Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая

3

В милиции нас лишили брючных ремней, шнурков, часов (мои были разбиты) и заперли в камере, в которой уже сидел, вернее лежал, уткнувшись в стену, какой-то бомжеватый субъект — от него несло, как от помойной ямы.

Первым делом мы осмотрели друг друга. Ощупав грудь, я обнаружил, что, по крайней мере, два ребра у меня точно сломаны. Но больше всего огорчил выбитый зуб — нижний передний, вместо него торчал обломок. У Рэма в клочья разодрали куртку и рубашку, словно пропустив сквозь мясорубку, на затылке вырвали клок волос, но на лице не было ни синяка, ни ссадины. Вот что значит боксёр!

Через час меня начал колотить смех.

— Ты чего?

— Не пойму, какого лешего мы полезли в драку? Эти козлы нас отметелили, и нас же менты упаковали.

— Это ещё бабушка надвое сказала, кто кого отметелил, — пробурчал недовольно Рэм.

От досады меня так и распирало выкинуть что-нибудь, спокойно сидеть я не мог, поэтому закричал во всё горло:

— Прокурора!!! Я требую прокурора!!

Из-за двери, как из утробы, донеслось:

— А вот я приведу сейчас такого прокурора, что мало не покажется.

Бомж от крика шевельнулся, но остался лежать, и только сильней пахнуло густым смрадом.

— Валер! Кончай! — скривился Рэм, зажимая нос.

Какое-то время сидели молча. Потом Рэм встрепенулся:

— Который час?

Я пожал плечами и глянул в зарешёченное окошко, за которым синел гладкий лоскуток неба.

— Может, три, а может, и четыре часа.

— Всё, я пропал. В пять у меня свидание с Гелей.

* * *

Дальше в своём повествовании я буду опираться только на факты, установленные следствием, ничего не присочиняя. Мне важно самому разобраться в произошедшем, дойти, как говорится, до истины. Каждый раз, оглядываясь на прошлое, я вспоминаю подробности, которых не замечал, история переворачивается в мозгу, и мне кажется, что правду уже никто никогда не узнает.

Геля ждала Рэма в сквере, около памятника Пушкину, с пяти до половины шестого, когда мимо проехал Артур Гликман. Думаю, что проехал он не случайно. Надо отдать должное проныре, действовал он без нажима — умно, деликатно и хитро. Вероятно, боялся грубым наскоком испугать девушку, оттолкнуть, показаться не тем, кем старался выглядеть.

Из материалов уголовного дела следовало, что Геля села в его машину, не дождавшись Рэма. Гликман пригласил её в недавно открытый возле Южного парка собственный ресторан. Он уже давно звал её туда. Геля согласилась, хотя была не в настроении, прежде заехала домой переодеться. В ресторан они попали в половине седьмого или чуть позже.

В это время в районном отделе милиции, в кабинете капитана Григорьева, происходил следующий разговор:

— Товарищ капитан, я не понимаю, за что нас несколько часов продержали в камере? Мы ведь пострадавшие. На наш киоск напали какие-то отморозки, забрали всю выручку, учинили погром. Мы хотели только вернуть украденное, — говорил я с возмущением, но капитан, скользкий как угорь, вёл какую-то свою, непонятную игру.

— Так у вас бизнес? — обрадовался, словно совершил великое открытие.

— Ну разумеется.

— Значит у вас есть лицензия, с документами, конечно, все в порядке, с налоговой тип-топ?

— А при чём тут это?

— Послушайте, вы что, маленькие, не понимаете?

— Нет, не понимаю. Я хочу написать заявление о покушении на жизнь и здоровье моей жены…

— Погодите, погодите, — прервал капитан и достал из ящика стола бумагу. — Вы хотите по закону? Мы можем всё устроить по закону. Вот у меня в руках заявление от гражданина Виктора Панаева.

— От кого?

— От Виктора Владимировича Панаева. Заявление о нанесении ему гражданином Рэмом Андреевичем Полевым тяжких телесных повреждений, а именно: сотрясение мозга, перелом челюсти, ушиб селезёнки и т. д. и т. п. На то имеется соответствующее медицинское заключение… Ну так что, господа-товарищи? Или начинаем разбор полёта строго по закону, или ставим на этом жирную точку и едете домой? И впредь ведёте себя благоразумно.

Нечего объяснять, какой вариант мы выбрали.

— Интересно, что капитан имел в виду, когда советовал вести себя «благоразумно»? — спросил Рэм, когда, покинув здание милиции, мы направились к автобусной остановке.

— А то, что они тут все одной верёвочкой повязаны.

Мы дошли до конца улицы, пугая редких прохожих своим потрёпанным видом, а за углом нас уже ждали — на двух машинах, человек восемь, среди них знакомый бритоголовый и ещё пара физиономий, крепко засевших в памяти. Теперь они были вооружены битами и пистолетами, а у одного на груди висел укороченный калаш.

— Ну наконец-то, ребятки! Наконец-то! А то мы вас заждались. Здорово!

* * *

Из-за спины бритоголового вышел Виктор Панаев, или, как теперь его все звали, Шрам, невысокий, поджарый, скуластый, с сигаретой, прилипшей к губе.

— Ну что, покалякаем?

Нас посадили в разные машины. Два крепких амбала зажали меня с двух сторон. Когда я попытался выведать у них, куда мы едем, то услышал в ответ:

— Сиди смирно и не дёргайся.

Если нас не порешили на месте, значит, мы были нужны. Но каковы менты, каковы! — думал я. Их явно прикормили бандиты, и наша участь выглядела незавидной.

Машины долго кружили по городу, я понимал, что между Рэмом и Шрамом идёт серьёзный разговор, в котором решается наша судьба. Зачем-то мы понадобились Панаеву и было обидно, что от меня уже ничего не зависело.

Но вот машины побежали по проспекту, никуда не сворачивая, через акведук к большой дорожной развилке: поворот направо — к Северному мосту, налево — к Южному парку. Я мысленно молился: только не в парк. Если завезут в лес, значит к обоюдному согласию переговорщики не пришли.

Машины повернули налево и вскоре затормозили возле нового, недавно открывшегося ресторана. Я ещё не знал, что он принадлежал Гликману.

Нас отпустили в туалет привести себя в порядок. Когда остались вдвоём, Рэм вкратце обрисовал ситуацию:

— Вербуют нас, Валерка, вербуют. Уж больно понравилось Панаеву, как я оприходовал его братков. Я пока отвечал уклончиво — ни да, ни нет. Понимаю, если откажусь — кранты.

— А зачем в ресторан?

— Хочет обмыть предстоящую сделку. А может, просто пыль в глаза пускает — какой он, мол, крутой.

— Что делать-то?

— Понятия не имею.

— Никаких идей?

— Нет.

Позже я узнал, что Шрам давно нацеливался на ресторан Гликмана, считая, что он расположен на его территории. Несколько раз наведывался к ресторатору в гости, принуждая отстёгивать процент с прибыли на законных, как он полагал, основаниях. Но у Гликмана была своя «крыша» — Захаров, афганец, сколотивший группу таких же как он бывший военных. Между Захаровым и Шрамом давно шли сложные переговоры насчёт спорного района Южного парка и прилегающих к нему частных владений. Решить, что кому принадлежит, тихо-мирно не получалось, но и развязывать войну ни одна из сторон не решалась. Все понимали, что победа достанется высокой ценой. Вопрос с парком и рестораном оставался в подвешенном состоянии.

Люди Шрама сдвинули столы, сели. Двоих выставили дежурить на автостоянке около ресторана.

— Вот, Валерыч, — сказал Шрам, пока разливали водку, — если бы послушал меня сразу, не было бы неприятностей. А ведь я предлагал, как нормальному пацану со своего района, выгодную сделку. По-приятельски, так сказать.

«Ну уж приятелями мы никогда не были», — подумал я, глуповато улыбаясь и пожимая плечами.

Выпили. Шрам закусил селёдочкой с луком, крякнул от удовольствия и, откинувшись на спинку стула, спросил:

— Ну, тебе твой друг всё рассказал о моём предложении?

— В общих чертах.

— Ну и что думаешь?

— Думаю, у Рэма своя голова на плечах. Он спортсмен, классный боксёр. Наверное, такие вам нужны. А вот я чем могу быть полезен?

— Не бойся, найдём занятие и для тебя. Ты парень неглупый, без дела сидеть не будешь, пригодишься.

— Значит, Витёк, ты задумал свои владения расширять, для того и людей набираешь?

К столику подошёл один из подручных Шрама и, наклонившись, тихо произнёс:

— Тут захаровские приехали. С чёрного хода заходят.

Панаев напрягся:

— Сколько их?

— С десяток будет. Что делаем?

Немного поразмыслив, Шрам ответил:

— Ничего не делаем. Сидим. Отдыхаем. Общаемся… Это Гликман зассал, вот и вызвал охрану… А где, кстати, сам хозяин? Здесь, что ли?

— В соседнем зале с какой-то бабой сидит.

Все невольно перевели взгляд: справа от главного входа располагалось отдельное помещение, в котором была приоткрыта дверь.

— Так что ты спросил? — вернулся Шрам к прерванному разговору.

И в этот момент я увидел Гликмана и Гелю. Ресторатор слащаво улыбался, держа девушку за руку, и приближал к ней свой острый, шилообразный нос. Я почувствовал, как мою спину обдало холодом. Зная характер своего друга, без труда представил, что сейчас произойдёт.

Рэм сузил глаза и замер, как будто изготовился к броску. Несколько секунд он напряжённо глядел поверх голов сидящих напротив бандитов, а потом стал медленно подниматься.

— Ты куда? — спросил Шрам, но ответа не получил.

С мягкой, кошачьей грацией Рэм прошёл мимо сдвинутых стульев.

— Ты куда? — повторил вопрос Шрам, повышая голос и цепляясь за край столешницы.

Кто-то из братков встал на пути Рэму, но был нежно обхвачен за талию, приподнят над полом и, как деревянная кукла, перенесён в сторону. Следующего, который уже не церемонился и хватал за рукава, Рэм коротким тычком опрокинул навзничь. Затем Рэм побежал. В тот момент для него уже ничего не существовало, кроме Гели и Гликмана.

Всё сразу завертелось и запрыгало, как на ускоренной киноплёнке. Люди Захарова видели, как от столика Шрама кто-то неизвестный метнулся к хозяину ресторана и его знакомой — метнулся опасно, явно не с добрыми намерениями, и тотчас среагировали.

Я успел сообразить, что делать: отпихнув соседа, нырнул под стол. Вовремя! Грянули выстрелы, зазвенела посуда, завизжали официантки, треснуло оконное стекло и всей массой обрушилось на пол. Бойцы двух бандитских группировок сошлись в драке: ресторан гудел от беспорядочной пальбы, на белоснежных скатертях и новеньком блестящем кафеле заалели пятна крови.

Стол, под которым я сидел, перевернулся. Выскочив из укрытия и проявив необычайную для себя изворотливость, я помчался за Рэмом, — он как раз вместе с Гелей убегал через служебные помещения.

Мне нужно было миновать тот самый маленький зальчик, где Гликман так неудачно устроил свидание. Дверь была сорвана, несколько человек у порога, кряхтя и матерясь, сплелись в тугой узел. Кто-то дёрнул меня за шиворот, пытаясь задержать. Я извернулся и носком ботинка врезал ему по колену, преследователь взвыл и откатился.

Пробежав кухню и подсобные помещения, я выскочил во двор. В конце аллеи две фигуры в тусклом свете паркового фонаря сворачивали в лес. Мне показалось, что я расслышал голос Гели.

Вслед за мной из двери ресторана вымахнули четверо братков с Шрамом — растрёпанные и злые, как бешеные псы. Я только успел заскочить за мусорные баки.

— Убью падлу! Убью его! — кричал Шрам. — Найдите мне эту суку! Этого грёбаного боксёра! Слышите, что говорю? Найдите!..

* * *

В местной газете писали, что в результате побоища, устроенного в ресторане Артура Гликмана, погибли три человека, ещё восемь, в том числе два официанта, получили ранения. После этого многие ожидали, что в городе начнётся война группировок. Но этого не случилось, наверное, потому что главарь одной из банды, Виктор Панаев, по кличке Шрам, таинственно исчез. Его не было ни среди мёртвых, ни среди живых. Те, кто провели с Панаевым последние часы, ничего определённого показать следствию не смогли.

Я прятался за мусорными баками и слышал, как Шрам грозился порезать Рэма на куски, обзывал провокатором, который нарочно устроил потасовку и стравил две группировки. Братки уговаривали шефа убраться из ресторана — захаровских было намного больше и настроены они были весьма решительно. Ситуация складывалась трагикомичная: Шрам гнался за Рэмом, а захаровские за Шрамом. В конце концов он побежал с дружками по левой парковой аллее, а Рэм с Гелей выбрали правую.

Южный парк занимал обширную территорию, плавно перетекал в лес, который тянулся вдоль трассы несколько десятков километров. Отыскать в парке человека, тем более в тёмное время суток, тем более Рэма, знавшего в нём каждую тропинку, было нереально.

Через две минуты дверь служебного входа приоткрылась и наружу высунулись две головы, вслед за ними и тела двух захаровских. Поозиравшись и потоптавшись на месте, они довольно скоро ретировались.

До одиннадцати ночи я бродил по парку, искал Рэма и Гелю, чтобы предупредить их о Панаеве, но всё безрезультатно. В итоге домой попал к полуночи.

Светка с рёвом повисла у меня на шее, оросив рубашку обильными слезами. Она понятия не имела, куда мы пропали, обзвонила все больницы и морги, утром собралась в милицию писать заявление, а тут я — живой и здоровый, только изрядно пощипанный.

Успокоившись, Светка помогла мне раздеться. Без её помощи я с поломанными рёбрами так быстро бы не управился. Утром велела ехать в травмпункт.