Сердце генерала Гурова. Истории из жизни репортёра

История 18-я. Спасайся, кто может: фашисты во дворе!

Копая у себя дома погреб, жители Запорожской области наткнулись на останки гитлеровцев. По размерам найденных скелетов землекопы предположили, похоронены здесь были… бойцы немецкого спецназа

В село, где, неожиданно для его обитателей, вновь объявились вояки третьего рейха, я ехал с превеликим интересом: сообщивший о находке во дворе родительского дома Олег Осипенко особо отметил, что пока найдены останки четверых фашистов, а быть их там может гораздо больше. Отец Олега рассказывал сыну: осенью 43-го, когда наши войска стали решительно теснить оккупантов, однажды в село заехали отступавшие [со стороны Малой Белозерки] немцы и, собрав местный народ — в основном, женщин, разумеется [мужики-то на фронте были], приказали во дворе одного из домов вырыть траншею, в которую потом сбросили полтора или два десятка убитых. Накрыли их плащ-палатками и дали отмашку: закапывайте. И не уезжали, пока сельчанки не закопали траншею полностью.

Сведущие люди [из областной ассоциации поисковых отрядов], услышав о михайловских фашистах, согласились с моим предположением: подобные неодиночные и совершенно неизвестные захоронения немцев на территории Запорожской области — большая редкость. «Обычно, — было мне заявлено, — немцы своих вот так, полутайно, где-то в полуглухом селе не хоронили. Интересно, а жетонов нагрудных среди останков не обнаружено?»

До командировки мне об этом не было известно.

А на месте я выяснил: землекопы, намеривавшиеся отрыть у дома погреб, нашли четыре жетона — на каждого, т.е., немца. Два из них — обломанные, а два — нетронутые. Наличие в захоронении целых, не обломанных жетонов, меня смутило. Это ведь означать могло только одно: два погребенных в сельском дворе фашиста до сих пор числятся без вести пропавшими. А почему с жетонами двух других убитых немцы поступили должным образом — обломали их и отправили в Германию, подтвердив тем самым факт гибели бывших владельцев жетонов?

Создается впечатление, что гитлеровцы планировали вскорости вернуться в село — за убитыми. Поэтому захоронение приказали сделать в приметном месте, а не в чистом поле, скажем. И поэтому жетоны в Берлин отправили только на двух погибших: на старших по званию, как я предположил.

И, похоже, не ошибся. По словам погребокопателей, два похороненных во дворе немца — рядовые солдаты. Ничего примечательного при них не обнаружено. Ни наград, ни особых, предназначенных для ношения, знаков о ранениях. Только перочиные ножи [у всех четверых, кстати] имелись, зеркальца и ножнички миниатюрные [что подтверждает рассказ отца Олега Осипенко: немцы дождались, пока траншея будет полностью засыпана — никто из местных ничего из карманов убитых не вытащил]. У одного из погребенных осенью 43-го еще и горсть жареных семечек в кармане находилась. Перед своим последним боем фашист ими разжился, видимо, но дощелкать не успел: наши не дали. Два же черных костяных свистка, найденных среди останков других гитлеровцев, свидетельствовали о том, что они были унтер-офицерами: свистками в немецкой армии унтеры в атаку солдат поднимали.

В один из свистков и мне предложили свистнуть — испробовать немецкое качество, которому ничто не страшно: ни время, ни земля сырая.

Свистеть я отказался наотрез.

— Да он выкипяченный тщательно! — успокоили меня.

— Нет! — мотнул я головой решительно. — Опасаюсь.

Я и в самом деле опасался. А вдруг, подумал, на мой свист призывный явится хозяин свистка — в плащ-палатку до глаз укутанный и в каске, до глаз же надвинутой. И чего я говорить ему буду — рослому фашисту из могилы забытой, какими словами оправдываться стану, что потревожил его самого и подчиненных его, числящихся в Германии в списках без вести пропавших на той страшной войне?

Что похороненные во дворе гитлеровцы были ростом под два метра, мне ребята-землекопы рассказали: по размеру костей определили. И предположили в связи с этим: уж не бойцы ли немецкого спецназа тут упокоились на долгие-долгие десятилетия?

2009

Свисток немецкого унтера

***

Как фашистские летчики стали… воинами Красной Армии

Есть на севере Запорожской области железнодорожная станция Бельманка. На станции — совсем рядом с железнодорожными путями [в одну сторону — дорога на Крым, в другую — на Донецк], находится скромный обелиск. «В этой братской могиле, — гласит надпись на нем, — похоронено 16 советских воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны».

Солдатское захоронение на станции, оказывается, появилось в 1975 году, к 30-летию Победы. Упокоились в нем навеки бойцы-смирновцы — воины 18-й армии генерала Андрея Смирнова, погибшие в окрестностях Бельманки осенью 41-го [их на станцию в середине 70-х перенесли из одиночных захоронений] и воины-освободители прибельманских просторов.

В общей сложности 14 человек.

Почему цифра 16 на обелиске возникла? Да потому, что вместе с солдатами Красной Армии лежат… два немецких летчика.

Их самолет не был сбит — он грохнулся неподалеку от станции в один из вьюжно-морозных дней 1943-го года.

По рассказу жителя Бельманки Василия Федоровича Павленко, немецкая «рама» — так в войну в народе называли самолет-разведчик Fw-189, в условиях почти нулевой видимости из-за разгулявшейся вьюги, резко снизившись, зацепилась за провода линии электропередач, проходившей вдоль железной дороги, и упала, переломившись.

Оба летчика погибли.

Воздушных разведчиков немцы похоронили под огромным тополем — неподалеку от места падения «рамы», а на могиле установили металлические таблички с фамилиями пилотов. В послевоенной суматохе таблички, естественно, исчезли, а вот место захоронения Василий Павленко запомнил.

К 30-летию Победы Василий Федорович, возглавлявший в те годы местную парторганизацию, перезахоронил немцев в братскую могилу.

И молчал об этом премногие годы.

Вот так и побратались через три десятилетия после того, как в Бельманке, отгремев, закончились бои, Гансы с Иванами.

2006