Шаг из тьмы 2

Глава 4

Мстислав Изяславович задумчиво смотрел на Днепр по которому проплывали последние этой весной льдины. Скоро его течение принесёт в место рыхлых синеватых льдин судовую рать владимирского князя с прихвостнями, перекроют реку и встанут лагерями напротив ворот. А потом, подтянется конница, окончательно замыкая кольцо осады. Вести с севера поступали регулярно, каждый день всё хуже и хуже. Вот так и закончится его великое княжение, словно в насмешку судьба повторяет с ним историю его отца. Судя по развитию событий, пора собирать добро, да возвращаться туда, откуда пришёл. По рассказам верных людей, к Андрею примкнуло одиннадцать князей с дружинами, это от двадцати до двадцати пяти тысяч воев. Если к ним приплюсовать охочих людей, знающих с какого конца браться за меч, выйдет все тридцать. Такую рать наверное могли вывести в поле одни первые Рюриковичи, да Мономах. Его сыну удалось провернуть близкое по масштабу всего один раз, когда все Рюриковичи набросились на ненавистных полоцких родственников. Киеву точно не устоять. Если сейчас освободить великокняжеский стол, отдав его в распоряжение хозяина Залесья, возможно, обойдётся без кровопролития. С другой стороны, собрав такую силищу, маловероятно, что север ограничится одной лишь заменой великого князя. Быть Киеву разграбленному, не зависимо от судьбы великого княжения.

Что ж, кто — то очень находчивый переиграл его по всем статьям. В первый раз, как на улицах города появились эти проклятые грамотки, смог он разгадать их нехитрый замысел и сорвать их планы. Уже тогда, он отрядил своих людей найти подстрекателей, но тщетно. Много у князя под рукой смелых и верных людей. Могут выследить и устроить в степи засаду на осторожных куманов, для которых степь — дом родной. Могут поймать вятича в лесу. Могут рубиться как в пешем, так и в конном строю, брать на щит города и вражеские ладьи. Разобраться в товаре привезённом торговым гостем и какова в нём княжеская доля. Много могли его люди, но на сей раз дело вышло очень необычным и проверенные не в одной кровавой сече дружинники, даром шлялись по городу. Напрасно дёргали обывателей, пару раз сами нарывались на неприятности. Однако всё без толку. Имелись конечно у него и другие люди, способные решать как раз такие, нестандартные проблемы, жаль слишком мало их оказалось на огромный Киев. Осведомители из числа горожан так же имелись и так же было их слишком мало.

А дальше, события понеслись как снежный ком, пущенный с горы. На вершине маленький колобок еле катиться, у подножья огромный разогнавшийся ком уже не остановить. Тем же вечером, якобы суздальцы, разгромили постоялый двор и не абы где, а в верхнем городе, почитай под носом у князя со всей дружиной. Ладно, столы с лавками поломали, посуду переколотили, местным рёбра посчитали. Так ещё унизили брата посадника, человека в городе очень уважаемого, не просто избили, а спалили бороду и волосы на голове. Посадник поставил на уши всех своих, безрезультатно. Пару раз нападали они на след одного из участников той драки, огромного наёмника из свеев, но тому всегда удавалось ускользнуть.

Потом, в ход пошли мелкие пакости суздальцам. То их лавки на торгу дерьмом вымажут, то на выходе из церкви помоями обольют. Этих находили быстро, но оказывались они совсем не теми, с кем князь хотел побеседовать. Всё молодёжь пустоголовая, от нечего делать взявшаяся мстить суздальцам за обиды двадцатилетней давности. Не важно, что из мстителей в ту пору, ни единого на свете не было. Как же, русская честь затронута! Как же без мести? Мстислав Изяславович, с высоты прожитых лет мог бы много рассказать молодым идиотам и про честь и про месть. Но по глазам видел — не поймут. Высечь бы, раз родителям недосуг, да не по правде сие.

По этому, наложил на них виру малую и прогнал прочь, с глаз долой. Кто надоумил недорослей на подвиги так и осталось невыясненным. Вроде крутился рядом какой-то юродивый, зло шутил про жителей залесья. Одна очень удачная шутка оказалась связана с дерьмом, после неё и поселилась в пустых головах идея испоганить купеческие лавки.

На следующее утро, город вновь заполонили грамотки, но уже прямо противоположного содержания, призывающие всех честных киевлян разобраться с владимиро — суздальскими кровопийцами раз и навсегда. В тот раз ему повезло, грамотки вовремя обнаружили и успели вывести в город конных дружинников в полной броне. Любители половить рыбку в мутной воде, в смысле пограбить, были оперативно выловлены и водворены в узилище. В последствии оказалось, снова не те.

Здесь, рассматривая грамотки, Мстислав Изяславович обратил внимание на некоторые странности в них присутствующие. Одинаковые буквы, причём на всех грамотках, «аз» в одном из слов, был одинаково плохо прописан. Ещё одно слово вообще было написано с ошибкой, которая повторялась на каждом листе.

Выходила интересная картина. Некто, прекрасно зная, чем закончиться судилище над белым клобучком и реакцию на него Андрея. Наделал гравюр, потом отпечатал грамоты. Очень интересно, кому понадобилось стравливать его с Андреем? Возможно тому, кто уверен, что именно ему отдадут княжеский стол. Вероятное, но слишком простое объяснение. Происходящее в городе под привычную схему действий не попадало, слишком сложная и дорогая интрига для князей. Уже много позже, дошли до него неприятные вести из Боголюбова. Ближайшее окружение владимирского князя как с цепи сорвалось, бряцало оружием и в один голос выло о походе на юг, который поставит окончательную точку в затянувшемся споре.

А события в Киеве работали как раз на бряцавших оружием. Ни дня не проходило без нападок на Залеских купцов. Налетят по быстрому, лавку на торгу разгромят, то на улице выловят, да бока намнут. В конце концов, не страшась начинавшейся распутицы, часть из них собрала добро и уехала из города. Недалеко уехала. На границе с черниговским княжеством, остановили их обоз его дружинники, ограбили подчистую, а потом в рабство продали. Нескольким удалось бежать и вернуться в Киев. На следующий день, пришли к нему избранные люди от Залесья, требовали справедливости. И скажите, какая тут может быть справедливость, когда в дружине ни кто ни сном ни духом о происшествии. Тем более, такой большой отряд, три десятка конных в полной броне, просто так по княжеству не разгуливает. Обязательно попался бы на глаза. По приметам, засветился в том деле уже знакомый наёмник из свеев, такого исполина трудно перепутать или незапомнить. И ещё один, с приметным шрамом на горле. Таких то совершенно точно в дружине не числилось, но пойди докажи. Мстислав даже пошёл на беспрецедентную меру, устроил для дружины потешные бои, на которые тайно привёл потерпевших купцов, дабы они указали на обидчиков. Безрезультатно.

Через три дня его тайный недруг нанёс ещё один, на этот раз сокрушительный удар. Утром, перед десятинной церковью, прихожане увидели телегу над которой возвышался шест с прибитой доской, где красной краской старательно вывели «клеветники суздальские». В ней под шкурами лежали все те избранные люди, приходившие к нему просить справедливости. Голые, связанные по рукам и ногам, наголо обритые, вымазанные в дёгте и вывалянные в перьях. Среди них, вот неприятность, и один из рода Кучковичей, весьма сильного и многочисленного рода Залесья. Киевляне потешались над этим случаем ещё долго, а разъярённые суздальцы тем же вечером покинули город.

Между тем, охота на подстрекателей продолжалась. В одной ночной засаде чуть было не поймали одного распространителя грамот. Но тот оказался неожиданно ловок и сумел скрыться в ночи. На некоторое время они затихли, чтобы через пару дней заявить о себе с беспредельной наглостью. Начали распространять грамотки через уличных мальчишек. По рассказам их самих, происходило это следующим образом: к слоняющемуся без дела юнцу подходил мужичок, представлявшийся приказчиком некого купца и за небольшое вознаграждение предлагал раздавать всем прохожим листы, где о его товаре подробно написано. Условие всего одно, выбирать прохожих в добротной одежде, потому как товар у них в лавке не самый дешёвый, абы кто купить его не сможет. Естественно, когда кинулись искать, про указанного купца ни кто и слыхом не слыхивал.

Необычный враг требовал новых методов борьбы. Пришлось на всех Киевских площадях объявить награду за сведенья о клеветниках. Это заставило их затаиться на некоторое время, но вскоре они вновь напомнили о себе. После одной из ночей, с сильным ветром, грамотки вновь появились в городе. Причём оказались разбросаны буквально по всей площади, несколько нашли даже на княжеском дворе. Не иначе, во время бури, разбрасывали их с многочисленных городских колоколен. Поражали здесь не только выдумка, но и невероятные финансовые возможности неизвестного противника. Сколько уже истрачено дорогой бумаги, не одну книгу можно написать.

Говорилось в грамотах, что Суздальский князь прилюдно поклялся не вкладывать меча в ножны, и не возвращаться домой, пока не сотрёт Киев с лица земли. Поклялся и с несметной ратью в сорок тысяч воев уже выступил в поход. Тогда он только хотел отдать приказ собирать дружину и выступать, дабы пресечь возможные беспорядки в зародыше, как в горницу влетел один из дружинников с окровавленным лицом. И Мстислав понял — поздно. Князь много знал о человеческой природе, но почему, когда люди собираются вместе, они перестают думать самостоятельно и по разуму становятся словно малые дети, для него всегда оставалось загадкой. Ну какой поход, если реки только вскрылись. Наверное, каждый погромщик в отдельности почувствовал бы ложь со всей ясностью. Но только не в толпе. Да, его неизвестный противник, о человеческой природе знал не меньше.

В тот день, во время погромов погибло сорок два человека, уничтожено несчётное количество товара, разорены десятки лавок, а начавшийся пожар уничтожил в месте с добром ненавистных суздальцев и часовню Чудотворца Николая Мирликийского, считавшегося покровителем купцов. Тогда, князь приказал доставить к нему дружинников дежуривших в то утро на торгу, дабы спросить со всей строгостью, за недогляд. Их доставили лишь к вечеру, нашли связанными на одном из складов, лежали приваленные товаром. Повязали их по-тихому, опытные вои и рыпнуться не успели.

Перед самой распутицей, когда все путешествия на время станут невозможными, пришли ему вести от старшего сына, которые много объяснили. В письме он упомянул о неких путешественниках решивших осесть в Новгороде и начавших мастерить удивительные вещи, коих прилагался деревянный ящик невеликих размеров. Вещи действительно оказались интересными, но куда интересней оказались бумажные книги с пустыми страницами, где любой желающий мог писать всё, что вздумается. И грамотки с короткими рассказами.

К содержанию рассказов он собирался обратиться позднее, тогда же, его внимание привлекли буквы, которыми они были написаны. Одинаковые, во всех грамотах. Сын писал, что грамоты продают каждое воскресенье, по несколько сотен за раз, причём недорого. Всё сходилось к тому, что странные путешественники нашли способ обходиться без писцов.

И конечно же бумага, отдельные листы продавались у них чуть дороже листов бересты. Всё становилось на свои места, и за последними событиями на берегах Днепра, отчётливо потянулся Волховский след. О таких новшествах ни кто до селе не слышал, первый раз всплыли они в середине зимы в Новгороде, вряд ли кто из князей руку на них успел наложить, в отличие от золотых поясов. Хорошая мысль стравить Киев с Владимиром. Одним ударом, да ещё и чужими руками, вывести торговый путь из под его контроля, попутно отвлечь Андрея от северных дел. Они ведь не так давно прогнали князя назначенного им в Боголюбово, вот Андрей и зол на них. Теперь всё сошлось, жаль, что слишком поздно. На следующий день до него дошли дурные вести. Андрей собирал войско для похода на Киев.

— Дозволь, княже, — в горницу вошёл Киевский посадник, отвлекая Мстислава от созерцания льдин на Днепре и невесёлых мыслей, — люд киевский на вече собрался, не хотят Андрею покоряться, решили в осаду садиться. За тобой теперь слово.

— А ты что скажешь? Каково слово первых людей киевской земли?

— Понимаю твои сомнения, — посадник поднял взгляд, посмотрев прямо в глаза князю, — первые люди решили стоять до конца. Не люб нам Андрей, от отца его натерпелись, и этот, нашей крови попил изрядно.

Мстислав покачал головой, — пошли, там разберёмся.

Центральная площадь оказалась забита народом, места всем желающим не хватило, по этому людьми были забиты все прилегающие улицы и даже крыши стоящих у площади домов. Тысяч шесть точно, может семь, на глаз определил князь. Неплохо, большинство мужского населения города. Как раз то, что нужно, враз охладить большинство горячих голов. Сейчас они помнят старые победы и готовы драться, не понимая, что настали другие времена. Андрей, в отличие от отца, на самом деле может вывести в поле сорокатысячную рать. Сорок тысяч закованных в железо воинов, страшная, почти неодолимая сила. Его прадед с такой силой опустошил всё половецкое поле, так, что там до сих пор пугают детей его именем. Нет, Киеву не устоять, только мир, на любых условиях.

Пока Мстислав пробирался сквозь плотную толпу, на помост взошли сразу два человека. Первый, ни чем не примечательный мужичок, по виду ремесленник средней руки. За — то второй, что — то с чем — то, высоченный, жилистый, двигающийся с грацией пардуса. Ни усов ни бороды он не носил, когда же снял шапку и поклонился, выяснилось, что голову так же брил начисто. Между тем, первый мужичёк прокашлялся и заголосил на всю площадь.

Нечего сказать, говорил красиво, народу нравилось. Говорил он от лица длинного, который приехал из земель далеко на восходе и ещё плохо знал язык. Суть выступления сводилась к следующему, у себя на родине длинный почитался за большого знатока осадного дела, видя все неправды Суздальского князя, он обещал встать на сторону киевлян, научив их мастерить пороки, коих они ещё не видели. Свои слова готов подтвердить немедленно, телега с пороком его изготовления стоит на другом конце площади. Толпа на площади одобрительно загудела, пользуясь моментом мужичёк по разбойничьи свистнул и весело закричал: «ну, люд честной, кому своего тына не жалко, разнесём с первого выстрела!»

В это время Мстислав с посадником уже поднялись на помост и смогли рассмотреть установленное на телеге изделие восточных оружейников. Князь с сомнением рассматривал порок, оказавшийся на удивление небольшим, самострел переросток, максимум развалить большой щит, за которым укрываются лучники. Может повредить таран с нескольких выстрелов, пробить из такого крепкий тын и вовсе сомнительно. Похожие сомнения отразились на лице посадника, он выступил вперёд и показывая на тын собственного дома предложил попытать счастья с ним.

Мужичёк вновь засвистел, привлекая внимание мастеров у порока, указал на дом посадника, приказал произвести один выстрел по частоколу. Мастера засуетились взводя с помощью длинных рычагов массивный лук, вложили в ложе увесистый каменный шар. Тут Мстислав удивился в первый раз, порок был сделан очень хитро, на подставке он был закреплён не жёстко, а свободно вращался, да ещё и ходил вверх вниз. Один из мастеров взвалил на плечо свой конец порока, поддерживая его двумя руками тщательно прицелился, сжал в руке выступающую снизу рукоять и с громким хлопком камень отправился в полёт. Мелькнул над площадью и врезался в верхушку тына. У не самого тонкого бревна, оторвало верхушку примерно на аршин, само бревно от удара подалось во двор да так и застыло перекошенным. Площадь огласилась восторженными выкриками. Посадник удовлетворённо покачал головой, поднял руку над головой, призывая к тишине.

— Ну, киевляне, искусство мастера сами только что видели. Берём его на службу? — ответом было дружное — ДА — длинный поклонился и своей крадущейся походкой сошёл с помоста. Посадник опять поднял руку призывая к тишине — а теперь князь наш, Мстислав Изяславович слово своё скажет.

Мстислав шагнул вперёд, снял шапку, поклонился. Сейчас, собравшихся на площади ждёт сильное разочарование. Ни какой братоубийственной войны допустить нельзя.