Сердце генерала Гурова. Истории из жизни репортёра

История 22-я. Герой стихотворения Твардовского фашистов… руками душил

Об этом человеке, который действительно был героем военного стихотворения известного поэта «Иван Громак» и однажды в бою руками задушил немецкого офицера, а перед этим, поймав фашистскую гранату, швырнул ее обратно фашистам, я узнал в 2008 году. В то время в курортном Приморске — родном городе Ивана Громака, пропала… улица, названная его именем

«В Приморске, — рассказал я тогда читателям нашей газеты, — исчезла улица, названная в честь главного героя стихотворения Александра Твардовского „Иван Громак“, отомстившего фашистам за смерть Зои Космодемьянской».

Сегодня, кстати, далеко не все сходу вспомнят, кем была эта самая Зоя Космодемьянская. А некогда — в советско-коммунистические времена, ее имя было известно… ну, пожалуй, каждому, даже самому пропащему школяру. В каждой ведь [или почти в каждой] школе в те времена имелся отряд, дружина [не помню уж, что там еще имелось у пионерско-комсомольской братии], носившие имя, как тогда подчеркивали агитаторы всех мастей, «отважной комсомолки и разведчицы-партизанки, плененной и казненной фашистскими злодеями в подмосковной деревне Петрищево».

Не выдав врагам никого из своего отряда и даже не сказав своего настоящего имени, восемнадцатилетняя Зоя, назвавшись Таней, мужественно приняла мученическую смерть [немцы повесили ее принародно], а спустя годы стала «символом героизма советских граждан в Великой Отечественной войне», как разглагольствовали агитаторы с партбилетом в кармане. В том самом кармане, в котором у настоящего мужчины пистолет скрывался — чтобы всегда под рукой находился.

О партизанке-разведчице мир узнал из очерка специального военного корреспондента Петра Лидова «Таня», опубликованной в газете «Правда» 27 января 1942 года [вместе со статьей была опубликована фотография: изувеченное женское тело с веревкой на шее]. Автор случайно услышал о расправе фашистов над партизанкой от свидетеля — пожилого крестьянина, которого потрясло мужество девушки: «Ее вешали, а она речь говорила. Ее вешали, а она все грозила им…»

Спецкор отправился в Петрищево, расспросил жителей и на основе их расспросов опубликовал статью. Настоящее имя Зои вскоре было установлено: вся страна узнала настоящее имя убитой фашистами девушки — Зоя Анатольевна Космодемьянская, ученица десятого класса 201-й школы Октябрьского района Москвы. Ее узнали школьные друзья по фотографии, сопровождавшей очерк в «Правде».

Об этом тоже сообщит своим читателям военспецкор Петр Лидов — публикация [за 18 февраля 1942 года] называлась «Кто была Таня». А накануне ее выхода в свет — 16 февраля, был подписан указ о присвоении Зое Космодемьянской звания Героя Советского Союза [посмертно].

Таким образом, партизанка-мученица стала первой из женщин, кому в Великую Отечественную войну было присвоено звание Героя Советского Союза [за годы войны этого звания были удостоены 90 женщин].

А еще через какое-то время — в 1943 году, в «Правду» попали фотографии, найденные вместе с документами какого-то немецкого офицера, убитого на Смоленщине. На пяти снимках были запечатлены… моменты казни Зои Космодемьянской.

И появился очередной очерк о Зое Космодемьянской Петра Лидова, опубликованный под заголовком «Пять фотографий».

Но точку в героическо-драматической истории спецкор не планировал на этом ставить. Он предполагал собрать письма, полученные в виде откликов на его очерки, и объединить их в книге.

Увы, намерения свои майор Петр Лидов реализовать не успел: погиб 21 июня 1944 года на аэродроме под Полтавой, на котором базировались американские «Летающие крепости» — во время немецкого налета на аэродром.

*

Вот такое длинное вступление мне понадобилось для того, чтобы подробно рассказать, кто и как добыл фотографии с места казни Зои Космодемьянской — кто, по сути, отомстил за ее смерть. Им стал уроженец Приморского района Запорожской области, сапер 2-й роты 3-го отдельного штурмового инженерно-саперного батальона 1-й штурмовой комсомольской инженерно-саперной бригады резерва Главного командования Иван Громак.

Поведал мне любопытные факты из биографии приморца его сын, оказавшийся моим коллегой — капитан первого ранга в отставке Валерий Громак [до ухода в отставку служил собственным корреспондентом газеты «Красная звезда» на Балтийском флоте].

Фотографии с высоты 244,3

Рано оставшись без мужа, мать будущего штурмовика-сапера [родом он из приморского села Новоалексеевка] подбросила его в… детдом. С единственной целью — чтобы спасти сына от голода. Среди чужих людей и рос Иван. В четырнадцать же лет из детдома сбежал. И, попав в Севастополь, записался юнгой на крейсер «Красный Кавказ». На рассвете 22 июня 1941 года увидел взрывы немецких бомб на севастопольском рейде. А когда подоспел приказ списать всех юнг на берег, стал бойцом 38-го добровольческого комсомольского инженерно-саперного полка, на базе которого на юге Украины впоследствии была сформирована 1-я [и единственная в Красной Армии] штурмовая комсомольская бригада. В конце лета 1943 года — в ходе боев за Смоленск, она получила конкретный приказ: выбить фашистов с высоты 244,3 у деревни Потапово.

Знали ли штурмовики, кто обороняет высоту? Да, знали: 332-й полк 197-й немецкой пехотной дивизии. Касательно офицеров этого полка, участвовавших в ноябре 41-го в пытках и казне партизанки Зои Космодемьянской, существовал приказ самого Верховного Главнокомандующего: в плен их, сволочей, не брать.

…Сигнал к атаке прозвучал душной августовской ночью, перед самым рассветом. «Отомстим за Зою!» — призвал бойцов замполит, и бригада ринулась вперед. Ну а когда до вражеской траншеи оставалось всего ничего, ночь разорвали фашистские пулеметы. Первую цепь атакующих они скосили полностью.

Упал и Иван Громак. Но только для того, чтобы прицелиться из противотанкового ружья. И после выстрела заметил, как над бруствером немецкой траншеи подпрыгнула каска и пулемет, на который наводил ружье бронебойщик, замолк — был убит Иваном пулеметчик. Но в тот же момент ударила пушка справа. Иван снова нажал на спусковой крючок.

Замолкла и пушка. А тут… прямо на Ивана летит немецкая граната Не растерявшись, Иван хватает ее и швыряет — в качестве сдачи, назад, фашистам, и волна атаки вносит бойца во вражеский окоп.

А вот как дальнейшее опишет в стихотворении «Иван Громак» Александр Твардовский:

«Минутам счет, секундам счет,

Налет притихнул рьяный.

А немцы — вот они — в обход

Позиции Ивана.

Ползут, хотят забрать живьем.

Ползут, скажи на милость.

Отвага тоже: впятером

На одного решились.

Вот — на бросок гранаты враг,

Громак его гранатой,

Вот рядом двое. Что ж Громак?

Громак — давай лопатой».

Тут я внесу важное уточнение: саперной лопаткой отличавшийся недюжинной силой Иван Громак укокошил одного фашиста, а второго — офицера, просто-напросто… задушил руками. Вот что по сему поводу записано в наградном листе, заполненном после боя на Ивана Громака командиром батальона: «Исключительную отвагу и беззаветную храбрость проявил 28 августа 1943 года при штурме высоты 244,3. Ведя огонь из ПТР, подавил пулеметную точку противника. Подобрался на 100 метров к противотанковой пушке противника и вывел ее огнем ПТР из строя. Офицер фашистский бросил в него гранату. Поймав ее на лету, бросил обратно, а также и свою гранату, уничтожив трех солдат противника. Когда осколками снаряда его ПТР было разбито, он в рукопашной схватке задушил вражеского офицера. Будучи при этом тяжело ранен, лопатой раскроил череп еще одному немцу».

В точности, таким образом, выполнив указание Верховного Главнокомандующего, категорически рекомендовавшего в живых фашистов-сволочей из 197-й пехотной дивизии не оставлять, сапер-душитель [между прочим, на момент атаки на фашистские позиции ему только-только исполнилось 18 лет], заметив на боку у притихшего немца полевой планшет, снял его. И тут за спиной рванула очередная граната…

В себя Иван пришел в медсанбате. Осмотрелся — нет планшета. Спросил медсестру. «Забрали в штаб бригады, — сказала она. — Там какие-то фотографии».

Мало ли фотографий немцы таскают с собой? — пожал плечами Громак и выбросил из головы мысли о планшете.

В штабе же бригады содержимым планшета были шокированы: удушенный Громаком фашистский офицер непонятно почему носил с собой фотографии… казни Зои Космодемьянской. Пять из них 27 октября 1943 года опубликовала «Правда» — о очередном очерке Петра Лидова. «Части энского соединения, — уведомляла газета, — добивают в ожесточенных боях остатки 197-й немецкой пехотной дивизии, офицеры и солдаты которой в ноябре 1941 года замучили отважную партизанку Зою Космодемьянскую».

Сам Громак узнал, кого убил на высоте 244,3, лишь через двадцать два года: боевые друзья считали Ивана погибшим. Даже пометка в штабных бумагах была сделана о месте его захоронения — в братской могиле у деревни Потапово, возле которой штурмовики и вели бой в августе 43-го.

Но не случайно отметил в стихотворении о нем Твардовский: «Громак живучий малый».

Ему Москва салютовала

Иван Громак выжил. Вытащили хирурги из тела 18-летнего бойца-штурмовика многочисленные осколки, зарубцевались раны — и Иван отбыл на фронт, получив направление в танковые войска. Механиком-водителем «Т-34» он и закончит войну в Берлине, имея на личном счету 280 танковых атак и рейдов по тылам противника. А потом будет Москва — парад Победы. Иван Громак примет участие в нем в составе сводной колонны бойцов, несущих по Красной площади знамена поверженных фашистских войск. Иван пронесет и швырнет к Мавзолею знамя танковой дивизии СС «Великая Германия». В Белоруссии, между прочим, танк Громака поджег «Тигр» из этой дивизии, на стволе которого было 18 колец — столько, значит, побед одержали танкисты-эсэсовцы до встречи с «тридцатьчетверкой».

А вот наград у победителя, скрывавшего под гимнастеркой тельняшку [в память о службе юнгой на крейсере «Красный Октябрь»], в мае 45-го не будет совсем. Боевые награды за дважды раненым Громаком, дважды тяжело контуженным, дважды похороненным заживо [представляю, что пережила мать Ивана, получив на него две похоронки], девять раз горевшим в танке просто-напросто не поспевали. Только в октябре 47-го Ивану вручат сразу два ордена, включая орден Боевого Красного Знамени, которым рядовых бойцов награждали крайне редко, и три медали. А к наградам присовокупят книгу Твардовского со стихотворением «Иван Громак». Осенью 43-го поэт это стихотворение закончил такими словами: «Москвы не видел, но ему Москва салютовала».

Громаку, значит.

По воспоминаниям капитана первого ранга Валерия Громака, все, кто знал его отца, отмечали в нем обостренное чувство справедливости.

Видя, что все, созданное тяжким людским трудом, стало постепенно приходить в запустение, Иван Григорьевич спрашивал себя: «За что ж я воевал?» И не находил ответа. Не жаловал он и власть, возмущался мизерной пенсией. И не принял орден «За мужество», которым его в 1999 году наградил президент Леонид Кучма. А когда в местном техникуме оказалась никому не нужной комната боевой славы 1-й штурмовой комсомольской бригады, забрал все материалы.

Собирался сделать музей в своем доме.

Не успел… Сгорел, как в танке. Сжег себя Иван Громак, герой стихотворения Александра Твардовского. В прямом смысле слова сжег.

Между прочим, архиепископ Запорожский и Мелитопольский Василий, выслушав рассказ близких о кончине фронтовика, разрешил проводить его в последний путь с соблюдением всех христианских канонов.

«Это не он себя убил, — рассудительно заметит мудрый владыка. — Это война его убила».

***

Ну, вот и все. Остается только о пропавшей в Приморске улице имени Ивана Громака рассказать. «Конечно, я очень обрадовалась решению горсовета об увековечении памяти мужа, — со слезами на глазах говорила мне в 2008 году вдова штурмовика-гвардейца Валентина Сергеевна. — Плакала от радости. С сыном Валерием и дочерью Светланой сразу же поехали, сфотографировались под табличкой с надписью „Улица Ивана Громака“. И вдруг мне рассказывают: нет той улицы. Вы знаете, от переживаний меня так схватило — из больницы не выхожу».

Тяжелый осадок история с улицей-призраком, появившейся в 2003 году в курортном Приморске, как оказалось, на один день, оставила в душе у всех, кто знал и хранил память об Иване Громаке, герое войны и герое стихотворения Твардовского.

Однако в горсовете, куда я заглянул, чтобы прояснить судьбу призрачной — в прямом смысле, улицы, меня заверили: улица имени Ивана Громака в Приморске обязательно будет.

«Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты…»

Теперь вернемся к Зое Космодемьянской. Фактически, ее «разведка» заключалась… в запускании в село Петрищево красного, как называют в народе огонь пожар, петуха: партизанку за это и задержали фашисты, которых на Зою навели… сами сельчане. И их нельзя осуждать. Где бы они зиму зимовали, если бы пироманы из леса вроде Зои сожгли их дома? А что партизаны шли жечь деревню подтверждает вот этот, ныне рассекреченный приказ ставки Верховного Главнокомандования, подписанный кумиром Зои Космодемьянской Сталиным [согласно очерку «Таня», Зоя перед смертью успела крикнуть: «Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь! С нами Сталин! Сталин придет!]:

«ПРИКАЗ от 17 ноября 1941 года №428

О СОЗДАНИИ СПЕЦИАЛЬНЫХ КОМАНД ПО РАЗРУШЕНИЮ И СЖИГАНИЮ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ В ТЫЛУ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК

г. Москва

Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах. Самонадеянный до наглости противник собирался зимовать в теплых домах Москвы и Ленинграда, но этому воспрепятствовали действия наших войск. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20—30 км по обе их стороны. Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населенных пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики.

Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом — такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20—30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.

4. Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. СТАЛИН

Б. ШАПОШНИКОВ»

Еще раз обращаюсь к главной — приказной, части этого откровенно человеконенавистнического приказа: «Разрушать и сжигать дотла [!] все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог». Вот так: дотла. Сталин пришел.

В тему

Иван Громак

[Александр Твардовский]

Не всяк боец, что брал Орел,

Иль Харьков, иль Полтаву,

В тот самый город и вошел

Через его заставу.

Такой иному выйдет путь,

В согласии с приказом,

Что и на город тот взглянуть

Не доведется глазом…

Вот так, верней, почти что так,

В рядах бригады энской

Сражался мой Иван Громак,

Боец, герой Смоленска.

Соленый пот глаза слепил

Солдату молодому,

Что на войне мужчиной был,

Мальчишкой числясь дома.

В бою не шутка — со свежа,

Однако дальше — больше,

От рубежа до рубежа

Воюет бронебойщик…

И вот уже недалеки

За дымкой приднепровской

И берег тот Днепра-реки

И город — страж московский.

Лежит пехота. Немец бьет.

Крест-накрест пишут пули.

Нельзя назад, нельзя вперед.

Что ж, гибнуть? Черта в стуле!

И словно силится прочесть

В письме слепую строчку,

Глядит Громак и молвит: — Есть!

Заметил вражью точку.

Берет тот кустик на прицел,

Припав к ружью, наводчик.

И дело сделано: отпел

Немецкий пулеметчик.

Один отпел, второй поет,

С кустов ссекая ветки.

Громак прицелился — и тот

Подшиблен пулей меткой.

Команда слышится:

— Вперед!

Вперед, скорее, братцы!…

Но тут немецкий миномет

Давай со зла плеваться.

Иван Громак смекает: врешь,

Со страху ты сердитый.

Разрыв! Кусков не соберешь —

Ружье бойца разбито.

Громак в пыли, Громак в дыму,

Налет жесток и долог.

Громак не чуял, как ему

Прожег плечо осколок.

Минутам счет, секундам счет,

Налет притихнул рьяный.

А немцы — вот они — в обход

Позиции Ивана.

Ползут, хотят забрать живьем.

Ползут, скажи на милость,

Отвага тоже: впятером

На одного решились.

Вот — на бросок гранаты враг,

Громак его гранатой,

Вот рядом двое. Что ж Громак?

Громак — давай лопатой.

Сошлись, сплелись, пошла возня.

Громак живучий малый.

— Ты думал что? Убил меня?

Смотри, убьешь, пожалуй! —

Схватил он немца, затая

И боль свою и муки:

— Что? Думал — раненый? А я

Еще имею руки.

Сдавил его одной рукой,

У немца прыть увяла.

А тут еще — один, другой

На помощь. Куча мала.

Лежачий раненый Громак

Под ними землю пашет.

Конец, Громак? И было б так,

Да подоспели наши…

Такая тут взялась жара,

Что передать не в силах.

И впереди уже «ура»

Слыхал Громак с носилок.

Враг отступил в огне, в дыму

Пожаров деревенских…

Но не пришлося самому

Ивану быть в Смоленске.

И как гласит о том молва,

Он не в большой обиде.

Смоленск — Смоленском. А Москва?

Он и Москвы не видел.

Не приходилось, — потому…

Опять же горя мало:

Москвы не видел, но ему

Москва салютовала.

1943

Иван Громак, послевоенное фото

Валентина Сергеевна, вдова фронтовика, возле своего дома, 2008 [умерла в 2012 году]