Самая правильная ведьма. Трилогия (СИ)

Глава 13. в которой Мира остаётся

— Ну вот, опять ты спишь…

— Муррр… — сладко протянула ведьмочка, не размыкая глаз и обнимая присевшего рядом Тима за пояс.

— Самым наглым образом на моей кровати, между прочим. А у тебя своя есть.

— Мурррр? — вопросительно, с негодованием. На его кровати… удобнее, что ли. И пахнет так приятно… свежестью и Тимом. Мира зашла в его спальню случайно, в поисках чистого полотенца, и осталась.

— Ну хорошо, не твоя, тоже моя, но временно она считается твоей. Или не временно…

— Ммммууууррррр?! — с ожиданием и трепетом, утягивая рядового Брайта за собой. Сопротивлялся парень не слишком убедительно.

— Слушай, давай о другом пока поговорим, а? У меня сил нет выворачивать душу наизнанку, лучше просыпайся и пойдем на кухню — есть охота.

— Муууррр… — прозвучало грустно, а аккуратный носик безошибочно уткнулся в мужскую шею и сонно засопел.

— Миранда!

— Уууу… — разочарованно, поспать не дадут, изверги!

— Миранда, ты в самом деле не выспалась? Уже почти сутки прошли, как ты уснула.

— Ууууу? — вопросительно, мол, а ты откуда знаешь? Тебя здесь не было это время. Ты меня бросил и ушел.

— Знаю, — проявил редкую прозорливость Тим. — Знаю и все. Так что давай, просыпайся, умывайся, душ принимай, или чем ты там любишь по утрам себя баловать, а я пока переоденусь.

— Уууу? — очередной вопрос. Зачем переодеваться, когда можно просто раздеться и нырнуть к ней под теплое одеялко, где им будет так хорошо вместе?

— Миранда, я только что вернулся из участка, за все это время не то, что глаз не сомкнул, улаживая пару срочных вопросов, но даже поесть толком не успел… а вообще, если честно, все это фигня. Просто соскучился по тебе жутко, а ты опять спишь… ну вставай же, соня!

Мира улыбнулась сквозь сон, обняла Тима покрепче за шею и всем телом прижалась к нему. Глубоко вдохнула ставший родным запах — какая‑то туалетная вода и пот — да — да, после двух рабочих суток проза жизни дает о себе знать. Но странное дело, всегда брезгливо относившаяся к подобным вопросам, с тем же Егором, например, Мира поняла, что запах Тима ей приятен. Нет, не так, от его запаха у нее рвало крышу. Замурлыкав от нетерпения, девушка высунула розовый язычок и прошлась им по уху Тима. Тот мгновенно напрягся, но признаков недовольства не выказал. Мира осмелела и пошла дальше — занялась расстегиванием пуговиц на униформе, которых было до прискорбия много.

Да, у них не было огненной вспышки страсти с первого взгляда, о чем ведьмочка всегда втайне мечтала. Чтобы один только взгляд, случайный, небрежный, и бац — она растаяла у его ног, растеклась безвольной лужицей, сраженная пламенной любовью в самое сердце. Скорее все произошло с точностью наоборот — она его просто не заметила, а если и посмотрела второй раз — только из необходимости. Он тощий, нескладный и вечно смущается — кажется, она уже отмечала этот факт. И хотя под одеждой при ближайшем рассмотрении чувствуется тренированное тело, все равно униформа висит на нем как на вешалке. Но незаметно и очень быстро Мира поняла, что ей хочется видеть Тима, говорить с ним, ей импонировала его открытость и прямота, уважительное отношение. Слишком честный, надежный, и как ни странно — галантный, недостаточно напористый, грубый и деспотичный. А ведь, по мнению большинства женщин — человеческих или нет, мужчина должен быть именно таким — дерзким завоевателем, эдаким конаном — варваром, который пришел и взял то, что ему понравилось, не заморачиваясь моральными терзаниями и совестью. И даже если девушка утверждает, что для нее главное в мужчине — ум, честь, совесть, порядочность, то вполне вероятно, что в глубине души она мечтает о брутальном самце, натура которого не отягощена вышеозначенными довесками.

…Как‑то неправильно, не так в книгах описывают. А уж сколько подобной литературы Мира освоила за интернатское детство — не пересчитать! Все мечтала, что встретит его — прЫнца на белом коне, могущественного колдуна с черствым сердцем, растопить которое под силу только ей, прекрасной принцессе — сиротке, Миранде Новиковой. Этот прЫнц, сраженный ее красотой, умом, тонким станом, чувством стиля, юмора — и так до бесконечности, бросит к хорошеньким ножкам все блага вселенной, станет ее рыцарем без страха и упрека, убьет ради нее злобного дракона, или — если не найдет огнедышащую рептилию — хотя бы кабана какого завалит в лесу на шашлыки. О том, что драконы к уничтожению запрещены сто лет как, а последнего кабана видели и того раньше, ведьмочка не задумывалась. В ее розовых мечтах колдун с шиком подкатывал на черной карете, запряженной вороными лошадьми, к воротам интерната, а Мира в чём‑нибудь невесомом, белом, прозрачном уже летела ему навстречу, невыразимо прекрасная в своем девичестве.

Как‑то так. Вот это правильно, вот это романтично и желанно для любой юной девушки! Что происходило после знаменательной встречи, ведьмочка не задумывалась, а зря. Теперь она точно знала ответ — прЫнц — колдун запер бы ее в своем родовом замке, навещая раз в месяц только для того, чтобы зачать наследника. Все остальное время он пропадал бы в своей лаборатории, принимал там пищу, спал прямо за столом, прижимая к груди объемные труды великих ученых — в лучшем случае. Со временем Мира завела бы себе любовника — и может даже не одного… и однажды, застукав их за прелюбодеянием, колдун сгоряча прибил бы обоих.

В общем, все как у людей, то есть у колдунов. Естественный процесс притирки друг к другу.

Мечты, особенно глупеньких наивных девчонок, — они хороши, когда остаются мечтами, недосягаемыми, полными радостных ожиданий. А сбывшиеся, они частенько оборачиваются против своих хозяев.

— Миранда, я весь грязный, мне тоже надо в душ. Я семь часов лазил по оврагам, копался в мусоре и вряд ли изысканно благоухаю.

— Да встала я, встала, — пробурчала Мира, продирая глаза, отлипая от Тима и тут же вспоминая, что она на него обижалась. Да — да, вот посмотрела на заросшую щетиной физиономию и сразу вспомнила. Ощущения нахлынули с новой силой, ведьмочка поджала губы и царственным жестом указала рядовому Брайту на дверь:

— Вон иди. Мне переодеться надо.

Тим если и был озадачен столь резкой сменой настроения — а у Миры это происходило довольно часто — то виду не подал. Напротив, усадил девушку рядом с собой, завершил ее дело по расстегиванию пуговиц на своем мундире и сказал:

— Я вот что думаю, Миранда.

Ах, как сладко звучит ее имя! Как приятно, аж мурашки забегали по телу. Но девушка, ничем не выдав своих чувств, продолжала сурово взирать на Тима из‑под сведенных бровей.

— И? — не удержалась все‑таки, когда пауза стала затягиваться.

— Мне надо в душ…

— Ну?

— Тебе надо в душ…

— На что ты намекаешь?

— Я не намекаю, а говорю прямо. Присоединишься?

Как говорится, обиды обидами, а Тим просто лапочка. Уже через пять минут после того, как он за руку отволок Миру в душ, она позабыла обо всем на свете, пораженная в нежное сердечко осознанием того, что этот парень творил с ее телом такие вещи — наверняка законом запрещенные! — а она не сопротивлялась и даже с готовностью подставляла особенно чувствительные местечки его рукам. Без своей нелепой одежды Тим выглядел потрясающе — никогда бы Мира не подумала, что может получать наслаждение только от созерцания мужского тела! Нет, у рядового Брайта не было накачанных мускулов, супер — рельефного пресса со множеством кубиков или бычьей шеи, но он был поджарым, стройным, жилистым, от него веяло силой. Движения его стали четче, обрели плавность и грацию, а весь облик — некую неуловимую завершенность, или может это у Миры от похоти окончательно помутилось в голове? И еще ведьмочка не заметила в нем ни малейшей стыдливости или попытки прикрыть все интересующие ее места. Что в одежде, что без — он вел себя как обычно, не стесняясь, но и не выставляя себя напоказ. Это вошло в прямое противоречие со всем, что Мира думала о Тиме, но размышлять долго он ей не дал.

Девушка стояла под струями прохладной воды, бездумно гладила неожиданно широкие плечи, и если бы могла в этот момент соображать, то первым делом дотла сожгла бы униформу, в которой достоинства Тима превращались в некую на них пародию. Не поленилась бы.

Рядовой Брайт тоже ни о чем не думал в тот момент, кроме того, как бы ему эту красотку половчее… ухватить за все и сразу и искренне жалел, что у него не пять рук. Последние сутки на работе показались ему явлением бога Смерти на земле. Конечно, Тимми делал свое дело на совесть, как и всегда, но если выдавалась свободная минутка обиженный, по — детски растерянный взгляд Миры, когда та поняла, что он пришел не за ней и сейчас уйдет, то и дело всплывал в памяти, отвлекая и заставляя переживать. Он несколько раз порывался позвонить ей на сотовый, но то дела отвлекали, то ночь наступила — а ночью какие разговоры? — то еще что‑нибудь мешало. В итоге, разобравшись со всем, что касалось рабочих моментов, Тим рванул домой со всех ног.

Еще хвала Истине, что исчезновение задержанной прошло незамеченным, хотя пару раз все висело на волоске. Иначе не вырваться бы ему еще ближайшую неделю из участка. Дальнейшая жизнь проклятой Тима не слишком волновала, но и бросить преступницу на произвол судьбы он тоже не мог — ведь она, пусть и против собственной воли, спасла Миру. Поэтому по прибытии в участок Тим первым делом притащил алруну в камеру, где она и должна была находиться все это время, лично убедился, что у нее есть все необходимое — вода, еда и постельное белье. Затем рванул было обратно в университет, но был перехвачен напарником, который пристал к нему как банный лист к одному месту — что‑то там в отчетах не сходилось и комиссар срочно требовал пояснений. По причине личного незнания ситуации в целом и нежелания в нее вникать, сержант Клаус, как назло именно сегодня вышедший с больничного, по обыкновению спихнул сомнительную привилегию давать пояснения начальству на рядового Брайта. Тому ничего не оставалось, как послушно кивнуть и направиться сперва в свой кабинет, а потом — на ковёр к комиссару. Впрочем, Тим улучил‑таки две минуты и смотался порталом в университет, предупредил обо всем Рича и строго — настрого наказал доставить Миру домой. К нему, разумеется, чем заслужил недоверчиво — ироничный взгляд.

Теперь Мира была в относительной безопасности — по крайней мере, в том, что касалось проклятий и безвременной кончины в ближайшее время. Конечно, оставалось еще множество нерешенных вопросов, как то: кто рассыпал теорин по ее квартире, и связано ли это с погромом или с наложенными проклятиями? А может это вообще отдельный случай? Тогда количество тех, кто желал насолить Мире по — крупному, значительно возрастало, что нисколько не облегчало тощему задачу по их выявлению и обезвреживанию. Время поджимало — по крайней мере, в деле с громилами, которые со дня на день должны были умереть от воздействия порошка, надо было успеть выяснить, кто их нанял. Значит, в первую очередь срочно прошерстить больницы, хотя начать, по — хорошему, следовало еще вчера. Кто‑то не поскупился на порошок, кто‑то не пожалел времени и нанял громил. Кто‑то ненавидел ее семью настолько, что решился на крайне жестокие меры — родовое проклятие. Кто? Зачем? Почему? И что еще грозит этой маленькой задире? Как защитить? Как предотвратить подобное в будущем? И конечно самый глобальный и трепещущий вопрос с ее душой — как вернуть, хотя сама девушка, судя по всему, не сильно по этому поводу переживала — ведь за прошедшее время даже не заикнулась об том, как душу вернуть. И чутье Тима орало во весь голос, что не от безалаберности ведьмочка столь легкомысленна, вовсе нет, а имеет для этого вполне серьезные основания, о которых ему еще предстоит узнать. В общем, выход только один — в кратчайшие сроки найти исполнителей, через них выйти на заказчика или заказчиков, разобраться в ситуации, и все это во время рабочего процесса. Отпуск, что ли, взять?

В жизни Миранды Новиковой было много плохого, гораздо меньше хорошего, но никогда прежде девушка не чувствовала себя такой счастливой просто от того, что смотрит на человека. Казалось, еще чуть — чуть — и она задохнется от переполнявшей ее радости и умиротворения. Вот что делает с ведьмочкой качественный часовой секс. Просто великолепно. Больше, чем великолепно — феерично, фантастически и так нежно, так ласково, так искренне… ее желания предугадывались и исполнялись еще до того, как Мира сама осознавала, чего же она хочет.

В душе им стало скользко и неудобно, они переместились в спальню, хихикая как подростки и толкая друг друга под бока. По — дурацки завернувшись в одно полотенце, нога в ногу домаршировали до кровати, рухнули в нее и забыли обо всем на свете. Мире хотелось смеяться, а еще немножко плакать, потому что она никогда не думала, что так бывает. С ней, обыкновенной ничем не примечательной ведьмочкой. Что ее будут гладить с таким благоговением, что слезы на глаза непроизвольно наворачивались. Она порывисто схватила ладонь Тима и поцеловала, перевернула и еще раз поцеловала. Тим почему‑то смутился и попробовал ладонь выдернуть, но Мира, опустив мокрые ресницы, цепко держалась за свою добычу, хотя и сама бы не смогла объяснить, отчего в ней проснулась такая нежность и желание сделать партнеру приятное. Не замечала она за собой в прежних — чтоб им — отношениях подобных стремлений. Более того, ей всегда казалось, что это немножко унизительно для женщины — открыто выказывать свою симпатию и расположение. Поэтому с Егором она оставалась всегда чуть прохладной, отстранённой, брезгливой в мелочах, внимательно следящей как за своим поведением, так и за его. И впервые ей пришла в голову мысль — а может в том, что Егор стал искать внимания на стороне, была и ее вина? Подобная отстраненность — даже в мизерных дозах — оскорбляет до глубины души, даже если выказана ненамеренно. А уж коли все рассчитано, то о чем вообще можно говорить…

Выдрав наконец свою ладонь, Тим ловко перевернул Миру на спину, налег сверху и поцеловал улыбающийся мягкий рот. Девушка немедленно и с неподдельным пылом ответила на поцелуй, и они опять забыли обо всем на свете.

— Ты мне совсем не понравился… тогда, в переулке том жутком…

— Представляю, — вздохнул Тим, совершенно не обидевшись. Видимо, знал, какое первое впечатление производит и ничуть не переживал по этому поводу. Мало того, частенько использовал это в своих целях. — Если честно, ты мне тоже не особо приглянулась…

— Да? — а вот Мира подобным благородством души похвастаться не могла и надула губы. — И чего это тебе не понравилось?

Они сидели на кухне друг напротив друга, одетые в одинаковые халаты — по всей видимости, у Тима других не водилось; Мира утопала в махровом облаке, подпоясавшись покрепче, потому что полы халата так и норовили разойтись в стороны, что сильно отвлекало рядового Брайта от еды, а девушке почему‑то стало очень важно, чтобы он нормально поел. Материнский инстинкт? Переизбыток секса? Последствия ритуала? Или просто крыша поехала? Опять же некстати вспомнила Егора — тому она готовила из‑под палки и только потому, что бывший настаивал.

…Они еще долго потом валялись в огромной кровати, дурачась как дети. Щекотали друг друга, смеялись над глупыми шутками, рассказывали какие‑то истории из жизни, и не было на всей планете людей счастливее. Неожиданно захотели есть, переместились на кухню. Мира, не спрашивая разрешения, начала хозяйничать — вчера, пока она ждала здесь часа Икс, вполне себе освоилась в его квартире.

И теперь, демонстративно игнорируя насмешливо — понимающий взгляд Тима, кипятила воду, доставала чашки, что‑то жарила, варила, даже муку отыскала — где это видано, чтобы у холостяка на кухне водилась мука? Хотела пирожков напечь, но Тим вовремя вмешался, справедливо заметив, что все это они не съедят, так что не стоит время тратить.

— Лучше садись, посиди. — Похлопал по стоящему рядом стулу.

Мира смерила парня высокомерным взглядом и, волтузя ножками по плитке, под аккомпанемент душераздирающего скрежета, перетащила стул на противоположный конец стола.

— Знаю я тебя, — сказала с удовольствием, словно они уже двадцать лет женаты и не в первый раз Тим этот трюк проворачивает, — ты ко мне приставать начнешь. А тебе поесть надо.

— Надо, но без еды я не умру, а вот без тебя… вполне себе…

Мира опустила глаза, скрывая недоверчивое выражение — ну не может же все быть настолько хорошо? Или может? Как понять, что им движет? Хотя какая к чертям разница? Не любит еще — полюбит как миленький. Уж Мира своего не упустит. Ведь это будет только справедливо?

— Вкусно, — попробовав кашу, оценил Тим. — Сама чего не ешь?

— Не хочу, — Мира подперла рукой щеку и мечтательно следила за каждым движением сидящего напротив парня, ощущая диаметрально противоположное недавнему желание — наплевать на еду и переместится в постель. Чистая страсть зажгла ее глаза таким огнем, что Тим поперхнулся и уронил ложку в тарелку.

— Ты… уж определись, родная, чего хочешь — чтобы я поел или чтобы… поел… — последнее слово прозвучало прямо‑таки неприлично.

Мира кивнула сама не зная, с чем согласилась, но выражение лица сменила на более нейтральное.

— Ешь кашу давай, а потом… все остальное съешь. Так, говоришь, не понравилась я тебе? Почему?

— Дотошная как вошь портошная… — улыбнулся Тим, отправляя в рот очередную ложку каши. — Не люблю я наглых и безголовых.

— Это я наглая и безголовая? — Мира подскочила на месте от удивления, смешанного с обидой. Надула губы, что на взгляд Тима, выглядело очаровательно. Но, наверное, он судит предвзято.

— Вот только не говори, что не знаешь, какое впечатление производишь, — попенял ей рядовой Брайт за неискренность, — да ты представляешь собой сплошную проблему, если дать тебе волю. Взбалмошная, ветреная, изменчивая, вспыльчивая… но все равно, такая милая… когда узнаешь тебя поближе…

— Угу, отвесил комплементов… — угрюмо проворчала Мира, — и когда это интересно, ты успел узнать меня поближе? Мы с тобой виделись всего раза четыре — пять.

— Ага, — с чрезвычайно довольной физиономией подтвердил Тим, — пять раз. И на пятый я затащил‑таки тебя в постель.

— Ой, вот только не думай, что я со всеми такая доступная, — зашипела ведьмочка. — И вообще, кроме тебя, у меня только один парень был.

— Я догадываюсь, — с самым серьезным выражением лица ответил Тим. — Это видно.

— То есть? — Мира вдруг страшно растерялась. Откуда он понял? Как узнал? Секс? В этом все дело? Она такая неумелая и неопытная? Ему было… смешно? Неприятно? Скучно? Ох, ты ж… богиня…

— Да не переживай ты так, — оторвал ее от панических размышлений Тим, — чего всполошилась? Просто ты такая… пылкая и… одновременно скованная, что ли, почему‑то стесняешься самых естественных вещей… но я не в претензии, мне все очень понравилось… и потом, в этом деле без практики никуда…

Мира покраснела до ушей и подумала, что здесь и сейчас, на этой самой кухне, они с Тимом почему‑то поменялись ролями — он иронизировал, легко, по — доброму, чуть подтрунивал над ней и над самим собой, а она… смущалась, как школьница, краснела, как помидор и пыхтела, как паровоз. Смешно, ей — богу…

Тим покончил с кашей, Мира тут же выхватила у него тарелку и отнесла ее в раковину. Наверное, у нее в тот момент было такое удивлённое выражение лица — от собственной прыти и желания поухаживать за Тимом, что тощий — хотя назвать парня подобным словом, после всестороннего и тщательного изучения объекта, у ведьмочки язык уже не поворачивался — не удержался и поддел:

— Ты как будто раньше так не делала… жила же с парнем, а вид такой, будто сюрприз за сюрпризом сама себе преподносишь. Не ожидала?

«Ты и без меня знаешь, что не ожидала, чего привязался?» — выкрикнула девушка мысленно. Спина ее выпрямилась, подбородок задрался вызывающе, она обернулась к парню, расслабленно восседающему на стуле, и отчеканила:

— Тебе кажется. У меня все в порядке.

— Ну раз ты так говоришь… — не стал напирать тощий, оказавшийся на проверку совсем не таким тощим, а очень даже… ммм… в общем, самое то для Миры.

— Чай будешь? — спросила грубовато, как обычно, когда терялась и не знала, как себя вести.

— Спасибо, только вместе с тобой.

— Я не хочу.

— Тогда и я не хочу…

— Упрямец!

— Вредина!

— Сам ты вредина!

— Где он?! Где эта скотина, я тебя спрашиваю, ведьма чертова?!

Ну вот, началось в колхозе утро, зевая так, что челюсть хрустнула, подумала Мира, лениво прижимаясь к лежащему рядом Тиму и натягивая повыше одеяло. А то встречать гостей в неглиже как‑то неприлично. И не важно, что гости, точнее, гость — нежданный, незваный и нежеланный. Судя по тому, что Мира про него знала, забивать себе голову нормами морали и переживать из‑за того, что ворвался в квартиру брата ни свет, ни заря, Рич не станет. Рядом завозился, просыпаясь от криков, Тим. Дверь в спальню была распахнута яростным пинком, и на пороге показался разгневанный до чертиков колдун. Его глаза метали молнии, голос звучал зло и оглушающе.

— Где эта тварь небесная, я тебя спрашиваю, паршивка?!

— Рич… — Тим потер глаза, приподнялся на кровати, уже заметно злой. — Выметайся отсюда!

— Только после того, как она, — Рич ткнул пальцем в Миру, завернувшуюся в одеяло почти до глаз, — как эта… скажет, где шляется ее чертов дружок!

— Рич! Пошел вон! Больше повторять не буду, — Тим не спеша поднялся с постели, ничуть не стесняясь своей наготы и, набросив на себя халат, вытолкал разошедшегося брата из спальни. Тот, осознав, что переборщил, с недовольным видом вышел за дверь, хлопнув ею так, что стекла задрожали. Тим щелкнул замком и обернулся к Мире.

— Ты как?

— Доброе утро… — решив, что никакие колдуны — злые или добрые — не помешают ей получить свою порцию утренних, сладких как мед, поцелуев, девушка решительно отбросила ставшее ненужным одеяло в сторону и потянулась к парню. Все остальное может подождать.

— Чего от тебя может хотеть Рич? Что за дружок? — спросил Тим, когда они лежали, разморенные медленной, но невероятно страстной любовью. Мирина голова покоилась на плече тощего, пальчики выводили на его груди непонятные знаки.

— Что? — переспросила после продолжительной паузы, когда поняла, что настолько ушла в собственные мысли, что пропустила вопрос. — Что ты сказал?

— Спросил, чего так Рич разошелся? Что за дружок?

— Ревнуешь?

— Я не ревнивый!

— Ага, — рассмеялась Мира недоверчиво, — не ревнивый, говоришь! А глаза вон как сверкают!

— Поверь, Миранда, я всегда отличался некоторым… равнодушием в отношениях с девушками. Это не жалоба, не бахвальство, а просто констатация факта, — голос Тима стал немного грустным.

— Да ладно, — Мира подняла на Тима глаза. — Ты хочешь сказать, что все, что между нами было, ты проделал с «некоторым равнодушием»? Если это равнодушие, то я не знаю, что будет, когда ты на полную катушку разойдешься. Я такого уж точно не переживу…

Тим надолго задумался, перебирая волосы девушки. Его лицо стало серьезным и замкнутым. Мира напряглась.

— Что? — спросила с опаской, в глубине души совершенно не желая слушать ответ.

— Ты видела моего брата, — зашел Тим издалека, — что ты можешь о нем сказать?

— Бесчувственное бревно, — Мира охнула и зажала себе рот, — то есть, я хотела сказать не то…

— Именно то, что ты думала, то ты и сказала, — не принял ее вывертов рядовой Брайт. — Он всегда был таким — равнодушным внутри, словно никто ему не нужен. Да, он нас любит, но все равно — собственные интересы превыше всего. Вылитый папочка до того момента, как мамуля взялась за его перевоспитание. И было время, когда я, глядя на него, старался во всем ему подражать. Давно было, — усмехнулся Тим далеким воспоминаниям, — давно, и с тех я повзрослел, поумнел вроде, но что‑то осталось с той поры. Что‑то, что въелось мне под кожу, то ли манера поведения, то ли восприятие окружающих, то ли образ мышления… не знаю, могу только сказать, что до встречи с тобой никогда не задумывался на эту тему.

— Это… хорошо ведь? — осторожно осведомилась Мира.

Тим хотел было ответить, но их прервал громкий стук в дверь.

— Эй, вы, кролики! Выходите! Сколько можно вас ждать?

— Отвали, Рич!

— Братец, я эту дверь на раз вышибу и никакие замки не остановят! — опустился до прямых угроз колдун, и хлипкая, не рассчитанная на натиск злых колдунов, дверь истерично сотрясалась от ударов.

— Рич, мы будем через пять минут, не раньше, — сказал Тим спокойно, словно ничего и не происходило, словно это не за его дверью бушевал колдун. — Иди пока чаю попей, что ли.

— Да пока вы там сношались, я уже весь чайник выпил и поел, и снова выпил, но уже не чаю! Сколько можно? — Рич натуральным образом завыл. — Выходите немедленно! Мне нужен этот скот! Я его из‑под земли достану!

— Рич, если ты сейчас не угомонишься, то я вообще запрещу тебе разговаривать с Мирандой. Это ясно?

Самой девушке такая угроза показалась смешной, ну как Тим может что‑то запретить Ричу, но колдун явно впечатлился, и за дверью воцарилось задумчивое молчание.

— Пять минут, — раздался через некоторое время недовольный голос. — Я пока телек посмотрю, что ли… а ты заткнись!

Тим и Мира недоуменно переглянулись, так как оба в тот момент молчали. Рич разговаривает сам с собой?

— Ты только не ори, а то я глохнуть начинаю.

— Как не орать, как не орать‑то?! Ты хоть представляешь, что эта скотина безрогая со мной сделала?!

— Рич, успокойся, никогда не видел тебя таким взволнованным.

— Я, братец, не взволнован, я взбешен до крайности!! Я этому уроду его сюрприз знаешь куда засуну, как только шанс представится?! Откуда даже с помощью магии не достать! Ууух, дайте только добраться до этого…

— Рич, может чайку? — это в разговор вступила Мира, изо всех сил скрывая улыбку.

Ей было очень интересно, что же случилось такого, что заставило безмятежного, бесчувственного Рича потерять голову. Причем настолько, что он, по всей видимости, прогуливал занятия в университете, занимаясь поисками, если ведьмочка правильно поняла, рыжего. В том, что ангел основательно сумел бы напакостить Ричу, девушка не сомневалась. Хранитель у нее деятельный, редкой душевной доброты и безудержной фантазии. Только что он сделал и как? Мира не знала, а очень бы хотелось.

— Чайку? — зловеще зашипел колдун. — Ты смеешь предлагать мне чайку? Ты, из‑за которой все это случилось? Это у тебя постокоитальное помутнение сознания, что ли? На кой ляд мне чай сдался?

— Посткои… что? — не поняла Мира.

А дальше произошло нечто непонятное. На мгновение комнату, в которой они находились, накрыла кромешная тьма, Тьма с большой буквы, плотная и страшная; воздух стал обжигающе ледяным. Ведьмочка вскрикнула от неожиданности, прижимаясь к Тиму ближе. Парень на ощупь был спокоен как удав, и Мире это чувство в какой‑то мере передалось.

— Не волнуйся, — шепнул он ей на ухо, и она успокоилась окончательно. Прислушалась, но ничего не услышала.

Свет, как и тепло, вернулись через пару мгновений, как будто ничего и не произошло. Ведьмочка поморгала, приноравливаясь к освещению, вопросительно посмотрела на Тима. Тот пожал плечами:

— Потом.

Ну потом, так потом. Она никуда не спешит и все в свое время вызнает, не будь она ведьмой.

— Да чтоб тебя… я ж ничего плохого не имел в виду… — вдруг раздался нервный голос Рича. — Ненавижу подобные фокусы. В следующий раз предупреждай хоть.

Мира посмотрела на колдуна — тот выглядел слегка потрепанным, и если ее не подводило зрение, на шее у Рича явственно проступили синяки. Минуту назад их не было, ведьмочка готова была поклясться. Откуда? Что случилось в темноте? Чьих это рук дело? Мира дурочкой не была, и определенно подозревала одного человека, но сейчас, как он правильно заметил, не время и не место было разборки чинить.

— А чем она виновата? — Не удостоив брата ответом, Тим поменял тему, машинально кладя руку на плечи Мире. — Что такого произошло, ты можешь толком сказать?

Рич открыл было рот, но понял, что сказать правду не может, и закрыл так, что зубы клацнули. Равнодушие равнодушием, но семья — святое, и выложить братцу то, что собирался его девушку… как бы это помягче выразить… души лишить, язык даже у Рича не поворачивался.

— Тим, — наконец сообразил колдун, — мы можем с ведьмой поговорить наедине?

— Зачем? Я вам так сильно мешаю? — искренне удивился Тим. — Или у вас какие‑то секреты от меня появились? И вообще, у нее имя есть.

— Просто так мне будет легче объяснить, — начал изворачиваться Рич, но Мира не дала ему и шанса, поняв, что совершенно не готова жертвовать зарождающимися отношениями, еще такими хрупкими и неопределенными, да ещё и ради кого — Рича.

— Никуда он не пойдет! — заявила твердо. — Без него тебе и слова не скажу, — и прижалась покрепче к теплому боку.

Рич мрачно вздохнул и посмотрел на обоих.

— Вот надо вам все усложнить…

— А по — моему, все очень просто, — возразила Мира. — Честное слово, я и понятия не имею, что мог натворить мой… хммм… дружок, как ты изволил выразиться. Он мне не подчиняется, так же как и твой — тебе, так что вызвать Петра только потому, что тебе так надо, я тоже не могу. Сам выкручивайся. Или Касса своего попроси.

— Мы с ним… поссорились… — буркнул Рич.

— Ага, наслышана, — радостно закивала девушка, — если бы в меня молнией швырнули, я бы тоже на тебя обиделась. Но ничего, глядишь, через пару лет оттает, тогда и поговорите.

— Так, стоп. — Тиму надоело изображать из себя статую, и он решительно вмешался в разговор. — О чем идет речь?

Колдун и ведьма дружно переглянулись. Мира прочитала в глазах колдуна вопрос, что‑то вроде — нужно ли посвящать тощего в эти дела, сама задалась таким же, и еле заметно пожала плечами. Рич поднял брови и покачал головой — мол, тебе надо, ты и рассказывай тогда. Мира невинно похлопала ресницами — мол, тебе оно надо много больше. Колдун раздул ноздри и выразительно прищурился, пытаясь изобразить что‑то типа «и без тебя найду»!

— Что? — Тим эти игры в гляделки просек и, судя по тону, начинал злиться. — Чего притихли? О чем договариваетесь?

Рич и Мира уставились друг на друга пронзительными взглядами, каждый не хотел быть первым. Рич — потому что накосячил сильно, Мира — потому что оно ей и в самом деле не надо было. А Тиму она и наедине все объяснит прекрасно, он парень умный, он ее поймет. Кроме того, девушка в упор не представляла себе реакцию рыжего, когда тот узнает, что о его существовании стало известно еще одной живой душе.

В итоге заговорил Рич, махнув на ведьмочку рукой:

— Понимаешь, Тимми, это несколько сложно объяснить…

— Слышал. Можно без долгих вступлений? Мы есть хотим.

Рич, несмотря на неловкую ситуацию, скабрезно усмехнулся:

— Есть они хотят! Еще бы… после таких упражнений я бы быка махом проглотил. Ладно, ладно, я понял! Возвращаюсь к теме разговора. Если быть кратким, то суть в следующем: ее ангел — хранитель, что ему икалось, наделил меня душой! Но это ладно, я еще переживу, за дело, все честно. Но эта скотина с нимбом наделила меня совестью! И еще какой! Она, тварь такая, разговаривает! Со мной! Спорит! Орет, как оглашенная! Препирается по каждой мелочи! И не изгоняется, я все перепробовал! Как жить теперь? Скажи, как мне жить?? Я же колдовать не могу, она ноет и ноет постоянно, мол, плохие вещи я творю, надо бы постройкой детских дошкольных учреждений заняться… Тимми! Ответь мне, где я и где дошкольные учреждения?! И почему именно дошкольные, я что, на няньку похож? Я, колдун в пятом поколении, — и строю садики для сопляков? Что за… заткнись, заткнись, я кому сказал! Я не ругаюсь, я последовательно излагаю свою аргументы. Это… да плевать я хотел на твою…нет, я не собираюсь сбавлять тон, нет, я не хочу извиняться, не хочу и не буду! Заткнись!

Тим изумленно смотрел на брата, который прыгал, как психованная обезьяна, на одном месте, дергал себя за волосы и зачем‑то бил по лбу. Мира же просто наслаждалась зрелищем поверженного… не совсем врага, нет, но скажем так, не самого приятного знакомого. Тот факт, что о причинах поступка ангела Рич умолчал, она отметила, но добавлять от себя ничего не стала. Зачем? Все и так со временем выяснится, ей для этого даже усилий прикладывать не придется.

— Рич, ты о чем сейчас? Какая душа? Какая совесть? Какие ангелы — хранители?

— А ты у нее спроси, — ощерился колдун в сторону девушки, — пусть расскажет про своего.

— Миранда? Ты понимаешь, о чем говорит Риччи?

Ведьмочка отвела глаза в сторону и промямлила:

— Да…

— Не слышу, ты очень тихо говоришь.

— Да… понимаю, — чуть прибавила громкости.

— Что значит «да»? Что вообще здесь происходит?

Мира набрала побольше воздуха в грудь и выпалила на одном дыхании:

— У меня есть ангел — хранитель, как, кстати, и у тебя, дорогой, просто они обычно шифруются хорошо. И мой ангел — он довольно своеобразный, видимо, подстроил твоему братцу сказочную подлянку. Но про это мне ничего не известно, честное — пречестное.

Рич был вне себя, когда уходил из квартиры Тима не солоно хлебавши. В его упорядоченной жизни наступил хаос, все пошло не так с того момента, когда он послушал Касса и примчался на помощь к попавшей в беду ведьмочке — кстати, отрабатывая недавно оказанную хранителем услугу. Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что надо было наплевать на слова ангела и спать себе дальше, но в тот момент ему показалось хорошей идеей вытащить дипломников на полевую проверку их знаний, которую они, кстати, так и не прошли. И не пройдут! Если будут целоваться при любой возможности…

Рич в сердцах ударил по кованым перилам, ограждающим подъездную лестницу, отбил ладонь, но даже обрадовался — боль немного отвлекла его от размышлений. Остановился, потряс рукой и пустым взглядом уставился в пол, выложенный плиткой. Ну надо же, кто бы мог подумать! Тим и эта… килька, по — другому не назовешь. С виду — дура дурой, глазищами своими хлопает, рот открывает, когда надо и когда не надо, с советами вечно лезет, вопросами бестолковыми достает, спасением невинных в терминальной стадии страдает, при этом беспомощна и абсолютно бесполезна, а его братец смотрит на нее влюбленными телячьими глазами, чуть ли не в рот заглядывает. И чему его Рич в свое время учил? Все из головы выветрилось, даром что родственник.

Стерва! Стерва и есть! Рич ни на секунду не поверил в то, что эта козявка в халате его брата говорит правду. И про то, что не в курсе произошедшего, и про то, что не знает, как с ангелом связаться. Но ничего, он пути найдет, не впервые. Просто нужно успокоиться и взять себя в руки.

Но как, черт побери, как это сделать, если ты постоянно слышишь эту нудную дрянь, стоит только затеять что‑то с ее точки зрения непотребное?

Рич постоял немного, затем спустился вниз и вышел из подъезда. Утро только начиналось и солнце припекало не сильно. В прозрачном воздухе чувствовалась ночная свежесть и прохлада, что колдун очень любил, если такое слово вообще к нему было применимо. Любовь — он искренне считал, что кто‑то шибко умный придумал её только для того, чтобы затащить понравившуюся самку в пещеру с целью дальнейшего обустройства домашнего очага. Говоришь девушке красивые слова из разряда тех, что они все хотят услышать — ничего нового, как под копирку, что‑нибудь проникновенное типа «У меня еще никогда такого не было… только с тобой одной… ты первая, кто… с кем… из‑за кого… я достаточно повидал в жизни и уже не чаял встретить такую как ты…» — и они сами прыгают к тебе в постель. Главное — вовремя слинять, пока они не поняли, что за словами не стоит никаких чувств, кроме элементарной мужской потребности в сексе.

«Ты пропускаешь занятия, никого не предупредив! Ты — преподаватель, ты обязан служить примером своим студентам!» — послышался в голове патетический голос. — «Ты должен быть образцом для подражания! Ты…»

Голос продолжал вещать, Рич сильнее стиснул зубы, чтобы не разораться вслух. Хотелось биться головой об стену, пока он не замолкнет. И ладно бы мужской, колдуну почему‑то казалось, что в этом случае они бы как‑нибудь договорились, но голос был явно женский! Противный, вредный, писклявый женский голос! По прошествии двух дней подобной жизни Рич стал ловить себя на мысли, что когда слышит наяву у какой‑нибудь женщины похожий тембр, то руки так и чешутся задушить его обладательницу.

Да, он пропускает занятия, первый раз в жизни, но у него реальный форс — мажор! У него жизнь под откос летит, тут не до занятий! И не до предупреждений. Незаменимых как известно нет, ректор поорет да и, глядишь, найдет кого‑нибудь на время отсутствия Рича, а сам колдун все объяснит лично, потом, когда сможет разговаривать не срываясь каждые две минуты на позорный визг.

Когда уладит все проблемы. Когда вырвет эту заразу из себя. Уххх… в таком бешенстве Рич себя еще не помнил.

Он проходил мимо зеленого полисадника, когда на тротуар, прямо перед ним вылетела маршрутка и врезалась в витрину магазина. Рич проводил машину безразличным взглядом, слегка поморщился от визга, звона, грохота и воплей, вяло размышляя, что тут возможно несколько вариантов: либо сумасшедший эльф — водитель окончательно сбрендил и решил покончить жизнь самоубийством; либо кто‑то в очередной раз сэкономил на запчастях и вместо оригинальных приладил ритайские копии, в результате водитель потерял управление и вот вам пожалуйста; либо какой‑нибудь ретивый пассажир напал на водителя — что случалось довольно часто — и теперь догрызает его в покореженной машине. Так или иначе, Рич шел мимо, не задумываясь ни на секунду о том, что рядом находятся пострадавшие люди. Кто‑то был ранен проносившейся маршруткой, кто‑то не успел отскочить от витрины, кого‑то зацепило осколками стекла… отовсюду раздавались крики, стоны, кто‑то говорил по телефону, вызывая скорую помощь…

«То есть ты, образина эдакая, хочешь мне сказать, что просто пройдешь мимо? Ты вообще соображаешь, что творишь? Людям помощь нужна! Это твой долг!»

— Я ничего никому не должен, ясно? — сквозь зубы процедил Рич, ускоряя шаг. — И вообще, заткнись. Заткнись немедленно!

«Должен, еще как должен! Ты должен им помочь! А ну пошел назад и сделал все, что в твоих силах!»

Рич тряхнул головой и завернул за угол.

— Вот тебе, довольна? — спросил злорадно, все больше удаляясь от места аварии. — И так будет каждый раз.

«Как я могу быть довольной?» — вздохнул голос. — «Как? Ты губишь себя каждый раз, когда проходишь мимо. Ты просто еще не понял этого».

— И слава богу, мне оно без надобности!

«Ты просто ничего не понял…» — опять вздохнул голос и утих.

— Так‑то лучше, — удовлетворенно рыкнул колдун и, пораскинув мозгами, направился в лабораторию. Продолжать опыты.

— Наверное, мне пора, — Мира набралась смелости и озвучила то, чего на самом деле делать не собиралась.

Уж конечно, с чего бы? Дома у нее погром, порошки вредные в воздухе, и как с этим разбираться — непонятно. Но и наглеть, самовольно задерживаться у Тима еще на одну ночь, тоже неправильно. Он ведь ничем не дал понять, что хочет, чтобы она осталась, а время‑то мчалось со скоростью реактивного самолета. Так всегда — что‑то плохое тянется и тянется, бесконечно, безумно долго, а хорошее — раз и пролетело мимо, лишь слегка задев тебя крылом.

Они сидели в гостиной и смотрели телевизор. Какую‑то старую комедию, которые, как выяснилось, Тим очень любил. Мира в особый восторг не пришла — просто не поняла и половины прозвучавших с экрана шуток, но упорно отсиживала зад в надежде на некое «предложение». Которое подразумевало бы некое «продолжение». Их отношений, их существования вместе в его квартире, их совместных дел.

Но Тим уставился в телевизор и каждые пять минут заходился веселым смехом, забыв обо всем на свете. Видимо, для него все было понятно и дополнительных пояснений не требовало. Мира же сидела как на иголках, понимая, что задерживаться дольше уже просто неприлично, а слов типа «оставайся пока у меня» — она ещё не слышала, но очень надеялась услышать. Вот и тянула до последнего.

С тех пор, как от них ушел Рич, у Миры с Тимом состоялся разговор, в котором она выложила все начистоту — ну кроме известного эпизода с изъятием души. Обратила внимание на то, что ангел ее душу сохранил, так что беспокоится по этому поводу не стоит. На вопрос Тима, как именно, девушка неопределенно пожала плечами и скорчила красноречивую мордаху — мол, откуда мне знать? Врать рядовому Брайту в глаза язык не поворачивался, но и правду говорить означало раскрыть все секреты. Поэтому девушка решила отделаться неким средним вариантом — невразумительными гримасами. Тим вопреки всему не стал недоверчиво усмехаться или, того хуже, обвинять Миру в фантазёрстве. Внимательно выслушал и сказал:

— Ты знаешь, сколько живу на свете, столько продолжаю понимать, что даже к концу своей жизни я не пойму ничего, как бы глупо это не звучало. И ничего не буду знать. Только жалкие крохи по сравнению с тем, что вообще существует на планете. Слава Истине, что с тобой, а главное, с твоей душой все в порядке. Ангелы — хранители, говоришь? И у меня тоже есть свой? Никогда об этом не задумывался. Не знаешь, чем Риччи мог твоему насолить?

Мира неопределенно пожала плечами, что можно было понимать как угодно. И вообще, сменить бы тему разговора, подвести как‑то ненавязчиво к тому вопросу, который ее волновал на данный момент больше всего — можно ли ей остаться? Только как это сделать и не выглядеть при этом навязчивой? Так, чтобы он сам предложил?

И вот, когда на экране телевизора заиграла музыка и побежали финальные титры, Мира набрала в легкие побольше воздуха и несмело, даже робко — что за ней редко водилось — сказала:

— Наверное, мне пора…

— Ага, — отозвался Тим машинально, подавшись вперед и что‑то выискивая взглядом на экране. — Сейчас, сейчас…

У Миры упало сердце — он даже значения не придал ее словам, словно все так и должно быть. Ей стало до слез обидно, что она не стоит больше его внимания. Отвернувшись от парня, чтобы скрыть свою реакцию, девушка вскочила с дивана и направилась в спальню, намереваясь переодеться и убраться отсюда как можно скорее. Пока позорно не разрыдалась от обиды. Неужели так все и закончится? А как же ее намерение «чтобы обязательно полюбил»? Вся решимость добиваться своего оказалась очень хрупкой и легко разбилась о небрежно брошенные слова. В один миг Мира превратилась в сплошную неуверенность в себе и своих женских чарах.

— Эй, ты куда? — Тим вскочил следом за ней. — Ты чего надулась, а? Ну‑ка, вернись обратно!

Ведьмочка качнула головой и устремилась в спальню. Там ее тощий и настиг. Схватил за руку, развернул к себе и заставил посмотреть в глаза. Удивился, почему она выглядит такой несчастной, и мысленно проиграл в уме последние пять минут. Понял, что, во — первых, слегка облажался, а во — вторых, ему определенно не безразлично, что эта девушка так расстроилась из‑за мелкого недопонимания. Более того, взыграли дремавшие доселе инстинкты то ли защитника, то ли завоевателя, и парень осознал, что Миранду он никуда не отпустит. Точнее, даже не так. До этого ему бы и в голову не пришло, что она куда‑то отправится на ночь глядя в одиночестве, что, судя по непримиримому выражению лица, она и собиралась сделать. Он подразумевал априори, что Миранда останется у него на неопределенное время. Очень неопределенное. И чем дольше, тем лучше. А лишь теперь задумался, какого же мнения по этому поводу сама ведьмочка. Оказалось, что мысли у них почему‑то не сходятся, а скорее, в корне разнятся. И с этим надо что‑то делать.

— Ты куда‑то собралась? — спросил, не зная, как подступиться к главному. Ну не было у парня опыта в подобных разговорах. Скорее все получалось наоборот — он наловчился давать от ворот поворот и очень тонко — чтобы не дай Истина, не обидеть партнершу — намекать на то, что даме пора удалиться.

— Домой. — Это Мира приврала, но плакаться Тиму, который ее только что оскорбил, на бедственное положение, о чем он и так осведомлен прекрасно, не собиралась. Хватит с нее унижений.

Причем ведьмочка и сама себе объяснить не смогла бы, почему так глубоко обиделась на тощего. По сути, он не сказал ничего плохого в ее адрес, но в тот момент ей казалось, что небеса рухнули на землю и из‑под обломков ей не выбраться.

— Домой? — Тим округлил глаза, — У тебя же временно нет дома. Куда ты пойдешь? И почему не хочешь остаться? — это он так небрежно подвел ее к основному вопросу.

Девушка досадливо поморщилась и выдавила:

— Разберусь. Мне пора, — мол, не нужны ей подачки из жалости, и попыталась вырвать руку, но Тим не дал.

— Так, радость моя, — сказал безапелляционно, — давай‑ка в начале нашей с тобой совместной жизни — и вот не надо строить такое лицо, все равно не поверю! — определимся с главным. Ты на что‑то обиделась — спрашивай. Что‑то непонятно — уточняй. Говори о том, что не нравится. Со мной, а не со своим внутренним «я». Лады? Теперь я слушаю.

А был такой милый, скромный, когда она его встретила впервые. И куда только все подевалось? И было ли вообще? Мира подавилась заготовленным гордым отказом от ночевки из милости и от объяснений и просипела:

— Ну ты… умеешь расставить точки над и.

— Зато ты дурака повалять любишь, но об этом я уже говорил, кажется.

— Ага, ты заявил, что я беспардонная…

— Взбалмошная, — поправил Тим.

— Да какая разница! Беспардонная, взбалмошная… одно и тоже…

— Не увиливай от разговора.

— Это я увиливаю?

— Миранда, оставайся со мной, а?

После чего самая правильная на свете ведьма взяла да и согласилась.

КОНЕЦ 1–ОЙ ЧАСТИ