Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 26. Щебень

Гармонисты склонны оправдывать свои успехи простым заявлением: «Свет и Тьма любят меня». Альдред бы сказал то же самое. Буквально неделю назад.

Однако теперь он знал горькую правду. За двумя символами Равновесия не стоит ничего, кроме вселенской лжи. Флэй негласно, в душе отрёкся от них.

И фактически стал безбожником. Своего покровителя из Пантеона он не знал. А окромя него, преклоняться ему было не перед кем.

Впрочем, и в свою исключительность ренегат не верил. Киаф или нет — не суть. Он знал, что ещё слаб, — всего лишь человек из плоти и крови.

Его сознание отчаянно пыталось отыскать причину, по которой дезертир ещё дышал и даже здравствовал. В изысканиях предатель наткнулся на крамольную мысль: он жив, потому что Бог Смерти ему позволял.

Да только Прародитель — не единственная сила, в чьих руках могла оказаться жизнь Альдреда Флэя. На неё покушались многие. И увы, список этот ещё не кончился.

Саргузы — город контрастов, и из Циановых Дворцов Альдред попал в новое место, для Западного Аштума не характерное. Природа накладывала свой отпечаток на ландшафт, а уже человеческий гений, исходя из него, расширял жизненное пространство.

За островом Наяд реку Ло напитывали многочисленные притоки.

Мелкие и большие, они ветвились, будто вздувшиеся жилы под человеческой кожей. Хаотично соединялись и разъединялись вкривь и вкось. И тем самым уже нарезали сушу на всевозможные кусочки, образуя целую цепь островов. Лысые песчаные дюны, где веками хозяйничали разве что нищие рыбаки, ловившие всякую мелочь. Их лачуги давно сровняли с землёй: богатые в который раз отняли у бедных последние крохи.

На карте Города островки больше напоминали кучу обрывков бумаги. Между собой никак не сообщённые, изолированные от Большого Города. Так было раньше. Со временем на пустыре вырос целый фешенебельный район — Каналы. Земля избранных.

Вот уж где в Ларданском Герцогстве протекали молочные реки, омывая кисельные берега. Попасть в райские кущи проще, чем посторонним — сюда. К счастью для Альдреда, Чёрная Смерть уравняла бедных и богатых, знатных и безродных. Мор пожирал всех без разбору, расширяя для орд новое жизненное пространство.

Флэй мог пройти здесь, но вопрос обстоял в другом: а нужно ли?

Каналы населяли исключительно банкирские кланы Города — и те, кто их охранял. В общем и целом, не более тысячи человек.

Эти семьи контролировали львиную долю экономики Герцогства. Честной народ ненавидел их кишечно. Неудивительно, что крупнейшие ростовщики сбежали сюда. Вроде и в Городе, а вроде и у себя в крепости. Жирные котики дрались за любую кормушку, до которой могли дорваться, но в отношении жилья стали дружить против всего остального Равновесного Мира.

Проживали они тут семьями. Чуть ли не у каждого — свой небольшой островок с коммуной поверх. Пятиэтажные дома с дворами-колодцами, где в самом низу располагались главные отделения их контор. Сюда, в подземные хранилища, стекались все ценные бумаги, драгоценные камни, золото из всех уголков Аштума. И только потом, по запросу, развозились по ларданским филиалам.

Белокаменные фасады и красные черепичные крыши, узкие оконца и тенистость Каналов, где архитекторы ставили здания впритык, не на шутку перепугали Флэя.

Тот впал в некое состояние диссонанса. Он знал, что в этом районе априори не может быть скопления упырей: им тут особо нечем поживиться. Если богачи не разъехались или не забаррикадировались, их давно сожрали и разграбили.

А с другой стороны, если уже гули всё-таки окопались тут, в постоянной тени и замкнутости банкирских крепостей, ему несдобровать. Как только солнце чуть отклонится на запад, заражённые сбегутся на запах желанной добычи.

Хотя здесь и сейчас последнее, о чём стоило беспокоиться ренегату, — это Чёрная Смерть с её полчищами людоедов.

«Мосты, как я погляжу, в целости и сохранности, — размышлял Альдред, оглядывая Каналы издали. — Хорошо хоть никому в голову не пришло их подорвать. Пока небо ясное, и тучи не догнали солнце, я смогу проскочить. Главное, не мешкать. Буду держаться светлой стороны — и нечего страшиться. В тенях не задерживаться, да и всё. А уже оттуда до острова Памятного топнуть много времени не займёт. Хоть бы успеть явиться в Акрополь до заката… Если ещё хотя бы день проведу в Городе, можно уже сейчас прощаться смело с кукушкой».

Решение было принято — уже неплохо для начала. Флэй передохнул и бросился в направлении арочного моста, что стоял над первым каналом со стороны Медресе. Ему следовало миновать порядка восьми-десяти островов, прежде чем он попадёт в подбрюшье зелёной зоны и доберётся до береговой линии близ Акрополя.

Он побежал по нему, скрываясь от солнечных лучей под белокаменной крышей перехода. Что удивительно, здесь было сравнительно чисто. Никаких разлагавшихся трупов или упырей в потёмках. Только следы сотен грязных ног на каменных плитах говорили о том, что у орд этот маршрут пользовался спросом. Флэй хмыкнул: странно, что под пятами заражённых мост не раскрошился в воду от резонанса.

Бегом преодолел сооружение и снова вырвался на солнце, ступив на первый остров. Какому банкирскому клану тот принадлежал, значение не имело. Ренегат хотел было уже двинуться дальше, как вдруг под его ногами затряслась земля. Альдред лишь чудом устоял на своих двоих, но чуть сгорбился, оборачиваясь.

Кто его только за язык тянул! Дрожь земли спровоцировала обвал арочного моста. По белому камню пошли трещины, как вдруг он, распадаясь на массивные куски, стал шумно падать в глубокий канал. Грохот стоял жуткий. Плеск прекратился, и рябь на воде разгладилась. Был переход — и нет его. Дезертир посчитал это странным.

Само землетрясение вызвало у него вопросы. Вороны, облепившие крыши окрестных зданий, встрепенулись только в момент начала толчков. Хотя бытовало мнение, что живность чует заблаговременно всякие тектонические сдвиги. Тем более, что ни одно здание больше не обвалилось. Не бывает вот так.

Шестое чувство подсказывало беглецу, что у этого явления искусственная первопричина. Рукотворная. Магическая. И матушка-природа здесь совсем не при чём.

Флэй впал в ступор. Чародейские происки он бы услышал заблаговременно: скрытность — не про волшебство. Ни один литомант, которого видел бывший куратор, не был в состоянии так ювелирно и быстро разломать сооружение.

Те редко заходили за грань колдовства вне заготовленных заранее, шаблонных заклинаний. Да и те выходили у них с переменным успехом. А как правило — из рук вон плохо. Среди природных стихий Земля по праву считалась наиболее трудной в освоении.

Для виртуозного обращения с ней требовались не просто годы практики, а врождённый талант, тонкое понимание собственной Ветви. А также недюжинные воля и стойкость: всю тяжесть камней те буквально поднимали силой мысли.

Здесь же как будто разломали мост по щелчку пальца. И либо чародей такое проворачивал уже сотни раз, либо подготовил засаду заранее, точно зная, что Флэй будет идти именно там. А может, и всё вместе. Час от часу нелегче. Ренегату стало страшно.

В подтверждение догадки откуда-то сверху донёсся незнакомый мужской голос:

— Немощный Киаф…

Альдред обернулся и посмотрел туда, откуда доносились слова. Его тут же ослепило солнце. Он прищурился, прикрыл глаза ладонью, но всё равно смог увидеть лишь непроглядно чёрный силуэт на фоне небесного светила.

— Мучается и мыкается, не может всё никак вернуться в стаю. И думает, будто по возвращению гнусные волки не разорвут его в клочья… Какое простодушие!

Кем бы ни был этот чародей, он откровенно потешался над Альдредом. Однако своим языком апостат уже немало лишнего сболтнул. По меньшей мере, Флэй понял: перед ним кто-то из Культа, причём — приближённый той язычницы в красном.

«Вот уж кого мне сейчас не хватало!»

— Самое время открыть глаза на правду…

Фигура спрыгнула вниз. Но нет, не чтобы покончить с собой. А жаль.

Маг создал вокруг себя нечто вроде силового поля, сопротивлявшегося земному притяжению. Эмиссия эфира пускала трещины по фасаду здания, а отдельные осколки — неуклонно притягивала к отступнику.

Те плясали вокруг него, будто Луны, сопутствующие Аштуму.

Незнакомец мягко опустился на тротуар — почти бесшумно. Камушки попа́дали звонко на мостовую. Литомант мерным шагом направился в сторону ренегата. Тот бегло оглядел чародея, пытаясь упомнить, видел ли его в Янтарной Башне.

Увы и ах. Даже близко кого-то похожего на него в Круге не числилось. Этот явился в Саргузы откуда-то с севера Полуострова. Да и говор соответствующий.

По всей видимости, один из тех, кто стоял у истоков чародейского террора в Городе. И раз уж он явился без сопровождения, был или чрезмерно силён, или не так важен для Культа Скорпиона, являясь просто гончей псиной.

Ренегат и литомант встретились взглядами. В чародее ему не нравилось буквально всё. Самодовольное смазливое лицо: слишком много на себя тот брал. Противная ухмылка отторгала Флэя буквально на уровне инстинктов — с такими людьми не о чем говорить. Лукавые глаза призывали читать слова их обладателя между строк.

Это был террорист, причём — до мозга кости. Альдред считал его мгновенно. Благо, инквизиторская чуйка по-прежнему была при нём.

— Красиво ты некроманту кишки выпустил. Я до последнего думал, что он от тебя и мокрого места не оставит. Знаешь, иногда так приятно ошибиться… — без умолку болтал чародей, активно жестикулируя.

Не из чопорных дворян будет. Обычная дворняга, как и сам дезертир.

«Чего? Он ещё и подглядывал за мной? Как я его не заметил? Где этот недоносок прятался?!» — не понимал Флэй, как вдруг осёкся: под землёй скрывался, конечно же. Вопрос лишь в том, как долго литомант шёл за ним по пятам.

— А ты ещё кто такой? — резко перебил его Флэй, нервно ощупывая рукоять Прощальной Розы. Лезвие смотрело на чужака.

Тот заметил, что обстановка накаляется. Остановился от греха подальше, чтоб не создавать Альдреду преимущества. С фальшивым добродушием осклабился и, кланяясь, представился охотно:

— Я Чезаре Стокко. Но на Полуострове инквизиторы за глаза прозвали меня Самум. Должно быть, это имя тебе известно?..

— Известно… — буркнул Флэй, кривя губы.

«Всё несколько хуже, чем я предполагал…»

Не счесть, сколько бед учинил этот мерзавец к северу от Ларданского Герцогства. Вот уж патологический террорист. Не каждый маг угробил столько народу, сколько он. Поговаривали, он крушил церкви прямо с паствой. Устраивал засады на защитников Равновесия — и косил их пачками. Кто знает, может, он и младенцев ел.

Словом, Священная Инквизиция всячески убеждала своих служащих, что синьор Стокко — воплощение Зла. И так — агитировала его поймать скорее. Вот только ничего не выходило и у персекуторов. Просто жертвы множились.

До жути обидчивый ублюдок, не вписавшийся в парадигму Западного Аштума. Настоящий людоед. Монстр. И теперь он в Саргузах. Прямо перед Флэем.

«Чего ещё ждать? Мне на голову дракон спикирует?» — ворчал про себя ренегат. В нём говорила усталость. Ему только и оставалось, что веселить себя небылицами.

— Рад слышать, — отозвался тщеславный подонок. — А ты у нас?..

— Не твоё собачье, — сказал предатель, как отрезал.

Ему хотелось как можно скорее всё выяснить, разминуться с Чезаре. И по возможности — мирно, без единой пролитой капли крови. Знал бы он приказ Иоланты!..

Стокко растерянно всплеснул руками, не желая спорить.

— Кто же знал, что Киафы такие несговорчивые… Видимо, богоизбранность неумолимо влечет за собой спесивость.

— Чего тебе от меня надо? — бросил ему Альдред, закипая от злости и нетерпения. — Это та дельмейка подослала тебя?

— Поговорить. Хорошо, если просто поговорить, — намекнул Чезаре, усмехаясь. Поглядел на ренегата со значением. — И да, «та дельмейка». Настоятельница Ио.

— Где-то я это уже слышал, — рявкнул Флэй, усмехаясь.

— Магистр Гаста не отличался дипломатичностью. Это его и убило, — рассмеялся Стокко, искренне потешаясь над чванливыми дельмеями. — Я мог ему помочь, но не стал. Хотел поглядеть, на что ты способен. Да и делить награду ни с кем не охота…

— И долго ты уже за мной ходишь? — осведомился ренегат, глядя исподлобья.

— От Дендрария, можно сказать. Всегда держался чуть поодаль. Изучал. Смотрел. Слушал. И ждал, когда подвернётся удачное время. Дальше уже откладывать нельзя, — пояснил Чезаре Стокко.

— Потрясающе, — буркнул Флэй, не зная, куда и деваться от Самума.

Сдавалось ему, мимо литоманта никак не проскочить.

«Чтоб тебя… Просто сгинь!»

Увы, мысленные увещевания не работали.

— Ну так что, мы долго будем ходить вокруг да около, — улыбался террорист. — Или всё-таки начнём говорить о делах насущных?

«Опять двадцать пять, ясно. Сестра Актея всё никак не уймётся. По-видимому, ей больше не досуг за мной охотиться лично. Вот и присылает всякую шваль из Культа. Рядовых прихвостней я вырезал. А самый главный у них объявился только сейчас. И даже риторика не поменялась. Если мне удастся расправиться и с этим выскочкой, придут ещё. Снова и снова. В Городе с ними житья не будет. И только Инквизиция меня прикроет…»

Без вариантов. Сама судьба толкала Альдреда в объятия Церкви. Вопрос лишь в том, сумеет ли от неё он отлипнуть потом. А главное — вовремя ли.

Идти на попятную Культу Скорпиона Флэй не собирался ни при каких обстоятельствах. Но это вовсе не значит, что он не хотел бы лучше ознакомиться с их видением положения вещей в мире. Когда всякий набивался ему в друзья и был готов прикончить в случае отказа, ренегат хотя бы хотел знать, где пролегает меньшее из зол.

С мечами наголо пришлось повременить. Ренегат отставил для вида Прощальную Розу и снисходительно бросил чародею:

— Хорошо. Выкладывай, что у тебя.

Знал бы Альдред Флэй, как себя подставляет. Ведь вовсе не он тут диктует условия. Киаф — лишь разменная монета в чужой игре. Ступенька, которая приблизит Чезаре Стокко к вершине. По крайней мере, так тому казалось.

— Я буду краток, братец, — начал Самум. — Вся эта возня с Киафами мне безразлична. Сюсюкаться с тобой, как маги до меня, я не стану. У меня чёткое указание: доставить тебя живым или мёртвым. Выбор за тобой, но не мешкай. Идёшь со мной по-хорошему — превосходно. С Ио сами между собой разберётесь. Отказываешься — тем лучше. Хоть кости разомну. Киафов я ещё не хоронил в бетоне.

Сказанное показалось дезертиру неудачной шуткой, злостной манипуляцией, но нет. Чезаре Стокко был предельно серьёзен.

Дальше собственных влияния с могуществом Самум не видел. Ему нравилась идея о новом мире, где чародеи будут в самом верху иерархической пирамиды. Туда-то он и стремился. Уже сейчас. Методы же его заботили мало.

Иными словами, видел цель — шёл к цели.

— Время пошло, приятель, — известил литомант, чуть подняв подбородок. Руки спрятал за спину, выпятив грудь колесом. Плохой знак. Очень плохой.

«Что?.. Вот так сразу? Как?» — У Альдреда глаза полезли на лоб.

Все его чаяния, тактика по мгновенному устранению преследователя — всё прахом пошло. Он не учёл, что Культ Скорпиона и Священная Инквизиция схожи местами.

И там, и здесь найдутся свои честолюбцы. Ради собственного возвышения они выжмут окружение досуха, без задней мысли идя по головам. А из-за них само общество окажется на грани полного уничтожения. Гниль уже проела инквизиторский корпус. Теперь на очереди свободолюбивые мажки.

А между тем фора, отведённая Флэю, таяла на глазах. Плотоядно поглядывая на ренегата, Чезаре медленно качал торсом из стороны в сторону, подражая метроному. Он повторял глумливо, чем вгонял предателя в ужас:

— Тик-так. Тик-так. Тик-так…

Мерзавец не умолкал, отчего по коже Альдреда сами собой побежали мурашки. Казалось, он стоит у пороховой бочки, которая вот-вот подорвётся. На спине и лбу выступила испарина. Флэй делал вид, будто смотрит на Стокко. А сам обратился к бинокулярному зрению. Выжидал момент, чтобы рвануть влево. Скрыться из виду.

Когда человек-метроном склонился вправо, дезертир побежал прочь, сверкая пятками. Чезаре застыл на месте и выбросил из-за спины вперёд руки, надрывно хохоча. Он знал, знал! Знал, что так будет! И был очень этому рад. Без потехи и жизнь не мила.

Эфир вихрем вырывался с его пальцев, оседая на мостовой. Брусчатка щерилась, перемешивалась с песком и глиной, образуя настоящий частокол. Дорожка сталагмитов устремилась вслед за удиравшим ренегатом. Тот ускорился, понимая, что обратной дороги нет и не будет.

— Ха-ха! — глумился Чезаре, неусыпно следя за дезертиром.

Когда тот уже почти добежал до угла жилого дома, Стокко наскучили детские шалости. Литомант направил руки на здание. Напрягся, прикладывая силу мысли. Строение заходило ходуном, раскачивая мирно спавших упырей. Земля затряслась. Он буквально дробил его, сдирая с фундамента, как коросту.

Пробегая мимо, Альдред глянул на пятиэтажный дом. Он горько пожалел, что вообще сунулся в Каналы. Здесь, в окружении рукотворных гор, Флэй наткнулся на мага Земли, буквально утопая в его стихии. Распадаясь на внушительные куски и мелкий щебень, здание рушилось прямо на голову дезертира!

Обломки здания, туши гулей, мебель, кухонная утварь — всё на предателя. Альдред бежал чуть ли не вприпрыжку, чуть ли не на четвереньках, будто дикий зверь. Жажда жизни себя окупила. Банкирский дом обрушился где-то за его спиной. Хотя Флэю всё равно досталось: в спину прилетело пара камешков, самого его заволокло облако пыли.

Гули, что не погибли под завалами, предстали перед палящим саргузским солнцем. Стали верещать и брыкаться, закипая заживо. Литомант расхохотался: благодарил случай, что из всех возможных Ветвей ему досталась самая разрушительная. Впрочем, это ещё не все тузы, припрятанные у него в рукаве.

Он чуть припал к земле, готовясь к броску. Брусчатка и почва облепили его сапоги по щиколотки. Мгновение — и его пулей понесло прямо в руины. Он прошёл сквозь, разметывая в стороны обломки зданий, гулей, мебель и стекло. Пробурил себе путь на ту сторону насквозь, будто ножом по сливочному маслу.

Едва клубы пыли рассеялись, Чезаре увидел убегавшего Киафа и, потешаясь, крикнул ему вслед:

— Не уйдёшь, полудурок! Я слышу тебя, куда бы ты ни пошёл! Я достану тебя из-под земли! Понял меня?! Из-под земли!

Самое страшное, что Стокко ни капельки не блефовал. Альдред услышал гораздо больше, чем того хотел литомант. Выводы Флэй делал неутешительные: с этого островка ему не удрать, пока он не разберётся с преследователем. Чезаре ничего не стоило разрушить мост прямо перед его носом. Террорист настигнет его, так ещё и лишит единственной возможности продвинуться дальше. Нельзя было этого допустить!

— Что я делаю? — цедил сквозь зубы Альдред, отказываясь верить, что принимает бой на чужих условиях, раз положение его безвыходно.

И всё же, лучше сдохнуть, пытаясь, чем помереть, не стараясь.

Флэй развернулся, отставляя от себя бастард, и пошёл навстречу преследователю. Тот остановился, немало удивившись. Но лишь на миг. Затем ухмыльнулся и крикнул ему:

— Почему ты не бежишь, Киаф? Почему ты не дрожишь от страха?

Дезертир и не думал отвечать. Меньше всего ему хотелось вступать в словесную перепалку. Только сейчас Альдред нашёл в себе сил признать очевидное: у него плавится мозг. Едет крыша. Ибо не могло пройти бесследно обилие крови, им пролитое. Что ни день, то новое убийство. Скольких он убил, прежде чем добраться до Каналов? Ренегат не удосужился посчитать. Бесконечная гонка со Смертью сводила его с ума.

Тем не менее, предатель принимал такое положение вещей. Никуда не денешься от борьбы, раз уж только она — залог завтрашнего дня.

В тот момент он отказался слепо цепляться за свою жизнь, бояться умереть, откладывать неизбежное. Вверял себя судьбе.

Если Чезаре Стокко — тот, кому суждено убить его, так тому и быть. А если нет, смысл убегать? Унижаться? Бояться боли? Перед Смертью не надышишься. К тому же, в последнее время она, влекущая за собой лишь пустоту, стала бы для Альдреда избавлением. Выгодная сделка.

Хотя Флэй даже не думал об этом, именно тогда, в Каналах, он прежний умер окончательно. Наконец-то стал пустой оболочкой. Чистым листом бумаги, готовым измараться и вобрать в себя новые смыслы. А уж чем она наполнится под гнётом тяжких дней, и наполнится ли вообще, — совсем другой вопрос.

Литомант привык, что никто и никогда не игнорировал его. Это сложно, учитывая, сколько шуму он производит своей магией. Молчание Флэя не на шутку его взбесило. Впрочем, самообладание вернулось к нему быстро. Чезаре улыбнулся. Ему даже понравилась самоотверженность Киафа. Значит, бой будет скоро, и бой будет весёлым.

Стокко подытожил, прикрывая глаза и усмехаясь:

— Значит, настроен ты серьёзно…

Он открыл глаза и сказал:

— Это хорошо.

Руки хлёстко разошлись в сторону. Из мостовой начало выдирать брусчатку. Булыжники облепляли и спрессовывались на его теле, собираясь в подобие каменной брони. Альдред остановился, насторожившись. Такой приём Флэй уже видел.

Чезаре так и не удалось его застать врасплох. Бы. У ренегата при себе не было должных средств, чтобы ответить подонку сообразно. Сейчас дезертиру бы не помешала бомба — пороховая или флюоритовая, но увы. Единственным доступным оружием в арсенале предателя была хитрость. Именно она могла уравновесить его возможности с мощью литоманта-террориста.

Превратившись в подобие каменного голема, Чезаре пришёл в движение. Стал скользить по мостовой, ведя ноги полукругом то влево, то вправо, словно встал на лыжи или коньки. Он приближался быстрее, чем того ожидал Альдред.

Но Флэй и не думал поддаваться страху. Запретил испытывать себе хоть что-то. Сердце его онемело. Телом правил холодный рассудок.

Самум занёс каменный кулак для удара. Дезертир позволил ему подобраться поближе. Чезаре произвёл хук. Альдред поджал колени, и кулак пролетел над его головой. Почва развернула Стокко. Флэй встал в полный рост. Маг и Киаф снова встретились лицом к лицу. Ноги литоманта показались на мостовой: земля выплюнула их обратно. Голем стал надвигаться на Альдреда.

До конца не понимая, как быть, Флэй отчаялся пойти в наступление. Ничего бездарнее в жизни не делал! Чезаре без конца бил руками. Альдред уворачивался и контратаковал. Прощальная Роза лязгала об камень. Казалось бы, бессмыслица, но Флэй раз за разом пытался попасть в промежутки каменной брони. Это слишком опасно, так что ничего не выходило.

Стокко быстро смекнул, что у Киафа на уме. Будучи настоящим самородком на фоне других литомантов, террористу ничего не стоило и поддерживать каменную броню, и колдовать, сея смерть. От парапетов островного променада и ближайших зданий отрывало внушительные куски. Флэй не был так ловок, чтоб и нападать, и защищаться.

Его телодвижения больше напоминали никчёмные потуги слепня. Пытался прокусить необычайно толстую шкуру — и при этом не попасться под руку, чтобы не прихлопнули. Так продолжалось порядка минуты.

Удар, ещё удар. Увернулся от джеба, зашёл с другого фланга, попытался всковырнуть. Булыжник приближался — откат назад или в сторону. Камень дробило в щебень. И снова в атаку.

Чезаре начал открыто скучать. Альдред перестал веселить его своими жалкими нападками. В какой-то момент Стокко просто поймал Прощальную Розу при очередном замахе. Флэй тут же понял: дело дрянь. Глянул на самодовольного террориста. И пока тот не разломал химерит, скользнул клинком по направлению к открытому участку ладони.

Глаза террориста выпучились. Капилляры выступили на склере. От его былой спеси не осталось и следа. Прекрасно ведь знал, что химерит — отравленный. Дабы упастись от нелепой и мучительной смерти, он пошёл на отчаянный шаг. Высвободил из себя целый поток эфира, уподобившись разорвавшейся бомбе.

Силовая волна отбросила Флэя прочь. Она была настолько сильна, что раздробила каменную броню преследователя. Теперь это щебень. Он бил по Альдреду сотней дробинок, оставляя после себя мелкие порезы и ушибы.

Ренегат рухнул на мостовую, изнывая от боли. Всё его тело заломило. Но муки не шли ни в какой сравнение с горечью утраты: Прощальная Роза взмыла в воздух, вырванная из его руки, и скрылась за парапетом. Бастард, неоднократно спасший ему жизнь, исчез на дне канала, где его заволок поднявшийся ил. Столько сил брошено, чтоб вернуть меч, — и где он теперь?

Бездарная утрата. И всё же, лучше лишиться оружия, чем головы. Весь покрытый пылью, дезертир застонал жалобно и попытался встать, помогая себе локтями.

Между тем Чезаре стоял, тяжело дыша. Стиснул зубы, крылья носа изогнулись. Глаза выпучились. Кулаки стиснулись. Он поверить не мог, что чуть было не проиграл этот бой. При расплёскивании эфира Стокко слегка перестарался и потратил больше, чем оказался готов. Хоть немного у него всё же осталось. Достаточно, чтобы закончить начатое. Взревев, он согнул ногу. Собирался ударить ей по земле и создать импульс.

Альдред предвидел это, переворачиваясь набок. Вовремя. На месте, где он лежал, из почвы поднялись каменные колья. Как бы ни было больно, пришла пора вставать. Флэй выбросил вперёд ноги, поднимаясь без рук.

Одними только голыми руками ренегат бы ни за что не справился с литомантом. К счастью, у него ещё оставался дармовый кинжал. Рукоять легла в ладонь. Альдред взял оружие обратным хватом и понёсся вперёд, на врага.

Террорист бросил на Флэя свирепый взгляд, но больше ничего не говорил. И так понял без слов: шутки кончились. Мановением рук он поднял из-под мостовой толщу давно забытого песка и рассеял его по воздуху, собирая песчаную бурю. Думал, это задержит ренегата. Думал, сможет уйти на безопасное расстояние и одним заклинанием отправить Киафа к праотцам. Но просчитался.

Уже очутившись внутри песчаной бури в миниатюре, Альдред и не думал сдавать назад. Он задержал дыхание. Прекрасно понимал: либо сейчас, либо никогда. Из виду Флэй потерял Чезаре, когда между ними оставалось шага три. Дезертир их пробежал и полоснул кинжалом. Хотя сам до конца не понимал, куда бьёт.

Сталь всё же на что-то напоролась. Террорист вскричал от боли. Лезвие распороло ему выпяченную пятерню. Альдред приободрился. Ударил примерно туда же. На сей раз кинжал взрезал Стокко запястье. Литомант стал пятиться назад. Промедлил почём зря.

Даже не видя, что творит, на одном единственном издыхании Флэй пересилил террориста. Пространственного воображения хватило ему с избытком, чтобы понять, куда попадало лезвие. Он попробовал ударить с другой стороны. Сначала попал в молоко. Но затем кинжал вбило в правую ладонь Чезаре. Тот заверещал, истекая кровью.

Боль сводила его с ума. Литомант не придумал ничего лучше, кроме как отбросить Флэя назад. Эфира ещё хватало. Толща песка собралась в волну и буквально смыла ренегата шагов на десять назад. Пространство расчистилось. А песчинки улеглись на поломанную брусчатку.

Кровь капала на мостовую. Опускалась в песок и комкала его. На Чезаре не было лица. Он смотрел на кинжал, вставший поперёк его ладони. В тот момент ничего в этом мире Стокко не ненавидел также сильно, как этот стальной клинок. В порыве гнева террорист вырвал его через боль и отшвырнул в сторону. Оружие попало в ненасытный канал. Раздался глухой всплеск.

Чезаре перевёл отсутствующий взгляд на Альдреда. Этот Киаф позволил себе лишнего. Доставил ему столько мучений, сколько ни один инквизитор за всю его жизнь не сумел. Как бы ни повернулась у Стокко судьба дальше, он не успокоится пока не перетрёт Флэя между каменных плит в кашу. Его ослабшие руки потянулись, чтобы воплотить задуманное. Но что-то пошло не так.

Прокашлявшись от песка, попавшего в горло, дезертир встал. Утёр кровь с нижней челюсти, но только размазал её, как боевой окрас. Затем ухмыльнулся и заметил, подражая глумливому тону лукавого террориста:

— У тебя кровь течёт, болван.

Литомант вновь взглянул на свои руки. Она не просто текла. Стокко истекал ею. Быстро и бесповоротно. Впрочем, даже не это самое страшное.

— Капля по капле. А вместе с ней вытекает и эфир. Много теперь наколдуешь? А, «братишка»? — насмехался над ним Флэй.

Чезаре понимал: без помощи целителя он уже ничего не сможет поделать. Гордыня сыграла с ним злую шутку. Нежелание делить успех с кем-либо поставило его жизнь под угрозу. Даже камешек в наглеца не запустить: эфир есть, но весь течёт мимо.

Альдред сорвался с места, обратившись к последним силам, оставшимся в его мышцах. Он приближался к Стокко. Тот стоял на месте, как вкопанный, и смотрел, будто сквозь ренегата. Дезертир молнией подлетел к нему и ударил с разбега в лицо. Террорист зашатался. Лишь теперь он вернулся с небес на бренную землю.

Флэй на достигнутом не останавливался. За первым ударом последовал ещё один. Апперкот, на сей раз. Челюсти прижались от толчка друг к другу — да так, что зубы онемели. Тело литоманта повело в сторону. Будто кулачный боец в подполье, Альдред без конца осыпал сектанта хуками и джебами. Крутился вокруг него подобно шершню. Стокко же ничего не мог ему противопоставить: без магии он — никто.

Его зубы срывало с нервов, и те падали на мостовую, отплясывая в разные стороны. Рёбра ломались, прогибаясь вовнутрь. Нос вбило в череп. Левый глаз не выдержал столкновения и заплыл. Что прикрывался Чезаре, что нет — всё без толку. От очередного удара ему разбило губу. Из него кровь текла, как из пробитого бочонка — пиво.

Заведённый, Флэй и не думал останавливаться. Он бил его кулаками. Давил пятками ноги. Пинал по коленям. Джебами проходился по почкам и печени. Смазанный хук угодил Стокко в висок: не убил и не отправил в беспамятство, но на колени поставил.

Уцелевшим глазом Чезаре уставился беспомощно на Альдреда. От его былого самодовольства не осталось и следа. Где глумливая усмешка на разбитых губах? Где лукавство в потерянном взгляде? Физическая грубая сила не шла ни в какое сравнение с разрушительной магией Земли, но когда та затухала, имеют значение лишь скромные человеческие возможности.

Сам того не ведая, Стокко отнял у Альдреда больше, чем мог себе представить. Чезаре отобрал у него всякую надежду вырваться из круговорота насилия, Флэй отыскал в нём свое место — на иловом дне, в кромешной тьме. Это куда важнее, чем утрата Прощальной Розы или маломальского кинжала для самообороны.

В свою очередь Самум, решив прыгнуть выше головы, и вовсе остался ни с чем. Справедливости в мире нет и в помине, однако закономерности прослеживаются чётко.

Далеко не каждому честолюбцу суждено взобраться на самую вершину. Многие из них, как и все прочие, становятся обычным перегноем. Не столь важно, скольких они потопили, прежде чем самому испустить последний вдох.

Людские судьбы решает малейшая ошибка. Стокко погорел на своей алчности: откусил больше, чем смог проглотить. Возомнил себя кем-то большим, чем просто везунчик. За это и поплатился.

Щадить преследователя Флэй и не думал. Он продолжил его уродовать. Бил ещё и ещё. Руками, пока тот не лёг совсем. Потом принялся пинать. Снова и снова.

Бил до тех пор, пока Самум, литомант, которого боялся весь Полуостров, не перестал подавать малейшие признаки жизни.