С ведьмой в постели

Глава 1.

— Бабушка умерла.

— Сочувствую.

— Я успела застать ее живой. Говорят, она очень хотела меня увидеть. Представляешь, бабушка медсестрам сказала, что дождется меня. Сказала, что будет надоедать им, пока я не приеду. Не мама, а именно я. Про маму она даже не вспоминала. Странно, правда? Никогда со мной не встречалась, а теперь вдруг захотела. Представляешь?! До сегодняшнего дня я знала ее только по фото. Но сейчас она была совсем другой. Маленькая, худющая — кожа, да кости! А какой у нее строгий взгляд! Она протянула мне руку, я прикоснулась к ее пальцам... и больше ничего не помню. Словно свет выключили. Раз, и темнота. Представляешь, я потеряла сознание! Говорят, что это от усталости и нервного напряжения. А пока меня приводили в чувство, она умерла. Только глаза закрыла... и все. Я даже не успела, блин, с ней пообщаться!

— Как сейчас себя чувствуешь?

— Да нормально я. Мама плачет. Они с бабушкой пусть и редко виделись, но... сам понимаешь. Хорошо, что дядя Витя с нами. А то в меня залили какую-то гадость, и я теперь мозги в кучу собрать не могу. Сижу тут, как одинокий тополь. И туплю.

— Где сидишь-то?

— Так в больнице. Мама с Витей у врачей что-то выясняют. Меня одну бросили. Похоже, мы здесь задержимся.

— А хоронить где будете?

— Ну, ты, Максим, спросил. Откуда же я знаю!? Блин, она даже не сказала мне ничего! Представляешь, она уже умерла, а я так ни разу и не слышала ее голос! Она меня ждала. Может, хотела что-то рассказать или узнать? Но это же я! Я не могу вести себя, как нормальный человек. Мне обязательно нужно было что-то отчебучить! Упала без чувств. Словно барышня из мыльной оперы. Нет, ну ты представляешь?! Фу, какой же в этой больнице мерзкий запах. В голове от него все кружится. Или это от лекарств?

— Выйди пока на улицу. Свежим воздухом подыши.

— Если бы я еще знала, как отсюда выбраться. Меня вели по каким-то однообразным коридорам. Даже по сторонам не смотрела. Жутковато здесь.

— Вокруг что, нет никого? Спроси, где выход. Должны же там быть врачи или медсестры.

— Мои возвращаются. Можно я тебе позже еще позвоню? Оказалось, что мне и поплакаться кроме тебя некому. Прости, что загружаю своими проблемами.

— Конечно, звони. Всегда рад тебя слышать. И если вдруг моя помощь понадобится — обращайся.

— Хорошо, Максим. Спасибо тебе. Больше не могу говорить. Все. Пока. Созвонимся.

— Разумеется, созвонимся, — уже сам себе сказал Максим, убирая телефон.

Из кухни доносились голоса поваров: те обсуждали сцену из любимого сериала, в присутствии шефа стараясь избегать нецензурных выражений. В основном зале ресторана мурлыкала музыка.

— Максим, у тебя заказы. Сок Марго налила. Мне нужна еще водка. Пришел хороший столик, — скороговоркой выдала влетевшая в гардероб для персонала Света. — Серьезные дядечки. Такие обычно не жадничают. Кто звонил? Людка?

Максим сидел в массивном черном кресле, распрямив ноги и уложив на подлокотники руки. Он "застолбил" кресло едва ли не с первых дней работы в ресторане. И уступал его только шеф-повару, под весом которого жалобно скрипели стулья.

— Почему именно Люда?

Максим неохотно поднялся со своего трона.

— Давай, Максимка, шевелись. Хватит ляськи-масяськи разводить!

— Иду я, иду, — сказал Максим.

В малом зале ресторана разместились в два ряда всего семь столов для гостей. И еще здесь находилась стойка бара, над которой монотонно бубнил телевизор. Персонал называл это помещение баром. Соседний же зал, где кроме почти двух десятков столов, сумели втиснуть еще и небольшую сцену — рестораном.

Стойка, за которой работал Максим, была единственной на все заведение. Официанты из большого зала то и дело возникали перед ней, требуя свои заказы.

— С кем болтал? — спросила Марго.

Марго выглядела полной противоположностью Светы. Если та — худая высокая блондинкой, то Марго — маленькая брюнетка с пышными формами. Помещение бара, за исключением огороженного стойкой пространства, — ее вотчина. Именно Марго обслуживала столы в баре, деля эту привилегию только со своей сменщицей.

— Людка ему звонила, — сказала Света.

— Серьезно? — сказала Марго. — И чего она хотела? Максим, я сок девчонкам отдала. Могу, если разрешишь, и пиво налить. Я пока не занята.

Все столы малого зала пустовали. Массивные ножки, белые скатерти, придвинутые на одинаковое расстояние деревянные стулья. Над каждым столом на стене висел черный кованый светильник. В первой половине дня посетители редко занимали эти столы, предпочитая завтракать и обедать в другом зале.

— Я сам, — сказал Максим, переливая в графин водку. — Не слушай ее. Я с Людой уже тысячу лет не созванивался. Сказал же: все, проехали. Я о ней больше не думаю.

— Проехал он, — сказала Марго. — Если бы она тебя хоть пальчиком сейчас поманила...

— Да не свисти! Я же слышала, что ты с бабой трещал! Всегда рад тебя слышать, — передразнила Света, искривив тонкие губы. — Хочешь сказать, кому-то из наших поваров так пел?

Марго перевела взгляд на Максима. Вопросительно приподняла брови.

— Кого ты слушаешь? Не Люда это была, — сказал Максим, поставив перед Светой графин с водкой. — Вот стукнуть бы этим графином по твоей блондинистой челке.

— И кто же тогда? — спросила Марго.

— Алиса звонила, — сказал Максим. — Ну, я рассказывал тебе, что мы созваниваемся.

— Школьница твоя, что ли?

— Школьница? — вклинилась Света. — Я что-то пропустила? Людке уже нашлась замена?

— Уноси свою водку!

— Один момент! Никуда не уходите!

С подносом в руке Света поспешила в сторону большого зала.

Марго проводила ее взглядом и повернулась к Максиму.

— Я с Людкой вчера общалась.

Продлившееся секунд десять общее молчание нарушил Максим:

— Она спрашивала обо мне?

Марго пожала плечами.

— Я сразу сказала, что у тебя все здорово.

— А... как она?

— Ты, правда, хочешь знать подробности? У нее все нормально.

— Ясно.

Максим наполнил пивом три кружки. В зале снова появилась Света. Она пришла не одна.

— Так, Анжела, пиво за седьмой столик, — скомандовала она своей спутнице. — Мальчики уже нервничают. И улыбайся им! Улыбайся!

Проводив стажерку взглядом, Света поправила бюстгальтер и с милой улыбкой акулы сказала:

— И с какой-такой школьницей спит наш Максик? Почему я об этом только сейчас узнаю? Ну, что за тайны от боевой подруги?!

Максим махнул рукой.

— Успокойся, нет никаких тайн. Во-первых, у меня с ней ничего, кроме общения по телефону, нет; и не было. Во-вторых, она уже не школьница — выпускной был месяц назад. Да и видела ты ее. Восьмого марта. Вспомни. Вон за тем столом сидела. Рыженькая такая.

— Макс ей мою розочку подарил, — добавила Марго. — Ты еще бурчала тогда, что он чужим девкам цветы раздает.

Морщинки у глаз Светы расправились.

— Та малолетка, что ли? Которая рыдала, как корова, и сопли в салат роняла? И что? Ты у нее телефончик стрельнул? Я правильно понимаю?

— Правильно.

— А с чего вдруг? Ты ж кроме Людки тогда и думать ни о ком не мог?! Понравилась?

— Не знаю. Как-то само получилось.

Света всплеснула руками.

— Вот всегда у вас, мужиков, само все получается! И что, позвонил?

— Ну, да. Поболтали пару минут ни о чем.

— А дальше?

— Потом она мне позвонила. С тех пор так и перезваниваемся время от времени.

— Почти каждый день, — сказала Марго.

— Не каждый, — сказал Максим. — Хотя, часто.

— И ты не переспал еще с ней? Ни разу за эти четыре месяца?

— Причем здесь переспал? Мы просто болтаем по телефону. И... ей всего-то восемнадцать!

— Да помню я ее! — сказала Света. — Не красотка, но вполне так... сойдет. Почему, Макс? Хранишь Людке верность? Или у тебя после нее проблемы с этой, как ее... потенцией? Слушай, Максик, может нам с девками тебе на проститутку скинуться? В целях, так сказать, реабилитации? Как думаешь, Марго?

— А сама реабилитировать его не хочешь?

— О чем ты говоришь? Я ради нашего Максимки что угодно бы сделала! Всю себя бы не пожалела! И душу, и тело бы молодое ему отдала. Так пристрелит же его мой "мистер полицай". Ты ж знаешь его: с твоим Сергуней в одном отделе служит. Тот еще, Шерлок Холмс. Моментом о нашей оздоровительной процедуре проведает! И пристрелит из табельного. И ладно бы меня. Так нет, меня он любит, сволочь такая. Максика и порешит, к гадалке не ходи. Где ж мы другого мускулистого и кареглазого красавца возьмем? Кем любоваться на фоне дорогих напитков будем?

— Страсти какие придумала! А проститутка сгодится? Ничем не наградит его?

— Не знаю, подруга, не знаю. Риск все же имеется.

— Не хотелось бы рисковать, — сказала Марго.

— Придумала! Анжела! Молодая. И с медицинской книжкой! Как раз на место Людки пришла. Вот и пусть заменяет ее во всем.

— Не на место Людки, — возразила Марго. — Та уже два месяца как от нас ушла. Анжела третья или четвертая, кого просматривают. Может и не возьмут еще.

— И что? Не замуж ведь зовем. Девке в радость будет: Максим у нас парень видный. На пару ночей-то и нужна.

— А почему я?! — раздался голосок. Стук каблуков Анжелы в этот раз никто не услышал.

— Тьфу, холера, перепугала. Подкрадывается тут. Я же велела тебе за моими столами присматривать! Чего пришла? — спросила Света.

— Так... это... седьмому столику еще пиво. Три штуки.

— Несчастье ты мое! Заказ пробила?

— У меня не получается. И это... мужчины с семнадцатого попросили хлеба принести. Они в свой разлили что-то.

— Отнесла?

— Так пробить же надо!

— Твою дивизию! — закатила Света глаза. — Пошли! Хватит ляськи-масяськи разводить!

— В Глебовку сегодня не поедем. Мама сказала, что хоронить будем здесь, в райцентре. А в деревню съездим уже после похорон. Мама хотела похоронить уже завтра, но Витя сказал, что свидетельство о смерти сегодня получить не успеем. Будем торчать в этой дыре двое суток.

А бабушка знала, что умрет. Дядя Витя сказал, что когда больница выдала ее вещи, там была и одежда для похорон. Представляешь, она взяла ее с собой. Только мама этому не удивилась. Ее больше поразил сам факт того, что бабушка оказалась в больнице. По ее словам, та никогда не обращалась к врачам. Мама не смогла вспомнить ни одного случая. А тут вдруг сама позвонила в скорую. Как представлю, мурашки по коже. Вот так, вызываешь врачей и собираешь себе вещички на кладбище. С такими мыслями я сегодня не усну. Хорошо, что у нас трехместный номер; ночью буду в комнате не одна.

А мама в бабушкину деревню ехать не хочет. Если бы не Витя, то она бы туда вообще заезжать не стала. Как я поняла из их разговора, бабушку там не любили. Ну, любили, не любили — какая, блин, разница? И дядя Витя тоже так думает. Он говорит, что мы не такие уж богатые, что можем спокойно махнуть рукой на бабушкину недвижимость, пусть та и стоит копейки. Мне вот и просто интересно побывать в бабушкином доме. Мама никогда не привозила меня туда. Хоть сама иногда и ездила. Ведь всех же внуков отправляют летом в деревню. Меня — ни разу. Я так и не понимаю, почему.

И ведь не хочу я плакать. Бабушка у меня умерла. Горе. Но горя не чувствую. Я такая черствая, а, Максим? Да, я ее совсем не знала. Но ведь она — моя родная бабушка. А я, блин, думаю лишь о том, как справиться с духотой, жалею, что поблизости нет "Макдональдса", да еще трясусь от страха в этом темном номере, точно после вечернего сеанса, на котором смотрела ужастик. Представляешь? Плохая из меня внучка.

Ладно. Не буду больше тебя грузить. Знаю, что вечером ты не можешь надолго отвлекаться. У вас там обычно в это время еще полно народу. Прости, что заставляю тебя выслушивать свои жалобы. Я тебе завтра позвоню. Хорошо?

Начало пятого на часах.

— Ало?

— Максим, я видела ее! Говорила с ней!

— С кем?

— С бабушкой! Со своей бабушкой!

— Постой. Погоди.

Максим потер глаза. Спросил:

— Это с той бабушкой, которая вчера умерла? Я правильно понял?

— Да. То есть, блин, нет — она выглядела гораздо младше, даже моложе мамы. Но это была она! Я уверена! Точно она!

— Ясно.

— Ты мне не веришь? Я правду говорю! У нее был очень спокойный голос с такими, знаешь, четкими интонациями. И глаза! Глаза... цвета весенней листвы, совсем не блеклые, как вчера, в больнице.

— Ясно.

— Правда! Мы долго говорили! О всякой всячине. Ты знаешь, она прожила больше трех сотен лет! Не знаю пока, как это возможно, но она сказала, что и я буду жить не меньше. Сказала, что обучит меня каким-то интересным вещам, и что теперь моя жизнь сильно изменится. У меня все будет хорошо, и появятся голо... головокружительные перспективы!

— Ясно. И где?

— Что, где?

Максим прикрыл рукой телефон, зевнул.

— Где ты ее видела? — спросил он.

— Там было небольшое помещение. Какая-то комната. Может, в ее доме? Тепло. Тихо. Я помню, пахло пряностями; и костром. И еще я видела...

— А сейчас ты там?

— Что?

— Ты и сейчас в той комнате?

Несколько секунд динамик телефона молчал.

— Блин. Вот это я даю. Нет, я в гостинице. Заперлась в туалете. Мои спят. Дядя Витя жутко храпит.

И снова тишина.

— Вот это сон! — сказала Алиса. — Я только сейчас начинаю понимать, что просто видела сон. Правда? Мне все приснилось?

— Похоже на то.

— Кошмар. Дура. И тебя разбудила. Прости.

— Опять она? — спросила Марго.

Марго стояла, облокотившись о стойку бара, спиной к безлюдному залу.

— Алиса.

— Ответишь?

— Конечно. Присмотришь тут? Я отойду. Буду в своем кресле. Зови, если что, — сказал Максим. — Ало?

— Привет. Не отвлекаю? Представляешь, бабушкин дом сгорел! Этой ночью. Полностью. Одни угольки, говорят, остались. Облил кто-то бензином и поджег. Нам недавно позвонили из полиции; маме. И дом, и сарай, и какую-то там летнюю кухню. Участковый сказал, что уцелела только часть забора.

— Зачем? — удивился Максим.

— Вот и я о том же! Кому, блин, это было нужно? Что за беспредел такой творится в этой деревушке? Упился там кто-то до чертиков? Ну, ладно бы обворовали — это понятно. Хозяйка умерла — кто узнает, что украдено. Но недвижимость зачем портить?! Я никогда не слышала, чтобы дядя Витя так ругался. А вот мама, похоже, не расстроилась. Если и вовсе не обрадовалась. Получается, в Глебовку мы уже не поедем.

— А что с похоронами?

— Завтра. В полдень. Обо всем договорились, оплатили. Жарко будет, но раньше по времени не получается. И так с трудом утрясли все. Витя сказал, что запросы здесь почти московские. Пришлось чуть ли не осыпать всех деньгами. Поминки устраивать не будем. Мама утверждает, что у бабушки не было друзей. Наверное, умерли уже все. Так что завтра ближе к часу выезжаем домой. Хочу в Москву. Как представлю, блин, еще одну ночь в этой гостинице! Кошмар.

— Потерпи.

— Да, уж как-нибудь. Ты сильно разозлился на меня за ночной звонок? Представляешь, я, правда, очень растерялась после этого сна. Забыла и где я, и который час. Все было так реально! Злишься? Сама не понимаю, как так получилось. Блин, ведь знала, что ты сегодня работаешь и поздно лег. Простишь меня?

— И не думал злиться. Соображал ночью туговато — это да. А так... сплю я один. Так что могу позволить себе ночью по телефону болтать.

— Не объявлялась твоя мадам? Не соскучилась еще по тебе?

— Это ты меня так поддела? — спросил Максим. — Я же говорил, что у нее уже другая жизнь. Живет с мужиком. Нужен я ей больно.

— А она тебе?

— И она мне не нужна.

— Уверенности в твоем голосе что-то не слышно. Звонил ей?

— Нет.

— Но хочется?

— Какая разница? Мало ли чего мне хочется.

В комнатушку заглянула Марго.

— Маис нарисовался. И у меня столик.

— Понял, — сказал Максим.

И пояснил Алисе:

— Директор пришел. Нужно в зал возвращаться.

— Что здесь? Где босс? — спросил Максим.

В баре наблюдалось оживление: четверо подростков заняли один из дальних столов и что-то эмоционально обсуждали.

— Маис у девчонок. Двигают столики. Большая компания ожидается.

— А эти?

Максим указал на подростков.

— Что с меня? — спросил он.

— Вода с газом ноль пять и три эспрессо потом. Воду уже отдала. Там больше кухня. Как поживает твоя школьница? Не передумал насчет нее?

— О чем ты?

— Ой. Не прикидывайся дурачком. Все ты понял. С Людкой у тебя уже ничего не будет. Прими это за факт.

— И что?

— Клин вышибают клином, — сказала Марго. — Твоя Алиса девка интересная. Фигурка неплохая, личико смазливое. И виды на тебя имеет, раз названивает так часто. Почему тебя еще и уговаривать приходится?

— Ей восемнадцать лет всего! — сказал Максим. — Ребенок она! А мне двадцать восемь. Не хочу я интрижек. Меня интересуют только серьезные отношения. Я с Людкой не просто шашни крутил, ты же знаешь. А здесь что? Восемнадцать лет! Какие серьезные отношения могут быть в этом возрасте? Она не нагулялась еще. Что она видела? Она, конечно, рассказывала, что у нее были ухажеры: с последним рассталась в марте, рыдала из-за этого в тот день, когда я с ней познакомился. Но это все детский сад. Там пока только одна романтика на уме.

Максим покачал головой.

— Между нами десять лет, — сказал он. — Это несерьезно.

— Да уж, — сказала Марго. — Ну, и тараканы у тебя в голове. И чем тебя просто романтика не устраивает? Может, правда, тебе пока хотя бы Анжелу сосватать?

Место действия: Московская область, поселок Сибирский, жилой корпус №5 Службы Контроля.

Игнат сидел на диване перед телевизором. В одной руке он держал буханку хлеба, в другой — батон вареной колбасы. Голова склонялась то в одну сторону, то в другую. Челюсти ни на миг не переставали перемалывать пищу.

Ведущий новостей едва слышно рассказывал о чем-то с большого экрана на стене. Игнат с интересом прислушивался к его словам, не обращая внимания на доносящееся с улицы рычание газонокосилки.

— О, Игнат! Тебя уже выпустили?!

Шаги Жанны Игнат услышал несколько секунд назад. А теперь в гостиной появилась и она сама. Невысокая брюнетка с папкой-скоросшивателем в руках. Румянец на скулах, вишневого цвета помада на губах.

— Привет, подруга. До следующего полнолуния я на свободе, — сказал Игнат. — Как поживала без меня?

— Было весело. Вчера вечером вернулась из Авдеевки. Ездила туда с третьей группой. Искали дикого кровососа.

— Нашли?

— Конечно. Сдали нашим умникам, пусть разбираются, откуда он взялся.

— А почему вы, а не ведьмы его ловили? Чей это район?

— Ничей. Далеко от Москвы. Тебя нужно было туда отправлять! А ты из-за этого полнолуния опять отлынивал от работы.

— Ничего, третьим тоже полезно поработать, — сказал Игнат. — А сюда ты зачем приехала? Случилось что-то еще?

— Случилось.

Жанна бросила папку на журнальный столик, рядом с продуктами, которые заготовил себе на ближайший час Игнат, и села на диван.

— Алла Арбатская нас покинула, — сказала она. — Все. Передала дар внучке.

Игнат проглотил очередной кусок колбасы и спросил:

— Кто она такая?

— Ты не слышал про Арбатскую? Ты в каком мире живешь?

— Прозвище знакомое. Но, ты же знаешь, подруга, меня ваши ведьминские дела никогда особо не интересовали. Чем она так знаменита?

— Еще лет шестьдесят назад была одной из самых авторитетных ведьм Москвы. Поговаривают, вся кремлевская верхушка того времени у нее в гостях бывала. Сам Хозяин когда-то запретил смотреть косо в ее сторону, а его сменщик, несмотря ни на что, подтвердил этот запрет. Уж, не знаю, какие дела она для них проворачивала, но энергии у нее всегда было под завязку, до самых родов ни одной морщинки на ее лице не было. Ты представляешь, как часто нужно подпитываться в двести пятьдесят лет, чтобы выглядеть на двадцать?! Контролю позволили за ней наблюдать, лишь, когда она отошла от дел, в середине семидесятых. Меня тогда только-только припахали здесь работать. И знаешь, что интересно? Судя по ее досье, Арбатская должна была скопить огромное состояние. О ее заработках в свое время по Москве легенды ходили. А уехала она в деревню с тремя чемоданами тряпья. Наши так и не отследили ни копейки. Позавчера перевернули ее дом, обыскали все. Вовремя, кстати, успели! Односельчане сожгли жилище Арбатской сразу же, как узнали об ее смерти. Нас, ведьм, все очень любят.

— Нашли что-то интересное?

— Нет. Не обнаружили даже ведьминого наследства, которое должно перейти к внучке. А это значит, что тайник точно есть. Хотя, мне тут шепнули по секрету аналитики, что денег, скорее всего, уже не найти. Они считают, что на них наложило лапу наше тогдашнее руководство, еще в конце семидесятых. Наши следили за Арбатской даже в той глуши, куда она спряталась. Почти сотня папок с отчетами. Вот, знакомлюсь с ними. Такого огромного досье нет ни у одной другой ведьмы.

— И все собираешься пролистать?

— Любопытно узнать, почему именно ей мы уделяли в столько внимания. Старуху сегодня похоронили. Внучка приходила за даром. Совсем зеленая еще. В этом году закончила школу. Подвалило девке счастье. За ней и раньше наши присматривали. Но теперь возьмутся всерьез.

— Зачем?

— С молодыми ведьмами всегда так, — сказала Жанна. — Согласно контракту, мне осталось здесь ишачить меньше трех лет. Ты хоть представляешь, как жду я того мгновения, когда смогу со всеми вами попрощаться?!

— Мы тебя тоже любим, подруга, — роняя из набитого рта крошки, сказал Игнат.

— А теперь вспомни, сколько в оперативном отделе осталось ведьм. И представь, что еще и я уйду. Не густо, правда? Я все больше стала замечать в словах руководства странные намеки. Думаю, а что помешает им подстроить мне нарушение Кодекса и впаять еще десяток лет наказания? Они же думают, что для ведьмы десять лет — не срок. Ведь ты же знаешь, они вполне могут это провернуть, руководствуясь, так сказать, государственными интересами.

— Сомневаюсь, — сказал Игнат. — Ты просто накручиваешь себя. И при чем здесь внучка Арбатской?

— Как считаешь, когда она выпьет первого мужика? Я сделала это через месяц. Думаю, к зиме на ней уже будет парочка трупов. Вот тогда СК и возьмет ее в оборот. Согласно Кодексу, ей впаяют, как и мне, шестьдесят лет. Вот увидишь, еще до Нового года, я буду натаскивать себе сменщицу.

— И мы спокойно будем ждать, когда она кого-нибудь убьет? — спросил Игнат.

— Служба Контроля всегда так поступает. Все молодые ведьмы попадают к нам подобным образом. Меня не трогали, пока я не похоронила второго. А иначе как они заставят ведьму на нас работать? Где ты видел идиоток, которые захотят батрачить здесь по собственному желанию?

— Неправильно это. Я бы даже сказал, подло. А как же ее жертвы? Получается, мы знаем, что им грозит, но закрываем на это глаза?

— Это не я придумала, Игнат, не смотри на меня так. Ты только сейчас узнал, какие методы использует организация, в которой ты работаешь?

— А она сама? — спросил Игнат. — Неужели молодые ведьмы так легко идут на убийство? Ощущение могущества напрочь срывает им крышу?

— Ты меня удивляешь. Не слышал о таких элементарных вещах?

— Я раньше не интересовался, как это происходит у вас в первый раз.

— Ты представляешь, что такое наш дар? Это некий объем информации о нашем ремесле и об окружающем мире, который скопили предшественницы. Мы сами решаем, какие именно наши знания сохранятся в даре, а какие умрут вместе с нами. В нем не принято сохранять личные воспоминания — только самое необходимое и ценное. И с каждым поколением ведьм дар все увеличивается. Он передает информацию новому носителю дозировано, день за днем. Для полного слияния с ним может понадобиться год, а иногда и два. Ни одна ведьма, когда ложится в постель с первым после инициации мужчиной, не знает, что он от этого умрет. Дар сообщает нам о таких тонкостях, когда на нашей совести уже есть два-три трупа. Тут все продумано. Без выкачивания чужой жизненной энергии ведьма не может быть полноценной. Изначально на убийство способны далеко не все. Но, когда на твоей совести уже есть несколько смертей, решиться выпить досуха очередного мужика становится намного проще.

Телефон, лежавший на столе в окружении хлебных крошек, издал протяжную трель.

Игнат взял его в руку, вытер экран об живот и поднес телефон к уху.

— Привет, мама, — сказал он. — Да. Уже слышал. Только что сообщили. ...