Сборник: стихи и письма

8

I1.IX.<1>909 Москва

Дорогой Борис Николаевич!

«Autout qu'un roi je suis heureux»^{100} — вчера был y Эллиса и он сказал мне, что мои стихи окончательно «принципиально приняты», а сегодня, наконец, получил из Парижа «Fleurs du Mal». Вспоминаю по этому поводу гениального маэстро Хлестакова:

— Приехал прямо из Парижа! Откроете крышку — аромат!..

Цитируя — вру — так как нет под руками «Ревизора». Да и сравнение немножко (!) пошловато, но я так счастлив, что этого совершенно не замечаю. Я так рад, что вот — протяну руку и «Fleurs du Mal» — тут. Смешно несколько хвалить эту «книгу тайн», но я не могу — сколько мощи, сколько лени! Мне кажется (хотя, может быть, я и ошибаюсь), что в строфе

... A te voir marcher en cadance,

Belle d'abandon,

On dirait un serpent qui dance

Au bout d'un bâton..^{101}

Бодлэр прямо нарисовал свой портрет! Разве он не «serpent au bout d'un bâton, qui marche en cadance»? Блестит золотой-изумрудной чешуей и внезапно — розовые в ней мерцают света! Нет! у меня не хватает слов! — все замечательно в этой удивительной книге! Вспомните «Albatros'a», «Examen de Minuit», «Balcon»^{102}, равного которому я еще ничего не видел в поэзии! Почти все шедевры. О, удивительный человек, свою горькую веру с утонченностью дэнди и плачем меланхолика так нежно совокупивший! Ведь это удивительные строки:

«...Jette ce livre saturnien,

Orgiaque et mélancholique»^{103},

— «Orgiaque et mélancholique» — кто мог бы сказать проще и сильнее этого? Есть у Брюсова (на эту аналогию мне указал Эллис) строка:

... Мы с дрожью страсти и печали...^{104}

но разве это можно сравнить с Бодлэром. Но я могу Вам указать более близкие строки — и это очень странно — ! — :

... Сижу ль меж юношей безумных —

Я предаюсь моим мечтам...^{105}

Всмотритесь, Борис Николаевич, повнимательней в подкладку — в самую мрачную глубь этих двух стихотворений — Вы ясно увидите, что горькие слезы двух поэтов действительно друг друга одинаково светятся. Пушкин мог подписаться под строками Бодлэра, как и он не задумался бы подписаться под стихами Пушкина. Конечно, я чувствую, что у меня не хватает сил достаточно обосновать эту гипотезу, но я надеюсь, что Вы поверите мне и поймете меня.

Видели ли Вы, Борис Николаевич, новую книгу Брюсова: «Французские лирики XIX века»^{106}? Я ее недавно видел у Вольфа, довольно долго просматривал и — знаете! — остался неудовлетворен. Переводы тех стихотворений, которые я видел в подлиннике, меня просто изумили. Почему, напр., «Avant que tu me t'en ailles — pâle eloile de matin» Верлена переведено хореем? У Верлена все что угодно, только не хорей (нельзя же

в самом деле считать это стихотворение хореическим на основании того, что одна — если не ошибаюсь — коротенькая строчка «Mille Cailles»^{107} представляет из себя хорей?). Если Брюсов на это ответит (как он и сделал в предисловии к «Елене» Верхарна — но там на это имелись более веские основания), что — мол — и Жуковский изменял размер^{108}, то, во-первых — чужими грехами свят не будешь, а, во-вторых, Жуковский еще не то проделывал со своими переводами, прямо заменяя эллинскую мораль своей собственной^{109}. Мне такое оправдание совсем не нравится — оно, раньше всего — ничего и никого не оправдывает, а — потом — от него отдает небрежностью. И ведь так Бог знает куда можно зайти и в конце концов перевести Верленовскую «Etoile» как:

«Когда ты от нас улетишь

Яркая утра звезда!

(Перепелки услышать ведь тишь —)

(Замолчать навсегда!)

Почему нельзя? Я — свободный поэт?! И получается — о, ужас! — «что Гекубе до меня?» Конечно, это не относительно Брюсова, но ведь — согласитесь — он — человек, метод работы которого крайне тщательно исследуется молодыми и для многих представляет канон\ Кто-кто, а Брюсов не имеет права быть небрежным.

Потом — из Бодлэра дано три (!) стихотворения. К этому, кажется, никаких комментарий не требуется. Из этих трех «Красота» переведена не лучше, чем у Эллиса — прямо — неинтересно. — Хотя зато хорошо взято восклицание «Race d'Abel» — переведенное очень сильно: «Авеля дети»! Это очень хорошо! Но я все-таки должен протестовать против книги Брюсова, что это — когда из Бодлэра дано 3 стихотворения! и если и другие стихотворения переведены таким же образом, то это очень и очень печально. Из Р.Гиля — (поэта у нас совершенно неизвестного) — дано тоже три стихотворения! — последнее, между прочим, очень похоже на Ваши стихи из «Урны»^{110}.

Видел я сегодня в окне у Вольфа новую книгу «Валериан Бородаевский» (кажется, так!). Стихотворения издания «Ор» с предисловием Вячеслава Иванова^{111}. Некогда было зайти посмотреть ее. Я еще об этом Бородаевском ничего не слышал. Обидно мне на это смотреть. Все печатаются, выпускают сборнички, а мне — не дано.

Я давно хотел Вас спросить, Борис Николаевич, не является ли у Вас когда-нибудь желания написать по-французски?

У меня это желание является очень часто, и недавно я написал. Правда, стихи идиотские, но все-таки французские:

О la belle fille, qui j'appelle ma fleur,

La plus belle fleur du monde

Comprends — tu le sourire de mon coeur —

D'un vase — sonore et ronde (!?)

Aujourd'hui — c'est mardi. Je me sens heureux.

Tes beaux yeux sont tendres et tristes,

Tout — autour est mort et silencieux

L'automne est un beau artiste^{112}.

Это очень идиотские стихи, но я надеюсь, что вторые будут получше!

Между прочим, у меня в душе шевелится маленькая мысль, о коей я собираюсь Вам поведать: у меня, кажется, рождается метод! Я ужасно рад этому открытию и — кажется — теперь пишу гораздо легче и сознательней! И за это я должен быть бесконечно благодарен — Вам. Вообще я Ваш неоплатный должник.

Теперь я стараюсь усовершенствовать мою форму — перевожу, пишу сонеты, а сегодня написал даже секстину. Правда, секстина весьма плохенькая и «лядащая», но все же секстина. Правда, понимающие люди говорят, что уж лучше не писать вовсе секстин, чем писать дрянь, но ведь учиться никому не возбраняется^{113}.

И поэту учиться метрике, кажется мне, вовсе не зазорно!

Пока я кончаю... Сегодня у нас 11-е и недели через три мне разрешено увидеть Вас... (Как, между прочим — изменился и похудел Эллис! На него очень очевидно подействовала эта мерзкая история).

Ваш С.Бобров.

P.S. Борис Николаевич! Я опять к Вам буду приставать с моими просьбами: — достаньте мне Бога ради рецензию! черкните — (простите, что я прошу этого) мне одну (!) строчку на открытом письме или скажите по телефону 151-68 — нужно вызвать Сергея Павловича, а то, если попросите «Боброва», то вызовут отца. Если меня не будет — скажите — мне передадут и я схожу за книгой куда угодно. Мне очень совестно просить Вас в сотый раз об этом, но, знаете, мне это очень нужно.

Преданный Вам С.Бобров.