Сгорать от любви (и от стыда)

Эпилог Самый главный огонь

Депо пожарной части №… пахло, как всегда, бензином, свежевымытым полом и мужчинами, пахнущими ветром и дымом. Но сегодня к этому знакомому коктейлю добавился новый, совершенно невероятный аромат — сладкий, молочный, пахнущий детскими щечками и нежностью.

Дверь распахнулась, и в проеме появилась Вика. На руке у нее, уверенно устроившись на бедре, сидела маленькая девочка лет двух с хвостиками-пружинками и огромными, папиными карими глазами, которые с любопытством обшаривали огромное помещение с блестящими машинами.

Тишина, царившая секунду назад, взорвалась оглушительным ревом.

— МАШКА ПРИЕХАЛА!

Казалось, огромные, неуклюжие в своем обмундировании мужчины внезапно потеряли всю свою суровость. Они столпились вокруг Вики и девочки, как большие добрые медведи вокруг котенка.

— Дай я! Дай я подержу!

— Осторожно, Петрович, ты ей бородой все лицо поцарапаешь!

— Смотри-ка, на Серегу вылитая! Такие же глаза-угольки и брови домиком! Настоящий орленок!

Машка, дочка Сергея и Вики, не пугалась. Она уже привыкла к этому шумному, гостеприимному миру. Она доверчиво потянулась к блестящей застежке на форме дяди Игоря, а потом, смеясь, схватила его за оттопыренное ухо.

— Ой, взяла в плен! — завопил Игорь, комично закатывая глаза. — Помогите, братцы, сил нет устоять!

В этот момент из-за красного бока машины вышел Сергей. Увидев жену и дочь, его лицо, уставшее после ночного дежурства, озарилось такой улыбкой, перед которой меркли все огни мира. Он подошел, и толпа пожарных почтительно расступилась, давая дорогу отцу.

— Ну что, бандиты, не напугали моих девочек? — хрипло пошутил он, но его взгляд, полный обожания, был прикован к дочери.

Она, увидев его, просияла и протянула к нему маленькие ручки.

— Папа-па-па!

Сергей взял ее на руки, подбросил высоко-высоко, заставив ее заливисто рассмеяться, и прижал к себе, уткнувшись носом в ее нежную шею, вдыхая родной запах.

— Вот кто приехал к папе! Моя главная начальница!

Он посмотрел на Вику поверх головы дочери, и в этом взгляде была вся их история — нелепая встреча на дереве, тайные свидания, буря расставаний и скандалов, и вот это тихое, абсолютное счастье.

— Что, не выдержала без меня? — спросил он Вику, подмигивая. — Всего-то двенадцать часов разлуки.

— Катастрофа, — с улыбкой парировала она. — Полный развал. Каша сама себя не варит, игрушки не убираются, а без твоего храпа ночью — непривычно тихо. Мы соскучились по нашему пожарному. И Машка хотела срочно показать папе новый шедевр.

— О, серьезно? Надо немедленно изучить! — Сергей усадил дочь на капот пожарной машины, как на трон. — Ну-ка, показывай, художник наш. Что это у нас? — Он взял из ее рук листок, испещренный оранжевыми и желтыми каракулями.

— Это па-па-па! — объяснила Машка, тыча пальчиком в самый большой оранжевый круг. — И о-гонь!

— Точно, это же я в боевке! — с комичной важностью заключил Сергей. — Шедевр. Повесим в кабине начальника караула, пусть завидует.

В это время Игорь, не теряя времени, достал телефон.

— Так, семейство Орловых в сборе! Давайте, все в кадр! Улыбочки! Машка, смотри на птичку!

Он снял короткое видео: могучий Сергей в задымленной форме, с сияющей дочкой на руках, и Вика, прижавшаяся к его свободному плечу, с лицом, на котором застыли мир, нежность и безграничная любовь. На заднем плане — улыбающиеся, подмигивающие, сгорбленные над парой лица его братьев-пожарных.

— Выложу в наш чат, пусть все завидуют! — провозгласил Игорь.

— Только подпиши: «Наш боевой расчет пополняется. Готовим смену. Орленок уже в строю!» — крикнул кто-то сзади.

Все засмеялись. Машка, подхватив общее веселье, захлопала в ладоши.

Сергей обнял Вику за талию и притянул к себе, создав их маленький, нерушимый мирок посреди шумного депо, среди металла и мужества.

— Спасибо, — тихо сказал он ей, и его голос дрогнул от переполнявших его чувств. — За все. За нее. За нашу жизнь. За то, что терпишь мое ворчание по утрам и мои закопченные боевки в прихожей.

— Это тебе спасибо, — прошептала она в ответ, положив ладонь ему на грудь, точно над сердцем. — За то, что научил меня не бояться огня. И за то, что каждый день, возвращаясь, приносишь с собой не пепел, а тепло.

Он покачал головой, глядя на дочь, которая теперь пыталась надеть огромную пожарную каску дяди Игоря, съехавшую ей на нос.

— Ты ошибаешься, Искра. Это ты научила меня разжигать другой огонь. Тот, что не спалит дотла, а согревает даже в самую стужу. Тот, ради которого так хочется возвращаться домой.

Их «дом» был их вселенной. Это была та самая квартира, где на полке стояли его толстые справочники по пожарной безопасности и ее альбомы с эскизами. Где на холодильнике магнитами крепились ее наброски и его служебные грамоты.

Где по вечерам, устроившись на огромном диване, они втроем смотрели мультики, и Сергей, притворяясь спящим, тайком наблюдал, как Вика, укачав на руках уснувшую Машку, напевает ей колыбельную. Где на кухне всегда кипел чайник, а в гостиной, в той самой печи, что он сложил своими руками, всегда горел огонь — не яростный и опасный, а умиротворяющий и живой.

И они стояли так, в самом сердце его мира, окруженные своей семьей — и кровной, и боевой. Самый главный огонь, который им удалось разжечь, горел не в печи и не в пожаре. Он горел здесь — в их общем доме, в прочном сплетении их рук, в счастливых глазах их дочери и в тихом, ровном биении двух сердец, нашедших друг в друге вечное пристанище.