Сергей Вавилов

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Иногда подвиг чьей-то жизни раскрывается не сразу. Человек уходит, а люди только некоторое время спустя начинают по-настоящему понимать, что он сделал. Проясняется большая мысль, привлекает ранее непонятное достижение.

Не происходит ли подобное и с С. И. Вавиловым?

Сергей Иванович Вавилов… Имя хорошо известное. Есть улицы, носящие его. Институты. Корабли.

Это имя встречается в учебниках физики и в трудах по истории науки. Люди знают, что Вавилов возглавлял Академию наук СССР, был ее президентом. Многие помнят, что он был президентом в особо ответственное время — с 1945-го по 1951 год. Когда не только залечивались раны, нанесенные стране, ее народному хозяйству второй мировой войной, но и решались новые грандиозные научные и технические задачи, поставленные жизнью.

Он возглавлял крупнейшие научно-исследовательские институты, преподавал в ведущих вузах, был главным редактором Большой Советской Энциклопедии. Писал не только научные труды (по физике и по истории науки), но и популярные книги. Вел активную общественную работу: был первым председателем Общества по распространению политических и научных знаний, депутатом Верховного Совета СССР.

Диапазон деятельности С. И. Вавилова колоссален.

Вместе с тем, в литературе о его трудах обычно отмечаются достижения, не производящие впечатления эпохальных. «Да, интересно, это важный, существенный вклад в науку, — вот чувство, с которым они порой воспринимаются. — Но только вклад. Не вехи. Не достижения, оставляющие глубокий след в науке, в делах и сознании потомков».

А были ли у Сергея Ивановича Вавилова эпохальные достижения?

И если да, то в каком качестве ученый сделал главное дело своей жизни? В качестве ли физика — исследователя света, люминесценции? В качестве президента академии, высшего организатора наук? Или как профессор, педагог? Или как популяризатор знаний?

Да, были. Но искать их, пожалуй, лучше в семенах оставленных идей и в завещанных направлениях исследований.

Не то в жизни ученого С. И. Вавилова оказалось самым ценным, что было им завершено, а то, что было начато. И что затем продолжили и развили его ученики и последователи.

Вот лишь два примера.

Имя С. И. Вавилова редко связывают с физикой атомного ядра, а ведь именно ему наша страна в высокой степени обязана замечательными успехами в этой области.

До войны ядерная физика считалась одним из самых бесполезных в практическом отношении разделов физики. Не жаловали ее и теоретики. Во всяком случае, большинство ученых проходили мимо этой темы, не считая нужным заниматься ею в своих лабораториях. Однако Сергей Иванович мимо не прошел. Небольшие вроде бы открытия в этой области привлекли его внимание. Он понял принципиальное значение открытий и их перспективность, и сам взялся за организацию работ по физике атомного ядра.

Второй пример.

Вавилов много занимался люминесценцией — холодным свечением некоторых тел, и сделал в этой области ряд открытий. Но сверх того, работая над люминесценцией, он дал толчок к практическому освоению одной полузабытой идеи Эйнштейна: об усилении излучения излучением же. В результате уже после того, как Вавилова не стало, были созданы знаменитые ныне лазеры — устройства для выработки сверхмощных излучений. Советские физики Н. Г. Басов и А. И. Прохоров, особенно отличившиеся в их создании, были удостоены Ленинской и Нобелевской премий.

Почему-то никто не подчеркивал, но ведь это факт, что, развивая идеи С. И. Вавилова, выросло столько наших отечественных лауреатов Нобелевской премии за научные достижения (к 1975 году пять из семи[1]), сколько пе побудил своими идеями ни один другой советский ученый.

Глубокое влияние оказали идеи и усилия С. И. Вавилова на развитие советской науки в целом.

Став президентом, Сергей Иванович резко изменил, улучшил организацию исследований, создал научную основу планирования науки.

Науку, конечно, планировали и раньше. Обсуждали цели, к которым надо было стремиться, намечали темы исследовательских работ. Но делалось все это очень субъективно. Один научный коллектив решал задачу так, другой, аналогичную, — иначе. Склонности и личный опыт все определяли.

Почему науку не планировали, например, как промышленное производство: объективно, строго, на основе проверенных законов? Потому что у научного исследования пе может быть той четкости в определении конечной цели, как, скажем, в плане промышленного производства. Там все выражено в цифрах: через столько-то лет добиться производства стольких-то кубометров, тонн, штук, метров или километров продукции.

В научном исследовании так не бывает. Наука ищет в Неведомом. Что найдет — известно ей не более, чем археологу конечный результат раскопок.

Неудивительно, что многие считали объективное планирование науки бессмысленным вообще. Особенно рассчитанное на длительные годы.

Наметить близкую цель исследования — куда ни шло: она видней, потому что в ней много от сегодняшнего. И достигается она преимущественно известным, современным инструментом познания. Но как планировать далекий поиск? Неизвестна цель, неизвестен познавательный арсенал будущей науки. Ясно лишь одно: неизвестное завтрашнего дня будет наверняка раскрываться преимущественно с помощью теорий и приборов, неизвестных ныне или усовершенствованных сравнительно с сегодняшними.

И все же науку планировали. Планировали, опираясь на современный научный арсенал, высматривая как близкое, так и сравнительно далекое будущее глазами настоящего.

При этом не всегда «срывались». С одной стороны, потому что, пе имея объективной основы для планирования, избегали «забираться в дебри»: ставить чересчур большие, сложные задачи. С другой стороны, потому что до войны прогресс наук революционного характера не носил и новые идеи созревали сравнительно медленно.

Положение резко изменилось после войны. Всеобщее ускорение процессов затронуло и науку. День завтрашний и в науке все больше отличался от сегодняшнего, а это, естественно, усложняло планирование исследований. И усложняло, и делало необходимым перевод его на объективную основу.

Два капитальных вклада внес президент С. И. Вавилов в организацию всей советской науки.

Практически завершил объединение основных исследовательских работ страны под единым руководством. Все лаборатории стали работать по четким планам, а эти планы представляли собою разветвления единого большого плана.

Теоретически обосновал, что надо делать, чтобы приблизить к себе открытие, хотя бы пока неведомое, не поддающееся определению.

По существу, С. И. Вавилов разработал принципы научного планирования научных достижений, показал, что надо делать для подготовки будущих открытий, для их, так сказать, предопределения.

Жизнь подтвердила правильность этих принципов. Вся наша послевоенная научная действительность в высокой степени складывалась под влиянием вавиловских идей, ставших методом, подходом.

Навряд ли будет преувеличением сказать, что мы не научились бы первыми строить атомные электростанции, не полетели бы в космос первыми, не сорвали пальмы первенства в ряду крупнейших мировых открытий в биологии, астрономии, математике, электронике, в некоторых других областях, если б не научились по-вавиловски планировать науку.

В этой книге частично использованы материалы из моей книги «Сергей Вавилов», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» в 1961 году. В нее вошли также материалы, собранные автором за последние четырнадцать лет и в значительной своей части нигде пока не публиковавшиеся. Исправлены пли приведены в соответствие с новыми биографическими находками многие факты и выводы издания 1961 года.

Выражаю глубокую признательность родным и близким Сергея Ивановича, оказавшим мне большую помощь ценными воспоминаниями и советами, а также ознакомившим меня с семейными архивами и неизвестными документами.

Особенно много в этом отношении сделали вдова ученого Ольга Михайловна Вавилова и их сын профессор Виктор Сергеевич Вавилов.

Много важных сведений я получил от племянников Сергея Ивановича Вавилова — Юрия Николаевича Вавилова и Татьяны Николаевны Ипатьевой, от учеников и соратников Сергея Ивановича — члена-корреспондента АН СССР Петра Петровича Феофилова и академика Ильи Михайловича Франка. А также от ушедших из жизни академиков П. А. Ребиндера и А. Н. Теренина, от профессоров А. Н. Ипатьева и В. Л. Левшина, от Е. Н. Сахаровой.

Очень помогло мне участие в моей работе академика Н. П. Дубинина и профессоров Ф. X. Бахтеева и Б. Н. Семевского, кандидата биологических наук А. И. Ревенковой и писателя М. А. Поповского, доктора философских наук И. Т. Фролова, С. И. Смирнова, В. П. и О. В. Шульцев, Г. А. Фроловской. Одни поделились воспоминаниями о членах семьи Вавиловых, другие высказали интересные замечания. Сердечно благодарю всех за помощь.

АВТОР