Шаг из тьмы 2

Глава 11

Киев

Противовес на самом большом пороке, который Суздальцы хвастливо прозвали «Княжий гнев», рухнул вниз. На противоположном конце длинной балки праща послала в полёт здоровенную каменную глыбу, которая удачно врезалась в основание, уже покосившейся от предыдущих попаданий, башенки. Такого удара для неё оказалось более чем достаточно, держащиеся на одном честном слове остатки башни дрогнули и под восторженные крики осаждающих медленно завалились в ров. Этот выстрел не прошёл бесследно и для осаждающих. Видимо, что-то износилось в хитром устройстве, а скорей всего, от постоянной стрельбы разболтались крепи, превращающие обычные деревяшки в разрушительное оружие. Потому как, при попытке поднять противовес, «Княжий гнев» взял и развалился. Люди постоянно менялись, а пороки работали без перерыва, днём и ночью перемешивая с землёй внешнюю стену города.

После столь неудачно начавшейся осады, князья решили не испытывать судьбу. И немудрено, первую же ночь, осаждённые едва не спалили корабли, одновременно устроили дерзкую вылазку в которой посекли немало народа. Потом был первый штурм, захлебнувшийся в самом начале. Во время которого атакующие были встречены тучей стрел и камней из маленьких пороков. От последних не спасали даже самые крепкие щиты. Лестницы к стенам смогли подвести только отчаянные северцы и переяславцы. Но и те, не выдержав флангового обстрела с башен, быстро откатились. Пороки киевлян метали копья с широкими серповидными наконечниками, буквально перерубавшими установленные лестницы. Потом, дерзкий налёт на Залесский лагерь, во время которого вроде и погибла всего пара человек, но сгорело чуть ли не половина имевшихся шатров. Тогда князья решили действовать наверняка. Мало ли какую пакость приготовили им на стенах воеводы Мстислава. Лучше, пусть их вообще не будет и вои войдут в осаждённый град как по дороге.

Молодой воин наблюдавший за суетой у развалившегося порока радостно потёр руки, толкнул своего пожилого соседа в бок.

— Всё, отстрелялся, но башню он удачно сковырнул. Пора бы уже и на штурм, того и гляди весь город с землёй сровняют, без добычи останемся.

— Дурак ты Янко, — пожилой лениво сплюнул сквозь дырку в зубах, — пусть они хоть весь город на щепу переломают. Чай каменюке кишки не выпустить. А для нас, хуже нет в чужом городе ратиться. Они ж в нём каждую щель знают, а уж как за свой дом бьются… Да и добыча твоя, сама по себе опасность несёт немалую. Вот помню, с отцом твоим, царство ему небесное, когда с Юрием ходили Русь воевать, на щит взяли городок один. Так ещё бой не закончился, а мы пошли добро по домам собирать. И насобирали на свою голову. Вломились в дом побогаче, пока мы с твоим отцом по сундукам шарили, стырь твой приметил там бабёнку ладную и полез на неё. Разложил уже на полу, кольчугу задрал, чтоб не мешалась, а она изловчилась, да ему в открытый низ живота, нож по рукоять загнала.

Старый замолчал, углубившись в свои воспоминания, молодой вскоре не выдержал.

— Дядько Сеслав, а дальше то, что было?

— Да ничего, прибил я ту бабу, а стырь твой, помер к вечеру.

— Да я не про то, я про добычу.

— Не вышло у нас тогда ни какой добычи, так увлеклись грабежом, что проспали ковуев Изяславовых. Многих наших тогда посекли, насилу из города вырвались. Как раз в том бою наш боярин руку-то и потерял и старший сын у него на тех улицах остался.

— Да ну тебя, посмотри, какая силища здесь собралась, не сдюжить против нас Киеву и подмоги ему ждать неоткуда.

— Так то оно так, но нам от того не легче. Вот и думай, если сам в горнице княжеской, а голова во дворе под забором, какая в том выгода?

Закончить мысль ему не дали, проходивший мимо воин прокричал — Сеслав, пошли, боярин всех десятников собирает.

Сеслав поднялся с нарочитым кряхтением и бросил своему подопечному.

— Ну вот Янко ты и дождался, сдаётся мне, этой ночью доведётся тебе топором помахать. Так что быстро дуй к нашим, пусть готовиться начинают.

Старый десятник отсутствовал долго, а вернулся в приподнятом расположении духа. Сразу собрал вокруг себя бойцов. Как он и предполагал, терпение у князей кончилось, общий штурм назначили на эту ночь. Их боярину было поручено атаковать как раз в месте последней цели «Княжьего гнева». А хорошее настроение объяснялось очень просто, их отряд шёл в третей волне атакующих с задачей добивать уцелевших защитников и при необходимости придти на помощь впереди идущим. Строго настрого запретили орать до того как поднимешься на стену и грабить до окончания штурма, а чтоб ни у кого соблазна не возникло, из княжеских дружин будут выделены вои, которые на месте разберутся с ослушниками.

Последняя новость особой радости среди воинов десятка не вызвала. Кому охота класть голову в княжеских усобицах за спасибо. Видя недовольные рожи товарищей по оружию, Сеслав одёрнул их, сказав, что после победы, на три дня город будет отдан в их полное распоряжение. И вообще, чего губы раскатали, город как стоял, так и стоит, а они, даже на стену не поднявшись уже добро делят. Оное потребно сначала у киевлян забрать. По сему, всем быстро проверить оружие и брони, да готовиться к приступу.

С первых дней, осада шла совсем не так, как обычно, если не считать первого неудачного штурма. И вторая атака первого кольца стен пошла тоже по новому. Не было привычного рёва сигнальных рогов, вои не подбадривали себя воинственными криками, не гремели оружием. Из темноты вдруг появлялись княжеские гонцы, передавали приказы и тут же растворялись в ночи. Отряды молча трогались с места и под скрип не прекращающих обстрел пороков, выдвигались к стенам.

— Дядько, а ну как по нам свои же впотьмах вдарят — дрожащим от волнения голосом поинтересовался Янко.

— Не бзди, наши не первый день их стены ломают, уже пристрелялись. Думаю, как передовые полки к стенам подойдут, то знак дадут, чтоб обстрел прекратили — словно спеша подтвердить слова старого десятника, впереди вспыхнули и устремились в сторону Киева три горящие стрелы, — ну вот и началось. Щиты поднять, как бы нам какого подарка не прилетело.

К удивлению Сеслава серьёзного боя на стенах не произошло. В темноте что-то полязгало, кто-то покричал, потом всё потонуло в слитном рёве атакующих, преодолевших разрушенную стену. Похоже идея внезапной атаки под прикрытием пороков полностью удалась. Видимо стремясь избежать лишних потерь, киевляне оставляли на стенах немногочисленных наблюдателей, которые успешно проворонили начало штурма. Догадка его полностью подтвердилась, когда его десяток вскарабкался на гору брёвен, оставшихся на месте башни. В городе разгорался бой, вдалеке, то тут, то там слышались звуки сигнальных рогов, пара домишек уже горела, а по улицам метались огни факелов. Судя по доносящимся звукам, первая волна атакующих уже продвинулась довольно далеко, но понять что на самом деле происходит, не представлялось возможным.

Из темноты выскочил их боярин с двумя дружинниками, созвал десятников, указал, где шерстить дома. Русь отступала по всем направлениям, так быстро, что некоторые не успели убежать и теперь стреляли в спину. Пора прекратить безобразие. Всё было оговорено уже давно, кто куда бежит, кто кого прикрывает. Вои у него в десятке конечно не дружинники, а так, чёрные люди по своей воле решившие в походе участвовать, но всё равно, мужи с понятием. В таком простом деле глупостей наделать не должны, руби всё что движется, потом разберёшься. С правой стороны десяток Корнея орудует, он вой опытный, дури у своих не допустит. По самой улице десяток лучников продвигается, толку правда от них в темноте, но всё равно сила немалая. «Эх понеслась» подумал Сеслав, жестом показав на дверь первого дома. Фома, самый здоровый в его десятке, разогнался прикрываясь щитом и с первого удара высадил дверь.

Неправильность происходящего дошла до Сеслава на седьмом доме. Все они стояли брошенными. Не то что люди или домашняя живность отсутствовали, не было вообще ничего ценного. Ни стола, ни лавки, ни паршивой шкуры на полатях, да и самих полатей что-то он не наблюдалось. Может в потёмках он чего и не разглядел, но печи то они должны были топить, ночи ещё холодные. Кстати, исчезнувшая домашняя утварь нашлась на задних дворах, и в переулках, навалена огромными кучами перекрывая выходы на соседние улицы. У Корнея на противоположной стороне с домами наблюдалась похожая картина и ни следа противника. Только где-то впереди раздаются крики и лязг железа.

Про противника, как сглазил. Возвращаясь обратно, попал вместе с десятком лучников под обстрел. Где-то рядом хлопнул самострел и один из лучников согнувшись в три погибели со стоном опустился на землю. Десятник, прикрываясь щитом бросился к ближайшей стене, успев заметить, как наземь падает ещё один лучник. Оставшиеся принялись стрелять вверх по улице, целя на левую сторону.

Взяв своих, Сеслав быстро выдвинулся к месту засады. Естественно, ни кого там уже не было. За — то, стали попадаться следы уличного боя. Посреди перекрёстка валялась пара тел, кого достали стрелами. Из троих торчали сулицы, одному, совсем молодому парнишке, короткое копьё попало прямо в рот, выйдя из затылка. Впереди народ копошился разбирая завал на улице, перед которым лежало ещё несколько убитых. Все страшно изрубленные. Среди них тело, чудовищным ударом, разрубленное надвое. В жизни бы не поверил, что человека в кольчуге можно так располовинить. Однако ж, вот, лежит, полюбопытствовать может любой желающий. К десятнику подошёл воин, судя по плохенькой кольчужке, из чёрных людей, как и его подчинённые пришедший со своим боярином в надежде разбогатеть за раз.

— Раненые есть? — Сеслав молча кивнул.

— В дом заносите, там у нас лекари работают.

— Как Русь?

— Тесним мал-помалу, чуток дожать и к стенам ярославого города выйдем.

Сеслав ещё раз кивнул. Да, этот поход отличался от всех прочих. Не только невиданным до селе единодушием князей, применением несметного количества пороков, с обеих сторон. Но и ещё появлением у Суздальского князя отдельного отряда лекарей. Лекари конечно и раньше были, при княжеской дружине несколько ну и у бояр, тех кто побогаче. Остальные своими силами обходились. Сейчас же всё сделали иначе. Всех лекарей свели в отдельный отряд, к которому придали обозников и кто поплоше из чёрных людей. Последние, неотступно следовали за боевыми порядками, споро оттаскивая раненых в тыл. При первом штурме немало жизней удалось спасти благодаря такому новшеству. Дело конечно хорошее, но почему-то навевало грустные мысли. Всем существом, старый десятник чувствовал — княжеские усобицы уже не будут прежними.

К месту боя их отряд подошёл уже ближе к рассвету. Перебравшись через несколько завалов, встретив по пути с десяток своих раненых, потеряв ещё одного лучника и зарубив раненого киевлянина, они наконец оказались на прямой как стрела улице, упиравшейся во вторую линию стен. Перед последним перекрёстком шла отчаянная рубка. Десятка три киевлян, в узком проходе, сдерживали толпу Суздальцев. Впереди стоял десяток мечников в доброй броне княжих воев, с большими щитами. За ними ещё десяток вооружённых странной помесью рогатины и топора, под прикрытием первого ряда ловко рубивших зазевавшихся нападающих. В третьем ряду суетились легковооружённые вои с луками и сулицами.

Руководил обороной воин исполинского роста, в невиданных до селе доспехах и вооружённый чудовищных размеров мечом. Похоже, именно он у первого завала, сотворил тот страшный удар, разваливший человека пополам. Киевляне не торопясь отступали, похоже, подавляющее численное превосходство врага их совершенно не беспокоило. Сражались спокойно, словно на учебном ристалище. Что — то уж слишком спокойно, ведь ещё немного и они окажутся на перекрёстке, где подставят под удар оба фланга. Тогда не спасёт ни хитрое оружие, ни воинская выучка, числом задавят.

Внезапно сзади раздался стук копыт и улица оказалась запружена подоспевшей конницей, наконец то пробившейся через многочисленные завалы. Воевода в золочёном шлеме несколько мгновений разбирался в обстановке, потом, заглушая грохот боя заорал во всю глотку.

— Воины! За голову этого длинного, Мстислав Андреевич Суздальский даёт полста гривен серебром! — на какое-то время столь ошеломляющая новость остановила схватку. Когда же до Суздальцев наконец дошло, их дружный рёв, казалось обрушит городские стены.

Дальше события понеслись взбесившейся лошадью. Исполину, того мгновения оказалось более чем достаточно, он коротко рыкнул своим, киевляне одним броском преодолели опасный перекрёсток и втянулись в жерло улицы. Суздальцы рванулись следом. Сеслав чудом успел оказаться впереди своего десятка, засветил одному в лоб, второго сшиб наземь, двинув ногой в щит, бешено заорав.

— Стоять бараны! Или я вас сам поубиваю.

Он понял всё правильно и главное успел. У дворов по обеим сторонам улицы рухнули заборы и оттуда на Суздальцев обрушился град из сулиц. С такого расстояния от сулицы нет спасения, тонкий гранёный наконечник с лёгкостью прошивает и дерево щита и сталь доспеха. Нападающие падали просто рядами. Отряд блокирующий улицу тоже времени не терял, быстро перестроившись, так, что в центре оказался предводитель со своим чудовищным мечом, каждый взмах которого прерывал чью-то жизнь, он медленно, но неотвратимо двинулся вперёд. И воины залесья, не выдержав натиска с трёх сторон, дрогнули. Качнулись назад, а потом побежали. Неуправляемая толпа, преследуемая меньшей раза в четыре, Русью, хлынула вниз по улице. Сеслав успел вывести своих из под удара толпы, нырнув в один из дворов, не успел он перевести дух, как понял — сегодняшние неприятности только начинаются.

Рядом низко завыл рог и утреннее небо осветилось тысячами горящих стрел разом выпущенных с городских стен. Вместе со стрелами летели снаряды и посерьёзней, пылающие шары выпущенные из многочисленных пороков. Весь этот огненный ливень обрушился на окраины города, глубоко в тыл наступающим порядкам. Вот так подарок им приготовили, кто бы мог подумать, что киевляне пойдут на такое. Виданное ли дело, чуть ли не половину собственного града спалить. Теперь понятно предназначение завалов между улицами. Хитрая Русь решила сражаться по своим правилам, заставив атакующих тупо переть по заданным ими путям. Подождала, пока они глубоко увязнут на улицах, и ударила. Теперь, если быстро не выбраться из города, то в конце концов подступающий огонь выдавит их прямо ко второй стене, под прицел лучников. А если решаться конницей пройтись вдоль стены… костей потом не собрать.

Сеслав собрал вокруг себя десяток.

— Так други, попали мы как кур во щи. Быстро пробираемся на соседнюю улицу и бегом из города, скоро здесь будет жарко.

— Куда лезть, мы ж там дороги не знаем, может подождём пока Русь не отступит и вернёмся старой дорогой, — предложил Вячко.

— Пока они отступят, на окраине уже будет геенна огненная. Но ежели не желаешь торопиться, то можешь свести знакомство с мужиком, у которого меч с тебя ростом. Я тебя не неволю. Остальные, кто хочет жить за мной. Щиты поднять, смотреть в оба, — десятник торопливо перекрестился, — ну, с Богом!

Кто знает, каков на самом деле ад? Ни кто от туда не возвращался, чтоб про то поведать. Возможно он именно такой, каким был нижний город в то утро. Может киевляне начали переносить стрельбу ближе к стенам, может это вышло случайно, но пожары теперь бушевали не только на окраине. То тут, то там падали огненные гостинцы от которых начинали заниматься деревянные постройки. Ни о каком порядке ни среди атакующих ни среди защитников уже речь не шла. На соседней улице они наткнулись на отряд киевлян деловито вяжущих стоящих на коленях суздальцев. Этот путь оказался закрыт. Они проломили забор и пролезли в соседний двор, проделали такую процедуру ещё три раза, обходя противника, и только после этого осмелились выйти на улицу. Прошли по ней недолго, за поворотом кипело нешуточное сражение. Кто из сражавшихся на чьей стороне, не разобрать. Знакомых вроде не видать, а оружие с доспехами у всех одинаковые. Пришлось опять пробираться через дворы. Первый прошли нормально, а во втором, с десяток воев увлечённо рубились друг с другом. Они не вмешивались, прошли спокойно. Дальше начались сложности, на пути оказалась крепкая бревенчатая стена какой-то хозяйственной постройки, а не хлипкий заборчик. Залезли, провалились сквозь соломенную крышу, оказалось так и есть, хлев.

В этом проклятом дворе Сеслав потерял сразу двоих. Пылающий шар врезался в спину одному, с такой силой, что объятое пламенем тело изломанной куклой закувыркалось по двору несколько саженей, пока не врезалось в тын. Да, богатый дом с трёх сторон был окружён именно им, пришлось опять выйти на улицу. Первый открывший ворота с криком отшатнулся, судорожно схватившись за торчащее из живота копьё. На другом конце которого дёргался и жутко выл горящий человек. Подскочивший Фома, прекратил его мучения, обухом топора проломив ему висок.

На улице их уже поджидал огненный ад. Залп пороков накрыл здесь и своих и чужих без разбора. Правая сторона от них и дальше вниз уже горела во всю. Левая только занялась, но уже не пройти даже посередине. Пришлось возвращаться, помогая друг другу перелезать через тын, вновь оказавшись на улице по которой начали наступление. Здесь огонь подобрался ещё ближе, но появился шанс проскочить дальше. Усеяв двор и улицу изрубленными телами, киевляне отошли. Пользуясь случаем они пересекли улицу, перелезли через завал во дворе на следующую, где попали под краткий обстрел горящими стрелами. Переждали его без потерь, прижавшись к стене дома, приготовились к следующему броску, когда проломив забор во двор ввалились два сцепленных в единоборстве тела.

Противники упали, оказавшийся снизу, в падении успел подставить колено, перебросил нападающего через себя, а сам ловко кувыркнулся и оказавшись сверху, мазанул ему локтем по челюсти. Вроде не сильно, кажется только чуть зацепил, но его противник сразу обмяк. Когда он поднялся и повернулся в их сторону, старый десятник чуть не застонал от досады. Судьба вновь свела их с киевским воеводой, за голову которого обещана целая куча серебра.

Кажется, для него встреча тоже оказалась неожиданной. Сейчас он был без шлема и своего чудовищного меча, из оружия один короткий меч за плечами. «Может рискнуть?» мелькнула шальная мысль. Он устал и похоже ранен, голова в крови, его необычная броня в нескольких местах пробита, из разрывов торчит войлок поддоспешника. Но не понять, сильно его зацепили или вскользь прошли. С другой стороны, а оно ему надо? Чай голову свою он за так не отдаст.

На мгновение, во дворе повисло невероятное напряжение, словно сам воздух превратился в натянутый до предела лук, тронь — тетива зазвенит. Казалось даже рёв пламени стал тише. Но лёгкое движение пальцев лучника и распрямляющиеся дуги сбрасывают своё напряжение, отправляя в полёт оперённую смерть. Так и здесь, крик «это ж полста гривен» разбил картину на тысячу осколков, вернув Сяслава к реальности. В уши ворвался рёв приближающегося пламени и крик Фомы летящего на воеводу с поднятым топором.

Исполин даже не обнажил меч, шагнул навстречу, подставил левое предплечье под топорище, а правой ладонью ткнул Фому в лицо. Сломанные носовые кости вошли в мозг, простенький шлем без стрелки не защитил хозяина. Выхватил топор из ослабевшей руки, развернулся и встретил второго нападающего бесхитростным ударом сверху вниз.

Воин успел закрыться, но простой удар был нанесён с чудовищной силой, лезвие пробило щит и судя по вскрику, достало до руки. Не останавливая движения он шагнул вперёд и используя рукоять топора как ворот, крутанул воина вокруг себя, попытался прикрыться им как щитом. В конце движения топорище сломалось, оставив у воеводы длинный и острый обломок. Воина с разрубленной рукой сила толчка понесла дальше, на встречу товарищам, чем не преминул воспользоваться исполин, догнав его скользящим шагом, он добавил ему скорости прямым ударом ноги. В полёте он сбил с ног ещё двоих, но воевода этого уже не видел, развернулся лицом к новой угрозе. Он ловко увернулся от выпада, так, что лезвие меча чиркнуло по броне, выбросил навстречу руку, воткнув обломок топорища прямо в раскрытый рот противника.

Следующими стали Янко и Вячко. От удара первого он скользнул в сторону, вписался в движение второго, захватил его руку, протащил его вокруг себя, подставляя под второй удар Янки. Сяслав с ужасом понял, что сейчас произойдёт. Топор с глухим звуком вошёл в плоть, узкое лезвие легко пробило дешёвую кольчугу и глубоко погрузилось в грудь. Янко застыл, не в силах понять произошедшее, в отличие от киевлянина, тот и не думал останавливаться. Выхватил меч и полоснул мальчишку по горлу. Для старого десятника время, в качестве насмешки, замедлило свой бег. В мельчайших подробностях он видел, как Янко поворачивается к нему, зажимая руками рассечённую шею, откуда толчками выплёскивается кровь, казавшаяся чёрной в неверном свете пожарища. Как его губы беззвучно шепчут «мама», а глаза уже подёргиваются смертной пеленой. Без сил опускается на колени, потом медленно заваливается набок.

Когда наваждение прошло, всё было кончено, на ногах во дворе остались только он и киевлянин. Подняв меч Сеслав шагнул вперёд, отрезая противника от выхода. Не сберёг мужиков, как в глаза родных потом смотреть. Или загладить вину, принеся голову убийцы, либо самому лечь рядом. Иного не дано. Старый воин поудобней перехватил щит, хорошо не бросил во время беготни по горящему городу, сейчас он очень пригодиться. Главное близко не подпускать этого ловкача, в этом деле щит ему и поможет. Судя по вооружению киевлянина, со щитом он не особо дружен, может и не знать, как им для нападения действовать.

Исполин первый начал движение, попробовал обойти Сеслава и добраться до выхода. Десятник рванулся вперёд, атакуя незащищённую доспехом ногу, киевлянин ловко ушёл влево, одновременно атакуя его в голову. Сеслав именно этого и ждал, пригнулся, пропуская над собой лезвие чужого меча, резко поменял направление движения и врезал противнику краем щита в живот. С ног конечно не сбил, но приложил изрядно, заставив отступить на пару шагов. Развивая успех, без промедления атаковал вновь. Исполин успел отразить удар и нанёс встречный, от которого десятник отступил на шаг, ударив краем щита по мечу противника. Лезвие со звоном вылетело из руки, а Сеслав с разворота полоснул воеводу мечом. Нет, в место закованной в сталь плоти, лезвие встретило пустоту, а от стремительного разворота Сеслава закрутило вокруг себя. Перед глазами мелькнул вожделенный выход, приближающийся огонь и срубленный в обло угол избы, несущийся на встречу.