Сердце пяти миров

Глава 7

В южном войске было так много воинов. И они были такие шумные, хоть и не были пьяны и не праздновали победу; они просто шумели, потому что встретили своих и потому что устали от двух Жизней войны и чувствовали, что она подходит к концу. И тех, кто переживет ее, было много. Иногда Шербере даже не верилось, что их так много: сумевших избежать смерти в бою, смерти от лихорадки, которую несли зеленокожие, смерти от голода и холода…

Ее рука все еще болела, и мысли о том, что случилось в палатке, заставляли ее покусывать губу и искать Фира взглядом. То, что она почувствовала тогда, было не похоже ни на что, что Шербера чувствовала раньше. И она знала, что должно было быть в этих прикосновениях и этой приятной боли что-то большее, чем просто прикосновения и просто боль. «В следующий раз, Шербера», — прошептал в ее голове голос, и она оглянулась, чтобы увидеть стоящего возле палатки целителей Фира.

Почти сразу же его заслонили от нее люди.

Южные воины были так же суровы и яростны, как воины восходного войска, но сражения дались им тяжелее, и в последнем бою они потеряли кучу акраяр, и их вера в Инифри держалась на тонком луче солнца, выглянувшего из-за туч. Восходное войско должно было подарить им надежду. Акраяр должны были подарить им магию и исцеление от ран — и стать знаком дружбы и уважения, ведь часть южного войска должна была после короткой передышки двинуться вместе к берегу вместе с восходным.

— Идем, акрай, — потянул ее за край платья мальчишка-близкий, и Шербера, опустив голову и стараясь не обращать внимания на слова и как будто случайные прикосновения, которыми ее награждали эти большие могучие воины, пошла за ним. Мальчишка так ловко пробирался сквозь толпу, что ей оставалось только позавидовать. Самой же Шербере пришлось буквально пробивать себе путь локтями.

Она вошла в палатку фрейле, и сухощавый старый близкий, тот же, что и раньше, отдернул перед ней занавесь. Шербера сделала два шага вперед и упала на колени, увидев, что в комнате фрейле не один.

Их было двое таких, с чужими треугольными лицами и повадками нездешних среди нездешних. Два фрейле, и голос второго, когда он заговорил, звучал насмешливо.

— Ты, похоже, и в этот раз обставил меня, Тэррик. Не успел потерять акрай с глазами цвета песка, а уже выбрал акрай с волосами цвета пламени.

Шербера почувствовала шаги, а потом ее взяли за волосы и откинули ее голову назад. Незнакомое лицо было одновременно знакомым — и этого фрейле она видела в городе, который покинула так много времени назад — и чужак ухмыльнулся, наверняка заметив и ее припухшие губы, и чуть заметное свечение золота в глазах.

— Ты связался с ней? — Он не отпустил ее волосы, когда обернулся, и Шербера чуть приподнялась, когда стало больно.

— Еще нет.

— Отдашь ее мне? Я готов меняться. В моем войске есть те, кто готов сражаться под знаменами восхода.

Сердце Шерберы замерло.

— Я не отдам того, кто уже с ней связался, — сказал господин Тэррик, отпивая вино и не глядя на нее, словно ее здесь и не было. — Но твои воины всегда могут сразиться за нее в честном бою, если пожелают поднять меч против кароса каросе.

Чужой фрейле, наконец, отпустил волосы Шерберы, и выпрямился, смеясь.

— А ты ловок. Безумцев в моем войске нет, но если ты сам до сих пор не связан с ней, она будет присутствовать на отборе.

— Я и не говорил, что будет иначе, — сказал господин Тэррик. — Чербер, поднимись и присоединись к нам.

Она послушно поднялась и подошла к его ложу. Темные, как потухшие угли костра, глаза господина Тэррика тоже заметили золотистые крапинки магии на ее коже, остановились на шее, закрытой сегодня скромной одеждой — в дни, когда в войско приходили мужчины, акрай не должна была показывать свою женственность. Ей показалось, она заметила одобрительный кивок.

Отбор.

Все знали, что случается на межвойсковых отборах, и все знали, что иногда только вмешательство ведущих войско останавливает кровопролитие. Когда Шербера сегодня заглянула в палатку акраяр, они были почти в панике. Некоторые еще не успели связаться, другие связались, но их воины изъявили желание уйти с южным войском: в знак дружбы войска обменивались людьми. Волета плакала, обнимая Илбиру, и в потоке рыданий Шербере не сразу удалось разобрать, в чем дело.

— Мои господа уйдут с южанами к городам, — сказала Илбира, и сердце Шерб упало, когда она поняла смысл этих слов. — Мы прощаемся навсегда. Я никогда больше не увижу вас.

Они провели вместе всю жизнь, а теперь их пути расходятся, как расходится путь воды, когда ручей натыкается на камень. Илбира была ей почти старшей сестрой, а теперь она уходит и уносит с собой ту жизнь, которая у них когда-то была, забирает с собой ту часть прошлого, которую они потеряли.

Шербера опустилась на шухир, чувствуя, как к груди становится тяжело, и Илбира села рядом с ней и прижала ее огненноволосую голову к своей груди.

— Будь благоразумна, Шербера. Я не знаю Номариама и фрейле, но я говорила с Фиром. — Шербера подняла голову и удивленно посмотрела на нее. — Он хороший человек. Он готов был убить Сайама и остальных, когда увидел, как они с тобой обращаются. Я едва удержала его, и он не убил меня за мою дерзость, когда я схватила его за руки.

Илбира выдержала ее взгляд.

— Я верю, что его послала тебе Инифри. Не отказывайся от милости богини, Шербера. Служи верно своим господам. И будь осторожна на отборе.

— Отбор, — сказал чужой фрейле, и Шербере вдруг стало холодно оттого, как созвучно было это слово ее мыслям. — Пора начинать, Тэррик. Мои воины хотят насладиться праздником сегодня, но сначала они захотят насладиться женщинами, которых выберут для себя. А ты расскажешь мне о пленнике, кишки которого я видел сегодня разбросанными по пустыне. Что сказала эта собака перед смертью?

Господин Тэррик приказал Шербере дождаться Фира и остальных в палатке. Она слышала голоса, и их вокруг становилось все больше, и среди говоривших было так много обладателей грубого южного выговора, что совсем скоро шепот восходного войска потерялся за ним.

Их так много. Южан. Мужчин, и хоть далеко не каждый из них был славным, а значит, мог претендовать на акрай, Шербера понимала, что желающих завладеть собственным магическим сосудом окажется предостаточно.

В палатку вошел Прэйир, и мысли ее оборвались, а сердце упало вниз. Темные, как воды Океана, глаза Прэйира остановились на ее лице, и почти тут же усмешка искривила его губы.

— Как же ты будешь связываться со мной, акрай, если даже мое присутствие пугает тебя до смерти?

Он стоял перед ней: огромный мужчина с ладонями, каждая из которых могла легко обхватить ее шею и сломать ее, мускулистый, могучий воин, заставляющий врагов трепетать одним своим взглядом… и не понимал, что не его она страшится больше всего, не боли, которую он причинит, когда овладеет ею, нет.

Она страшилась выдать себя.

Если Прэйир поймет, что она, акрай, посмела полюбить его, он откажется связываться с ней и разорвет клятву. Кому нужна помешавшаяся от чувств девка, вешающаяся на шею и заливающаяся слезами от сердечных мук?

Прэйир был воином, убивающим во славу Инифри. Шербера была сосудом магии, служащим Инифри, и если завтра один из ее спутников погибнет, ее сердце не должно умереть вместе с ним, а должно жить дальше, чтобы она могла делать то, ради чего носит на руке метку богини.

Если он свяжется с ней и погибнет, ее сердце умрет.

Прэйир не должен был узнать.

Никто не должен был узнать.

— Ты не пугаешь меня, Прэйир, — она все-таки выговорила его имя, и это было как если бы она выжгла его на своем сердце каленым железом, оставив метку. — Меня пугает то, что творится за стенами палатки.

Шербера тут же замолчала: какое ему дело до страхов акрай, с которой он еще даже не связался, но Прэйир вдруг сделал несколько шагов вперед, оказавшись совсем рядом, и навис над ней, глядя ей в лицо:

— Ты забыла о клятве, которую я дал тебе вчера, акрай? — И она уставилась на него, как завороженная, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о том, что сейчас они находятся совсем одни и он вдруг оказался к ней ближе, чем когда-либо. — Ни я, ни фрейле, ни полукровка-травник, ни маг, хоть они оба и бесполезны на отборе, не забирали своего слова назад. Мы готовы проливать кровь за тебя, акрай, раз уж Инифри связала нас.

Откинувшийся полог впустил в палатку троих, и Прэйир отступил и отвернулся от нее, приветствуя вошедших господ. Шербера поднялась, понимая, что сидеть в их присутствии невежливо, но когда хотела упасть на колени, рука Фира взметнулась и удержала ее за локоть… и не отпустила, когда она вздернула голову и удивленно и смущенно посмотрела в его лицо.

— Нет времени на церемонии, Шербера, — сказал он, произнося ее имя так, как произносил его, когда они были одни, и его глаза потемнели, когда он почувствовал пронзившую ее дрожь. — Отбор уже начался.

— Ты должна держаться рядом с нами, акрай, — сказал господин Олдин, кладя руку ей на плечо, и она кивнула, все еще глядя на Фира, не отводящего от нее глаз.

— Помни о клятве, которую мы тебе дали, — продолжил Номариам, опуская руку на другое ее плечо и становясь рядом с Фиром. — Твоя магия — наша магия.

— А наша сила — твоя сила, — закончил Прэйир решительно, становясь сзади.

Большая рука воина обхватила ее за талию и притянула к твердому мускулистому телу, и Шербера забыла, как дышать, оказавшись в кольце рук четырех из пяти мужчин, которые владели ею по воле Инифри. Она почувствовала, как по ее телу пробегает дрожь, и, на мгновение закрыв глаза, позволила магии, всколыхнувшейся в ней в ответ на эту близость, окутать их пятерых золотистой паутиной.

Подтвердить связь. Дать им силы.

Ей показалось, что пальцы Прэйира чуть шевельнулись, объятье стало чуть крепче… но, конечно же, это было из-за магии, которая витала сейчас вокруг, а вовсе не потому, что он хотел ее. Он не мог хотеть ее. Он выбрал ее не сам. И только сказав себе это, она заставила свое бешено забившееся сердце уняться.

Снаружи донесся сигнал о начале отбора — затрубили в рог бехлебесской козы — и Шербера открыла глаза. Паутина тут же растаяла, оставив в глазах каждого из ее господ вспышки золотистых искр, а в глазах Фира — еле заметное золотистое сияние.

Прэйир разжал руку первым, остальные отступили чуть позже, но почти одновременно, и Фир и Прэйир обнажили мечи ловким и быстрым движением, от которого у нее пересохло во рту.

Они готовы были пролить за нее кровь. И они уже знали, что ее прольют.

— Держись ближе к каросу каросе, — сказал ей Номариам, и вслед за Прэйиром они покинули палатку.

На ровном пространстве у края стены собралось столько народу, что некуда было упасть и камню. Акраяр стояли в центре, в круге, образованном воинами вокруг обоих фрейле, и Шербера залилась краской от высказываний, которыми обменивались пришедшие как сразиться, так и просто поглазеть мужчины.

Тех, кто остался без спутников, в восходном войске уже почти не было. Как и в южном, но южанки, похоже, уже смирились со своей участью: Шербера видела следы слез на лицах женщин, выставленных в круг, но головы были покорно опущены и взгляды не отрывались от земли. Сначала распределят их. Потом, если кому-то покажется мало, примутся за уже связанных клятвой, но еще не связавшихся магией. Огромного Прэйира невозможно было не замечать, как и надменно-тонкого господина Олдина в белой одежде целителя, и Шербера с трудом удержалась от желания спрятаться за своими мужчинами от жадных взглядов, скользящих по ее телу, лицу и волосам.

«Акрай с волосами, как пламя». Она перевела взгляд на фрейле, стоящих подле акраяр в круге, и увидела, что чужой фрейле смотрит на нее, не отрывая взгляда. Он медленно растянул губы в улыбке, и Шербера поспешила отвести глаза.

Он не станет сражаться за нее сам, но может приказать. Отдать приказу любому из воинов, и тот будет обязан подчиниться и выйти в круг против любого из ее мужчин: даже против великана Прэйира, даже против кароса каросе, который в безумии может разнести все вокруг на части. Просто потому что так захочет, потому что Инифри будет довольна, потому что их богиня слишком любит кровь, пролитую в ее честь.

— Акраяр и славные воины! — заговорил господин Тэррик своим звучным голосом, и гомон тут же усилился, чтобы через мгновение затихнуть. — Сегодня вечером для вас будет устроен праздник воссоединения и победы. Мясо уже жарится на вертелах, вино разлито по мехам, лепешки пекутся на костре!

По его жесту воины все как один обернулись в сторону кашеварских палаток, от которых к небу поднимался дым.

— Восходное войско славит Инифри, давшую нам эту победу, и предлагает южному войску разделить с нами милость великой матери мертвых и магию, данную ей живым. Мы предлагаем вам разделить с нами акраяр!

Гомон снова поднялся, но по знаку господина Тэррика стих.

— Каждый воин может заплатить за понравившуюся ему акрай или добыть ее в честном сражении, если она уже дала кому-то клятву. Мы все устали от войны, поэтому я призываю вас не проливать кровь понапрасну. — Его взгляд метнулся в сторону Шерберы. — В войске есть женщины и мужчины, готовые разделить с вами праздник и за которых не нужно сражаться. Они с радостью придут в ваши палатки.

Шербера только сейчас заметила столпившихся с другой стороны круга постельных юношей. Среди них был и тот, что просил ее о милости, тот, что согревал постель Сайама, а теперь остался один и без защиты. Его лицо было землисто-бледным, и Шербера поняла, что укус Сайама загноился, и теперь мальчика мучает лихорадка. И он не обратится к целителю, потому что целители не тратят свою магию на сор под ногами в дни, когда в магии нуждаются воины.

— Акрай! — И первая из девушек выступила вперед, когда отбор начался.

Шербера чувствовала, что остальные ее господа обступили их плотнее, и это было снова присутствие Прэйира за спиной: молчаливое присутствие воина, который дал ей клятву своему желанию вопреки, но готов был поднять меч в ее защиту; ощущение тепла тела Фира, вкус губ и ощущение рук на своем теле которого она еще не успела забыть; острая и жгучая, как приправа, магия Номариама, обвивающаяся вокруг них пятерых змеей, готовой ужалить любого, кто подойдет слишком близко. Она перевела взгляд на господина Тэррика и увидела, что он тоже смотрит на нее.

«Если бы я не был тем, кто я есть, я бы тоже стоял сейчас рядом с тобой», — сказали ей его глаза.

Вокруг первой пятерки стоящих на коленях девушек уже начали собираться воины южного войска. Она услышала резкий голос чужого фрейле, отдающий приказ, а потом воздух наполнили слова клятв.

— Я, Дирнир, связываю тебя…

— Я, Квилес, связываю тебя…

Шербера снова посмотрела на дрожащего от холода в жаркий день юношу на той стороне круга. Похоже, он еле стоял на ногах, и даже отсюда она замечала, как стараются держаться подальше от него другие, как кривятся в гримасе отвращения лица воинов при взгляде на того, кто уже завтра или через день наверняка будет кормить своей плотью пустынных птиц. Под ее взглядом юношу затолкали вглубь толпы.

— Среди юношей, идущих с Сайамом… — вырвалось у нее, и Шербера запнулась, когда услышала, как Фир, стоящий позади, втянул воздух сквозь зубы, но все же продолжила: — есть тот, кто умрет без помощи мага.

Молчание ее спутников было таким тяжелым, что его можно было резать афатром. Прэйир выплюнул проклятье, но господин Олдин остановил его движением руки.

— Ты хочешь, чтобы я помог ему, акрай? — В его голосе было что-то настолько странное, что она повернулась и открыто уставилась на него. — Чтобы я помог тому, кто пострадал вместе с тобой, хоть и ложился в постель твоего бывшего спутника добровольно?

— Ты, должно быть, обезумела, акрай, если просишь помочь одному из постельных ублюдков.

Она не рискнула обернуться и посмотреть на Прэйира, и Олдин снова остановил его движением руки.

— Акрай, ты просишь за него? — спросил он, не сводя с нее взгляда своих фиолетовых глаз.

— Я не смею просить, — сказала она.

— И все же ты просишь, — продолжил Прэйир с резким смешком. — И кого: целителя, который едва вылечил твои раны, мага, который вытащил тебя из-под колесницы Инифри за мгновение до того, как она раздавила тебя. Не маши передо мной рукой, полукровка, или я тебе ее отсеку!

Олдин, к ее удивлению, послушался.

— Этот мальчик не мог за меня вступиться, — проговорила она, все так же глядя себе под ноги. — И я не прошу за него.

Она не успела сказать ничего больше: вдруг расступившаяся толпа оставила их пятерых впереди, когда чужой фрейле со смехом махнул рукой в ее сторону.

— Акрай с пламенными волосами! За тебя во славу Инифри хочет сразиться один из моих близких.

И сердце Шерберы упало, когда она увидела человека, вышедшего в круг с мечом в руке.