узнал об этом, повесился.

— Веселая история, — сказал Игнат. — И как там наш Ромео? Жив еще? Бельский заманил его в свои сети?

— Ты что, не в курсе? — сказала Жанна. — Ведь ты же числишься в группе, работающей по инкубу.

— Да... как-то все некогда интересоваться.

— Чем же ты так занят?

— Вчера новый спиннинг купил. Ультралайт. И еще кучу разных интересных штуковин. Вон, на столике лежат. Что-то у меня с крупной рыбой пока ничего не получается. Попытаюсь ловить мелких хищников. А то скоро надо мной все местные рыбаки потешаться будут. Угробил в этом месяце кучу снастей, а поймал лишь одного окуня, пусть и крупного.

— Ну, ты даешь!

— Да ладно тебе, — сказал Игнат. — Слышал, что Бельский натравил на Иванова кого-то из московских ведьм. Беллу, кажется?

— Эта старуха уже четвертый день пускает слюни на нашего инкуба. Читала только что отчет. Ты тоже полистай: интересное чтиво.

— Что там?

— Большую часть бесед между Ивановым и Беллой удалила наша цензура.

— Почему?

— Даже не представляю. Что эта карга рассказывала такого? Я пыталась расспросить ребят из прослушки. Но те сказали, что у них из-за этих отчетов даже подписку о неразглашении взяли. Откуда эта старуха вообще может знать какие-либо секреты?

— Ну, она раза в два старше тебя. В ее голове много разной информации скопилось, — сказал Игнат.

— Мне любопытно, какой, — сказала Жанна.

— Да кто его знает. Поддается на чары старушки наш Иванов? Как он там? Сколько раз уже успел изменить нашей молоденькой ведьмочке?

— Ни разу. Я же говорю: ненормальный. Сидит, прикованный к стене цепью, как пес. Люди Беллы два вечера подряд били его. А теперь отрезают пальцы на ноге. Но Иванов все не желает расставаться со своей невинностью. Стойким оказался. Только сегодня, когда отрезали второй палец, перестал отпускать свои шуточки. Закончился у него юмор.

Игнат приподнялся на локте. Пружины дивана заскрипели.

— Отрезают пальцы? Вы с Бельским совсем с головой не дружите?

Жанна усмехнулась.

— Степан Семенович говорит, что Белла хорошо умеет ломать людей, и после нее Иванов нам достанется тихим и послушным. Посмотрим.

Игнат сел, свесил с дивана босые ноги.

— Ну ладно Бельский, — сказал он, — этот кровосос всегда был обычным маньяком; голова ему не для того, чтобы думать. Подруга, но у тебя-то мозги всегда хорошо варили!

— Да ладно, Игнат, — сказала Жанна. — Тебе жалко инкуба? Переспит он потом с кем-нибудь десяток раз, да отрастит себе пальцы. Для них это не проблема.

— И где вы с Бельским были, когда мозги раздавали? Ты не о том думаешь. Вы, правда, хотите его сломать?

— Степан Семенович считает, что так проще будет с ним договориться.

— Ты же сама когда-то заставила меня изучить его досье!

Жанна удивленно приподняла брови.

— Игнат, ты чего так возбудился? На тебя не похоже. Что тебя так задело?

— Ты читала о его родителях?

— Ну... да. Причем здесь они?

— Что случилось с его отцом, помнишь?

— Сорвался на матери, избил; возможно, изнасиловал. Вероятно, он тоже был инкубом: это передается по мужской линии. Полагаю, с интимными отношениями у них с женой дела обстояли совсем худо. Вот и не выдержал. Это же инкуб! Этим все сказано. Они — маньяки.

— Вот именно. А фото его ты видела?

— И что?

— Обычный мужчина средних лет. Лысый, как коленка. А ведь наш Иванов отрастил себе волосы довольно быстро. О чем это говорит?

— Иванов-старший не спал с женой.

— Вот именно. И много лет, судя по всему, — сказал Игнат. — А потом сорвался.

— К чему ты это говоришь?

— Что сделал отец Иванова после срыва?

— Застрелился.

— Молодец, тебе пятерка! — сказа Игнат. — А как поступит Максим, когда вы его сломаете? Имея такой-то пример перед глазами?!

— Как? — сказала Жанна.

И вдруг нахмурилась.

— Ты думаешь?

Теперь усмехнулся Игнат.

— Проверим? Сколько ему уже пальцев отрезали?

— Сегодня второй.

— Подруга, — сказал Игнат, — принимаю ставки. Цепь, на которой его держат, длинная?