Идя в комнату для допросов А, Ева закатала и второй рукав. Видимо, электронный бунт поднял не только ее автомобиль. Кондиционер в этой части здания тоже вышел из строя. Было жарко, душно и воняло плохим кофе.
У дверей навытяжку стояла слегка вспотевшая Пибоди в полной форме.
– Он еще не клянчит адвоката?
– Пока нет. Цепляется за сказку о том, что его с кем-то перепутали.
– Прекрасно. Значит, он идиот.
– Мэм, по-моему, он считает идиотами нас.
– Это еще лучше… Ну что ж, приступим.
Ева распахнула дверь. Кевин сидел у стола на одном из двух стульев. Он тоже вспотел, но куда сильнее, чем Пибоди. Когда он взглянул на Еву снизу вверх, у него задрожали губы.
– Слава богу! Я уж боялся, что про меня забыли. Мэм, произошла ужасная ошибка. Я познакомился в электронной сети с женщиной, которую зовут Стефани, и пригласил ее на пикник. Внезапно эта женщина сошла с ума, заявила, что она из полиции, а потом меня привезли сюда. – Он развел руками, демонстрируя всю меру своего удивления. – Я не понимаю, что происходит.
– Сейчас поймешь. – Ева взяла стул и села на него верхом. – Но то, что ты называешь меня сумасшедшей, не пойдет тебе на пользу, Кевин.
Он уставился на нее во все глаза.
– Прошу прощения, я вижу вас в первый раз.
– Ай-яй-яй, Кевин, как не стыдно? И это после того, как ты преподнес мне чудесные цветы и читал стихи… Пибоди, как ты думаешь, что бы нам с ним сделать?
– Я бы с удовольствием отделала этого типа дубинкой, но…
Сбитый с толку Морано растерянно переводил глаза с одной на другую.
– Вы?! Так это вы были в парке? Я не понимаю…
– Я велела тебе запомнить мое имя. Пибоди, включи диктофон, – сказала она. – Допрос подозреваемого Кевина Морано, обвиняемого в убийстве Брайны Бэнкхед, соучастии в убийстве Грейс Лутц и покушении на убийство Моники Клайн и Стефани Финч, а также в сексуальных преследованиях, изнасиловании, владении наркотиками и даче наркотиков людям без их ведома. Допрос проводит лейтенант Ева Даллас в присутствии сержанта Делии Пибоди. Мистеру Морано было сообщено о его правах. Разве не так, Кевин?
– Да, но…
– Ты понимаешь свои права и обязанности?
– Конечно, но…
Кевин судорожно облизал губы и открыл рот. Ева заметила, что по его виску потекла струйка пота.
– Жарко здесь, – непринужденно сказала она. – Кондиционер сломался. Должно быть, в парике и гриме тебе приходится несладко. Не хочешь снять их?
– Я не понимаю, что вы…
Она просто протянула руку, сорвала парик и передала его Пибоди.
– Держу пари, что так прохладнее.
– Фальшивые волосы – это еще не преступление! – Он провел дрожащими пальцами по коротко остриженным волосам.
– Когда ты убивал Брайну Бэнкхед, на тебе был другой парик. А в тот вечер, когда ты пытался убить Монику Клайн, третий.
Он посмотрел Еве в глаза.
– Я не знаю этих женщин.
– Да, ты не знал их. Они были для тебя ничем. Просто игрушками. Ты развлекался, когда обольщал их с помощью поэзии, цветов, свеч и вина, верно? Или это позволяло тебе полнее ощущать свою сексуальность? Мужественность? Может быть, ты способен проявить эти качества только тогда, когда женщины одурманены и беспомощны? Только во время изнасилования?
– Это абсурдно! – Его лицо исказилось от гнева. – И оскорбительно.
– Если так, то прошу прощения. Но когда молодой человек насилует женщину, это чаще всего говорит о том, что сделать свое дело по-другому он не может.
Он надменно вздернул подбородок.
– Я никогда в жизни не прибегал к насилию!
– Держу пари, что ты действительно веришь своим словам. Они сами хотели этого, верно? Как только ты подсыпал в их вино немного «Шлюхи», они буквально умоляли тебя лечь с ними в постель. Но ты делал это только для того, чтобы слегка расшевелить их. – Ева встала и обошла стол. – Чтобы подготовить почву. Таким молодым людям, как ты, нет необходимости насиловать женщин. Ты молод, красив, богат, опытен. Образован.
Она нагнулась к Кевину и шепнули ему на ухо:
– Но это страшно скучно, правда? Мужчины могут позволить себе кое-что лишнее. А женщины? Черт побери, все они шлюхи. Вроде твоей матери.
Он в негодовании отпрянул.
– О чем вы говорите?! Моя мать принадлежит к высшему обществу и руководит собственной фирмой!
– Но до того она пахала в лаборатории. Интересно, знала ли она имя твоего отца? И имело ли это для нее значение? Сколько ей заплатили за то, чтобы она отозвала иск и сохранила беременность? Она когда-нибудь говорила тебе об этом?
– Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне! – В голосе Кевина послышались слезы.
– Кевин, может быть, ты искал в этих женщинах мамочку? Хотел трахнуть ее, наказать, или и то и другое вместе?
– Это мерзко!
– Тут ты совершенно прав. Я знала, что рано или поздно мы достигнем согласия. В конце концов, она продала себя, правда? А чем она отличается от остальных женщин? Ты делал только одно: помогал проявиться их подлинной сущности. Ведь именно для этого они выходили в электронную сеть. И получали то, чего хотели. По крайней мере, некоторые. Именно так вы думали с Люциусом, верно?
Кевин дернулся, и у него перехватило дыхание.
– Я не понимаю, о чем вы говорите! И не собираюсь это выслушивать! Я хочу видеть вашего начальника!
– Кому принадлежала идея убивать их? Ему, правда? Ты ведь не склонен к насилию? С Брайной произошел несчастный случай, так? Ей просто не повезло. Это может немного помочь тебе, Кевин. Убийство Брайны Бэнкхед можно выдать за несчастный случай. Но ты за это должен будешь помочь мне…
– И уже говорил, что не знаю никакой Брайны.
Ева стремительно обошла стол и нагнулась к нему.
– Осел, под тобой же земля горит! Посмотри на меня. Мы взяли тебя тепленьким. С наркотиками в черной сумке, с запрещенным химическим препаратом, который ты подлил в вино. Мы наблюдали за тобой. После того, как ты вошел в парк, каждое твое движение записывалось на пленку. Мы слышали, как ты рассказывал своему дружку, что именно собираешься делать. Ты очень фотогеничен, Кевин. Держу пари, что присяжные тоже так подумают, когда увидят дискету с записью того, как ты подливаешь наркотик в вино. Держу пари, это произведет на них такое впечатление, что они припаяют тебе аж три пожизненных срока пребывания в исправительной колонии. Без права досрочного освобождения. И посадят в камеру из железобетона, которая навсегда станет твоим домом!
Ева говорила, чеканя слова, и Кевин смотрел на нее с нескрываемым ужасом.
– Тебя будут кормить на три доллара в день. А ты к этому не привык, – добавила она, положив руку ему на плечо. – И продержат там всю жизнь. А это очень долгий срок, Кевин. Ты знаешь, что делают с насильниками в тюрьме? Особенно с симпатичными. Сначала тебя трахнут хором, потом будут драться за тебя и трахнут еще раз. Тебя затрахают до полусмерти, Кевин. И чем больше ты будешь умолять их перестать, тем сильнее тебя будут трахать.
Ева выпрямилась, посмотрела в окно с двойными стеклами и увидела тот самый кошмар, который всегда жил в ней.
– Если тебе повезет, – сказала она, – кто-нибудь по кличке Большой Вилли сделает тебя своим любовником и отвадит остальных. Ты счастлив, Кевин?
– Это шантаж! Это запугивание…
– Это реальность, – бросила она. – Судьба, или рок. Та самая, о которой ты так красиво говорил. Ты ловил женщин в «чатах». Поэтических чатах. Именно там ты нашел Брайну Бэнкхед. И вступил с ней в виртуальную связь под псевдонимом Данте. А потом с помощью своего дружка, этого ползучего гада Люциуса Данвуда, сумел познакомиться с ней.
Ева сделала паузу, дав Кевину переварить сказанное.
– Ты послал ей на работу цветы. Розовые розы. Потом некоторое время следил за ней – пользовался компьютером в киберкафе напротив ее дома. Мы засекли тебя там. Кев, знаешь, у нас есть целый отдел, где собраны настоящие компьютерные асы. Я выдам тебе маленький секрет…
Она уже снова успокоилась и небрежно сказала шепотом:
– Ты совсем не так умен, как думаешь. Твои отпечатки остались и там, и в киберклубе на Пятой.
Губы Кевина задрожали, как у готового заплакать ребенка.
– Но вернемся к Брайне Бэнкхед, – полюбовавшись этим зрелищем, продолжила Ева. – Ты встретился с ней в «Радужной комнате». Рассказывать дальше, Кевин? Она была красивой женщиной. Вы пили вино… Точнее, вино пил ты, а она пила «Шлюху», разбавленную вином. Когда она была готова, вы поехали к ней домой. Ты вошел в квартиру и заставил ее выпить еще, просто на всякий случай.
Ева стукнула ладонями по столу и наклонилась совсем близко к Кевину.
– Ты включил музыку, зажег свечи, обсыпал постель этими трахаными розовыми лепестками. И изнасиловал ее. Чтобы придать девушке прыти, ты в придачу накормил ее «Диким Кроликом». Организм не выдержал такой дозы, и она умерла. Ты перепугался, верно? И разозлился. Как она смела умереть и нарушить твои планы? Кончилось тем, что ты сбросил ее с балкона. Выбросил на улицу, словно мешок с мусором.
– Нет!
– Кевин, ты следил за тем, как она падала? Сомневаюсь. С ней было покончено. А тебе нужно было прикрыть задницу, верно? Ты побежал домой, к Люциусу, и спросил его, что делать.
Она выпрямилась, отошла в сторону и налила себе стакан воды.
– Ведь это он командует тобой, правда? У тебя никогда не хватало духу быть самостоятельным.
– Никто мной не командует! Ни Люциус, ни вы, ни кто-нибудь другой. Я сам себе хозяин.
– Значит, это была твоя идея?
– Нет, это была… Я больше ничего не буду говорить. Только в присутствии моего адвоката.
– Вот и хорошо. – Ева села на край стола. – Я все ждала, когда же ты это скажешь. Потому что, как только здесь появятся адвокаты, мне не придется уговаривать тебя оказать помощь следствию. Должна сказать, Кевин, что от общения с тобой меня начинает тошнить. А ведь у меня крепкий желудок, правда, Пибоди?
– Из титановой стали, лейтенант.
– Точно. – Ева похлопала себя по животу. – Но сейчас меня мутит, стоит представить, как ты проведешь остаток своей жалкой жизни. Ты будешь валяться в камере голодный, оборванный, и миловаться со своим Большим Вилли. – Она оттолкнулась от стола. – Боюсь, когда на этом месте будет сидеть Люциус, меня снова затошнит. Потому что он согласится помогать следствию и все свалит на тебя. Пибоди, спорим, что так и будет?
– Ставлю три против пяти на Данвуда, мэм.
– Нет уж, это настоящий грабеж. Я найду своим деньгам лучшее применение… Ладно, Кевин, вызывай адвоката. Допрос прерван из-за того, что подозреваемый требует присутствия своего представителя, – сказала она в диктофон и повернулась к двери.
– Подождите!
Глаза Евы, напоминавшие январский лед, встретились с глазами Пибоди.
– Ну что тебе, Кевин?
– Я просто подумал… из чистого любопытства… Что вы имеете в виду под помощью следствию?
– Извини, я не могу об этом говорить, поскольку ты потребовал адвоката.
– Адвокат может подождать.
«Есть!» – подумала Ева, возвращаясь.
– Диктофон включен. Продолжение допроса, та же тема. Кевин, пожалуйста, повтори свои предыдущие слова.
– Адвокат может подождать. Я хочу знать, что вы имеете в виду под помощью следствию.
– Мне понадобится таблетка от морской болезни… – Ева вздохнула и села. – О'кей. Кевин, знаешь, что тебе нужно сделать? Очистить совесть. Описать, как все случилось, ничего не скрывая. Поверить мне и проявить искреннее раскаяние. Ты все расскажешь, а я похлопочу за тебя. Попрошу, чтобы тебе обеспечили лучшие условия и отделили от большинства гомиков.
– Я не понимаю… По-вашему, это называется «помощь следствию»? Вы думаете, меня все равно посадят в тюрьму?
– Ох, Кевин, Кевин… – Она вздохнула. – Не думаю, а знаю. И знаю, что там с тобой сделают.
– Я хочу, чтобы мне была обеспечена неприкосновенность!
– А я хочу петь в мюзиклах на Бродвее. Но никому из нас не суждено воплотить в жизнь свои хрустальные мечты. Дурачок, у нас есть твоя ДНК. Ты был недостаточно осторожен. Есть образцы твоей спермы и отпечатки пальцев, введенные в электронный банк данных. Сейчас там идет активный поиск. Они совпадут, Кевин. Мы оба знаем, что они полностью совпадут с тем, что ты оставил у Брайны и Моники. А как только это произойдет, как только у меня в руках будут окончательные результаты, игра закончится. Тогда я брошу тебя в клетку подыхать, как больную собаку, и все адвокаты на свете не смогут тебе помочь.
– Вы должны мне помочь! Вытащить меня отсюда. У меня есть деньги…
Ева вскочила и схватила его за грудки.
– Кевин, ты предлагаешь мне взятку? Может быть, добавить в список твоих преступлений попытку подкупа полицейского?
– Нет-нет, я просто… Мне нужна помощь. – Он попытался взять себя в руки, зная, что следует говорить здраво и разумно. – Меня нельзя сажать в тюрьму. Я там не выдержу. Это была просто игра. Соревнование. Идея принадлежала Люциусу. Это был несчастный случай.
– «Игра, соревнование, чужая идея, несчастный случай»… – Ева покачала головой. – Так что же именно?
– Нам было скучно, вот и все! Мы скучали и хотели чем-нибудь заняться. Хотели немного повеселиться и заново поставить великий эксперимент его деда, этого жалкого ублюдка. А потом все пошло не так. Это был несчастный случай. Честное слово. Она не должна была умереть!
– Кто не должен был умереть, Кевин?
– Эта первая женщина, Брайна. Я не убивал ее. Просто так получилось.
Ева откинулась на спинку стула.
– Рассказывай, Кевин. Что значит «просто так получилось»?
Час спустя Ева вышла из комнаты для допросов.
– Гнойный прыщ на заду человечества… – пробормотала она.
– Да, мэм. Вы раскололи его лучше некуда. Целый эскадрон адвокатов не сможет найти ни одной зацепки в его признании. Он готов.
– Да. Но со вторым прыщом будет сложнее. Пибоди, собери бригаду Тех же, что были в парке. Я хочу получить ордер на арест Люциуса Данвуда. Они заслужили право присутствовать при втором акте.
– Будет исполнено. Даллас…
– Что?
– А вы действительно хотите петь в мюзиклах на Бродвее?
– По-моему, этого хотят все. – Ева вынула телефон, собираясь попросить ордер на арест. И тут мобильник запищал сам. – Даллас.
– В мой кабинет! – без предисловия приказал Уитни. – Немедленно!
– Есть, сэр… Он что, с ума сошел? Созывай команду, Пибоди. Я собираюсь выехать за Данвудом через час.
Ева вошла к Уитни, думая о только что закончившемся допросе и сгорая от желания как можно скорее арестовать второго преступника. Она была готова дать устный отчет начальнику, но при виде Ренфру и еще одного человека, находившихся в кабинете, ее планы изменились.
Майор сидел за письменным столом, его лицо было абсолютно бесстрастно.
– Лейтенант, это капитан Хейз. Думаю, с детективом Ренфру вы уже знакомы.
– Да, сэр.
– Детектив Ренфру прибыл сюда со своим начальником. Он хочет подать официальную жалобу на ваше поведение во время расследования дела доктора Теодора Макнамары. Мне хотелось бы избежать этого, и я решил вызвать вас сюда. Мы могли бы обсудить дело и…
В ушах у Евы зашумело, внутренности обожгло.
– Пусть подает!
– Лейтенант, ни я, ни отдел Хейза не хочет лишних дрязг, без которых можно обойтись.
– Мне плевать, чего хотите вы или отдел Хейза! – огрызнулась Ева, и в глазах Уитни что-то блеснуло. – Подавайте свою жалобу, Ренфру. Подавайте, и я размажу вас по стенке!
– Ну, что я вам говорил? – Ренфру оскалил зубы. – Никакого уважения ни к значку, ни к коллегам. Лейтенант Даллас без приглашения является на место преступления, шляется всюду, пользуясь своим званием, мешает вести дознание. Опрашивает членов моей бригады после того, как я прошу ее покинуть место преступления и не уничтожать следы. За моей спиной обращается к судмедэкспертам и получает сведения о трупе, к которому она не имеет никакого отношения…
Уитни поднял руку, останавливая тираду Ренфру.
– Что вы на это ответите, лейтенант?
– Хотите, чтобы я ответила? Ладно. – Разгневанная Ева рывком вытащила из кармана дискету и швырнула ее на стол. – Вот мой ответ! Причем письменный. Вы идиот, – сказала она Ренфру. – Я хотела спустить это дело на тормозах. Но теперь вижу, что сделала ошибку. Таким копам, как вы, нельзя спускать ничего. Думаете, значок полицейского – это защита? Кувалда, которой можно размахивать? Нет, черт побери, это долг и ответственность, а не щит или оружие!
Хейз открыл было рот, но Уитни поднял палец, призывая его к молчанию.
– Не вам говорить мне о долге! – Ренфру побагровел и подался вперед. —Даллас, все знают, как вы относитесь к другим копам. Вы работаете на отдел внутренних расследований. Паршивая овца в стаде, закладывающая своих!
– Я не собираюсь оправдываться перед вами. Кажется, вы забыли, что в Сто двадцать восьмом отделе копы погибали один за другим. Если хотите знать фамилии, я их назову. Они до сих пор у меня в голове. Ренфру, их защищала я, а не вы! Вы хотели моей крови и поэтому обратились к начальству. Но вам следовало вспомнить, что речь идет о жизни и смерти. Может быть, вы забыли, что наше главное дело – ловить убийц? Я всего лишь просила вас помочь и поделиться информацией, жизненно важной для наших с вами расследований.
– Мое убийство с целью ограбления никак не связано с вашими убийствами на сексуальной почве! Вы не имели права без разрешения появляться на моем участке. Не имели права вести запись происходящего, поэтому все записанное вами является липой.
– Ну ты, напыщенный, самовлюбленный болван! Это не было убийством с целью ограбления. Я заодно раскрыла и твое дело. У меня есть письменное признание человека, совершившего в том числе и убийство Теодора Макнамары.
Ренфру вскочил со стула.
– Вы что, опять обошли меня и допросили моего подозреваемого?
– Дубина стоеросовая! Я уже сказала, что мое расследование прямо связано с твоим. Если бы ты не уперся, как осел, то мог бы принять участие в аресте преступника. Немедленно убирайся с глаз моих долой, иначе я заставлю тебя проглотить этот значок, которого ты не заслуживаешь!
– Достаточно, лейтенант.
– Нет, не достаточно! – Она стремительно повернулась к Уитни. – Двадцатидвухлетний мальчишка только что рассказал мне, что они с приятелем скучали и придумали игру, кто из них соблазнит больше женщин. Причем сделать это надо было как можно более замысловато. По доллару за очко, по паршивому доллару за очко! Они одурманивали свои жертвы, насиловали и убивали ради того, чтобы выяснить, кто из них двоих лучший жеребец-производитель. А когда Макнамара понял, чем занимается его внук со своим закадычным дружком, и сказал им об этом, они вышибли ему мозги. Однако этого им оказалось мало. Они ввели ему стимулятор, не дав умереть на месте, раздели догола, еще раз ударили по голове и бросили в реку, решив унизить после смерти!
Ева на мгновение замолчала, чтобы перевести дыхание, а потом добавила:
– Три человека погибли, четвертый находится в больнице и борется за жизнь. Если копы будут грызться друг с другом из-за личной неприязни, жертв будет больше. Так что этого недостаточно. Совершенно недостаточно.
– Если вы думаете, что можете срывать на мне зло… – взвился Ренфру.
– Сядьте, детектив. – Хейз медленно поднялся со стула.
– Капитан…
– Я сказал, сядьте. Немедленно. Никакой жалобы отдел подавать не будет. Но если лейтенант Даллас желает подать жалобу…
– Не желаю.
Хейз коротко поклонился.
– В таком случае, вы более достойный человек, чем я. Майор, я хотел бы получить копию этой дискеты.
– Получите.
– Я ознакомлюсь с ее содержимым и решу, какие следует принять меры. Ренфру, только откройте рот, и я сам подам на вас жалобу! Выйдите отсюда. Я приказываю.
Ренфру затрясся от оскорбления.
– Есть, сэр, но я протестую.
– Так и запишем. – Когда за детективом захлопнулась дверь, Хейз продолжил: – Майор Уитни, примите извинения за то, что я обратился к вам с этим грязным делом, а также за поведение моего подчиненного.
– Я принимаю ваши извинения, капитан, но считаю, что ваш подчиненный заслуживает взыскания.
– Сэр, Ренфру заслуживает хорошего пинка в зад, и я обещаю, что он его получит. Лейтенант, у вас я тоже прошу прощения.
– Не за что, капитан.
– Вот тут я с вами не согласен. Впервые за все это время. Я несу ответственность за свой отдел и за каждого, кто находится под моим началом. Майор, большое спасибо за то, что уделили нам время.
Он пошел к двери, но на пороге обернулся.
– Лейтенант, я встречался с сержантом Клуни. Приходил навестить его в тюрьме, когда выяснились все обстоятельства дела. По его словам, у вас незапятнанная репутация. Он рад, что именно вы арестовали его. Не знаю, имеет ли это значение для вас, но для него – безусловно.
Хейз вышел и тихо закрыл за собой дверь.
Оставшись наедине с Евой, Уитни поднялся.
– Кофе, лейтенант?
– Нет, сэр. Спасибо.
– Садитесь, Даллас.
– Майор, я прошу прощения за грубость и нарушение субординации. Мое поведение было…
– Впечатляющим, – перебил ее Уитни. – Не портите это впечатление запоздалыми воспоминаниями о том, что нужно уважать начальство.
Ева поморщилась, пытаясь найти нужные слова.
– Я сознаю, что мне нет прощения.
– Оно и не требуется. Но если бы я его требовал, лейтенант, то первым делом спросил бы вас, долго ли вы спали этой ночью.
– Я не…
– Отвечайте на вопрос.
– Два часа.
– А предыдущей?
– Не… не помню.
– Я просил вас сесть, – напомнил Уитни. – Может быть, отдать приказ?
Ева села.
– Я ни разу не был свидетелем того, как вы снимаете стружку с полицейских. Только слышал сплетни, – добавил он. – И теперь могу сказать, что вы заслужили свою репутацию. В случае с Клуни и Сто двадцать восьмым отделом вы все сделали так, как нужно. Но при этом вызвали огонь на себя.
– Я знаю, сэр.
Уитни внимательно посмотрел ей в лицо и понял, что она держится из последних сил.
– Ева, на свете существуют и другие вещи, кроме значка полицейского.
Она удивленно уставилась на него – никогда в жизни Уитни не называл ее по имени.
– Да, сэр, я знаю.
– Как профессионал, да и просто как человек, вы относитесь к высшему разряду. У обычных людей это вызывает ревность и досаду. Ренфру – классический пример.
– Майор, мне нет дела до этого человека.
– Рад слышать… Значит, Кевин Морано признался в совершенных им преступлениях?
– Да, сэр. – Ева хотела встать и доложить, но Уитни жестом велел ей оставаться на месте.
– Пока что я не требую формального отчета. Понял суть из вашей речи. Вы уже получили ордер на арест Люциуса Данвуда?
– Запросила. Надеюсь, он уже лежит у меня в кабинете.
– Прекрасно. Сообщите, когда он будет у вас в руках. Мы созовем пресс-конференцию, после которой я приказываю вам ехать домой и проспать минимум восемь часов. Можете использовать для этого все, что угодно.
Когда она вышла, Уитни взял дискету и повертел ее в ладони. Дискета отбрасывала солнечные зайчики.
«Безупречная репутация… – думал он. – Исчерпывающая характеристика лейтенанта Евы Даллас». Следя за игрой света, он набрал номер начальника управления Тиббла. Нужно было отчитаться перед начальством.
Искушение выбить дверь и ворваться в особняк с целым отрядом до зубов вооруженных копов, облаченных в бронежилеты, было слишком велико. Тем более что обстоятельства дела и тяжесть обвинения давали ей такую возможность. Но это вызвало бы грандиозный шум. А значит, было бы совершенно непростительно.
Ева поборола соблазн и подошла к двери. Ее сопровождала только Пибоди.
– Все посты готовы?
– Подтверждаю готовность, – прозвучал в наушниках голос Фини. – Если он попытается удрать от тебя, мы его возьмем.
– Сообщение принято. – Ева посмотрела на Пибоди. – Он не удерет от нас.
– Ни за что!
Ева нажала на звонок и стала считать секунды, покачиваясь на каблуках. Когда она досчитала до десяти, дверь открыл молодой человек, видимо выполняющий обязанности дворецкого.
– Помните меня? – белозубо улыбнулась ему Ева. – Мне нужно поговорить с мистером Данвудом.
– Да, лейтенант. Входите, пожалуйста. Я сообщу мистеру Данвуду, что вы здесь. Могу я предложить вам слегка подкрепиться, пока вы будете ждать?
– Нет, спасибо, мы сыты.
– Очень хорошо. Пожалуйста, чувствуйте себя, как дома.
Юноша, казавшийся чинным и чопорным благодаря классическому черному костюму, пошел наверх.
– Если бы Рорк уволил Соммерсета и заменил его кем-нибудь более молодым, со мной наверняка обращались бы вежливо. Причем каждый божий день.
– Соммерсет очень славный человек. Просто вы его ненавидите и поэтому пристрастны.
– Кто сказал, что я его ненавижу?
– Тот, кто знает вас лучше всех, мэм.
– Лучше всех я знаю себя сама, – возразила Ева. – И с чего ты взяла, что… Потом напомни, на чем мы остановились, – сказала она, увидев спускающегося в вестибюль Люциуса. – Добрый день, мистер Данвуд.
– Добрый день, лейтенант.
Он тоже был одет в черное. Небольшой грим делал лицо Люциуса мертвенно-бледным. Утром это произвело сильное впечатление на его мать, и Люциус не сомневался, что с копами произойдет то же самое.
– У вас есть новости о моем деде? Я все утро провел с матерью, и она… – Он осекся и отвел взгляд, словно пытался взять себя в руки. – Мы оба будем благодарны за любые новости. За все, что поможет нам легче пережить эту потерю.
– Думаю, тут я могу вам помочь. Кое-кто уже сидит в камере предварительного заключения.
На мгновение в глазах Люциуса мелькнуло удивление, но тут же исчезло.
– Не могу передать, что это для нас значит! Его убийца должен как можно скорее предстать перед судом.
– Это будет самый счастливый день в моей жизни. – Ева знала, что не должна давать себе воли, и все-таки поддалась соблазну. – Вообще-то, в убийстве участвовали два человека. Один из них уже арестован, а арест второго неминуем.
– Два? Двое на одного беспомощного старика? – В голосе Люциуса прозвучал гнев. – Я хочу, чтобы они поплатились за это! Получили по заслугам!
– Мы придерживаемся того же мнения. Так что приступим. Люциус Данвуд, вы арестованы.
Он невольно отпрянул, и Ева вынула оружие.
– Если ты попробуешь бежать, то окажешь мне большую услугу. У меня не было возможности пристрелить твоего дружка Кевина, хотя руки так и чесались.
– Заткнись, ты, идиотка!
– Ладно, пусть идиотка, но кто из нас окажется за решеткой? О глупости судят по поступкам. Руки вверх и за голову. Ну!
Данвуд поднял руки. Но когда Ева поворачивала его лицом к стене, он сделал резкое движение. Точнее, она позволила ему это, но вовсе не собиралась терять сон и терзаться муками совести. Когда Люциус оттолкнулся от стены, она сделала шаг назад, чтобы дать ему место размахнуться, нырнула под руку и дважды ударила его кулаком в живот.
– Сопротивление аресту, – объявила она, когда Люциус упал на четвереньки и его вырвало. – Еще одно преступление, которое будет включено в обвинение.
Ева пинком повалила Данвуда на пол и поставила каблук на его шею.
– Не буду добавлять оскорбление полицейского при исполнении служебных обязанностей, потому что из этого ничего не вышло. Пибоди, когда я перечислю выдвинутые против него обвинения и прочитаю ему его права, надень на этого клоуна наручники.
Не успела она закончить, как Люциус потребовал адвоката.