Шестое чувство судьбы

Глава 8

Рано утром, когда первые солнечные лучи едва рассеяли кромешную тьму меня разбудила Маргарита и приложив палец к губам, давая понять, чтобы я вела себя тихо вывела на веранду и зашторив занавеску сказала «жди». Я укуталась в свою шаль и недоуменно уставилась в окно. Минут через десять входная дверь заскрипела и ко мне на веранду зашел Игорь и еще один человек. Я взвыла и бросилась на шею Игорю, не веря в то, что снова вижу мужчину.

– Ты мокрый! – плача и гладя мужчину по плечам проговорила я. – И вы тоже, – посмотрела я на стоящего подле нас темноволосого мужчину лет сорока, крепкого телосложения, с пронзительными карими глазами и шикарными усами.

– Мы могли добраться сюда только вплавь через реку, город оцеплен весь так, что и мышь не проскочит, – ответил Игорь. – Это капитан Роман Игнатьевич Березовский, – представил он мне мужчину. – Когда нас немцы отпустили, мы двинулись к предполагаемому расположению одной части ближайшей и не прогадали, ребята располагались там, где мы и рассчитывали. Он командир этой части.

– А сюда вы каким ветром? – спросила я, с недоумением смотря на мужчину, с которым пришел Игорь.

– Нам помощь ваша нужна, – тихо ответил он.

– Помощь? – удивилась я. – Какая?

– Игорь рассказал мне, что вы остались здесь, чтобы спасти наших ребят. От них вам всем большой поклон и благодарность. Мы знаем, что вы работаете в местном ресторане, где каждый вечер собирается офицерская верхушка. Это ведь так? – спросил мужчина, пытливо смотря на меня.

– Да, это так. Приходится выступать перед немцами, – нахмурилась я, прекрасно понимая, что обычно такого рода деятельность воспринимали определенным образом, предвзято.

– Не хмурьтесь так, – успокаивающе улыбнулся мужчина. – Мы все прекрасно понимаем все. Чтобы выжить нужно работать под оккупацией. А раз вы актеры, то на вашу голову свалилось именно такое бремя в виде развлечения немцев.

– Да, бремя не то слово прям, – вздохнув ответила я. – Ну так в чем нужна помощь?

– Соня, скажите, вашей всей бригаде можно доверять? – спросил мужчина.

– Всей! – не раздумывая ответила я, поскольку по-другому и быть не могло. – Вот только Маргарита, я ее не очень хорошо знаю, ничего о ней сказать не могу. Но раз уж вы сюда пришли, то вы ее скорее всего знаете, – пожала плечами я.

– Да, Рита надежный человек. Но в ее ресторане не все такие, поэтому нам нужны люди, которые помогут нам, – сказал капитан.

– Может в дом тогда пройдем? Вас в порядок надо привести. Пока одежда высохнет, вы нам все расскажете, – предложила я.

– Конечно, пойдемте, – ответил мужчина и они с Игорем прошли вслед за мной в помещение.

Маргарита дала мужчинам новую одежду и накрыв на стол оставила нас одних, сама же наспех собравшись убежала в ресторан.

– Девчонки, Лев Давидович, нашим нужна помощь. Это капитан Роман Игнатьевич, ну а Игоря вы уже знаете, – проговорила я, усаживаясь рядом с ним.

– Какая помощь? – спросила Светка.

– Девочки, скоро наша армия пойдет в контрнаступление в этом направлении. Немцы засели прочно в этом городе. У них сильная армия, грамотный офицерский состав, в общем нервов они нам потреплют, если мы не подорвем их мощь изнутри, так сказать. Помимо прочего, город и окрестности по периметру хорошо заминированы, если мы сунемся сюда в то время, когда немцы будут в полной боевой готовности, то потери у нас будут колоссальные, что очень чревато для исхода этого наступления. Нам нужно время на разминирование хотя бы небольшого участка. Но здесь местность просматривается хорошо, немцы нас засекут в два счета и перебьют, – проговорил капитан и изучающе посмотрел на нас, словно оценивая, насколько мы вообще способны сделать что-то стоящее, а не только на сцене скакать.

– И что нужно будет сделать нам? – спросила я.

– Для начала через два дня вам нужно будет в ресторане организовать что-то грандиозное для немцев, такое, чтобы все по максимуму собрались там к назначенному времени. Нужно будет заминировать здание ресторана и подорвать его, когда там будет находиться их недавно прибывший генерал. Если все пройдет успешно, то погибнет не только генерал, а и львиная доля офицерского состава. Для нас это будет сигналом к наступлению. Пока немцы будут метаться здесь, мы разминируем участок и сможем подойти к городу, – ответил капитан.

Мы все переглядывались и молчали, прекрасно понимая, что это не просто опасное задание, а смертельно опасное для всех нас, ведь в первую очередь под удар попадем мы, все те, кто имеет доступ в ресторан и когда все произойдет, если и пройдет все удачно, то первыми, кого арестуют, будем мы.

– А что будет с нами? – спросил как всегда осторожный Лев Давидович. – Вы же понимаете, что это сулит нам. Пока армия дойдет, мы уже будем висеть на ближайшей виселице.

– Когда вы подорвете ресторан, вас выведут из города сразу же. Вы покинете здание не дожидаясь взрыва, поскольку заложенная взрывчатка будет с часовым механизмом. У вас будет час на то, чтобы уйти. Уводить вас будет Игорь и еще трое человек. Пойдете болотами и прямиком к нашим. Ну а там уже и домой, в Москву, – уверенно сказал мужчина.

При слове Москва мы все четверо, как один, закрыли глаза, настолько перспектива оказаться там была для всех невесть как желанна.

– Так какой ваш ответ? – спросил Роман Игнатьевич.

– Ну что девчонки, повоюем? – усмехнулся Лев Давидович, обращаясь к нам.

– А куда деваться? Уж больно домой хочется, – ответила я, прижавшись к Игорю, который нежно поцеловал меня в щеку.

Ленка со Светой так же утвердительно кивнули.

– Тогда вот, – достал капитан из потайного кармана куртки три небольших свертка. – Это три взрывчатки. Расположить их как можно ближе к тем местам, где сидят обычно немцы. Не смотрите, что взрывчатки маленькие, громыхнет так, что мало не покажется. Нанесем такой урон этим зверям и пол дела сделано будет. Лишить армию головы – это половина успеха. Только главное уйти вовремя вам. Чтоб успеть покинуть город, иначе…сами понимаете, – вздохнул мужчина.

– А официантки как? Там ведь девчонки еще будут. Как они? И Маргарита? – спросила я.

– Девчонки на Маргарите будут, это ее уже забота. Она справится, не переживайте. Вы за себя в тот момент думайте, она же за себя и за своих девчонок. Она здесь дома, справится. А вот Игорю я обещал, что за вашу помощь выведу вас отсюда, – проговорил капитан, кивнув в сторону Игоря.

– Хорошо, мы все сделаем, – осторожно взяв со стола взрывчатку и спрятав ее в наш чемодан подальше сказал Лев Давидович.

– Ну а нам пора уходить, – посмотрев на часы сказал офицер. – Нужно покинуть город до смены караула на мосту.

Я вышла с мужчинами на улицу. Капитан отошел подальше, давая понять, что у нас с Игорем есть всего несколько минут, чтобы поговорить.

– С тобой все хорошо? Ничего не случилось за это время? – спросил беспокойно Игорь, поцеловав меня в лоб.

– Со мной нет. Катюшку только, помнишь, худенькая такая девчонка с нами была, ее в Берлин гад один увез, а Лешку подстрелил. Он теперь сам не свой. Да и Катя, как она там? – грустно проговорила я.

Игорь обнял меня и сказал:

– Да, жаль девчонку. Будем надеяться, что она останется в живых, – проговорил он. – Потерпи, Сонь, еще два дня, а там к нашим и домой тебя отправим. Хватит тебе колесить уже по просторам нашей родины израненной.

– Хватит, это правда, – заревела я и уткнулась в грудь мужчины.

– Игорь, – тихо позвал капитан давая понять, что им пора уходить.

Мужчина легонько поцеловал меня, и я едва не завыла, смотря ему вслед, так как для меня настал какой-то период в жизни, когда я каждое расставание воспринимать начала как разлуку навеки. Светка убегала раньше в ресторан, и я ощущала непреодолимое чувство потери. Лев Давидович уходил на площадь, где любил писать подальше от нас, и я уже отсчитывала минуты до его возвращения. Ленка ехала с Вольфгангом, и я до утра не могла сомкнуть глаз, рисуя ужасные картины ее гибели, которые приводили меня в отчаянное состояние. Что со мной происходило и как с этим справляться, я не могла понять, но отчаянно верила в то, что когда окажусь дома, то этот ужас, порождаемый моим сознанием, закончится. Так и сейчас. Я смотрела вслед Игорю и не могла прогнать из головы мысль о том, что это был последний раз, когда я его видела. Тряхнув головой и проговорив сама себе: «Типун тебе на язык, Сонька!», я вздохнула и вернулась в дом.

Лев Давидович трудился всю следующую ночь сочиняя очередной шедевр, поскольку на этот раз требовалось что-то особенное, чтобы заманить как-можно больше офицеров в нужный нам день. Все остальное время, вплоть до ночи, когда нужно было провернуть такое нелегкое дело, мы все были сами не свои. Ленка то и дело курила и практически ни с кем не разговаривала, Светка же перекидывала одну за другой рюмку вина из запасов Маргариты, я постоянно прокручивала в голове план, боясь что-либо забыть, Лев Давидович без конца нам твердил о том, что с начала отсчета у нас останется всего час, и чтобы мы не засиживались на сцене, поскольку если не уложимся во время, то потом будем разгребать очень и очень неприятные для нашего будущего последствия. Лешка…Лешка же просто отрешенно согласился на все и вся, он вроде бы и говорил с нами, но что-то такое в его поведении появилось, что, глядя на него у меня мурашки по коже бегали, настолько теперь перед нами был другой человек. Куда-то всего за ночь делся юношеский, задорный блеск зеленых глаз парня, пропал тот характерный для этого молодого мужчины страстный запал, которым так всегда восхищал он нас всех, исчезла вера в завтрашний день и просто вера во все: в жизнь, в людей, в будущее. Словно все то, чем был наделен этот русский парень, унесла с собой наша Катюшка в ту чужую сторону, такую далекую и такую ненавистную.

В назначенный вечер Маргарита пронесла в помещение взрывчатку и спрятала в гримерной. Мы пришли тоже раньше обычного и Лев Давидович установили устройства в нужных местах. Нам с девчонками только нужно было опустить между выступлениями стержень, чтобы начался отсчет. Сделать это мы должны были во время выступления Лешки и Льва Давидовича.

– Меня трясет уже, – едва сдерживая волнение сказала Светка, наливая в рюмку вино.

– Сегодня без этого, – прошипела Ленка, выхватив рюмку и вылив в стоящий рядом цветок. – Сегодня ясная голова должна быть.

– А у тебя она можно подумать ясная! Ты вон весь день из угла в угол бегала, словно тигрица в клетке, – огрызнулась Света.

– Пришел, девчонки, пришел! – прошептала я, выглядывая осторожно из-за занавеса.

– Кто пришел? – спросила Светка.

– Да этот, генерал их пришел. Не зря мы на афише написали, что выступление в его честь сегодня будет, прискакал сразу, – усмехнулась я.

– С кем сел за стол? – спросила Ленка.

– Да с Вольфгангом, с кем же еще, – ответила я и отошла от занавеса.

Когда мы с девчонками закончили выступать и спустились как обычно в зал, мы с Ленкой установили таймер на первом этаже, Светка же проделала то же на втором и подав знак Маргарите, что все в порядке прошли от столика к столику, спрашивая у немцев, понравилось ли сегодняшнее выступление и спустя пять минут вернулись в гримерную, наспех оделись и направились к выходу, где уже Маргаритина девчонка обнимая отвлекала охранника своими прелестями. Я взяла под руку Ленку, Света же ухватилась цепкой хваткой за Лешку и Льва Давидовича, и мы быстрой походкой, держа расстояние направились к тому месту, где нас должны были ждать Игорь и еще трое ребят.

Не успели мы отойти от здания и на пятьдесят метров, как за спиной услышали голос Вольфганга:

– Елена, подожди!

– Черт, – выругалась Ленка. – Да что ж ты пристал, как банный лист.

– Что делать будем? – прошептала испуганная Светка.

– Так, вы рот закрыли и вперед идите. А мы пока здесь, посмотрим, что ему надо, – зашипела я на Светку с мужчинами и те быстро пошли в нужном направлении.

Ленка достала из сумочки маленький пистолет и спрятала его в карман.

– Сонь, если в течение пяти минут не отделаемся, его нужно убрать.

– Да как убрать? Тут же охрана рядом! Нас сразу поймают.

– Значит на мушку его возьмем и отведем подальше, – прошептала она мне и когда Вольфганг подошел к нам, сказала, – Вольф, я Маргарите доложила, что мы сегодня раньше уйдем. Лешка еще не совсем окреп, а оставлять его одного боимся, как бы чего не сделал с собой. Вот и носимся с ним, как с ребенком, – провела она рукой по груди мужчины.

– Лена, там просто генерал лично хотел поблагодарить вас всех за такой вечер прекрасный. Может, хотя бы вы с Софией вернетесь ненадолго, а Леша с Светланой и режиссером вашим пускай идут домой.

Я прям глаза закрыла от того, что на нас свалилось в такой момент. Часы тикали и каждая минута была на вес золота в этот момент.

– Нет, мы пойдем, – легонько поцеловала Ленка немца, но тот не унимался.

– Лена, – уже более жестким тоном сказал офицер. – Ели я вернусь один, ты поставишь меня в неловкое положение перед командованием, ты понимаешь это? Что я скажу генералу? Что русских не волнует то, что он хочет выразить им свое восхищение?

Я судорожно соображала, как выйти из этой ситуации, как Ленка взяв под руку немца прильнула к нему и пропела елейным голосом, ткнув пистолет ему под ребро:

– А теперь, Вольфганг, ты идешь с нами. Если сейчас дернешься или издашь хоть звук, я тебя пристрелю.

Немец минуту смотрел на Ленку в недоумении, думая, что она скорее всего шутит, но когда понял, что Лена совсем не собиралась этого делать и упирающийся в его ребро пистолет был самым что ни на есть настоящим, грозно нахмурил брови и сказал строго:

– Лена, ты головой думаешь, что ты сейчас делаешь?

– Думаю и отдаю полный себе отчет, – ответила Ленка, дернув немца и давая понять ему чтобы он шел с нами.

– Можешь стрелять, – проговорил немец даже не думая двигаться туда, куда мы его тащили.

– Вольф, я не шучу, – прошипела Ленка.

– Я тоже, – смотря в глаза моей подруги сказал мужчина.

Так они стояли с минуту, молча сверля взглядом друг друга, и я поняла, что Ленка ни за что не выстрелит в этого мужчину. Подорвать всех и убить лично – это были разные вещи и то, что было в глазах Ленки, выдавало это все с головой.

– Ты не выстрелишь в меня. Я знаю это, Лена, – сказал немец погладив ее по щеке.

«Черт!», – выругалась я мысленно и подойдя к Ленке забрала у нее пистолет, оттолкнув ее от офицера.

– Она да, не выстрелит. А вот я прострелю тебе голову с превеликим удовольствием, Вольфганг. Поэтому быстро пошел вперед и ни звука, понял?! – зашипела я на него.

В моих глазах не было в тот момент, наверное, ни капли сомнения начет всего сказанного мной, и немец это прекрасно видел, скриви губы в ненавистнической усмешке, которой он меня одарил, мужчина развернулся и пошел куда ему говорили. Минут через тридцать быстрой ходьбы темными дворами, где была вероятность нарваться на патруль была самой низкой, мы остановились в небольшом сквере и посмотрели на немца.

– Ну и что дальше? – спросил он.

– А дальше вот что, Вольфганг, – подумав пару минут сказала я. – Скажи мне, ты ведь Гельмута хорошо знаешь?

Немец на пару с Ленкой удивленно посмотрели на меня.

– Да, я его хорошо знаю, – пожал плечами офицер. – Мы в университете с ним учились, и родители наши дружат.

– У меня к тебе предложение есть, – сказала я, возведя курок и направив дуло пистолета мужчине в голову.

– Сонь, ты чего? – проговорила Ленка.

– Да ты хоть молчи! – огрызнулась я на нее. – Мы тебе жизнь сохраним, если ты пообещаешь, что если выживешь на войне и вернешься в Берлин, то найдешь нашу Катю там и поможешь ей. Потому что надеяться на то, что Гельмут будет обращаться с ней хорошо, мы не можем.

– И ты поверишь мне, если я скажу, что обещаю? – хмыкнул немец.

– А это не я буду решать, верить тебе или нет. Это решит Лена. Если она верит тебе и скажет, что ты сдержишь обещание и поможешь Кате, то и я поверю, и не прострелю тебе голову. Если даже она, после того, как столько ночей в твоей постели провела, не сможет такого сказать, то извини, – покачала я головой.

Ленка растерянно смотрела на меня, потом перевела взгляд на Вольфганга и по ее щекам потекли слезы.

– Ну? – рявкнула я на них обоих.

– Лена, я не буду уверять тебя и клясться. Ты сама должна чувствовать, что я говорю правду. Я помогу вашей Кате, обещаю. И не потому, что София сейчас мне такой выбор предлагает, а потому, что я встретил тебя. Если ты меня об этом просишь и если я выживу, то найду вашу балерину и помогу ей в Берлине, если Гельмут относится к ней плохо. Я обещаю. Тебе обещаю, – проговорил немец и даже я в тот момент поняла, что он говорил правду.

Ленка подошла к нему и поднявшись на носочки поцеловала его в губы, тихо прошептав при этом:

– Я прошу тебя. И выживи, и помоги.

Вольфганг обнял мою красавицу-подругу, поцеловал ее в лоб, затем отстранился и сказал:

– А теперь уходите.

Посмотрев на часы, я поняла, что у нас оставалось всего пятнадцать минут и даже если мы отпустим Вольфганга, то добраться до ресторана он уже не успеет и взрыв произойдет в назначенное время. Поэтому я просто подошла сзади к мужчине и сказав «извини» ударила его рукояткой пистолета по голове, отчего он потерял сознание.

– На всякий случай, – ответила я с ужасом смотрящей на меня Ленке. – Минут десять-пятнадцать так пролежит, затем в себя придет. Мы в это время уже далеко будем. Пошли, – скомандовала я ей.

Мы с Ленкой развернулись и стремглав бросились к нашим ребятам, оставив мужчину позади. Спустя пять минут я уже висела на шее Игоря и ревела, поскольку все то напряжение, которое я испытала, держа на мушке матерого немца, сказалось на моем и без того шатком нервном состоянии.

– Сонь, все будет хорошо, не плач, нужно уходить, – проговорил Игорь и взяв меня за руку повел прочь из этого проклятого места.

Пробираясь густыми зарослями вдоль реки, мы то и дело прислушивались, нет ли за нами погони, но вокруг царила тишина и мы поняли, что Вольфганг, скорее всего если и пришел уже в себя, то решил не поднимать на ноги свою псарню и пускать ее по нашему следу, за что мы были очень ему благодарны.

– Здесь вброд пойдем, – сказал один из солдат, который нас сопровождал. – Тут мелко, максимум по шею будет, но течение быстрое, так что осторожнее. Держитесь поближе друг к другу.

– Страшно так, – прошептала Светка, которая очень боялась воды, поскольку плавать не умела.

– Держись за меня, – проговорил Лев Давидович, подавая ей руку, за которую она вцепилась словно клешнями.

Ступив в холодную воду и держась за Игоря меня в тот момент уже начало потряхивать от напряжения. Топкое илистое дно то и дело хватало, словно щупальцами, мои ступни. Течение же было настолько быстрым, что приходилось прикладывать нечеловеческие усилия, чтоб не быть унесенным темной водой, которая, казалось, тоже работала на благо немцев, не отпуская тех, кто хотел свободы. Когда мы оказались на середине реки, то в городе прозвучал взрыв такой силы, что, казалось, все вокруг вздрогнуло от его мощного толчка. Светка вскрикнула и отпустила руку Льва Давидовича, в этот же момент ее начало утаскивать течение. Она закричала и как только Лев Давидович, быстро ухватив ее за протянутую руку, смог подтащить ее к себе, на мосту, который находился совсем недалеко, началась беготня и заработавший прожектор начал своим лучом прочесывать воду.

– Быстрее, – заорал на нас солдат, который в это время уже был на противоположном берегу.

На мосту засекли нас в тот момент, когда мы едва только ступили на берег и начали стрелять. Со стороны моста уже на этом берегу мы услышали звук лая собак.

– Надо уходить к болотам, туда они не сунутся, – проговорил Игорь и крепко ухватив меня за руку потащил следом за всеми.

Треск веток, запах хвои, хлещущие листья по лицу и страх. Такого ужаса я не испытывала еще никогда. Мне все казалось, что еще мгновение и те люди с собаками догонят нас и все, это будет концом нашей жизни. Уверенная рука Игоря крепко держала мою трясущуюся от страха ладонь и только она придавала мне смелости, словно через нее мужчина делился со мной своей силой. Светка то и дело спотыкалась и Лев Давидович помогая ей встать упорно тянул ее за собой. Ленка же как лань неслась за солдатами, было такое ощущение, что она одна единственная из нас сохраняла силу духа и не давала себе раскиснуть. Когда за спиной лай стал все тише и тише, мы поняли, что смогли оторваться. Остановившись, чтобы перевести дух, поскольку впереди простиралось самое трудное испытание, именуемое болтом, я упала на колени и опустив голову набрала в пригоршни воду из небольшой лужи и умылась, пытаясь привести нервы в порядок. Игорь присел рядом и взяв мое лицо в свои ладони сказал:

– Еще немного и у наших будем. Держись, Соня.

– Да, все хорошо, просто думала мы уже не оторвемся от них, – вытерев лоб сказал я.

– Ну что, пошли? – сказал солдат подавая нам длинные палки, которые должны были помочь нам пробраться через смертельную топь болота.

Шаг, еще шаг, едва вытаскивая ноги из болотной тины, которая так и норовила утянуть в свою зыбкую глубину, мы шли по болоту, сосредоточенно глядя себе под ноги, понимая, что всего одно неверное движение и это будет последнее, что мы сделаем в своей жизни.

– Лягушка, – вскрикнула испуганно Светка, едва не упав в воду.

– Ты так орешь, можно подумать она больше тебя и сожрет, – хмыкнула Ленка.

– Не смешно, – надула губы Светка.

Когда болото закончилось мы устало побрели дальше. В какой-то момент раздался непонятный звук и под громкий крик одного из солдат «ложись» мы упали на землю. Сразу же прозвучал взрыв, горячей волной окутав меня и откинув на приличное расстояние. Не знаю, сколько я так пролежала, закрывая уши от страшной боли и гула, стоящего в них. Даже когда надо мной склонился Игорь, приподнимая меня, я все еще не могла понять, цела я или нет.

– Сонь, смотри на меня, – кричал мужчина, приподнимая мою голову. – Ты слышишь?

Я закрыла глаза и делая глубокие вдохи наконец начала приходить в себя. Игорь же осмотрел меня и поняв, что я цела, крепко обнял.

– Девчонки, – прошептала в ужасе я и опираясь на мужчину встала и побежала к ним.

Светка уже сидела и только жестом мне дала понять, что она в порядке. Лев Давидович вытирал кровь над рассеченной осколком бровью и тоже был цел. Лешка помогал одному из солдат, который тоже вполне сносно чувствовал себя. Ленка же лежала дальше всех, и мы с Игорем сражу же кинулись к ней. Ранена она была в голову. Игорь приподнял ее голову, подложил под нее рюкзак, затем осмотрел хорошо и сказал:

– У нее ранение серьезное. Нужно срочно к нашим ее доставить.

Я в ужасе смотрела на подругу, которая лежала без сознания и словно улыбалась.

– Нет-нет, только не Лена, – затрясла я головой. – Сделай что-нибудь! – схватила я за гимнастерку Игоря и затрясла его что есть мочи.

– Соня, держи себя в руках, истериками делу не поможешь! – одернул меня мужчина, приводя в чувство. – Перебинтуй ее хорошо, а мы пока сделаем носилки.

Я достала из его рюкзака бинт и начала осторожно заматывать огромную рану на голове подруги.

– Леночка, миленькая, держись, – ревела я. – Куда же мы без тебя! Какой спектакль без тебя на сцене! Давай, милая, прошу тебя.

В этот момент к нам подошла Светка, которая тоже едва пришла в себя и увидев лежащую Ленку заголосила на весь лес.

– Тише, – одернул ее один из солдат. – Если растяжка, то тут кто-то неподалеку есть. Или снайперы или еще кто. Поэтому ни звука!

Светка испуганно закрыла рот ладошкой и усевшись рядом со мной взяла Ленкину руку, и беззвучно плача стала ее целовать. Через пол часа мужчины соорудили носилки и аккуратно положили на них Лену. Вся наша команда тихо, насколько это возможно было, двинулась лесом. Солдаты шли впереди и сзади, оглядываясь по сторонам и то и дело прицеливаясь и глядя куда-то вглубь леса. Не знаю, сколько мы так шли, поскольку я все время отрешенно смотрела на лежащую без чувств Лену, такую красивую, такую молодую и мне не верилось, что она, эта такая сильная духом девушка, сейчас стояла одной ногой по ту сторону смерти. Когда мы вышли из леса и впереди замаячила военное расположение, радости и надежде моей не было предела. Из палаток к нам выбежали уставшие санитары и перехватив носилки понесли Ленку в санчасть. Я бросилась было за ними и за Игорем, который направился в большую палатку, в которой находилась операционная, но мужчина строго сказал мне ждать снаружи, понимая, что я со своим бьющим через край истеричным фонтаном эмоций буду только мешать им там. Опустившись подле палатки на лавку, я обняла присевшую радом Светку и закрыв глаза начала молиться. Где-то минут через пять к нам подошел солдат и приказал идти за ним. В небольшом наспех сколоченном доме нас встретила молоденькая девчонка-медсестра. Она осмотрела нас с Светкой и убедившись, что все с нами хорошо, показала нам, где можно вымыться и переодеться в чистую одежду. Придя в себя и согревшись в новенькой солдатской форме мы с Светкой сели пить чай, заботливо приготовленный нам медсестрой, и только тогда до нас дошло, что мы уже у своих, что можно хоть немножко вздохнуть с облегчением.

– Сонь, – тихо спросила меня Светка. – Она выживет?

– Конечно выживет, – уверенно ответила я, поскольку ни капли не сомневалась в том, что такой борец, каким была Лена, обязательно выкарабкается и из этой передряги.

– Я не переживу, если ее потеряю, – постукивая нервно пальцами по столу проговорила Светка.

– Да никто никого не потеряет, – устало ответила я и только хотела лечь немного передохнуть, как вернулась медсестра и позвала нас к командиру.

– Здравствуйте, девочки, – радостно обнял нас капитан Роман Игнатьевич.

– Вы совсем другой в форме, – улыбнулась я, припоминая как два дня назад этот же мужчина был похож на колхозного рабочего с поля в простой одежде, теперь же перед нами был красивый, статный военный с неизменными шикарными усами.

– Да, форма преображает, – улыбнулся мужчина и пригласил нас сесть за стол. – Расскажите нам, как все прошло и каковы по вашему мнению потери после взрыва?

Я вкратце изложила происшествие сегодняшней ночи, умолчав о том, что мы с Леной отпустили Вольфганга, поскольку данный эпизод был ох как чреват для нас всех печальным исходом.

– Ну а потери, – пожала плечами я. – Если бы знать, кто покинул здание за тот час, который мы отсутствовали, но мы этими сведениями не располагаем. Это может знать только Маргарита. А так, если все остались, то практические вся офицерская верхушка и взлетела на воздух, включая новоприбывшего генерала.

– Ну, будем надеяться, что так оно и есть. Шуму вы наделали, будь здоров, забегали они там сейчас, черти! Теперь ждем, пока наши с разминирования вернутся и вперед, – проговорил довольный капитан.

– Скажите, – неуверенно спросила я. – Вы говорили, что нас отправите в Москву. Я не то чтобы не готова помогать здесь, но Лена ранена серьезно. Ее бы вывезти отсюда. В Москве после операции она может на поправку пойдет, а здесь скоро такое начнется, что куда там всем до нее.

– Самолет будет вечером, – улыбнулся капитан, прекрасно понимающий, что нас лучше вывезти отсюда восвояси, поскольку полк должен был пойти в контрнаступление, а это было более чем опасное и кровавое мероприятие, если так можно сказать. – Как только солнце сядет, вас сразу же отвезут на место посадки и если все пройдет хорошо, то через пару часов вы уже будете дома.

– Поскорее бы, – вздохнула Светка.

Поблагодарив капитана мы с Светкой вышли из его палатки и направились туда, где проходила операция. Прислушавшись к звукам, доносящимся изнутри, я по голосу Игоря поняла, что дело намного серьезнее, чем нам казалось. Я посмотрела на Светку и решила, что ничего ей говорить уж точно не буду, пока Игорь не выйдет и не скажет, как там наша Лена и насколько все серьезно. Спустя минут пятнадцать к нам подошел Лев Давидович и так же молча опустился рядом с нами на лавку.

– А Лешка где? – спросила я, чтоб хоть как-то развеять повисшее молчание.

– Не знаю, он переоделся и вышел куда-то сразу. Черт его знает, куда он пошел. Другой он стал после потери Катьки. Себе на уме. Мне уже и жалеть его надоело. Ему слово в поддержку, а он как глянет из-подо лба своим волчьим злым взглядом, словно это я Катю на тот самолет лично посадил. Теперь у наших уже, пускай сам себе как знает дальше живет. У меня мочи нет его больше нянчить. Взрослый мужик ведь. Вокруг сколько смертей, только он что ли один такой? Да и Катя не умерла и даст бог там в Берлине будет жить дальше. Ну что ж теперь, вот так всех из-за своего горя кругом угробить? – развел беспомощно руками режиссер.

– Ой, Лев Давидович, все ведь по разному горе переносят, – вздохнула Светка. – Порой так ведь тяжело, что свет не мил становится, вот и Лешка наш так же. Неплохой он ведь парень, да и любил он очень Катю, поэтому так и есть теперь. Будем надеяться, что вернется в Москву да оттает там.

В этот момент из палатки вышел Игорь, и мы все вскочив обступили его с немым вопросом в глазах.

– Состояние стабильное, – проговорил устало Игорь. – Операция прошла успешно, но она без сознания и когда придет в себя, я не могу дать никакого прогноза. У нее сильное сотрясение и повреждение черепа. Она чудом выжила. Будем надеяться, что не зря. Мне передали, что ночью будет самолет, вот доставят ее в Москву и надежды на то, что ее там выходят будет больше. У меня знакомый там хороший врач есть, я передам тобой, Соня, ему записку, и он сделает все возможное и невозможное, чтобы Лена поправилась. Ну, а в остальном вы все знаете, не все от нас зависит в этом мире.

– А ты с нами не полетишь? – спросила я неуверенно, ведь до меня только дошло, что это только нашу бригаду отправят домой, а Игорь как нес службу дальше, спасая жизни на фронте, так и будет делать это дальше.

Света и Лев Давидович переглянулись и оставили нас одних, понимая, что нам нужно поговорить.

– Давай пройдемся, Соня, – проговорил Игорь, показав рукой на стоящие недалеко одинокие березы.

Когда мы отошли подальше от беспокойно бегающих туда-сюда солдат, готовящихся к наступлению, Игорь взял меня за руку и сказал:

– Я понимаю, что сейчас не очень подходящее время, Соня. И что будет со мной дальше, ведь мой военный путь еще не окончен, но я хочу спросить тебя еще раз. Ты выйдешь за меня?

– Игорь, – испуганно посмотрела я на мужчину.

– Я просто должен знать твой ответ, – прижался мужчина своим лбом к моему. – Ты для меня все, девочка и я, уходя вместе с армией хочу знать, что там, в Москве ты будешь ждать меня и когда я вернусь, то мы сыграем свадьбу, заведем пару ребятишек и проживем долгую и счастливую жизнь. Я обещаю тебе, что сделаю тебя счастливой. Прошу тебя, выходи за меня замуж.

Я смотрела в глаза мужчины и понимала, что не хочу его терять, не хочу его лишать веры в то, что все будет так, как он говорил, но затем, отведя взгляд я сказала:

– Игорь, я тебе сказать хочу…Не знаю, как ты воспримешь это, поэтому сначала выслушай. В Москве я была уже с мужчиной. Этот случай навсегда в моей памяти останется, потому что я была в таком состоянии, что…, в общем, – не зная, как вообще продолжать эту тему, я просто замолчала.

Мужчина нахмурился, затем притянул меня к себе и поцеловал в лоб.

– Не говори. Я вижу, что тебе не хочется рассказывать мне об этом. Пусть это останется в прошлом. Для меня оно не имеет никакого значения, Сонь. Главное, что ты сейчас здесь, со мной, – сказал Игорь и у меня словно от сердца отлегло.

– Раз так, то я согласна, капитан Игорь Андреевич, стать вашей женой! – засмеялась я и мужчина облегченно закрыл глаза, затем обнял меня за талию и закружил вокруг себя.

– У вас здесь я вижу любовь-любовь, – усмехаясь подошел к нам командир и похлопал по плечу Игоря. – Я всегда радуюсь за своих ребят, кто даже в такое тяжелое время и любит, и верит. Эх, молодежь, закончить бы войну поскорее, да на свадьбе чьей-то отгулять, – махнув рукой сказал Роман Игнатьевич.

– Ну вот и пригласим вас на свадьбу, – улыбнулась я. – Мы с Игорем решили пожениться, как только он вернется с войны и ко мне в Москву приедет. И мы будем очень рады, если вы придете к нам на свадьбу, правда, Игорь? – посмотрела я на мужчину и тот утвердительно кивнул.

– Я с радостью, – командир пожал руку ему. – Игорь Андреевич, там вас в операционной ждут, солдату одному плохо стало, операцию позже вы планировали, но врач говорит, что дело срочное, – сказал он и Игорь поцеловав меня поспешно удалился выполнять свой долг.

Я тоже было хотела пойти к себе и немного отдохнуть, но командир остановил меня и нахмурившись сказал:

– Дочка, подожди, у меня к тебе разговор есть. Давай присядем, – указал он на стоящую под деревом лавку.

Когда мы сели, командир нервно закурил сигарету и сказал:

– Там особист наш что-то вынюхивает насчет Лены вашей. Кто да что, чем занималась в городе. Говорить-то ничего не говорит пока прямо, так, рыскает пока, уж больно цепкий гад, вечно все в последнюю очередь на голову вываливает. Насчет бригады вашей спрашивал, как оказались в плену, каким образом выжили и тому подобное.

Услышав это, я побледнела и едва сдержала дрожь в руках, крепко сцепив ладони в замок. Мужчина заметил этот мой жест и положил свою крепкую ладонь на мои руки, словно успокаивая.

– Я вот к чему это все говорю. Особист с вами полетит в Москву, чую я, что это только начало какого-то нехорошего момента в вашей жизни, вот предупредить и решил. Я не буду спрашивать, что у вас там произошло, потому, что на войне всякое бывает. Я прекрасно понимаю, что такие красивые девчонки, да еще и среди немцев, коль что и произошло, на то вина времени этого, а никак не вас, беззащитных женщин. Но не все так думают, к сожалению. Поэтому, вам нужно все хорошо обдумать и договориться, чтобы ваши показания не расходились между собой в бригаде. Я же со своей стороны подам вас к награде за неоценимую помощь армии и буду надеяться, что этот эпизод сможет перекрыть то, что там этот чертяка пытается на вас повесить.

– Спасибо вам, – только и ответила я, прокручивая в голове, что такое мог узнать особист, что так быстро успел заинтересоваться нашими личностями.

Оставив капитана, я пошла в палатку к Свете, на ходу позвав Льва Давидовича, который что-то восторженно рассказывал окружившим его солдатам.

– Что-то случилось? – спросил Лев Давидович, видя, как я едва смогла зажечь сигарету дрожащими руками.

– Особист нами заинтересовался. Мне командир сказал. Про Ленку расспрашивал, да про то, как мы в плен попали, да как выжили, – ответила я, выглянув осторожно из палатки чтобы проверить никто ли не подслушивает.

– Ой, мамочки! И что ж теперь будет?! – всплеснула руками Светка.

– Да что-то будет, – устало сев за стол сказала я.

– Это Лешка донес, – зло сказал Лев Давидович стукнув кулаком по столу так, что с него слетела стоящая на нем кружка.

– Почему сразу Лешка? Может и не он? Может просто так проверяют нас. Всех ведь так проверяют, когда из плена возвращаются. Так ведь? – испуганно посмотрела Светка на меня и на режиссера.

– Может и так оно, – ответила я. – Да только уж больно подозрительно. Мог бы сразу нас спросить, что к чему, а так чую я, что неспроста он вынюхивает сначала. Да и Москву он с нами полетит. Так что надо быть готовыми к тому, что там что-то нас будет ждать не очень хорошее. Минет, значит слава богу. А не минет, надо быть готовыми ко всему.

– И что делать будем? – спросила Света.

– Вот что. Я не хочу, чтобы Лена пострадала за ту связь с Вольфгангом. Она на такое пошла ради нас всех, а теперь что? Чтобы там не сказали на нее, Лешка, не Лешка это был, как один говорим, что она ни в каких отношениях с немцем не состояла и просто Лешка не в себе после того, как Катю увезли в Берлин, вот и мстит нам всем за то, что мы тогда приняли решение остаться вместо наших ребят, – сказала я свое мнение насчет самого волнующего на данный момент вопроса.

– Да это все понятно, тут даже обсуждать это не стоит, скажем как надо, – ответил Лев Давидович. – Я задушу его гада, как попадется мне на глаза, – зло сплюнув проговорил режиссер.

– Не трогайте вы его, – махнула я рукой. – Жизнь сама рассудит. Я пойду пройдусь немного, может что-то смогу узнать еще. А вы пока сходите к Лене, узнайте, как она там.

Света с Львом Давидовичем пошли к палатке, где лежала после операции Ленка, я же направилась поближе к палатке, где обитал особист. И не зря ведь пошла, потому как из нее вышел мужчина с хитрыми бегающими глазками, лысиной и слегка сгорбленной фигурой. Мужчина, сжимая свою кепку, быстро прошмыгнул мимо, даже не взглянув на меня. Это был человек, который занимал должность старосты в городе. Нахмурив брови, я окликнула мужчину, который испуганно оглянулся и кланяясь, поскольку это было его обычное поведение, подошел ко мне.

– Софья Алексеевна, как я рад, что вы уже по эту сторону, у наших, – проговорил староста.

– Вы тоже, как я посмотрю, – прищурила я глаза.

– Да, к Якову Иосифовичу пришел, информацию принес. Теперь вот бежать надо, а то хватятся меня.

– А вы как погляжу ловко устроились, и вашим, и нашим, – проговорила я, вспомнив как этот человек издевался на площади над парнишкой одним, которого немцы приняли за лазутчика.

– Нет, я только нашим, только нашим, – заикаясь проговорил мужчина. – Извините, но мне надобно идти.

– Идите, – кивнула я и мужчина как заяц понесся к просеке.

В этот момент из палатки вышел мужчина и направился ко мне.

– Яков Иосифович, сотрудник особого отдела, – представился он мне, окинув меня насмешливым взглядом.

– Софья Алексеевна, актриса фронтового театра, – спокойно ответила я.

– А, та самая Софья, – проговорил мужчина.

– Алексеевна, – поправила я мужчину, указав ему на его фамильярное обращение ко мне.

– Извините, – наклонив голову сказал особист. – Мы значит с вами в Москву летим.

– Да, подруга ранена, да и нам уже хочется поспокойнее место для нашей работы.

– Я вас понимаю, нелегко под фрицем скакать, – ответил он, скривив губы в надменной ухмылке.

– Что вы имеете ввиду? – огрызнулась я.

– Да не вспыхивайте вы, как спичка, Софья Алексеевна. Я всего лишь имел ввиду, что делиться искусством с немцами дело неблагодарное, – засмеялся он, закуривая сигарету.

– А мне показалось, что вы совсем другое хотели сказать, – зло ответила я, поскольку прекрасно понимала, что правильно поняла его первые слова.

– Все, что я хочу сказать, я произнесу это в Москве. А сейчас идите, наслаждайтесь жизнью, – ответил мужчина и оставил меня одну, а сам направился к командиру.

Вот теперь я точно знала, что спокойная жизнь нам никому не светит еще долго, и чем все это закончится, было под большим вопросом. Староста знал многое, а если еще и Лешка приложился к тому, чтобы подлить масла в огонь, то Лене светило ох какое нехорошее будущее за связь с немецким полковником. А может и всем нам скопом, поскольку что там наговорил староста ради того, чтобы очистить свою грязную шкуру, я не знала, но понимала, что ничего хорошего ждать не придется. Вернувшись в палатку, я устало легла на кровать и проворочавшись без сна довольно долгое время и прокручивая в голове варианты выхода из ситуации наконец выбилась из сил и заснула. Проснулась я тогда, когда на улице было темно. Открыв глаза, я увидела Игоря, который сидел за столом и просто смотрел на меня. Мужчина улыбнулся и сказал:

– Ты такая красивая, когда спишь.

– Да какая там красивая, – усмехнулась я, поправляя свои растрепанные волосы.

– Самая красивая, – подойдя ко мне сказал Игорь и подняв на руки закружил вокруг себя. – У меня самая красивая будущая жена в мире.

Затем он поставил меня на ноги и поцеловал. Прижавшись к мужчине, я чувствовала такое спокойствие, какого не ощущала уже очень и очень долго, наверное, с того самого времени, как уехала от бабушки в Москву.

– Сонь, собирайся, – забежала в палатку запыхавшаяся Светка. – Самолет сказали раньше будет.

– Мне нужно улетать, – сказала грустно я, стараясь не думать о том, что всякое может случиться дальше.

– Я вернусь, обязательно, – прижав к себе сказал Игорь и мы направились с ним на улицу, где нас уже ждала машина.

Игорь еще раз осмотрел лежащую без чувств Лену и когда ее осторожно погрузили на борт грузовика сказал мне:

– Только обязательно обратись к моему другу. Он единственный в Москве, кто сможет поставить ее на ноги. И береги себя, – поцеловал он меня и помог забраться в грузовик.

– Это ты себя береги, – заревев сказала я и еще долго смотрела на удалявшуюся фигуру мужчины, с которым меня упорно сводила жизнь на своей дороге.

Когда наш грузовик остановился возле ждущего нас самолета, у меня было какое-то внутреннее непонятное ощущение неприятия этого полета и возвращения домой. Светка, видя мое замешательство, легонько приобняла и сказал:

– Домой летим, Соня, радоваться надо.

– Действительно, раскисла что-то ты совсем. На-ка, хлебни, – проговорил Лев Давидович, протянув мне свою неизменную походную флягу, в которой в этот раз было налито вино Маргариты.

Отпив пахнущую медом и виноградом пряную, терпкую жидкость, я закрыла глаза, затем посмотрела на сидящего особиста и дала себе слово, что вылезу любыми путями из того болота, в которое он нас собирался столкнуть, мало того, и сама вылезу, и ребят своих вытащу. Столько лет – вот так на фронте, чтоб все впустую и прогреметь для всех предателями или еще кем, да нет, не на ту он напал, этот волк в овечьей шкуре.

Спустя несколько часов после нашего вылета я уже стояла возле двери в квартиру Елизаветы, боясь сделать еще один шаг и позвонить в дверь. Столько лет прошло и последнее письмо от бабушки я получила год назад, а потом закрутило, завертело, письма стали доходить хуже, поскольку нас бросало от части к части, и эти маленькие треугольные посланники, несущие весточки от наших родных, просто не могли угнаться за нашими передвижениями. Закрыв глаза я с ужасом думала, что за весть ждет меня за этой дверью, жива ли бабушка, и какие еще известия сейчас свалятся на мою повидавшую виды голову. Тихонько постучавшись я затаила дыхание до того самого момента, пока не услышала за дверью тихое шорканье ног и заревела, когда за открывшейся дверью появилась моя старенькая бабушка в вязаной кофте, с неизменными очками на носу и спицами в руках, которые выводили еще одно произведение искусства из шерстяных ниток.

– Соня! – прошептала бабушка и уронила на пол клубок, который тотчас же покатился по полу, рисуя дорожку своей красной ниткой.

– Бабуль! – бросилась я на шею ей и плача начала целовать такие дорогие мне морщинистые щеки.

– Заходь, милая, заходь, – проговорила бабушка, беря у меня из рук рюкзак и закрывая дверь.

И уже через несколько минут мы сидели на кухне за чашкой чая и неизменными пирожками с повидлом, так некогда любимыми моим отцом.

– Дмитрий Тарасович умер годе уже, поди, как. Царство ему небесное, – перекрестившись рассказывала мне бабушка новости из своей жизни и жизни всех знакомых, кто остался здесь, в Москве. – Приступ сердечный, не довезли в больницу, так в скорой и помер.

– А Елизавета? – осторожно спросила я, боясь услышать ответ.

– А Лиза воюеть, – проговорила улыбаясь бабушка. – Часто пишет мне, да в каждом письме крестики рисует, чтоб я знала, сколько она там фрицев проклятых уже положила. По подсчетам уже более сорока, и только самых матерых, офицеров отстреливает наша Лизочка. Даст бог выживет и вернется. Ты вон вернулась же, – обняла она меня за плечи. – И Лиза вернется. Ты хоть больше уже никуда? – испуганно спросила она меня.

– Никуда, – засмеялась я. – Хватит уже с меня этих фронтовых концертов. Натанцевалась. Лев Давидович в театр завтра пойдет и тогда уже дальше тут продолжим. Ленку надо с того света вытаскивать еще, ранена она у нас. Да и вообще возвращаться к жизни нужно потихоньку, а то я издерганная такая стала, бабуль, что мочи нет, – проговорила я, положив на плечо бабушке голову. – И еще, я Игоря на фронте встретила, мы пожениться решили.

Бабушка, как только услышала имя Игоря как сразу же всплеснула руками:

– Господи, деточка моя, – заплакала она. – Надо ж как оно, свела-таки судьба с ним опять. Ох, невеста ж ты моя, – поцеловав в щеку сказала она мне. – Ну чтоб только во благо все, да вернулся чтоб живой и невредимый, а там и свадьбу сыграем.

– Бабуль, а что мама? – задала я вопрос, который все никак не решалась произнести.

– Да жива мамка твоя, жива. Поле блокады весточку прислала. Едва выжила, но тепереча все позади, даст бог свидимся скоро. Немчура, говорят, пятками уже кивает из России, еще немного и разгромят их, а там и мир, и мамка приедет к нам. Муж ее тоже вроде как живой. Так что цела и невредима наша семья, – вытирая слезы проговорила бабушка.