Щука

25

Про мамины письма я особо распространяться не хочу. Скажу только, что она долгие годы пыталась с нами связаться и думала, что мы сознательно отказываемся от общения с ней. Она живёт в Канаде, поблизости от сестры, там она завела новую семью и родила дочку, нашу сестру.

Мы поговорили с мамой по телефону. Разговор дался нам нелегко. Кенни — тот, скорее всего, вообще не понимал, что происходит. Нет, вернее, всё-таки понимал, но по-своему.

Отец тоже тяжело переживал всё это. Но его, как всегда, здорово поддерживала Дженни.

Летом мы отправимся к маме в Канаду. Кенни в восторге оттого, что туда надо будет лететь на самолёте. Я тоже.

— В самолёте можно всю дорогу смотреть кино, — радовался он. — И там приносят специальную еду на специальном подносе, на котором для всего своё отделение.

Получается что-то вроде счастливого конца. Но только это не конец, а такое вот продолжение. Конец — это когда ты мёртвый болтаешься под водой в Беконном пруду.

Что же всё-таки я видел в пруду? Мёртвое тело? Или это были водоросли, коряги и мусор, превращённые моим воображением в Мика Боуэна?

Тот человек, Кот, иногда заходит к нашему отцу. Держится он по-прежнему немножко странно, но к этому оказалось довольно просто привыкнуть. Ведь он спас нам с Кенни жизнь. История попала в газету, и Кот стал местным героем. Он спас нас — и нашёл самого себя. Как я уже говорил, пока ты жив, всегда есть возможность сделать жизнь чуть менее хреновой.

Часы всегда у меня на руке. Я ношу их как напоминание о том, как низко можно позволить себе упасть, до какой низости дойти. Глядя на часы или просто чувствуя их вес на запястье, я думаю: «А ведь я чуть не совершил дурной поступок, чуть не украл у покойника часы». Но Мик Боуэн жив, а это значит, что часы я не украл, а просто подобрал, когда их выбросили как ненужный хлам.

Кроме того, у меня никогда раньше не было часов, а эти к тому же очень точно показывают время.

Когда я вытащил часы из пруда, они стояли, и я решил, что вода привела их в негодность. Но потом часы пошли. Мне пришлось рассказать отцу, откуда они у меня взялись, — но так, чтобы сообщить более или менее правдивую версию и при этом, как велел Джез Боуэн, не сболтнуть лишнего.

Поначалу мой рассказ отца озадачил, но потом он рассмеялся.

— Я рад, что Мик жив. Для бандита он был вполне себе приличным человеком.

Отец взял у меня часы и взвесил на ладони.

— Чёрт, тяжёлые, — сказал он. — Это, наверно, потому что поддельные. Настоящие легче, в них современные технологии используются. А батарейка, похоже, от воды подсела. Езжай в город, и пусть там тебе её заменят. И заодно браслет укоротят, чтобы он по руке был.

Отец дал мне двадцать фунтов, и с ними в кармане я сел на автобус до Лидса.

В первой ювелирной мастерской мне сказали, что у них нет инструмента, чтобы открыть заднюю крышку часов, и отправили меня в мастерскую по соседству. Она находилась в узком переулке и была из того рода заведений, которые можно найти — а можно и не найти, — только если точно знаешь, что ищешь. Мастерская занималась ремонтом часов, но в её витрине были выставлены и другие механические устройства вроде музыкальных шкатулок и старинных заводных игрушек.

Когда я вошёл, человек за стойкой встретил меня недовольным взглядом. Хотя, может, у него всегда было такое лицо. По его виду было так сразу и не сказать, то ли ему сорок лет, то ли все сто.

— У вас есть батарейки? — спросил я. — Для часов.

— Есть батарейки, — сказал хозяин мастерской с немецким, польским или каким-то ещё акцентом. — Всем нужны батарейки. Знаешь ведь, как это, когда ты одинокий и растерянный, и у тебя ещё и батарейки садятся?

Я не знал, что на это ответить, и поэтому просто протянул ему часы и сказал:

— Мне нужна батарейка для них.

Передавая хозяину часы, я обратил внимание на его руки — таких чистых я в жизни не видал.

Когда часы оказались в его чистых руках, хозяин мастерской переменился в лице. Мне даже захотелось извиниться за то, что я всучил ему эту дешёвую увесистую штуковину. Но не успел я открыть рот, как он сказал:

— Для этих никаких батареек.

Я решил, что у него нет нужной мне батарейки, и протянул руку, чтобы забрать часы. Но хозяин не спешил мне их отдавать.

— Неплохая работа, — проговорил он, рассматривая часы со всех сторон. — Обычно приносят хуже.

— Где я могу найти батарейку? — спросил я.

Мне уже поднадоело торчать в тесной мастерской, расположенной к тому же в довольно стрёмном районе.

— Я же говорю, — сказал он раздражённо. — Никаких батареек. Они автоматические.

— Что это значит?

— Они заводятся сами.

Я его опять не понял. Как часы могут заводить сами себя? Мне сразу представилось, как из них высовывается такая малюсенькая ручонка и что-то там подкручивает…

Заметив моё недоумение, хозяин мастерской досадливо охнул и принялся объяснять:

— Часы заводятся, когда машешь рукой. Это лучше, чем батарейка. Хорошие механизмы с автоподзаводом делают в Японии, нормальные — в Южной Корее и России, плохие — в Китае. Это — хорошая подделка. Я думаю, японская. Большая редкость. Подожди, я сейчас.

Он сходил в заднюю комнатку и вернулся с причудливого вида приспособлением — маленькими тисками с торчащими в разные стороны винтиками и рычажками. Поставил их на стойку и с помощью крошечной отвёртки отстегнул браслет. Потом он зажал часы в тиски и поворотом верхней рукоятки ослабил крепление задней крышки. После этого вынул часы из тисков, рукой отвинтил и снял крышку и принялся рассматривать механизм.

Я вытянул шею, чтобы рассмотреть, как часы выглядят изнутри, но так ничего и не увидел.

Хозяин между тем завинтил крышку обратно, прицепил браслет и вернул мне часы.

— Я думаю, тебя ко мне подослали, — спокойно сказал он. — Передай тому, кто это сделал, что я краденое не покупаю.

— Что? — удивился я. — Нет… Мне их дал один человек. Это подделка. У него был такой бизнес. Он продавал подделки, имитации.

Хозяин посмотрел на меня в упор. Глаза у него были очень тёмные, кожа — серая. Теперь он выглядел явно не на сорок лет, а глубоким стариком.

— Мальчик, это настоящий «Ролекс Субмаринер», — сказал он. — В золотом корпусе на золотом браслете. Водонепроницаемые до глубины трёхсот метров. Новые стоят около двадцати двух тысяч фунтов. Эти выпущены в начале 1990-х и имеют небольшие повреждения, поэтому цена им около одиннадцати тысяч. И ты будешь мне рассказывать, что кто-то тебе их просто дал? Пожалуйста, иди отсюда, пока я не вызвал полицию.

У меня мелькнула мысль ещё немного попрепираться, чтобы хозяин всё-таки вызвал полицию. Потому что всё, что я говорил, было чистой правдой. Но препираться я не стал и вышел из мастерской, дошёл до конца переулка и сел на автобус домой.

Часы по-прежнему у меня и, надеюсь, так навсегда у меня и останутся.

Я всем говорю, что они поддельные. И мне верят, потому что со своим золотым браслетом и тёмносиним циферблатом они смахивают на аляповатую дешёвку. Но это только если не знаешь правды — правды о часах, правды о том, как всё бывает, и правды о времени.