Сердце старого Города (СИ)

Глава 5 Глава Пятая. Поднебесье. Выпьешь со мной, брат?

Тихая песня лилась, кутая грустью и тоской неизбывного. Голос певуньи то утягивал ввысь, вслед за высокой нотой, то топил в низком и чувственном бархате, плача и погружая в транс.

Сигнорин не разбирал слов, ему и не нужно было. Он тонул и выныривал вместе с темноокой тиволийской певуньи, повествующей о вечном на чужом языке.

Сиг вперил взгляд в столешницу, ему чудились бегущие облака, сизые, уходящие в сиреневую голубизну, чудились перекаты земли, то стелившиеся полями, то вздыбливавшиеся холмами. Он видел руины из пожелтевшего камня. Камень осыпался, и только вьюнок да ящерицы были свидетелями его старости.

Вьюнок, ящерицы и потерянная, умирающая от голода девушка. Сигу казалось, что она и должна стоять там, посреди мертвых камней, немой и боязливой навью, с огромными, темно-серыми глазами, полными безысходности, — истонченной тенью, призраком прошлого, символом содеянного. Стоять на руинах мира, некогда повергнутого самим Сигом.

Все, порожденное конунгом Сигом, обратилось в тлен: он разрушил чужое царство, мечтая воздвигнуть свое. Но степняки так и остались степняками — не смогли они принять нового закона, не смогли возвести город из руин. Его род обратился в прах — сын растоптал и уничтожил задуманное отцом. Драго не восстановил Излаима, оставшись степняком, не привел в мир своего продолжения, оставшись бобылем, допустил мятеж и был убит. И степьнячье племя, как зараза, чумной бубон, жившая на захваченном Сигом земле, скачет теперь в Степи Вечности — эльдары выжгли болезнь за одну ночь. Кости мертвого мира лежат покойно. Скоро зима, она приберет лагерь сирот, а если Всевышний смилостивится, его приберут работорговцы.

Сиг пригубил вино и не почувствовал вкуса. Песня слилась с мыслями, топя их горечью смысла, даря утешение иронии.

Неожиданно уютная и темная таверна едва заметно всколыхнулась, появился новый гость. Сиг подумал, что брат мог бы ходить и без целого взвода охраны. Все притихли, но песня не прервалась.

Услужливая красивая эльдарийка, нанятая хозяином для того, чтобы приковывать жадные взгляды, плавно, в такт с музыкой, вынырнула из глубины зала и подошла к гостю. Витой золотой браслет, подарок Сига за гостеприимство, изящно скользнул вниз, когда девушка ставила новую бутыль. Эндемион проводил злой усмешкой красавицу, робко отступившую вглубь зала. Красавица-подавальщица была неглупа: она не налила вина Сигу, даже второго кубка не поставила без дозволения нового гостя. Не зря Сиг после всякой встречи дарил ей золотую побрякушку.

Наследник Поднебесья молчал, горькая песня продолжала литься, казалось, певица вошла в транс от переливов собственного голоса. Она и не заметила появления будущего Владыки.

Сиг все смотрел на столешницу, а Эндемион решал сесть ли ему, или остаться стоять. Но счел, что, оставшись стоять, ему придется заставить встать всю таверну. Он бесшумно, хоть и резко, придвинул ближайший табурет, взял бутыль и принялся рассматривать этикетку:

— Выпьешь со мной…, брат? — едва слышно попросил Сигнорин.

— Вино Поднебесья. Редкий купаж… — Эндемион отставил бутылку, так и не налив себе.

— Тебе жаль для меня вина?

— Мне жаль для тебя воды, мне жаль для тебя воздуха моего мира, а ты говоришь о вине, — процедил Эндемион, делая ударение на «моего». — Зачем вы звали меня, Принц Эль'Сигнорин?

— Выпей со мной! — умоляюще произнес Сиг. Эндемион раздраженно встал, готовый уйти. — Энед… Скажи, будь твоя воля, ты убил бы меня? — спросил Сиг, подняв глаза на брата, и прочел в ответ ярость обиды, не остывшей больше чем за десятилетие. Наоборот, с рождением Сили обида стала злее.

— Сиг, отчего ты никак не уйдешь в Свой мир? — после минутного молчания спросил Эндемион.

— Поднебесье — и мой мир тоже, как и мой дом, — неуверенно и слабо возразил Сигнорин.

— До поры, — парировал Эндемион.

— А ты ждешь часа? — попробовал отшутиться Сиг и осекся, видя уже настоящую ненависть в глазах старшего брата.

Эндемион развернулся к Сигу спиной, его послушная охрана вытянулась по стойке смирно.

— Энед, постой… прошу! Умоляю… — Сигнорин порывисто встал и схватил брата за руку, начальник охраны в ту же секунду приставил к горлу Сигнорина меч.

Сиг посмотрел на воина и поперхнулся смехом, полным горечи и злобы отчаяния.

— Метео, ты правда перережешь горло сыну Владыки? Не струхнешь? — От Сига не скрылся мучительный взгляд воина, метнувшийся в сторону Эндемиона. Но старший брат не торопился останавливать верного элия. Судорога исказила лицо Наследника.

— Метео, — наконец, тихо произнес Эндемион, выкручивая руку из ладони брата, но Сиг не отпустил. Тем ни менее, меч исчез. — Ты прав, Сиг. Не нужно просить элиев о том, что так давно мечтаешь сделать сам. Вкус удовольствия теряется. Чего тебе надо, Эль`Сигнорин?

— И все-таки ты пришел, — Сиг улыбнулся, очень светло и искренне. Он не смотрел на брата, продлевая радость и понимая, — следующий миг оборвёт иллюзию. — Энед, я пришел за помощью.

Эндемион округлил глаза: ярость еще не успела победить изумление.

— Я потерял Эля, а Владыка велел приглядывать за ним. Но Эль сбежал, и теперь мне нужна всего одна капля крови. Я хотел просить Селену или Кирию, но их как ветром сдуло. Да и без крови Кама… Прошу, помоги!

Повисло молчание, певунья тоже умолкла. В тишине слышалось потрескивание фитиля зажжённой свечи и только. Наконец, Эндемион холодно и отчужденно спросил:

— Сиг, ты умом тронулся?

— Умоляю. Эль уже открывал портал в Излаиме, мне и так будет сложно его догнать, но без крови я точно не справлюсь!

Эндемион обернулся к брату:

— В Излаиме? — Злая улыбка исказила красивое лицо. — Как поживает прежняя вотчина, конунг Сиг? Не желаешь ли вернуться?!

Сиг отдернул руку, словно бы по ней ударили хлыстом.

— А что, Сиг, предлагаю сделку. Я дам тебе хоть целый галлон нужной крови, но ты раз и навсегда исчезнешь из Поднебесья. Не нравится подарок отца?! Ничего, у тебя есть прежнее наследство! Бери не хочу, и даже живность там водится! Строй свой мир, расти урожай, пей вино и люби… СВОИХ женщин! Согласен?!

Сигнорин молчал.

— Подумай, Сиг, здесь ты украл, а там… завоевал! Сиг — Завоеватель! — Энед выплюнул последние слова в лицо брату, повел плечами и порывисто направился к выходу.

— Энед… Прости меня!

Эндемион на миг остановился и, не оборачиваясь, ударил брата о стену воздушной волной. Сиг не сопротивлялся — удар вышиб дух.

Эндемион вернулся во дворец. Тяжелый осадок неостывшего гнева отдавал металлом во рту. Элии неслышными тенями открывали перед господином двери, боясь даже лишним шорохом выдать себя.

«Как можно простить такое?», — раздраженно спрашивал себя Эндемион и еще больше злился, зная ответ, так отличный от собственного. Отец смог, а он… Он не мог. Все эти годы черная злость и ненависть становились все больше, словно бы демон ада кормил их.

Отчего отец не изгнал Сига? Отчего заставил слухи звучать правдой. Только северный кобальт не знал, что Сили — дочь Реи и… брата Наследника, принца Эль’Сигнорина. Отчего бы не повесить всех лгунов, распускавших «слух»?

Ложь это! Сили его, только его!

Эндемион был в ярости от решения отца. Сиг мало его унизил? Или унижение должно быть публичным? Но отец был непреклонен: разумеется, Эль`Силиэль останется в семье матери, но кровного отца знать будет. Для их семьи это правило, а не исключение. Правило… Все бы ничего, вот только Нора не дракон, кровь она мешать не может, — это и было главное отличие! Но Энед получил самый жесткий отпор, когда озвучил отцу главный довод, требуя изменить Волю. Владыка рассвирепел: Эндемиону ли говорить о подобном?!

Энед услышал звонкие голоса, переходящие на крик, его сыновья ссорились, что бывало нередко. Эндемион выглянул в окно: мальчишки дрались на деревянных мечах, они не поделили голову василиска.

Оба эльдара никак не хотели покидать возраст восьмилетних мальчишек, чем сильно смущали бабушку, но явно радовали дедов. Эль`Алеэль, сын Олейи, был злее и стремительней, но Эль`Алмриэль, сын Норы, спокойней и внушительней. Пока Эль'Алеэль превосходил Эль`Алмриэля, но придет час и силы братьев сравняются… Тогда Эндемион подарит каждому по половине галактики, иначе они убьют друг друга.

Драка становилась не шуточной. Братья начали прибегать к небезобидной магии. Эндемион нахмурился, думая вмешаться. Откуда в них такая жестокость? Будучи детьми, Энед и Сиг никогда не пытались ранить друг друга по-настоящему… Эндемион осекся, ощутив тоску и дикую ярость, как будто сорвал болячку с только затянувшейся раны. Сиг его…предал, предал их дружбу.

В этот миг Эль'Алеэль едва не нанес по брату сокрушительный удар.

— Лель! — нежный и звонкий голосок остановил занесенную руку. Окрик девочки отрезвил и самого Эндемиона. Правда, красивое деревянное кружево наличника рассыпалось щепами в пальцах.

— Лель, прекрати! — продолжила девочка. — Амир, что вы делаете? Я так долго мастерила костюмы, а вы?!

Только теперь Эндемион заметил очень необычные наряды братьев, — что это? Пираты? Пираты из сказок людей? Эндемион невольно улыбнулся, глядя на дочь: Сили была одета маленькой пираткой, странно, что Кира еще не с ними! Впрочем, Кира теперь заходила к племянникам только пообниматься. Она заявила об участии в гонках, мечтая превзойти Эндемиона в их общем любимом развлечении. Судя по всему, за старшую, на время отсутствия, Кира оставила Эль`Силиэль.

Сили — пиратка, с золотыми локонами по пояс и абсолютно девичьими манерами. Эндемион тихо рассмеялся несообразности образа: Сили картинно откинула прядь очень мягким и выверенным движением.

— Я сейчас… — сказала Сили уже поостывшим братьям. Девочка подбежала к окнам кабинета отца.

— Здравствуй, папочка! — лицо девочки расцвело самой нежной улыбкой.

— Здравствуй, моя королева…ум-м..?

— Королева Валерия! Я королева пиратов!

— Это я уже понял, смотрю, твоя команда плохо ладит? — Сили пожала плечами и снова улыбнулась, немного лукаво, с ноткой наигранной вины. А после стала серьезной. — Папуля, ты сердишься?

— Сержусь? С чего бы?

Девочка невероятно серьезно посмотрела в глаза отцу. Энед подумал, что выбранный ею возраст малышки — это не больший маскарад, чем костюм и образ королевы Валерии.

— Пап, не сердись. Я очень люблю тебя! Как мне помочь тебе?

— Не буду сердиться, обещаю, — Энед легонько стукнул девочку по кончику носа. — Сили, если братья будут сильно драться, скажешь мне, хорошо?

— Да, пап…. Но…они будут, — грустно и по-детски обреченно выдохнула Сили.

— Вижу, главное, чтоб не убили и не покалечили друг друга и окружающих… Последишь?

— Я… я поговорю с Алеэлем. Попрошу… для себя.

— Алеэль — зачинщик?

— Всегда, — со вздохом произнесла Сили.

— Это темная кровь, — улыбнулся Эндемион.

— В нас во всех она есть, — пожала плечами Сили. А Эндемион посмотрел на чудное детское личико, обрамленное белым золотом волос. Здесь, в тени, у Энеда волосы горят золотом, а на свету… На свету они станут иссиня-черным, как у Алеэля, а у Сили и Альмира останутся золотыми…

— Да… у всех… — Эндемион ласково посмотрел на дочь. — Скажи, мама уже вернулась?

— Ой, папуля…, я забыла! Она велела мне передать, что очень ждет тебя, — встрепенулась задумавшаяся девочка.

— Хорошо. Беги… А мне пора, нельзя заставлять Рею ждать! — Эндемион подмигнул дочери, она, сделав идеальный реверанс, забавно сочетавшийся с ее костюмом, убежала к братьям.

Эндемион восстановил кусок поломанного деревянного кружева.