Секс как орудие убийства

ГЛАВА 6

Он оставил ее лежать на кровати. Ноги девушки бы­ли бесстыдно раскинуты, глаза смотрели в потолок. К ко­же прилипло несколько розовых лепестков. На подсвечниках, столе, тумбочке и полу, застеленном деше­вым разноцветным ковром, застыли лужицы воска.

Молодая женщина по имени Грейс Лутц пыталась сделать унылую малогабаритную квартирку более уют­ной и жизнерадостной с помощью занавесок с оборка­ми и недорогих репродукций в недорогих рамках.

Сейчас здесь пахло кровью, смертью, сексом и аро­матическими свечами.

На столе вновь стояла бутылка, на этот раз каберне. И на этот раз почти пустая. Музыка доносилась из де­шевого музыкального центра, стоявшего рядом с рас­кладным диваном, который служил кроватью.

Тут не было ни компьютера, ни видео, только теле­фон. Но зато имелись книги, тщательно подобранные и гордо стоящие на крашеной полке, прибитой к стене. Имелись фотографии Грейс с мужчиной и женщиной, которых Ева приняла за ее родителей. Имелась малень­кая стеклянная ваза с весенними ромашками, лепестки которых усеяли крышку тумбочки.

Кухня представляла собой уголок столовой, где стоя­ли плита с двумя конфорками, маленькая раковина и мини-холодильник. В холодильнике лежала коробка с яйцами, стоял пакет молока и баночка с клубничным джемом.

Здесь не было никакого вина. Кроме того, которое ее убило.

«Грейс не тратила денег на вещи, – думала Ева. – И, судя по содержимому шкафа, на тряпки тоже. Она работала в библиотеке, но тратилась на книги. И новое платье, которое теперь небрежно валялось полу…»

– На этот раз он знал, что делает. Никаких следов паники. Все было обдумано заранее.

– Они принадлежали к совершенно разным типам, – заметила Пибоди. – Эта девушка совсем нетронутая, что называется «чистый лист». Ногти короткие, аккуратно остриженные и без лака. Ничего броского и шикарного.

– Да, они из разных экономических слоев. И соци­альных тоже. Эта была домоседкой. – Ева осмотрела пятна засохшей крови на простыне и ляжках жертвы. – Медицинская экспертиза наверняка подтвердит, что она была девственницей. – Она нагнулась. – Синяки на ляжках, бедрах и груди. Он был груб с ней. Пибоди, про­верь видеозаписи и скажи, с кем мы имеем дело.

– Есть, лейтенант.

«Почему он причинял тебе боль? – думала Ева, изу­чая труп. – Почему он хотел этого?»

Сидя на корточках рядом с мертвой, она вспомина­ла себя, скорчившуюся в углу. Зверски избитую, по­крытую синяками, окровавленную.

«Потому что я могу».

Ева отогнала этот образ и поднялась на ноги. Боль может быть сексуальной, может быть частью обольще­ния. Но здесь не было ничего романтического. Хотя он по-прежнему использовал лепестки роз, свечи, вино и музыку.

Почему эта сцена казалась злой пародией на роман­тику, а не искренней попыткой создать соответствую­щее настроение? Было выпито слишком много вина, часть которого пролилась на стол и ковер. Огарки свеч стояли в засохших лужах воска. Рукав нового платья был порван.

За всем этим скрывалось насилие, отсутствовавшее в первом случае. Может быть, он потерял власть над со­бой? И счел убийство более привлекательным, чем секс?

Вернулась Пибоди.

– Видеокамера была только одна. У входной двери. Я взяла дискету с записью прошедшего вечера и ночи. Ни в коридоре, ни в лифтах камер нет.

– Ладно. Давай поговорим с соседкой.

Извещать ближайших родственников – дело тяже­лое. Привыкнуть к этому невозможно. Ева и Пибоди стояли на крыльце маленького двухэтажного дома. По обе стороны двери находились ящики с веселой крас­ной и белой геранью, окно прикрывали белые занавес­ки с оборками. Вокруг было спокойно, как в церкви. Аккуратные узкие улочки, цветы и лиственные деревья.

Ева никогда не понимала, как можно жить в приго­роде, где содержатся в образцовом порядке палисадни­ки, обнесенные никому не нужными заборами. И не понимала, почему многие люди мечтают о домике в предместье, как о земле обетованной. По ее мнению, с таким же успехом можно было мечтать о собственной могиле.

Она нажала на кнопку и услышала, что в доме раз­дался протяжный звонок. Когда дверь откроется и она скажет то, что положено говорить в таких случаях, этот дом больше никогда не будет прежним.

Им открыла симпатичная светловолосая женщина. Женщина с фотографии на тумбочке. Наверняка мать. Ева тут же заметила фамильное сходство.

– Миссис Лутц?

– Да. – Женщина инстинктивно улыбнулась, но в ее глазах читалось недоумение. – Чем могу служить?

– Я лейтенант Даллас. – Ева предъявила свой значок. – Из нью-йоркской городской полиции. Это моя помощница, сержант Пибоди. Можно войти?

– А в чем дело? – Женщина подняла руку и при­гладила волосы. В ее голосе впервые прозвучала тре­вога.

– Речь идет о вашей дочери, миссис Лутц. О Грейс. Можно войти?

– Грейси? Только не говорите мне, что она попала в беду. – Улыбка женщины стала шире, но тут же увя­ла. – Грейси не может попасть в беду.

Яркие цветы, стоящие по обе стороны двери как ча­совые, казалось, это подтверждали.

– Миссис Лутц, мне очень жаль, но я обязана сооб­щить, что ваша дочь мертва. Глаза матери остались равнодушными.

– Нет. – В ее голосе послышалась досада. – Ко­нечно, нет. Зачем вы говорите такие ужасные вещи? Уходите. Уходите отсюда немедленно!

Ева придержала дверь, которая едва не захлопнулась у нее перед носом.

– Миссис Лутц, ее убили вчера вечером. Я рассле­дую это дело и глубоко скорблю о вашей потере. Вы должны впустить нас.

– Мою Грейс? Мою девочку?!

Ева молча обняла несчастную женщину за талию и провела в дом. Открыла дверь в гостиную, где стоял пухлый диван и два приземистых кресла, она посадила хозяйку на диван и опустилась рядом.

– Миссис Лутц, кому мы должны позвонить? Ва­шему мужу?

– Джорджу… Джордж в школе. Он преподает в стар­ших классах. Грейс… – Она слепо огляделась по сторо­нам, как будто ждала, что дочь вот-вот войдет в ком­нату.

– Пибоди, позвони.

– Вы ошиблись, правда? – Ледяные пальцы миссис Лутц сжали запястье Евы. – Это ошибка. Вы ошиблись. Грейс работает в городе, в Публичной библиотеке на Пятой авеню. Сейчас я позвоню ей, и все выяснится.

– Миссис Лутц, никакой ошибки нет.

– Но это должно быть ошибкой! Мы с Джорджем были в воскресенье в городе и обедали с ней. Она была жива и здорова. – Шок начал проходить, и по щекам женщины потекли слезы. – Она была жива и здорова!

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Что случилось с моей бедной девочкой? Это был несчастный случай?

– Нет, не несчастный случай. Грейс убили.

– Это невозможно. – Голова женщины закачалась из стороны в сторону, как будто ее дергали за невиди­мые ниточки. – Просто невозможно.

Ева не мешала ей плакать. Она знала, что говорить с человеком можно только после того, как пройдет пер­вый приступ горя.

– Он едет, – пробормотала Пибоди.

– Хорошо. Принеси ей воды.

Ева сидела рядом с рыдающей женщиной и рас­сматривала гостиную. Во всем был образцовый порядок и основательность, свойственные среднему классу. На столе стояла голограмма Грейс в рамке.

– Что случилось с моей девочкой?

Ева заерзала на месте, потом наконец решила под­нять глаза и посмотрела в разом постаревшее лицо мис­сис Лутц.

– Вчера вечером Грейс познакомилась с мужчиной, с которым она переписывалась по электронной почте и беседовала в «чате». Мы считаем, что этот мужчина в ходе вечера подмешал в ее напиток наркотическое ве­щество, которое подавляет волю и затуманивает соз­нание.

– О, боже… – Миссис Лутц обхватила себя руками и начала раскачиваться всем телом. – О, боже…

– Есть доказательства того, что он приехал с Грейс к ней домой и продолжал давать ей сильные наркотики, пока не наступила передозировка.

– Она никогда не принимала наркотики!

– Мы абсолютно уверены, что это произошло без ее ведома, миссис Лутц.

– Он давал их ей, потому что… – Ее губы сжались в тонкую белую ниточку. А потом потрясенная женщина выдохнула: – Он изнасиловал ее!

– Мы считаем, что так и было. Я… – «Господи, сколько можно? – думала Ева. – Что за проклятая у меня работа?!» – Миссис Лутц, надеюсь, вам станет легче, когда вы узнаете, что Грейс не успела испугаться. И не почувствовала боли.

– Но почему кто-то причинил ей боль? Какой че­ловек мог сделать такое с ни в чем не повинной де­вушкой?

– Не знаю. Но могу обещать, что я найду его. А для этого мне нужна ваша помощь.

Миссис Лутц откинула голову на спинку дивана.

– Чем я могу помочь, если ее больше нет?

– Ответьте мне на несколько вопросов. У нее были мальчики?

– Робби. Робби Дуайер. Они встречались в старших классах и немного во время первых семестров в коллед­же. Он хороший мальчик. Мы с его матерью посещаем один читательский клуб… – Ее голос дрогнул. – Мы надеялись на что-то большее, но это была скорее друж­ба, чем любовь. Грейс хотела переехать в город, а Роб­би преподавал здесь. Они расстались.

– Как давно это случилось?

– Если вы думаете, что это мог сделать Робби, то вы ошибаетесь. Я знаю его с детства. Тем более что сейчас он встречается с очень милой девушкой.

– Грейс когда-нибудь говорила, что кем-то интере­суется или что кто-то интересуется ею? В городе?

– Нет, никогда. Она много работала и училась. Ви­дите ли, моя Грейси очень застенчива. Ей трудно знако­миться с новыми людьми. Именно поэтому я уговари­вала ее переехать… – Она снова осеклась. – Джордж хотел, чтобы она нашла работу здесь и не вылетала из гнезда. А я поощряла ее, потому что хотела, чтобы она расправила крылья. И вот потеряла… Вы отвезете меня к ней? Когда приедет Джордж, вы отвезете нас к нашей девочке?

– Да, отвезу.

Когда Ева вошла в кабинет начальника, майор Уитни разговаривал по телефону. Он не показал на кресло, но Ева и не хотела садиться. Его широкое лицо было покрыто морщинами и напоминало географическую кар­ту, говорившую о властном характере и о том, что этот человек выиграл в своей жизни не одну битву. Костюм Уитни был темно-коричневым, почти таким же, как его кожа; в нем майор выглядел еще более массивным. Еву всегда удивляло, что он одинаково естественно выгля­дит и за письменным столом, и на месте преступления.

В правом углу его стола стоял высокий и узкий стек­лянный сосуд. Он был наполнен лазурной жидкостью; на дне мерцали гладкие цветные камни. Заметив, что в воде мелькнуло что-то алое, сбитая с толку Ева захлопа­ла глазами.

– Жена, – сказал Уитни, закончив разговор. – Она считает, что это оживляет кабинет. И способствует рас­слаблению. Какого черта мне делать с этой проклятой рыбой?!

– Не могу знать, сэр.

Какое-то мгновение они следили за красной полос­кой, пока зарябило в глазах. Зная, что жена майора по­мешана на моде и декоре, Ева пыталась придумать веж­ливую фразу.

– Быстро она плавает.

– Эта чокнутая тварь снует так целый день. Я устаю смотреть на нее.

– Если она будет и дальше плавать с такой скоростью, то лишится сил и через пару недель отдаст концы, – утешила его Ева.

– Вашими бы устами… А где Пибоди, лейтенант?

– Сравнивает обстоятельства смерти двух жертву У нас нет доказательств, что между ними существует связь, хотя, конечно, общего много. Обе любили книги вообще и поэзию в частности. Обе увлекались общени­ем в компьютерных сетях. Однако мы не можем утвер­ждать, что они одновременно участвовали в тех же «чатах» и посещали одни и те же киберкафе.

Уитни сел.

– Что у нас есть?

– Сегодня утром труп Лутц обнаружила ее соседка, Анджела Нико, живущая в квартире напротив. Они ка­ждое утро вместе пили кофе, и, когда Лутц не открыла дверь и не ответила на звонок, мисс Нико встревожи­лась и открыла дверь запасным ключом. Нико – биб­лиотекарша на пенсии, ей сильно за семьдесят.

Ева вспомнила, как плакала старуха. Говорила с ней, а по морщинистым щекам все текли слезы.

– Похоже, она единственная жительница дома, с которой жертва поддерживала знакомство. По ее сло­вам, Лутц была тихой и вежливой молодой женщиной, редко нарушавшей распорядок дня. Уходила на работу и возвращалась домой в одно и то же время. Дважды в неделю ходила на соседний рынок за продуктами. Кро­ме Нико, у нее не было близких знакомых. Ни подруг, ни любовников. Она работала неполный день и гото­вилась на дому к защите диссертации по библиотечно­му делу.

– А что говорят видеокамеры?

– Камера только одна, у парадной двери. По­скольку подозреваемый загримирован, как и в первом случае, мы считаем, что это он же. Я жду отчета из лаборатории. Во время второго убийства его внешность сильно отличалась. Короткие, прямые светлые волосы, квадратная челюсть, широкий лоб, темно-карие глаза, бледно-золотистая кожа.

Ева посмотрела на рыбку, и у нее сразу закружилась голова.

– Надо сказать, что поведение его тоже изменилось. Присутствует заранее обдуманное намерение и явное удовольствие от насилия, которых не было в первом случае. Мы пытаемся обнаружить происхождение пари­ка и грима, использовавшихся во время первого убий­ства. Кроме того, прочесываем киберкафе и продолжа­ем искать связь между двумя жертвами. Я попросила доктора Миру дать нам консультацию. Хочу передать ей все сведения, которыми мы обладаем в настоящий мо­мент,

– Средства массовой информации еще не пронюха­ли о связи между этими делами, но мы не сможем долго держать их в неведении, – заметил Уитни.

– В данном случае, сэр, средства массовой инфор­мации могут нам помочь. Если женщины узнают о по­тенциальной опасности, подозреваемому будет не из ко­го выбирать. Я хочу передать кое-какую информацию Надин Ферст с Семьдесят пятого канала.

Уитни поджал губы.

– Только смотрите, чтобы эта утечка не преврати­лась в бурный поток.

– Да, сэр. Кроме того, у нас есть осведомители в кругах торговцев наркотиками, и я попросила Фини ис­пользовать его официальные каналы. Оба препарата не относятся к разряду обычных. Когда я найду продавца, мне понадобятся гарантии.

– Сначала найдите его. Но могу заранее сказать, что особых гарантий не будет. Наркотики – вещь слишком опасная. Если мы посмотрим на поставщика сквозь пальцы, феминистские организации, службы социального обеспечения и ревностные блюстители общественной нравственности спустят на нас всех собак.

– Даже если контакты с поставщиком позволят спасти несколько человеческих жизней? – нахмурилась Ева.

– Для большинства людей это не имеет значения. Им важны принципы, а не отдельные личности. Работайте, лейтенант. Поймайте этого ублюдка, прежде чем у нас появится новый труп. Иначе «черный пиар» нам обеспечен.

Но Еве было плевать на «черный пиар».

Нарушение секретности было вопиющим, и поэто­му Надин не поверила своим ушам, когда ей предложи­ли секретные сведения.

– Даллас, это еще что за дерьмо?

Ева нарочно позвонила старой подруге из дома, а не из управления. Ей казалось, что такой разговор будет более непринужденным.

– Я оказываю тебе услугу.

Надин усмехнулась, и Ева явственно представила себе, как она подняла одну красиво выгнутую бровь и насмешливо скривила губы, накрашенные коралловой помадой.

– Наш неподкупный лейтенант собирается по доб­рой воле и из чувства дружбы сообщить мне сведения о незаконченном расследовании?

– Совершенно верно.

– Не может быть. Я как раз недавно звонила метео­рологам, и они говорят, что ад еще не замерз.

– Черт побери, тебе нужны сведения или нет?

– Да, нужны.

– Источник в высших кругах нью-йоркской поли­ции подтверждает, что между убийствами Брайны Бэнкхед и Грейс Лутц существует тесная связь.

– Постой… – Надин сразу превратилась в классического репортера, почуявшего, что запахло жареным. – Пока что не поступало никаких сообщений о том, была ли смерть Бэнкхед результатом несчастного случая, суицидом или убийством.

– Это убийство. Я подтверждаю.

– Согласно моим источникам, Лутц была убита на сексуальной почве. – Тон Надин стал деловым и лако­ничным. – Значит, и Бэнкхед тоже? Знали ли жертвы друг друга и имеем ли мы дело с одним и тем же подоз­реваемым?

– Надин, не допрашивай меня. Это не дружеский треп. Обе жертвы были незамужними молодыми жен­щинами, которые в вечер накануне смерти встречались с человеком, с которым до того общались в «чате» и пе­реписывались по электронной почте.

– В каком «чате»? Где они встречались?

– Помолчи, Надин. Экспертиза показала, что во время ужина обе жертвы потребляли запрещенные пре­параты. Возможно, без их собственного ведома.

– Те, которые используются для стимулирования сексуальной активности?

– Быстро соображаешь. Твой источник не подтвер­ждает, но и не опровергает эти сведения. Надин, бери, что дают, и беги. На сегодня все.

– Через полтора часа я освобожусь и приеду, куда скажешь.

– Не сегодня. Я сообщу, где и когда.

– Постой! Расскажи мне хоть что-нибудь о подоз­реваемом. У вас есть имя и словесный портрет?

– Следствие ведется во всех возможных направле­ниях одновременно. И так далее. – Ева отключила связь, успев напоследок услышать ругательства Надин.

Удовлетворенная, она прошла на кухню, включила кофеварку, потом подошла к окну и уставилась в тем­ноту.

Он был там. Где-то там. Может быть, уже назначил очередное свидание и готовился к нему, превращая се­бя в мечту очередной женщины.

Неужели завтра или послезавтра появятся новые род­ные и друзья, жизнь которых он разобьет вдребезги?

Лутцы никогда не оправятся от своей потери. Ко­нечно, они будут продолжать жить; пройдет какое-то время, и они научатся не думать о случившемся каждую свободную минуту. Будут работать, ходить за покупка­ми, даже смеяться. Но брешь не зарастет. В их душах навсегда останется пустота.

Они были семьей. Единым целым. Это чувствова­лось по всему – по уюту и порядку в доме, по цветам у дверей. А сейчас Лутцы перестали быть родителями и превратились в переживших катастрофу. В мозгу таких людей вечно звучит эхо случившегося.

«Они сохранят ее комнату», – думала Ева, забыв о том, что в кофеварке стынет кофе. Когда она зашла в комнату Грейс, ища новые детали, позволяющие пред­ставить себе характер убитой, то увидела все этапы ее взросления – от младенца до молодой женщины. На полке были аккуратно рассажены куклы, перестав­шие быть игрушками, превратившиеся в украшения, но по-прежнему любимые. Книги, фотографии, голограм­мы. Шкатулки для безделушек, сделанные в виде серде­чек или цветов. Кровать с покрывалом цвета солнечных лучей и девственно-белые стены. Занавески с оборка­ми, недорогой мини-компьютер на письменном столе, расписанный теми же маргаритками, что и абажур лам­пы, стоявшей на тумбочке.

Ева не могла представить себя на месте Грейс. Де­вочка, спавшая на этой кровати, читавшая при свете этой лампы, была счастливой, любимой и ничего не боялась. У Евы никогда не было ни кукол, ни занавесок на окнах. Не было детских драгоценностей, которые хранят в шкатулках в форме сердца. Комнаты, которые она помнила, были обшарпанными безымянными коробками в дешевых гостиницах; стены их были слишком тонкими, а в темных углах творились ужасные вещи.

Но главное, там негде было спрятаться, когда он воз­вращался недостаточно пьяный, чтобы забыть о суще­ствовании дочери.

Девочка, которая спала на гостиничных кроватях и дрожала в темных углах, была напугана, отчаялась и считала себя пропащей…

Когда чья-то рука коснулась ее плеча, Ева вздрог­нула, резко обернулась и инстинктивно потянулась за оружием.

– Спокойно, лейтенант. – Рорк взял жену за руку и посмотрел ей в лицо. – О чем задумалась?

– Так… Пыталась свести концы с концами. – Она слегка отстранилась и налила себе кофе. – Я не знала, что ты дома.

– Только что вернулся. – Рорк положил руки на ее плечи и стал их массировать. – Что-то вспомнила?

Ева покачала головой, сделала глоток холодного ко­фе, снова уставилась в темное окно и вдруг поняла: ес­ли не избавиться от этой картины, ночью она не даст ей покоя.

– Когда ты уехал, мне приснился сон, – начала она. – Плохой сон. Мне снилось, будто он не умер. Был покрыт кровью, но не умер. Он разговаривал со мной. Говорил, что я никогда не убью его и никогда не осво­божусь. Говорил, что должен наказать меня. С него ка­пала кровь, но он вставал. И шел ко мне.

– Ева, он мертв. – Рорк забрал у нее чашку, отста­вил в сторону и повернул жену лицом к себе. – Он больше не может причинить тебе вреда. Разве что во сне.

– Еще он велел мне запомнить его слова. Я не знаю, что он имел в виду. Но когда я спросила, почему он причиняет мне боль, он ответил: «Потому что ты никто и ничто, но главным образом потому, что я могу». Кажется, я не в состоянии отнять у него эту силу. Даже сейчас.

– Ты отнимаешь у него эту силу каждый раз, когда заступаешься за жертву. Но чем слабее его власть над тобой в действительности, тем сильнее она становится в снах. – Он провел ладонью по волосам Евы. – Может быть, тебе поговорить с доктором Мирой?

Ева покачала головой.

– Не думаю, что в этом есть смысл. Она не скажет мне ничего такого, чего я не знаю сама.

«Точнее, готова знать», – подумал Рорк, но про­молчал.

– Кроме того, я уже договорилась о встрече с ней в связи с убийствами.

– С убийствами? Как, еще одно?

– Да. Поэтому сегодня мне придется поработать.

– Это был тот же человек?

Ева молча прошла в свой кабинет, забыв о кофе. Беспокойно расхаживая по комнате, она рассказывала Рорку подробности второго ужасного убийства, снова и снова прокручивая их в мозгу.

– Если наркотики покупали в городе, я могу попро­бовать найти их источник, – заметил Рорк.

Ева подняла взгляд на мужа, очень элегантного в темном деловом костюме. Но нельзя было забывать, что за этим парадным фасадом скрывается опасный че­ловек, который когда-то пересекался с другими опас­ными людьми. Да, компания «Рорк Индастриз» была самым могущественным конгломератом в мире, но ро­дилась она, как и ее владелец, в темных переулках и мрачных трущобах Дублина.

– Я не хочу, чтобы ты занимался этим, – сказала она. – Точнее, пока не хочу. Если Чарльз и Фини по­терпят неудачу, возможно, я воспользуюсь твоим предложением. Но до тех пор мне не хотелось бы, чтобы ты возобновлял свои старые связи.

– Мои связи ничем не отличаются от твоих, только действуют быстрее.

– Нет, отличаются. У меня есть значок. И вообще, я хотела с тобой посоветоваться о другом.

– К вашим услугам лейтенант.

– Мне не дает покоя одна вещь. Видишь ли, по мо­им наблюдениям, большинство мужчин предпочитают определенный тип женщин. Одним нравятся умные и скромные женщины, другим – яркие и разбитные… Ну, и так далее.

Рорк шагнул к ней.

– А какой тип, по-твоему, предпочитаю я?

– Поскольку ты подбирал только тех, кто сам падал к твоим ногам, у тебя нет определенного типа.

– Что-то я не помню, чтобы ты падала к моим ногам.

– Тем более. Поэтому здесь ты не специалист. Тебе не приходилось ловить рыбку в мутной воде «чатов».

– Ты меня осуждаешь за это?

– Нет. Я хочу сказать только одно: у большинства мужчин есть свой идеал. Так вот, когда я размышляю над этими двумя делами, у меня не сходятся концы с концами. Возьмем случай номер один. Опытная город­ская женщина с романтическими наклонностями. Хо­рошо одевается, следит за собственной внешностью, живет в шикарной квартире. Сексуально активна, если может себе это позволить. Общительная, дружелюбная. Любит красивую одежду, поэзию и музыку. Тратит день­ги на модные тряпки, хорошие рестораны, салоны кра­соты. Может быть, и мечтает о прекрасном принце, но предпочитает иметь синицу в руках.

– И достаточно авантюристичная, чтобы пить с не­знакомым мужчиной, – добавил Рорк.

– Вот именно. Случай номер два. Типичная предста­вительница среднего класса, приехавшая из предместья. Тихая, застенчивая интеллектуалка. Тратит все деньги на книги, снимает крохотную квартирку. Редко выходит из дома и каждое утро пятнадцать-двадцать минут общается с соседкой, которая годится ей в бабушки. Других близких подруг у нее в городе нет. Все еще девст­венница – ищет родственную душу, единственного мужчину, для которого она себя хранит.

– И достаточно наивна, чтобы еще до знакомства с ним поверить, что нашла своего прекрасного принца, – заметил Рорк.

– Совершенно верно. Одна интроверт, другая экст­раверт. Физически ничего общего. Теперь дальше. В пер­вом случае убийство произошло явно непреднамерен­но, и убийца испугался. На теле нет следов насилия, предшествовавших смерти. Сексуальная активность толь­ко вагинальная. А во втором случае, похоже, убийство было спланировано заранее, и убийца хладнокровно исполнил свое намерение. На трупе есть следы наси­лия, синяки и небольшие укусы. Жертву несколько раз зверски изнасиловали, в том числе анально. Можно предположить, что его… подтолкнуло, возбудило, заин­триговало первое убийство и он решил повторить опыт.

Ева вынула из папки дискету и вставила ее в компь­ютер. На разделенном надвое экране появились изобра­жения, сделанные видеокамерами у входа в дома жертв.

– Справа Бэнкхед с человеком, который называл себя Данте. Мы знаем, что убийца был в парике, ис­пользовал воск и грим. По нашей версии, слева он же, но теперь выступает под именем Дориан. Рядом с ним Грейс. Обрати внимание: грим нанесен очень профес­сионально. Телосложение и рост более-менее похожи. Такую внешность вообще легко изменить. Например, добавить «толщинку» или подложить вату в плечи.

Она уже много раз изучала эти изображения и зна­ла, что будет дальше.

– Посмотри, как Данте держит ее руку, целует пальцы, придерживает ей дверь. Просто мечта девушки. Дориан обнимает свою жертву за талию. Пока они идут к двери, она не сводит с него глаз, а он на нее не смот­рит; зрительного контакта нет. Ему все равно, кто она такая. Она уже мертва.

Ева переключила изображения.

– Здесь Данте выходит. Лицо потное, испуганное. «О боже, – думает он, – как это могло случиться? Как мне выбраться?» А теперь посмотри сюда. Уход из квартиры Грейс. Он шагает почти вразвалку, оглядывается и насмешливо фыркает. И думает: «Это было забавно. Когда я смогу повторить опыт?»

– Ваша версия достаточно правдоподобна, – прокомментировал Рорк. – Он изменился, потому что приобрел уверенность в себе, удовлетворил свою новую потребность и получил удовольствие. А личность и внеш­ность он выбирает в зависимости от типа женщины. Но я вижу, что у тебя есть и другая версия. – Рорк отвер­нулся от экрана и внимательно посмотрел на Еву. – Ты думаешь, что это разные люди.

– Не знаю, Рорк. Может быть, он специально стре­мится создать такое впечатление. – Она снова устави­лась на разделенный экран. – Я не могу влезть к нему в душу! Проверка показала, что вероятность сущест­вования двух убийц не превышает сорока трех про­центов.

– У компьютеров нет интуиции. Мне интересно, что видишь ты?

– Разный язык жестов, разный стиль поведения, разные типы. Но это может оказаться игрой. Может быть, он актер, и ему доставляет удовольствие перевоплощаться? Меня удивляет другое. У нас пока нет ре­зультатов экспертизы его ДНК, но криминалисты не нашли в квартире второй жертвы никаких отпечатков пальцев, кроме отпечатков самой Грейс Лутц и ее со­седки. Их нет ни на бутылке, ни на бокалах, ни на теле жертвы. На этот раз он покрыл руки «Силином». Зачем, если он знал, что у нас есть отпечатки пальцев первого убийцы?

– Если их действительно двое, а не один человек, страдающий раздвоением личности, то они хорошо зна­ют друг друга. Как братья, – сказал Рорк, заставив Еву поднять глаза. – Они партнеры. И это игра.

– Но тогда они наверняка ведут счет. Счет набран­ным очкам. И им нужен свидетель… Я выведу на мони­тор запись «чатов», в которых уже фигурировали известные нам псевдонимы.

– Сделай это в моем кабинете, – предложил Рорк. – Ты же знаешь, мое оборудование работает быстрее и его больше… Кроме того, – добавил он, поняв, что Ева ищет повод для отказа, – там я смогу показать тебе пе­речень тех, кто покупал вино.

– Ты сможешь сопоставить его со списком тех, кто покупал каберне «Кастильо ди Веккио» сорок третьего года?

– Конечно, смогу! – Рорк протянул ей руку. – А если кто-нибудь составит мне компанию, то и сам выпью бокал вина.

– Только один, – предупредила Ева и пошла вме­сте с Рорком в его кабинет. – Это я могу себе позво­лить.

– Тогда включи монитор, который тебе больше нра­вится.

Ева обошла длинную черную стойку и остановилась перед одним из нескольких огромных мониторов, а Рорк начал перебирать бутылки в баре.

– Думаю, что-нибудь полегче. Ага, вот это. – Он достал бутылку, повернулся и хмыкнул, увидев мрачное лицо жены. – Может быть, заодно и поедим?

Ева нахмурилась.

– Стоит ли упоминать о том, что я держу в своем домашнем компьютере секретные файлы нью-йоркской городской полиции, а у тебя нет к ним доступа?

– Не стоит.

– Потом напомнишь, что я должна тебя отругать.

Рорк открыл бутылку.

– Постараюсь не забыть.