Серебряная осень

Пролог

Спросите меня, какая из трасс от Питера лучше всего, и я не задумываясь отвечу — «Кола», идущая на Мурманск. Кажется, нет больше ни одной, которая не сквозила бы по многочисленным деревенькам со светофорами, левыми поворотами, ограничениями скорости и ГАИшниками. Возможно, когда доделают «Сортавалу», ситуация поменяется, но когда это еще будет…

А «Кола» просто прекрасна. Встал в левый ряд, втопил сотенку — и через час ты уже на берегу Ладожского озера или на Ладожских каналах.

Правда, пятница в разгар лета — неприятное исключение. Выезд из Питера оказался забит напрочь. Впрочем, часть машин ушла в сторону Невской Дубровки, часть «отвалилась» после пересечения Невы, на Кировск и Шлиссельбург, и к Синявино стало намного свободнее. Хотя в данный момент за рулём был вообще не я — ехали на Женькином «ренж ровере» с аэрографией в виде оскаленной морды волка на капоте.

Женька уже не матерился — скорость увеличилась, можно расслабиться. Ника (вообще–то Вероника, но она предпочитала именно такой вариант имени), Женькина подружка, копалась в смартфоне, а я думал о том, что в багажнике — ледник с двумя ящиками пива и несколько кило замаринованного мяса на шашлык, а мы проторчали в этой долбаной пробке часа полтора. А могли бы в это время разжигать мангалы — партнёры Женьки уже звонили, спрашивали, куда мы запропали.

Куда, куда… Лето и дачное направление. Впрочем, на других дорогах мы бы еще небось торчали в черте города — та же Московская трасса вообще в это время стоит намертво.

— Сейчас бы пивка, — первым не выдержал Женька. В этом здоровенном бугае, далеко за сто килограмм, работающем на ниве продажи айти–оборудования, любителя пива видно было за километр.

— Терпи, — не отрываясь от смартфона изрекла Ника. — Довези нас, а потом делай что хочешь.

— А я вон Серого если что за руль посажу, — мотнул Женька головой в мою сторону.

— А по барабану, — пожал я плечами. — Мне–то что, полчаса ходу осталось.

— Да ну, дотерплю, — отмахнулся приятель. — Щас Кисельню проедем, будет вообще пусто.

Промелькнули дома посёлка на трассе, обшарпанная кафешка с припаркованными фурами, церквушка за деревьями, и «ренж ровер» вышел на очередной прямой участок без ограничений скорости. Машин почти не было, и Женька притопил хорошо за сотню.

— Женьк, не гони, — вяло пробормотал я. На большой скорости машина шла ровно, ничуть не укачивало, но в голове начался какой–то странный зуд. — Смотри, дымом на дороге тянет.

— Опять торфяники небось, — пожал плечами Женька. — Их тут полно.

Зуд разрастался, наваливаясь словно со всех сторон. Голову стало сдавливать. Может, пора завязывать с пивом? Или наоборот — нужно было таки–достать заранее из багажника пару банок? Когда ещё и сорока нет, вроде пока что рано списывать себя…

Автомобиль прорезал полосу дыма, и в голове словно выстрелило. И тут же заматерился Женька — машина подпрыгнула, будто трасса внезапно превратилась в убитую грунтовку, и начала ощутимо заваливаться вправо. Взвизгнула Ника, слышно было, как в багажнике поехал вбок незакрепленный груз, горизонт в окне кувырнулся…

Через сколько я очнулся — не знаю. Грудь ноет — рвануло ремнем безопасности. Крыша… крыша вмята, почти упираюсь в неё головой — значит, машина перевернулась на полный оборот, а то и больше. А вот голова не болит — тьфу ты, вот с какого это было, а?

Женька!

Женька никогда не пристёгивался. Вообще никогда. Сейчас он лежал меж передними сиденьями, навалившись боком на Нику — та, похоже, тоже без сознания, она–то пристёгнута. А вот Женькина голова свешивается так, как никогда не бывает у живого человека… Пахнет кисло, прогоревшими пиропатронами, сработавшие подушки безопасности висят смятыми мешками — когда водитель не пристёгнут, толку от них никакого.

Подкатила тошнота. «Сходил, называется, за хлебушком…»

Я рванул дверь — та послушно открылась. Всё ж крепкая машинка… Трава по колено, вокруг пусто, даже на трассе, сволочи, никто не остановился — всё словно вымерло. Ладно хоть, бензином не пахнет — видимо, умная электроника при ударе заблокировала бензонасос. Обошёл помятую машину, дёрнул переднюю правую дверь, тронул жилку на шее Ники — жива… Грудь поднимается — дышит. Трогать без Скорой нельзя, главное, чтобы переломов не было, или там внутренних кровотечений.

Увидел Женькины глаза — стеклянные. Женька, Женька… как же оно так…

Скорая.

Смартфон, тьфу–тьфу, цел — всё же чехол хороший. Сто двенадцать… Твою мать.

Нет сети. Проклятый сто первый километр! Так, телефон Ники должен быть в салоне — у неё другой мобильный оператор.

Телефон нашёлся под ногами Ники — с разбитым в мелкую сетку экраном. Зараза… И тоже сигнала нет. Ну что ж за день такой, всё одно к одному!

Я прикрыл дверь и, чувствуя, что ноги дрожат, опустился на траву.

Так. Не раскисать! Нике может понадобиться помощь. Остаётся одно — ловить машину.

Встав, я в очередной раз обошёл джип, на этот раз спереди — аварийка меланхолично мигала, видимо, включившись автоматически от удара. Склон у дороги неслабый — вон видна наша колея, прочерченная колёсами на жирной земле, а вон мы кувырнулись… Два полных оборота, получается. На такой–то скорости.

Я еле поднялся на трассу по расползающейся земле… и не поверил своим глазам.

Привычная и всегда ровная как стол «Кола» выглядела так, словно её не ремонтировали по меньше мере лет тридцать. Да что там не ремонтировали — и не ездили! Не говоря уже о том, что она была раза в полтора уже привычного — кажется, и фуры не разъедутся, — асфальт пересекали широкие трещины, густо поросшие травой, кое–где виднелись ямы, а края дороги представляли собой череду расселин и разъехавшихся пластов серого асфальта — вот оно что, в одну такую мы и влетели на огромной скорости.

Но какого чёрта? Где мы?

Несомненно, место то самое — лес вдоль дороги, позади видны мачты ЛЭП, которые мы недавно проехали… но что случилось с дорогой? Прозевали поворот? Но тут нет поворотов, трасса прямая как стрела.

Меня что–то словно дёрнуло — странно так, будто холодком вдоль позвоночника. Оглянулся — и пришёл в себя лишь в машине, захлопнув дверь. Дверь Ники! Чуть не вывернув руку, тоже захлопнул — еле дотянулся изнутри до ручки.

Волки. Три крупных, скорее бурых, чем серых зверя. Странно, я думал, что волки в этих краях намного мельче, размером с овчарку — ан нет, эти мне, наверное, спиной по пояс будут. Стоят уступом с равным интервалами со стороны леса, внимательно смотрят. Повезло, что успел добежать до машины — могли бы и отрезать. Ну и зверюги… и главное, не боятся ничего.

Ну и что теперь делать? Сидеть, ждать помощи? Ничего другого и не остаётся — телефоны не ловят. Воды в машине мало, жратвы — лишь сухарики, но можно добраться до пива, если что. Может, бросить волкам мяса? А толку? Уйдут ли? Ни фига, мимо — это сгодится только, чтобы отвлечь. И Ника скоро очнётся — вот визгу будет. Женька…

При мысли о том, что придётся сидеть в запертой машине с мёртвым Женькой, меня замутило. Так, спокойно! А то в переделки не попадал ни разу. Выкрутимся…

Стоп. Женька.

С определённого момента своей карьеры Женька никогда не выходил из дому без пистолета — разумеется, зарегистрированного по всем правилам. По идее, и я мог себе оформить, но руки так и не дошли — был только охотничий помповик, да и тот остался дома, в сейфе.

А вот у Женьки ствол наверняка с собой. Где?

Брезгливость в таких ситуациях отступает сама собой. Немного повозившись, дотянулся–таки до Женькиного пояса — кобура оказалась там, на клипсе слева, под короткой полой куртки–пилота. Хорошо, что не справа — тогда б точно не добраться, не вылезая из машины и не вытаскивая Нику… Понтовая «беретта 92», обойма всего одна — да и черт с ним пока что, там вроде чуть не полтора десятка патронов.

Пистолет в руках приходилось держать неоднократно, так что с этим проблем нет. Сбросил предохранитель, оттянул затвор — патрон послушно скользнул в ствол, и я почувствовал себя намного увереннее.

Что дальше? И чем мне это грозит?

Чем, чем… Подстрелю волка — штраф. Да и так штраф, ствол–то чужой. Женьке, правда, уже всё равно. Ну… лучше штраф, чем эти твари со мной что–нибудь сделают. Пальнуть в воздух? Может, отпугну? Ника… извини, дорогуша, сейчас не до тебя. Потом будем тебя в чувство приводить.

Я взглянул в сторону леса — и почувствовал, как разом вспотел, а волосы встали дыбом. Сердце гулко бухнуло и упало куда–то в область живота.

Волков было уже четверо, и четвертый… четвертый…

Размером крупнее медведя, светло–серый, с лоснящейся шкурой. А главное — глаза. Точнее, даже не глаза, а взгляд.

Он был… человеческим. Ничуть не взгляд зверя — но при этом взгляд опаснейшего хищника.

Серый негромко рыкнул, и вся четверка медленно двинулась к машине. Трое «мелких» (ну да, мелких, ага) разошлись и пропали из поля зрения, Серый же остался прямо напротив метрах в трёх от машины, отделённый от меня лишь дверью и стеклом. И я мог бы поклясться, что светло–серые прозрачные глаза рассматривают меня… ну, как стрекозу, пришпиленную булавкой.

На дверь обрушился сильнейший удар мохнатых лап — волк прыгнул, вложив в толчок вес тела. Машина покачнулась, с трудом восстановив равновесие, завозилась на сиденье Ника, видимо, ещё не поняв, что происходит, осело сеткой стекло задней двери, в которое пришёлся удар… Я стал палить почти сразу, стекло осыпалось, серая туша метнулась вбок, машину опять тряхнуло.

В разбитое окно ощерилась морда волка — одного из «маленьких». Я выстрелил дважды, и зверь с визгом вывалился наружу. Опять мелькнула серая тень — быстро, очень быстро. Короткая «двойка» — не знаю, попал или нет, в тире с полгода не был… Удар, машину провернуло по часовой стрелке. В окне возникла огромная лапа, толщиной шире моей ладони, рванула — дверь даже не открылась, а, кувыркаясь, вылетела наружу, и я почувствовал себя в кастрюле, которую уже ставят на огонь.

Как страшно… и как глупо. Словно дурной сон.

Сон! Точно, это и есть сон! Разве может быть иначе? Я уснул, разморенный дорогой, и мне приснилась эта хрень…

Ну а раз так — во сне я могу всё, правда?

Пистолет на уровень глаз. Волчара стоит напротив проёма — он ни капли не боится, он уверен, что сильнее. Ему достаточно чуть двинуться — и он выковыряет меня из машины. И через другую дверь не сбежишь — стая явно зашла с тыла.

Я спустил курок — раз, другой, третий. Увидел, как фонтаном брызнула кровь из волчьего глаза, зверь рванулся, машина опять пошатнулась… и откуда–то снаружи ударила короткая автоматная очередь, потом ещё и ещё одна, грохнуло что–то, по звуку напоминающее охотничье ружьё.

Закричала Ника, а я успел выстрелить еще несколько раз, пока затвор не встал на задержку…

А потом — то ли через 30 секунд, то ли через час — кто–то стукнул в уцелевшую дверь:

— Живой? Вылезай… Конечная.