Секс по алфавиту

Глава 31

Эдвард бродил по району, казалось, целую вечность, прежде чем наконец решил вернуться. Он так нервничал из-за того, что придется идти домой, что ему самому это казалось нелепым. Но после ссоры с Беллой он на самом деле боялся очередного столкновения.

Еле волоча ноги по земле, в мыслях он снова и снова проигрывал их спор, а скрип кроссовок по тротуару — он не трудился даже поднимать ноги, а просто тащил их по влажному асфальту — служил ему подходящим, опустошающим саундтреком.

Они перевернули сложившуюся ситуацию с ног на голову, и у него не было даже возможности объяснить ей все как следует, хотя, если честно, он и не хотел объяснять. Он знал, что как только Белла услышит об условиях, она тут же велит ему ехать в Нью-Йорк, а это было последним, что он хотел услышать.

Все было просто ужасно, и хуже всего то, что он понимал: Белла тоже так думает. Он знал, что в будущем может пожалеть о своем решении, но он просто не мог потерять Беллу. Ни при каком раскладе. Сама мысль о том, что ее больше не будет рядом, ужасала его.

Он не только боялся потерять Беллу как возлюбленную. Больше всего его страшила перспектива потерять ее как друга. Как бы странно это ни звучало даже для него самого, их дружба значила для него больше, чем что бы то ни было. Да, они были парой, но помимо этого они все еще оставались Беллой и Эдвардом, друзьями на протяжении двадцати лет, и именно этих отношений он боялся лишиться.

Белла была для него тем человеком, кому он мог поведать свои самые сокровенные секреты, мечты, страхи и даже желания. Не было во вселенной человека, которому бы он доверял так всецело и безгранично.

Так было всегда, и Эдвард хотел, чтобы так было и впредь.

Он знал, что не о чем беспокоиться. Знал, что Белла любит его так же сильно, как и он любит ее…но когда он услышал, как она ставит под сомнения их отношения, все в нем словно взорвалось, и в тот момент он начисто лишился присутствия духа. Он хотел верить, что Белла говорила это для его же блага, но когда она сказала, что все это ошибка, он не мог избавиться от ощущения пустоты, что поселилось в тот момент в его груди. В тот миг ему казалось, будто она голыми руками вырвала сердце из его груди и растоптала его прямо у него на глазах, пока он, загипнотизированный гневом в ее взоре, мог просто смотреть на нее, не в силах ничего сделать.

Он еще никогда не был так сильно привязан к кому-либо, хотя это и не удивляло его: они с Беллой всегда были очень близки. Она всегда была рядом, когда он нуждался в ней, как и он всегда был готов придти к ней на помощь. Наверное, именно поэтому ее слова глубоко ранили его.

Эдвард медленно завернул за угол и подошел к их дому. С тех пор, как он вышел из квартиры, прошло почти два часа. Лифт довез его до нужного этажа так быстро, что Эдвард даже не заметил этого, и прежде чем успел осознать, что уже на месте, он уже стоял перед их дверью и сжимал в руке ключ.

Эдвард смотрел на латунный номер их квартиры, который мерцал в электрическом свете коридора и не мог решиться повернуть ключ в замочной скважине.

Когда после окончания колледжа он нашел эту квартиру, то сразу решил, что ему нужен будет сосед, и Белла была лучшим и единственным претендентом. Хотя их родителей и тревожило то, что они будут жить вместе, они доверяли им, потому что на тот момент не было ни единой причины полагать, что между Эдвардом и Беллой есть нечто большее, чем крепкая дружба.

Изначально номерок, приколоченный к двери, был сделан из стали, а через тонкий слой черной краски, покрывавшей его, можно было разглядеть серебристую основу. Это была идея Беллы сменить номерок на яркий золотистый. Она сказала тогда, что золотой цвет ассоциируется у нее с чем-то королевским, а их квартира станет их дворцом. Эдвард только посмеялся над ее словами, но, тем не менее, согласился на перемены.

Если честно, даже если бы она попросила у него целый мир, он бы изловчился и подарил его ей.

Еще некоторое время он стоял так, просто глядя на латунный номерок, прежде чем повернуть ключ и открыть дверь.

Когда он вошел в квартиру, там царила полнейшая тишина. Даже странно, каким жутким казалось их жилище в абсолютной тишине. Эдвард сразу почувствовал, что что-то не так. Он знал: что-то в квартире не на своем месте.

Когда он подошел к своей спальне, то, наконец, понял, что изменилось. Краешком глаза он заметил, что в комнате Беллы горит тусклый свет, излучаемый лампой, стоявшей на ее прикроватной тумбочке. Подойдя к ее спальне, Эдвард увидел, что Белла свернулась клубочком у изголовья кровати. Сейчас она спала, и со своего места Эдвард видел, что она сжимает в руке ключик, свисающий с ее шеи.

Было очевидно, что она плакала; ее щеки были в пятнах от потекшего макияжа, и она даже не потрудилась переодеться в домашнюю одежду.

Эдвард, стараясь не шуметь, скинул свои кроссовки, на цыпочках подошел к Белле и лег рядом с ней. Притянув ее к своей груди, он обвил ноги вокруг ее коленей. Теперь они были прижаты друг к другу, словно две ложки. Его движения разбудили Беллу и она прошептала:

— Эдвард?

— Да, это я, Беллз. Почему ты здесь?

— Я подумала, что когда ты вернешься, то не захочешь видеть меня в своей комнате, — снова еле слышно проговорила она.

— Как ты могла подумать об этом, Белла? Это наша комната, — объявил он твердо и немного ослабил объятия, пока Белла поворачивалась лицом к нему. Эдвард вытер капельки слез в уголках ее глаз и даже попытался вытереть черные разводы на ее щеках.

— Надеюсь, ты знаешь, что я не имела в иду то, что сказала, — пробомотала Белла хриплым из-за пролитых слез голосом.

— Так зачем ты сказала это? — спросил Эдвард ошарашенно.

— В тот момент я думала, что это единственный способ, чтобы заставить тебя поехать. Ты должен принять это предложение; и я не вижу других вариантов ответа, кроме «да». Эдвард, твоя мечта осуществляется. Я не хочу, чтобы ты через двадцать лет оглянулся назад и пожалел, что не принял это предложение. Я не хочу, чтобы ты обвинял меня, когда будешь говорить своей жене, что ваша жизнь могла быть абсолютно другой… намного лучше, — объяснила Белла, и Эдвард про себя улыбнулся.

— Хорошо, через лет двадцать, когда мы будем наблюдать как наш старший ребенок заканчивает школу, я постараюсь не поднимать этот вопрос, — язвительно заметил он и увидел, как Белла уставилась на него.

— Эдвард… — начала Белла, но он перебил ее.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать, но этого не случится, — возразил он. — Я люблю тебя, и через двадцать лет, надеюсь, что буду лежать в уютной кровати с моей красавицей женой по имени Белла, чьи волосы уже начинают седеть, и которая совсем не против того, что я уже не похож на того парня, в которого она влюбилась.

— Это то, что ты видишь в будущем? — спросила она, и Эдвард кивнул.

— Да. Кроме того, я еще не все тебе рассказал о поездке в Нью-Йорк.

— И что же там еще?

— Это временный переезд, максимум на шесть-девять месяцев. Они хотят, чтобы я побыл директором, пока открывается офис на восточном побережье, после чего я снова вернусь в Сиэтл. Поэтому я не хочу ехать, — объяснил Эдвард, но Белла покачала головой.

— Это смешно, Эдвард. Ты должен поехать. Ради этого ты работал, ради этого ты пытался произвести впечатление, когда был интерном. Не глупи. Не упусти шанс сейчас.

— Я знаю, — пробормотал Эдвард, опуская голову.

— Мне просто ужасно не нравится идея быть вдалеке от тебя. Я знаю, это смешно, но сейчас, когда мы вместе, я должен бросить тебя. Если хочешь знать, это просто отстой. Я даже сказал Майерсу и Остену это. Я сказал им, что не могу принять предложение, потому что не могу быть вдали от тебя.

— Ты так им и сказал? Ты был пьян? — спросила Белла с намеком шутки. Она теперь сидела на кровати, и Эдвард полностью повторял ее позу.

— Нет. Я просто… Я чувствовал, что так правильно. Я не знаю, черт возьми.

— Не могу поверить, что ты на самом деле сказал им все это. Своим боссам? — спросила Белла с насмешкой в голосе.

— Да, — Эдвард помедлил с ответом, ясно показывая свое затруднительное положение. Он покачал головой и продолжил. — Думая об этом теперь, не могу поверить, что так поступил.

— Где твои яйца, Эдвард Каллен?

— Вероятно, вокруг твоей шеи на серебряной цепочке, — поддразнил он, и Белла покачала головой, проводя пальцами по ключу, который висел на ней.

— Не могу поверить, что ты сказал об этом мистеру Майерсу, — заявила она. — Мистеру Остену — возможно, ты всегда был близок с ним, но Майерс? Не верю.

— Я действительно не понимаю, что со мной происходило. Когда они сообщили Элис, что хотят видеть меня. мне буквально пришлось тащить себя в их офис, а когда я вышел, ей пришлось успокаивать меня.

— Это довольно жалко, Эдвард, — поддразнила Белла, и Эдвард нахмурился, хотя ему было приятно видеть, что Белла улыбается, даже если она насмехается над ним.

— Ты находишь жалким тот факт, что я бы лучше остался в Сиэтле, чем бросил тебя? — спросил он серьезно, и Белла уставилась на него с застенчивой улыбкой на губах.

— Нет. Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что чувствую то же самое, но такое чувство, что ты умолял их не заставлять тебя ехать. А это довольно жалко, — спорила она, и Эдвард, захихикав, кивнул головой, соглашаясь с ней.

— Да, действительно.

— Уверена, они забудут об этом, как только ты им скажешь, что принимаешь предложение, — заявила Белла, и Эдвард медленно кивнул.

— Ты поедешь со мной? — спросил он, и Белла переместилась, садясь на колени перед Эдвардом, который тоже повторил ее действия.

— Эдвард, — начала она спокойно, смотря ему прямо в глаза, и, в конце концов, взяла лицо Эдварда в свои ладони.

— Я не собираюсь сидеть здесь и говорить, что это не причинит боли, или, что я не буду рыдать, когда ты уедешь, но это всего на шесть — девять месяцев? Все… не так уж и плохо.

— Да, но я еле справился, находясь три дня вдали от тебя, и ты тоже, — спорил Эдвард, и Белла заметила морщинки между его бровей.

— Мы должны научиться справляться с этим. Ты всегда был рядом со мной, Эдвард, и всегда говорил, чтобы я делала то, что хочу, и теперь мое время сделать тоже самое для тебя. Ты. Должен. Поехать. Это, возможно, самый лучшая возможность для твоей карьеры. Разве ты не понимаешь этого? Самая большая возможность.

— Ты похожа на Маейрса, — хихикнул Эдвард, и Белла присоеденилась к нему на несколько секунд.

— Мы справимся с этим, — повторила она, и Эдвард кивнул.

— Ты будешь приезжать? Правда? Или ты можешь поехать со мной и найти работу там? В Нью-Йорке множество издательств. Уверен, что любое из них сразу же приняло тебя на работу уже через секунду.

— Ты знаешь, что я не могу уехать. У меня есть еще Чарли, — сказала она, и Эдвард покачал головой.

— Нет, у него есть Сью, которая будет лучшей компанией, чем ты, по крайней мере, когда дело доходит до спальни шерифа, — пошутил он, и Белла изобразила порыв к рвоте.

— Никогда не упоминай моего папу, Сью и кровать снова, понял? Ты знаешь, что я не это имела ввиду.

— Заметано, и да, я знаю, что ты имела ввиду. Но это не меняет тот факт, что я хочу, чтобы ты поехала, — дулся он, и Белла нежно прикоснулась к его губам.

— Я хочу поехать, но не могу. Мы пройдем через это. Время пролетит быстро, — успокаивала она, и Эдвард привлек ее ближе и обнял.

— Это будет хреново, — прошепталон, и Белла кивнула.

— Мы пройдем через это, — заикнулась Белла, и Эдвард смог ощутить напряженность в ее теле из-за сдерживаемых слез.

Они оба некоторое время молчали в объятиях друг друга, пока Белла не отстранилась немного.

— Когда ты должен уехать? — спросила она робко.

— Через шесть недель.

— Хорошо, у нас есть еще шесть недель. Давай проведем это время вместе.

— Конечно, — прошептал Эдвард, и притянул Беллу еще ближе к себе, если это было возможно.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы я поехал? — спросил он спустя несколько мгновений тишины.

— Нет… Да… Я не знаю, — заикалась Белла. — Я хочу, чтобы ты поехал, чотому что ради этого ты работал и заслуживаешь такого успеха.

— Чего ты еще хочешь?

— Ничего. У меня есть все, чего я когда-либо хотела, и вдобавок ко всему, у меня есть ты. Мне блольше ничего не нужно.

— Ты знаешь, что я отдал бы тебе весь мир, Белла Свон, — ответил он безумно.

— Не думаю, что это возможно, — захихикала она. Эдвард наслаждался моментом, когда ее тело дрожало от смеха рядом с ним.

— Ладно, но по крайней мере, я бы попробовал, — возразил он.

— А в это я верю.

Белла просыпалась так трудно, насколько это было возможно следующим утром. Когда она попыталась встать, то поняла, что находиться в кольце рук Эдварда. Она попыталась выскользнуть из его объятий, но он сильнее прижал ее к своей груди.

— Доброе утро, — поздаровался он, и Белла захихикала.

— Доброе, — ответила она хрипло. — Ты не мог бы отпустить меня немного? Ты слишком сильно меня сжимаешь.

— Прости, Беллз, — извинился он и позволил ей освободиться, и наблюдал, когда Белла потянулась. Он был загипнотизирован ее плоским животиком, оголившимся, когда она потянулась назад.

— Что? — спросила она застенчиво, заметив взгляд Эдварда.

— Эта рубашка тебе идет.

— Спасибо, — она покраснела и отвернулась, расстегивая рубашку. Она потерла следы, оставшиеся от кнопок на груди и животе.

— Что ты делаешь? — спросил Эдвард, садясь на кровати.

— Кнопки были прижаты к моему телу всю ночь, и теперь все чешется, — застонала она. — Спать в одежде было не лучшим вариантом.

Эдвард рассмеялся, наблюдая, как Белла сняла свой лифчик и погладила грудь, и потом, сняв слаксы, погладила следы на талии.

— Если бы я знал, что ты собираешься раздеться, я бы включил музыку, — пошутил Эдвард, и Белла показала ему средний палец.

— Очень смешно.

— Конечно, — захихикал Эдвард.

— Я собираюсь в душ, — заявила Белла, и Эдвард улыбнулся, подходя к ней. Когда Белла оказалась в пределах досягаемости, он притянул ее к себе, наслаждаясь ощущением ее груди, прижимающейся к нему.

— Можно мне присоедениться? — спросил он, ухмыляясь, и провел рукой по ее позвоночнику. Белла задрожала в его руках.

— Хммм, — думала Белла вслух. — Даже не знаю.

Эдвард ничего не сказал, но надулся, как ребенок и посмотрел на Беллу. Он пытался заставить Беллу забыть о ночном разговоре, хотел видеть ее улыбку, и если быть откровенным, он тоже не хотел вспоминать тот разговор.

— Ладно, но только душ. Никаких грязных делишек.

— Сегодня ведь суббота, помнишь? Сегодня будут «грязные делишки», — простонал Эдвард, прижимаясь к Белле.

— Какое отношение это имеет к букве Х?

— Не знаю, но уверен, что смогу что-нибудь придумать.

— Что ты запланировал на сегодня? — спросила Белла, пока они стояли в комнате.

— Честно? — спросил он, и Белла кивнула, отстраняясь от Эдварда.

— Когда я выбрал Х в начале игры, я собирался ее использовать как последнюю букву, потому что думал, что ни один их нас не придумает, что с ней делать.

— Подожди, получается, что ты понятия не имеешь, что с ней делать? — спросила Белла, хихикая, и Эдвард впился в нее взглядом.

— Ты не найдешь много слов, начинающихся на букву Х, Беллз, по крайней мере слов, подходящих к игре. Но я решил отличиться, и вместо того, чтобы выбрать слово на букву Х, я подумал, что можно исследовать букву, — объяснил он, и Белла в недоумении посмотрела на него.

— Я имею ввиду, буква Х — это две пересеченные линии. Я использую это за основу сегодня.

— И что это значит? — раздраженно спросила Белла.

— Увидишь. Так что там насчет душа? — его голос был хрипловатым и он подвигал бровями, на что Белла только рассмеялась и покачала головой.

— Идем, плейбой. Посмотрим, сможем ли очистить твой извращенный ум.

— Ты можешь попробовать, — ответил он, следуя за ней в ванную, ощущая волны счастья вокруг. На данный момент не осталось ни капли напряженности после ночного разговора, и Эдвард надеялся задержать это мгновение до отъезда в Нью-Йорк.

Час спустя Эдвард и Белла были одеты и завтракали в кафе за углом, которое часто посещали.

После переезда в эту квартиру, именно в этом кафе состоялся их первый ужин на новом месте. Было четыре часа дня, и после шести часов перетаскивания вещей наверх и их распаковки, они вышли прогуляться и нашли это кафе. С тех пор это место стало их любимым.

— Ты скажешь мне, что запланировал? — спросила Белла, стащив кусочек омлета с тарелки Эдварда.

— Нет, но обещаю, что ничего фантастического не произойдет. Все довольно просто, — отвтеил он неловко, и Белла задалась вопросом, что с ним такое.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Конечно.

— Ты просто выглядишь каким-то… отсраненным. Это имеет отношение к переезду? — спросила она, и Эдвард покачал головой. Он мысленно отругал себя за то, что заставил Беллу снова думать об отъезде.

— Нет, только не удивляйся, если сегодняшний день напомнит тебе прошлую субботу. Там, в воде, все явно пошло не по сценарию.

— Уверена, независимо от того, что ты запланировал, это будет удивительно, — она погладила его руку своей, успокаивая. Эдвард улыбнулся ей, и наклонился, чтобы поцеловать Беллу, прежде чем вернуться к завтраку. Он заметил, как ее щеки приобрели розовый оттенок, и снова улыбнулся; это был его любимый цвет.

— Ты закончила? — спросил он, и Белла кивнула, закончив свой завтрак.

— Итак, что ты запланировал?

— Это не так захватывающе, но идем, — он взял ее за руку и помог выйти из кабинки. Эдвард положил более чем достаточно денег на столик, и они вышли на улицу. Был обычный серый Сиэтлский день, но дождя не было, и низкая влажность воздуха означала, что дождь был маловероятен сегодня.

— Куда мы идем? — спросила Белла, и Эдвард счастливо улыбнулся, спускаясь с тротуара. Он повернул к их дому, но прошел мимо, направляясь знакомым путем к детской площадке.

— Парк? — спросила Белла скептически, увидев пустую горку «Джунгли».

— Да, идем, — Эдвард потянул ее дальше, пока они не достигли качелей. Белла села на одни, и Эдвард сел рядом, правее от нее.

— Почему парк?

— Хорошо, для начала, сейчас слишком рано для детей, поэтому здесь будет пусто некоторое время. Во-вторых, то наиболее важно, это место, где я впервые сказал «я люблю тебя», — ответил он.

— Знаешь, я думала, что на самом деле услышала признание той ночью. Я так долго об этом думала. И была настолько уверена, что мой мозг сыграл со мной злую шутку, — ответила Белла, вспоминая, как Эдвард наклонился и прошептал «я люблю тебя» ей в шею.

Эдвард покачал головой.

— Это была не шутка. В тот момент все приобрело смысл для меня; словно в голове что-то счелкнуло. Я не знаю, как объяснить это.

Белла встала со своих качелей и, подойдя к Эдварду, села к нему на колени так, чтобы они находились лицом к лицу. Налконившись вперед, она глубоко поцеловала его. Эдвард отпустил цепи качелей, и взял лицо Беллы в свои ладони.

— Я очень люблю тебя, — выдохнула она, прерывая поцелуй.

— Я так безумно люблю тебя, Белла.

— Другой причиной, почему я привел тебя сюда, — сказал он медленно, раскачивая качели, — потому что все началось, когда мы были детьми.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила Белла, положив свои руки поверх рук Эдварда на цепях.

— Мы с тобой были лучшими друзьями с самого детства. Что может лучше выразить ту часть наших отношений, чем детская площадка?

— Ты именно это имел ввиду под пересечением линий?

Эдвард кивнул.

— Все напоминает мне о каких-то моментах в наших жизнях. Детская площадка, аллея, яйца, поджаренные с одной стороны, — начал он, и Белла легонько ударила его кулаком в грудь на последних словах.

— Я серьезно, Белла. Нет ни одной вещи, которая не напоминает мне о тебе. Назови мне что угодно, и я скажу, как это с тобой связано, — бросил он ей вызов, и Белла улыбнулась.

Она осмотрела детскую площадку, и увидела потрепанную книжную сумку возле мусорки.

— Хорошо, вот тебе трудное. «Книжная сумка», — она самодовольно улыбнулась, но заколебалась, когда Эдвард надменно улыбнулся ей в ответ.

— Белла, это не трудно вообще.

— Как это не трудно? И я не подразумевала что-то столь же простое, как носить книжную сумку в школу, — парировала Белла, и Эдвард захихикал.

— Я знаю, но всякий раз, когда я вижу книжную сумку, я думаю о том темно-синем Jansport[16] со всеми теми заплатками. Что более важно, каждый раз, когда я думаю о той книжной сумке, я удивляюсь, как тебе удалось положить в нее не только пижаму, но и сменное белье в ночь, когда мы потеряли свою девстенность.

Белла задохнулась.

— Ты помнишь это? — Эдвард кивнул.

— Я даже помню, как растроенна ты была, когда правый ремешок оторвался, и моя мама пыталась починить его для тебя. Она пыталась пришить его, починить, и заже заклеить, но ничего не получилось, — отвтетил он, и Белла легонько поцеловала его.

— Как ты помнишь все это?

— Все это важно.

— Ладно, тогда «телефон»?

— Легко, — хохотнул Эдвард. — Помнишь все телефонные счета, которые появлялись, пока мы учились в колледже?

— О, мой Бог. Я думала, папа убьет меня, — рассмеялась Белла.

Белла села ровно на коленях Эдварда и попробовала заговорить, подрожая голосу Чарли.

— Белла, сколько можно болтать с Эдвардом каждый день? Серьезно, триста долларов? Вы не могли бы поговорить в реальности, как нормальные люди?

— Да уж, мои родители тоже не были в восторге.

Белла вновь осмотрела детскую площадку.

— Хорошо, а «стол»?

Эдвард усмехнулся, и быстро откашлялся. Его голос был хрипловатым, когда он ответил.

— Стол, — простонал он, повторяя слово. — Тебе действительно нужно объяснить это?

Белла покраснела и, встав с коленей Эдварда, и перешла на качели, на которых сидела изначально.

— Иди сюда, раскачай меня.

Эдвард встал и отклонил качели, насколько мог достать.

— Держись, чтобы не упасть, — усмехнулся он, прежде чем отпустить.

— Это случилось один раз, — крикнула Белла, раскачиваясь ногами. — И мне было восемь лет, и, кстати, это была твоя ошибка!

Эти двое смеялись как школьники, играя на горке «Джунгли», пока парк не наполнился детьми. Было почти двенадцать, когда они ушли, и пообедали в маленьком итальянском ресторанчике.

После этого, они просто бродили по Сиэтлу, держась за руки, и разговаривая. Иногда они останавливались и рассматривали витрины, или Эдвард останавливал Беллу возле чего-то, напоминающего о их двадцати годах дружбы.

— Куда мы теперь идем? — спросила Белла, когда солнце стало садиться. Эдвард промолчал и вел Беллу к их квартире.

— Когда мы поднимемся наверх, Белла, я хочу, чтобы ты пошла в свою комнату, переоделась в то, что я оставил тебе, и поднялась на крышу через час. Ровно час и не позже, — сказал он ей, подводя к квартире, но отошел сам от двери.

— Ты не войдешь?

— Нет, просто следуй инструкциям на листике, который я оставил на твоей кровати.

— Когда ты успел оставить инструкцию на моей кровати? — спросила она, и Эдвард покачал головой.

— Не беспокойся об этом. У тебя есть час, — отвтеил он и наклонился, чтобы поцеловать ее. — Скоро увидимся, красавица.

Эдвард наблюдал, как почти испуганная Белла закрыла входную дверь. Как только он услышал щелчок замка, он поднялся по лестнице на крышу. Когда он оказался наверху, то увидел все, что подготовил на днях.

На кабельных антенах висели огни, и Эдвард настроил музыку в углу крыши, подключив свой iPod.

К сожалению, он продумал не все, потому что ему предстояло переодеться в смокинг в углу. Последнее, чего он хотел, это чтобы его застукали голым в коридоре. Это, наверное, было бы весело объяснять.

Как только он переоделся, то поднялся наверх. Он чуть не споткнулся на первом шаге, так как нервы давали о себе знать; но он предпочел винить во все гладкие подошвы туфель. Он мерил шагами крышу несколько минут, выкручивая руки, и иногда поправляя бабочку, так как ему казалось, что она была неровной, потому что у него не было зеркала, чтобы посмотреться.

Этот момент он немного не продумал, но знал, что в любую минуту Белла войдет через дверь, и последнее, о чем он хотел думать — неровная бабочка.

Музыка была настроена, и дистанционный пульт лежал в кармане. На кабельных антенах висели огни, подпитываемые от маленького генератора, который ему удалось купить в хозяйственном магазине.

Все это не было запланированно с одной лишь целью.

Белла позволяла его мечтам осуществиться, отправляя в Нью-Йорк. Сегодня вечером он осуществит одну ее мечту.

Он хотел, чтобы безликий мужчина из ее снов обрел лицо.

Его лицо.

Еще пятнадцать минут Эдвард ходил по крыше, потерянный в своих мыслях. Он до смерти хотел увидеть Беллу, и больше ни о чем не мог думать. Он надеялся, что подняться по лестнице в туфлях не станет для нее проблемой. Он думал о том, что она могла упасть и пораниться, но тут услышал свое имя.

— Эдвард? — позвала Белла, и Эдвард обернулся быстрее, чем это было возможно.

Когда он взглянул на Беллу, у него перехватило дыхание.

— Ты выглядишь великолепно, — с обожанием сделал он ей комплимент. Он пожирал взглядом каждую частичку ее тела, пока зеленые глаза не наткнулись на карие.

— Спасибо, — прошептала Белла робко, посомтрев вниз на великолепное синее королевское платье, которое она нашла у себя в комнате.

Сердце Беллы бешено колотилось, пока она целый час готовилась. Когда она нашла платье, то готова была разрыдаться. Конечно, Эдвард запомнил что-то столь незначительное, как ее сон, который она видела неделями. Она уложила волосы, и нанесла немного макияжа, прежде чем подняться наверх. Белла немного волновалась, пока поднималась по лестнице, и нервозность отзывалась на ее координации более, чем обычно.

— Такая красивая, — прошептал он. Белла склонила голову и покраснела.

— Не надо, — попросил Эдвард шепотом.

После его слов Белла подняла голову, чтобы посмотреть на Эдварда и заметила нотки страха на его лице. Белле понадобилась минута, чтобы рассмотреть смокинг, который был на Эдварде, и огни вокруг. Смокинг великолепно сидел на его теле, отвороты жакета были идеально прижаты к его груди, и даже бабочка сидела так ровно, насколько это было возможно.

— Когда ты сделал все это? — ее голос был низким и слегка напуганным. Вокруг мерцали огни на фоне темнеющего вечернего неба, и единственными звуками, помимо их голосов, были звуки жизни Сиэтла, пробегающей мимо них.

Эдвард молча подошел к Белле вплотную.

— Изабелла Свон, — начал он, протягивая руку и наклоняясь вперед. — Любовь всей моей жизни. Могу я пригласить тебя на танец?

Белла кивнула, и, вложив свою ладонь в ладонь Эдварда, позволила ему вывести себя на центр крыши. Она заметила, как он засунул свободную руку в карман, и неожиданно вокруг раздались звуки скрипки «At Last» Этты Джеймс.

Эдвард положил маленький прибор обратно в карман и прижал Беллу ближе к себе. Когда он положил одну руку ей на талию, а второй взял ее руку, Белла почувствовала некое дежавю.

Она посмотрела вниз, на свое синее платье, и вспомнила слова на листке «Сегодня вечером я подарю тебе весь мир», и это было именно тем, что он сделал. Здесь, высоко на крыше, над всеми жителями Сиэтла, они были одни, танцуя, и не замечая ничего вокруг.

В течение всей ночи никого не существовало, кроме Эдварда и Беллы.

Двое медленно танцевали на крыше под голос Этты. Эдвард тихонько подпевал. Он вел в танце, но Белла не волновалась, поскольку Эдвард смотрел вниз на нее. Он наклонялся иногда, чтобы поцеловать ее, и каждый раз Белла чувствовала полное совершенство, которое она не смогла бы объяснить, даже если бы попробовала.

Спустя двадцать минут небо полностью потемнело. На крыше ярко сияли огни, и Белла никогда не чувствовала себя более влюбленной, чем в тот момент. Он придвинулась, и прислонилась щекой к груди Эдварда, чуть выше его сердца, и позволила ему раскачиваться из стороны в сторону, пока пеня играла на повторе.

— Я люблю тебя, Белла.

— И я тебя люблю, Эдвард, — ответила она, и когда песня началась сначала, Эдвард выключил музыку, но они продолжали раскачиваться в объятих друг друга, пока не устали.

Шесть недель пролетели быстрее, чем Белла ожидала.

Она вспоминала все, что произошло за это время, пока они с Эдвардом ехали в аэропорт.

Это был обычный серый Сиэтлский день, но Белла не выбрала бы ничего другого. Было бы только хуже, если бы день оказался сонечным.

Предыдущая ночь была проведена за проверкой вещей Эдварда, из тех, что он еще не отправил в квартиру в Нью-Йорке, которой обеспечила его компания. Белла стащила несколько его рубашек, чтобы носить, когда он будет далеко.

Они решили, что Белла приедет к нему через две недели, и останется там на неделю, а потом, спустя следующие две недели, Эдвард приедет к ней. Это было расписанием. Каждые две недели один из них летел, чтобы увидеть второго.

Поездка к аэропорту в машине Беллы прошлав относительной тишине. Белла запоминала каждую деталь Эдварда, сидящего за рулем. Она запоминала, как его руки сжимают руль, и его напряженное лицо, когда кто-то пытался подрезать его на дороге.

К тому времени, как они приехали в аэропорт, дождь немного усилился, но Белла знала, что это не помешает самолету взлететь. Не было никакой опасности в этих незначительных осадках. Если бы они были более крупными, и поднялся сильный ветер, то самолеты бы задержали, и у нее было бы несколько дополнительных минут, или даже часов с Эдвардом.

Белла достала зонтик, и они вдоем шли под ним через стоянку. Эдвард тянул свои два чемодана позади, не беспокоясь, промокнут ли они, пока они шли ко входу.

Белла хмуро наблюдала, как Эдвард доставал посадочный талон. Все время ей казалось, что ее вырвет. Ей казалось, что желудок находиться возле самого горла.

— Наверное, мне пора. Очередь на проверку очень длинная, — спокойно сказал Эдвард, возвращаясь к Белле. Она с сожалением кивнула. Они постарались как можно больше времени провести дома, прежде чем поехать в аэропорт. Только теперь они понимали, что это означало очень быстрое прощание.

— Да, — все, что она смогла произнести.

Эдвард подошел ближе и крепко обнял Беллу.

— Поехали со мной, — прошептал он, и Белла всхлипнула.

— Ты же знаешь, что я не могу. Мы уже говорили об этом сто раз. Моя работа, и все, кого я знаю, здесь.

— Все, но не я! — спорил он, хватаясь за рубашку в области сердца.

— Эдвард… — выдохнула она.

— Я знаю, Белла. Я знаю, — пробормотал он, прижимая снова ее к себе. — Черт, я буду скучать по тебе; я уже скучаю.

— Я тоже, — прошептала она севшим голосом. Она так старалась не плакать.

— Через две недели мы увидимся.

— Две недели, — повторила она, чувствую ком в горле.

— Я люблю тебя, — сказал Эдвард, поцеловав ее. Они оба полностью отдались поцелую, прежде чем отстраниться друг от друга.

— Позвони мне, когда приземлишься.

— Конечно, — обещал он, направляясь к терминалу.

— Я люблю тебя, — прокричала Белла, заставив Эдварда повернуться и улыбнуться своей душераздирающей улыбкой.

Пока Белла наблюдала, как Эдвард шел к терминалу, ее сердце словно крошилось дюйм за дюймом. Ей казалось, что каждый мускул преднамеренно разрывался так, чтобы она могла чувствовать, как сердце раскалывается. Она наблюдала за Эдвардом, пока он махал ей с противоположной стороны, и потом смотрела как он уходит дальше в аэропорт, прочь от нее.

Она всматривалась, пока не могла больше видеть непослушные бронзовые волосы, и несколько мгновений смотрела в точку, где он только что был, а потом развернулась и пошла на стоянку.

В груди болело, в горле стоял ком от непролитых слез, и жгло в глазах. Она могла все еще чувствовать руки Эдварда вокруг себя, когда он обнимал ее, и она обхватила себя. Она все еще чувствовала его рядом, и сильнее сжала себя, не желая потерять это чувство.

Когда она вышла наружу, то наконец позволила слезам свободно катиться по лицу, уменьшая напряженность в горле. Она не потрудилась открыть зонтик, висевший на ее запястье. Люди смотерли ей вслед, и Белла предположила, что они задаются вопросом, почему она не открыла зонтик.

Ее ноги еле передвигались по мокрому асфальту, и обувь была насквозь мокрой, но ее это не волновало. Она продолжала идти к машине.

К тому моменту, когда она добралась до машину, Белла уже не могла сказать, где были слезы, а где дождь. Она медленно села в машину и завела ее. Включив обогреватель, чтобы согреться после дождя, в тишине и одиночестве Белла сломалась и зарыдала, положив голову на руль. Она наблюдала, как слезы скатываются по значку Ауди, и капают на ее бедра.

Достав свой кошелек, она вытянула из него бумажку, которую положила туда прошлой ночью.

— 1 209 600 секунд, — прочитала она, а затем продолжила. — 20 160 минут, 336 часов, 14 дней.

— Две недели, — проговорила она. — Две недели.