Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 24-2. Эмиссия

Зараженные, шатаясь, будто пьяные, подобрались достаточно близко, чтобы он сумел их рассмотреть. Людоеды бездумно мигрировали, будто скопище рогатого скота. Несколько надвигались прямо на него: согбенные, отстранённые, словно ушедшие глубоко в себя. Сытости твари не знали. Дело здесь в другом.

Ренегат всмотрелся в одного из них, рискнув подойти почти вплотную. Ноль реакции. Бормоча пересохшим языком себе что-то под нос, он проковылял мимо. Предатель провожал его взглядом. Ему удалось расслышать только несколько слов, что никак с реальностью не вязались:

— Дай… согреться. Вечером приедет… бабушка Чечилия.

— Это какой-то сюр, — вслух прошипел Альдред, как вдруг осёкся. Дурак. Не удосужился головой подумать.

Ему повезло. Проходившие мимо гули никак не отреагировали даже на его голос.

— Помнишь? Краба поймали… Вкусный.

— Сапожки дочке… А получка… В таверне.

Флэй впал в ступор, даже не замечая, как прямо на него прёт упырь. Они столкнулись. Тварь толкнула его торсом. Ренегат повалился на мостовую, стал отползать. Но заражённый только склонил голову на другой бок и в том же темпе последовал за своими братьями по несчастью.

Губы дезертира скривились. Казалось бы, повод порадоваться, но что-то не давало ему покоя. Альдред перестал как-либо вселять любопытство в орду заражённых.

Почему? Должно же было быть внятное объяснение!

Он поднялся на ноги не без труда. Быстренько отряхнулся. Взял меч поудобнее. Мельком поглядел по сторонам. Упыри собрались не просто в орду, а в целый речной поток, сквозь который придётся проталкиваться. Альдред решил ускориться.

Как бы там ни было, у него есть все шансы без происшествий добраться до Госпиталя. Этим и занялся. Он петлял между заражёнными, воротя нос от гнилостного смрада, что те разносили. Твари собрались разной степени разложения. Некоторые и вовсе ползли, но ведь ползли — слепо, в надежде отыскать пропитание.

Убивать кого-то из орды по дороге ренегат не собирался даже. Казалось, бессмысленно. Да что там, просто страшно: внимание тварей наверняка бы не обошла гибель ещё одной такой.

И страх медленно, но верно подтачивал нервы предателя. Кровь у него в жилах стыла. Зубы отбивали бойкий танец: морозило, хоть и распогодилось, а туман стал тёплым. Он до самого конца был уверен, что вот-вот на него нападут. Что Актей Ламбезис попросту потешается над ним. И как только игрушка наскучит, избавится от него.

— Я… Поверить не могу. Охренеть. Вот дерьмо. Чтоб тебя, — дрожащим голосом время от времени бормотал дезертир. Но, как ни крути, ситуация не менялась.

Ещё никогда Флэй не испытывал того, что ощутил в самой гуще орды. Небывалое чувство единения — и в то же время отчуждения.

Чёрная Смерть повязала заражённых вместе. Как по отдельности, так и в совокупности они представляли собой пугающую, грозную силу. Однако в то же самое время каждый из них был одинок. У всех и каждого здесь была своя жизнь до мора. Теперь же все они остались один на один со своими кошмарами, своим прошлым.

Это было видно по лицам. Отсутствующим взглядам. Небогатой, но печальной мимике. Гули, как по щелчку, становились хуже зверей, едва почуют поблизости добычу. И по щелчку, людоеды возвращались в Серость, где осознавали себя пленниками своего безвыходного положения.

— Нет уж, — вяло протестовал предатель. — Я не хочу. Не хочу быть… таким.

Горожане тоже не хотели. Как бы горька или сладка ни была их жизнь. Для них она закончилась, когда чума прибрала их к своим рукам в струпьях. И его ждало то же самое.

Альдред уже обогнул орду и почти пересёк сквер, когда состояние Равновесного Мира вновь изменилось. Над площадью поднялся до боли знакомый клёкот. Вместе с тем — вопли и рык. Ужаснувшись, ренегат поглядел назад.

Заражённые засуетились, принялись вынюхивать во влажном воздухе запах. Переговариваться между собой клёкотом, передавая сведения. Твари нашли кого-то.

Согласовав коллективно, куда бежать, они ринулись в ту сторону разом. Разве что не радостно улюлюкали.

Лица их изменились моментально, превратившись в пугающие рожи.

Топот их ног напоминал шум от табуна лошадей. Альдред не сдвигался с места. Просто наблюдал, как орда пересекает всей гурьбой сквер, ломая безжизненные кусты и топча мёртвую траву. Через примерно полторы минуты площадь опустела совсем. Остался стоять лишь Флэй.

На него снизошло озарение. Туман — пограничное погодное явление — нисколько не влияет на заражённых. Сложно сказать, опаснее они нынче или нет, но для них влага, повисшая в воздухе, никакого вреда не несёт. И нисколько не мешает охотиться.

Кто-то из них ведь отыскал ещё здорового выжившего. Где бы тот ни был. Но ведь Альдред же тоже не обратился. Или?..

Объяснение, которое так жаждал получить ренегат, не пришлось ему по душе. Дезертир начал судорожно щупать себя, пытаясь понять, что поставило его в один ряд с гулями. Но увы, ничего не удалось отыскать. Бляшек на шее и в паху не оказалось. В подмышках тоже чисто. Потрогал своё лицо, но ничего. Да и выглядел он, скорее всего, также болезненно, как и вчера.

Значит…

Из рук предателя выпала Прощальная Роза.

— Что?.. — У него дёрнулся уголок рта. Он схватился за голову, сгорбившись. — Нет. Нет! Нет-нет-нет! Нет же. Сука. Нет!

Похоже, есть только одна причина, по которой упыри предпочли не есть его. Заражённые увидели в нём себе подобного. Значит, Альдред перешел ту черту, что отделяет человека от гуля. Ещё немного, и чума заберёт его тело окончательно.

— Этого не может быть! — причитал Флэй, хныча. С век срывались горькие слёзы. Капли падали на сырой и холодный камень брусчатки. — Не может!

Увы. Ещё как может. Ренегату следовало бы просто-напросто поглядеть в зеркало, и тогда всё тут же стало бы ясно. Ценой гибели последней надежды на исцеление — и всё же. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Глен Макивер увидел сияние сапфиров, что сквозило из глаз Альдреда. С тех пор многое поменялось. Белки попросту пропали. Яркий свет источала и склера. Но об этом дезертиру узнать было неоткуда. И он заклинал себя, как мог:

— Ещё не всё потеряно! Доктор все ещё там. В госпитале! Мне надо в госпиталь!..

За неимением лучшего выхода это решение было наилучшим. Увещевание самого себя сработало. Альдред утёр последние слёзы, подобрал Прощальную Розу и побрёл дальше по туману. Туда, куда подсказывало ему идти шестое чувство.

Счёт времени дезертир безнадёжно утратил. Во мгле он мог блуждать и всего несколько минут, и битый час. Но суть одна — в конце концов, он выбрался из неё. Туман рассеялся. А впереди ренегат увидел то, чего так ждал.

Печально известный госпиталь Сестёр Милосердия. Огромное здание, куда приходили лечиться все Саргузы в северной их половине. Флэй наконец-то нашёл его. Ренегат прикрыл глаза. Хмыкнул бесстрастно. Никакой радости обнаружение больницы не принесло. Счастья он не испытывал. Только подытожил про себя, что весь этот путь, верста раскалённого угля, пройден отнюдь не впустую.

— Времени мало. Надо торопиться, — подгонял себя дезертир.

Без толку. Всё равно он не мог передвигаться быстрее, чем позволяло больное тело. Так что в сторону заветного здания Альдред, еле переступая ногами, направился, как мог.

На фоне всех прочих лечебниц, что достался от сарацин и дельмеев, госпиталь Сестёр Милосердия возвели уже при норманнской династии. Сообразно лурским проектировкам, учитывая имперский размах. При строительстве использовался исключительно серый камень. Утреннее солнце играло на витражах, повторявших умиротворяющие сюжеты о райских кущах.

Четырёхэтажную постройку с рядом галерей и фонтаном оградили от всего Равновесного Мира каменным забором. Во многом из соображений безопасности пациентов. Правда, в свете последних событий столы в который раз уже перевернулись.

Лучи небесного светила не грели, как прежде. Они буквально жгли Альдреду кожу, словно он едва касался раскаленной сковородки. Дезертир оскалил зубы от раздражающей боли. Прикрыл свободной рукой глаза, лишь бы солнце не пекло их. Ещё никогда он не питал к нему столь ярую ненависть, как этим утром.

Единственная польза от пылающей далёкой звезды была малой, и всё же приятной. Солнце убрало прочь, в тень всех гулей, которые бы могли отвлечь на себя внимание Флэя. Никем не тревожимый, он прошёл под аркой, мимо распахнутых и покорёженных кованых ворот госпиталя на саму территорию.

Предатель остановился в тени, оглядывая ужасающее зрелище, представшее перед ним. Слова миротворца вновь всплыли в голове ренегата. Чумной инквизитор не солгал.

Здесь медики организовали целое кладбище тел тех, кого Чёрная Смерть пожрала без остатка. Сотни выложенных в ряд покойников, которые тянулись до самого главного входа. Но далеко не на всех из них хватило льняных полотен, чтобы прикрыть мёртвую плоть и защитить хоть как-то достоинство усопших.

Всё равно сколько-то лежали под лучами солнца. Прогнили начисто. А под ними на брусчатке запеклась побуревшая кровь. Дезертир бы не удивился, если б вороны позарились на такое раздолье падали. Правда, он давненько не видал чёрных птиц. Как и кошек с собаками, что тоже бы не отказались от мяса с душком.

Быть может, упыри не брезговали и ими?

Альдред видел не только скелеты с полуразложившимися останками. Взор наткнулся на целые волны чёрного нектара, что друзами прорастали прямо из тел. По логике вещей кристаллы нектара должны были разрушиться на солнце. Как-никак, их добывали из Недр и в толще горной породы. Но почему-то этого не произошло.

Оставалось только предполагать. Флэй учёным не был, но подозревал, что человеческая плоть и её богатый биохимический состав позволяли минералам преодолевать былые природные барьеры.

Тем более, что чёрный нектар далеко не так прост, как белый.

Именно во дворе явственнее прежнего Альдред ощутил этот странный запах. Действительно, он исходил от рощи кристаллов, что росли тут.

Пусть и медленно, но росли.

А в лучах солнца открылось страшное: от них поднималось нечто едва уловимое человеческому глазу. Некое подобие мелкой пыли, но чёрное. Как будто мелкая соль, но значительно легче.

Частицы висели в воздухе, но когда подул ветер, их разнесло во все стороны света. Для ренегата многое касаемо распространения Чёрной Смерти стало понятно. Бился об заклад, что эта самая микроскопическая соль поражала и растительность в сквере. Люди вдыхали её так или иначе, и в них зрела чума.

Ужасающее будущее представало перед глазами дезертира. Западный Аштум, где не осталось плодородных земель, привычных гармонистам. Лишь погибшая земля и целые каскады чёрных волн — друзы вредоносного нектара, тянувшегося к небу, что заволокли непроглядные синюшные тучи. А в хрустальных джунглях нового мира бесцельно бродят лишь мертвецы. В такой реальности нет места простым смертным.

— Это то, что ты задумал сделать, Ламбезис? — угрюмо вопрошал Флэй, идя дальше.

Разумеется, никто ему не ответил. И всё же, резонный вопрос был услышан.

Находиться в опасной близости к россыпи убийственного минерала ренегат считал неразумным. Он начал было думать, будто Фульвио просто выдумал своё чудесное исцеление, и это иммунитет его сделал всю грязную работу. Но, с другой стороны, такое соседство имело смысл, было логичным. При условии, что доктор — и сам своего рода учёный. Как знать.

Дезертир добрался-таки до главного входа. Лакированные деревянные створки дверей оставили распахнутыми, как бы приглашая нового пациента пройти по этапам до самого кабинета доктора. Но кто такой этот врач? Где его искать? И как?

С места дать ответы на такие фундаментальные вопросы Альдред себе не мог. Просто вошёл во тьму госпиталя и очутился в просторном, но лишенном всякого света холле. Уже с порога больница встречала его своим прошлым, что имело место не так давно. Сущая разруха, чистый хаос, бездушная резня.

По гранитным плитам расплескали кровь. Местами ещё валялись тела. Сам воздух стал кислый и затхлый от сгнившей плоти. Носилки, медицинские инструменты, непонятные бумаги с заключениями — всё разбросано. Битое витражное стекло. Гули, будто художники-бунтари, небрежно облили красным стены. Искусство протеста.

Ничего нового Альдред здесь не видел. Он бы и вовсе не обратил внимание на безобразие, оставшееся после упырей, если бы не одно жирное «но». Его ни с того, ни с сего охватил приступ. Сам того не ведая, Флэй зашёл в уже устоявшийся хрономираж.

Голоса людей были приглушены. Единственное, ренегат хорошо различал бессвязные крики людей. Нечленораздельные переговоры врачей и санитаров. Душераздирающие вопли тех, кто остался в одной палате с заражённым. Туда-сюда бегали призраки персонала и пациентов. Лица обезобразил ужас. Больница оказалась не готова к тому кошмару, что окутал её, будто тьма.

Серость приоткрыла перед ним избитую истину. А после портал в Тонкий Мир захлопнулся. Чересчур уж резко. Флэй дернулся от неожиданности. Побрёл по холлу, минуя опрокинутые и разбитые статуи — памятники тем самым Сёстрам Милосердия. Летиции и Перлиты, что обхаживали самозабвенно Воинов Хоругви. Тех, что вернулись калеками в Саргузы после первого похода на Восток.

— Это превосходное место для логова упырей, — заметил беглец тихо. — Но почему-то я до сих пор здесь ни одного не увидел. Странное дело…

Действительно, хоть и могли, заражённые обошли это место стороной. Причина же того скрывалась в потёмках, осторожно приглядывая за тем, что вытворял Альдред. Фигура — совершенно чёрная — следовала за ним в потёмках.

Раз уж место казалось абсолютно заброшенным, предатель набрался смелости. Стал кричать, взывая к своему безликому спасителю:

— Есть тут кто живой? Доктор! Где Вы? Мне нужна помощь!..

И так раз за разом. Только вот никто не отзывался. Лишь стены брезгливо отталкивали от себя его надрывные вопли. А те — возвращались эхом. Ничего, кроме мрака, могильной тишины и пустоты.

Казалось, незваный гость попросту зря тратил своё время и силы. Он блуждал между палат и операционных, смердящих от сгнившей плоти. Но врача, которому пел хвалебные оды брат Фульвио, нигде не оказалось.

У Альдреда возникло впечатление, будто его жестоко обманули. Не священник, нет. Это бессмысленно было. Его обманула сама судьба. Вполне вероятно, что человек, победивший чуму, уже покинул злосчастный госпиталь. Или, раз уж и он простой смертный, его попросту сожрали упыри.

Отчаянные крики не привлекли внимания ни живых, ни мёртвых, ни призраков. Тем не менее, дезертир добился своего. Болезнь его резким скачком спрогрессировала.

По его лицу в разных местах прокатилась тупая, пульсирующая боль. Спазмы настигли Альдреда внезапно. Он чуть не запутался в ногах, выронил из рук меч. Закричал истошно, хватаясь за лицо, и обрушился на колени. Согнулся в три погибели, как вдруг резко отставил спину назад. Его горящие глаза широко распахнулись. Но все одно: смотрели в никуда.

Его кости, какими бы прочными ни были, уже не могли сдержать чёрный нектар. Кристаллы проторили себе дорогу наружу сквозь соединения между костными кусочками, буквально разламывая физиономию Альдреда. Рост проистекал с катастрофической скоростью, доставляя мучения, знакомые лишь несговорчивым жертвам Казематов.

Тело ренегата швырнула на пол непонятная сила. Всё также вопя, он забился в конвульсиях. Пинал то воздух, то носилки, то использованные судна в коридоре. Минерал прорезал плоть, надрывал кожу и вырывался наружу.

Что это, если не очередной печальный финал человеческой жизни? Борьбы за выживание, что оказалась тяжелой и бессмысленной? Дорогу венчал обрыв, падение в который перечёркивало все мытарства, все радости и горести, что выпали на долю Альдреда Флэя. Впрочем, ничего другого ждать и не приходилось.

Ещё тогда, покинув Сирокко и закашлявшись в первый раз, ренегат знал: это конец, ему не выстоять против Чёрной Смерти. А всё, что произошло после этого, — не больше, чем жестокий самообман. Его напрасная попытка отсрочить неизбежное, преследование химеры. Хотя у него имелась масса шансов оборвать мучения и попросту воспользоваться неотъемлемым, но крамольным правом: самолично поставить крест на своей судьбе.

Не воспользовался. Побоялся, как всякий человек, ещё располагавший маломальским запасом прочности, чтобы выстоять. Жаль, что овчинка совсем не стоила выделки. А от жалких потуг изменить хоть что-то время, отведённое ему Неназываемым, лишь нещадно сокращалось.

И вот он здесь, почти у цели. Валяется в приступе на пороге доктора, чья смена в больнице подошла к концу. Развязка хождений по мукам прозаична до безобразия.

Коли чума не высосала из ренегата жизненные соки без остатка, он обратится. Станет упырём. Будет преследовать выживших, пожирать человеческое мясо и распространять Чёрную Смерть и дальше. А потом — кто-нибудь когда-нибудь проломит его череп и окончательно отбросит в Серость. Либо же сама природа расщепит его плоть.

При условии, что на его организме не осталось живого места, здесь дезертир и встретит свой бесславный конец. Его труп станет питательной средой для роста чёрного нектара. И так, даже будучи мертвецом, он внесёт свой вклад в эпидемию.

Жалко. Бездарно. Но это данность. И третьего, увы, не дано.

Из тьмы в полумрак скользнул силуэт. Фигура наблюдала за стенаниями незнакомца, вслушивалась в вопли, что выстраивались в громогласную симфонию агонии. Но не делала ничего. Стояла истуканом. Давала заражённому отойти в небытие.

Так будет правильно.

Это существо не могло быть человеком. Лишь отдалённо напоминало его. Некая сюрреалистическая пародия.

Худой, высокий призрак — антропоморфная птица с клювом, как у ибиса. Да только ни крылышек, ни пёрышек не видать. Существо казалось голым — сплошь из чёрной, бесформенной кожи.

Оно тяжело дышало. По его непроглядно чёрным глазами проскочили блики, когда солнце чуть переместилось, и из круглого разбитого окна внутрь попал свет.

В какой-то момент Альдред и вправду прекратил лезть на стенку от боли. Его тело замерло на холодном полу. Мозг с самого начала приступа будто затих. Подсознание — и то молчало. С уголков рта сыпался песочной струёй шершавый хрип. Кровь текла из открытых ран на месте выхода минерала, змеилась к подбородку.

Затем Флэй обмяк. Его глаза, напоминавшие два сапфира с белыми прожилками на месте зрачков, закрылись…