Sindroma unicuma.Предновогодье. Внутренние связи

Это могла быть 18.2 глава

Шторки в углу разошлись, и в проеме показалась невысокая пышная девушка — как ягодка смородинка: чернобровая, черноглазая, с пышной черной косой и румяными щечками. Вошедшая, приветливо и радушно улыбаясь, откинула перекладину и направилась ко мне.

Я в полной растерянности наблюдала за происходящим.

— Эва, очень рада вас видеть! — Незнакомка подхватила меня за локоть и потянула за стойку.

Мама! — завопил тоненький голосок. Это маньяки! Утащат, убьют и разделают на консервы!

Я тут же устыдилась своих мыслей. Хозяйка располагала к себе доброжелательностью, равно как и молодой человек.

— О-откуда вы меня знаете?

— Нам о вас много рассказали, — подмигнула Марта. — Тёма.

Тёма! Вот уж про кого не ожидала услышать. К тому же мы с ним встретились далеко от этого квартала, совершенно в другом месте.

— Может быть, я не та Эва, которая вам нужна? Вернее, не та Эва, о которой говорил Тёма. Вернее, Тёма не с той Эвой…

Тьфу, запуталась.

Марта улыбнулась:

— Ну, что мы стоим как неродные? Пойдем чайку попьем. — И настойчиво подтолкнула к стойке.

Мне стало неловко:

— Как-то неудобно, Я, наверное, пойду.

— Никаких «пойду»! — свела брови девушка. — Олег, скажи!

Молодой человек развел руками, мол, я-то здесь причем? Ясно, что из них двоих в доме руководила Марта. Почему-то, увидев их вместе, я сразу решила, что они близки, если не женаты.

— Безоговорочно! — насупилась девушка и повлекла меня за собой.

Пройдя по полутемному коридорчику, мы оказались в крошечной, но уютной кухоньке, размерами едва ли не в два раза меньшими, чем моя крохотулечная швабровка. Расчувствовавшись, я невольно хлюпнула носом, и чтобы отвлечься, начала разглядывать узорчатые вязаные рукавички-прихватки, расшитую грелку на чайнике в виде петушка, расписные дверцы шкафчика и розу, нарисованную на кусочке незанятой стены у стола.

— Олежек подарил на день рождения, — пояснила Марта, заметив интерес к пурпурному бутону с тугими лепестками.

Обстановка кухонного закутка дышала умиротворенностью и безмятежностью. На стенной рейке рядом с плитой висела кухонная мелочевка: венчик, ложки, пестики, толкушка, ситечки. Около небольшого столика, покрытого цветастой скатертью, теснились четыре табуретки с вязаными чехлами. Узкое окно кокетливо приоделось в нарядные занавески, из-за которых выглядывал пузатый горшочек с цветущей геранью. Словом, кухонька олицетворяла маленький комфортный мирок для двоих. На месте Марты я бы берегла уютную атмосферу и не пускала посторонних, могущих разрушить корявыми и грязными лапами хрупкое спокойствие. Девушка поняла меня и погладила по увечной руке.

— Садитесь. Отказ не принимается. Сегодня у нас пирожки с капустой. Будете?

— Буду, — кивнула я и вдруг снова шмыгнула носом, потом захлюпала чаще и чаще, пока не разрыдалась самым стыдобучим образом перед совершенно незнакомой девушкой.

Марта прижала меня к своей груди, и, гладя по голове, утешала какими-то словами, но я не вникала их смысл. Гораздо важнее было исторгнуть, выбросить из себя всё, что копилось и собиралось долгими днями и ночами: одиночество, непонимание, тоску. Слезы изливались со дна глубокого колодца, взбаламученные чужим счастьем и чужой любовью.

На кухню заглянул Олег, растерянно посмотрел Марту и исчез. Девушка не останавливала меня, давая выплакаться. Она протянула льняную салфетку, и я громко высморкалась. Что-то реву в последнее время, не переставая. Но, в отличие от истерики в институте, успокоение наступило быстро. Слезолитие походило на обычную медицинскую процедуру, принесшую облегчение.

— Вот и славно. Плакать полезно, — сказала Марта, поставив передо мной чашку, и налила душистого чая. — Я сразу поняла, что вам некому выплакаться.

Горячий фарфор грел ладони, вместе с которыми отогревалось и мое сердце. Девушка выставила на стол блюдо с румяными пирожками. Мы пили обжигающий чай, ели и беседовали.

— Вы в точности такая, как Тёма описал, — поделилась Марта. — Храбрая и еще потерянная и несчастная.

Я шмыгнула.

— Только не плачьте. Поревели, и будет, — сказала строго девушка.

— Ага, — согласилась я и откусила от пирожка. — А сам он где?

— Уехал, — ответила неопределенно Марта.

— Хороший парень, — похвалила я Тёму, — но рисковый. При встрече передавайте от меня привет.

— Непременно, — улыбнулась хитро девушка.

— А он тебе кто? Ничего что я на «ты»? Просто мы с ним познакомились совсем не в этом квартале, — засыпала я вопросами.

— Тёма — брат Олега, и буду рада, если мы перейдем на «ты».

— Спасибо.

— Это тебе спасибо. Не представляешь, как ты выручила всех нас!

Я сыто махнула рукой. Меня развезло и начало клонить в сон.

— Если бы на месте Тёмы оказался кто-то другой, я поступила бы также. — Взгляд упал на затянутое чернотой окошко. — Ну, мне пора. Нужно возвращаться.

Девушка быстро прибрала со стола и сунула мешочек с пирожками, хотя я упиралась и отказывалась изо всех сил.

— Обидеть хочешь, да? — огорчилась Марта.

— Ну, что ты! Мне неудобно.

— Забудь о неудобствах, — сказала она решительно. — Нечего стесняться.

Олег посмотрел на нас обеспокоенно, но Марта махнула рукой:

— Это наше, женское. Не обращай внимания.

— До свидания. Большое вам спасибо, — повернулась я, чтобы уйти.

— Обязательно приходи. Как же я передам тебе привет от Тёмы? — крикнула девушка, скрываясь за шторками.

— Эва, а ведь вы за замком приходили, — вспомнил Олег.

— Да. Спасибо. Я, пожалуй, пойду.

— Для вас дорого, да?

— Очень, — потупила я глаза.

Олег кинул взгляд на витрину.

— Это промышленные образцы. У меня есть несколько замков, изготавливаю их на досуге. Они простоваты и без современных секретов, но не каждый вор-домушник сподобится их открыть.

В шторочках опять появилась Марта.

— Эва, — обвинила укоризненно, — почему не сказала, зачем пришла? Мой Олежка в замки душу вкладывает! Они у него получаются разные — один не похож на другой, и каждый со своей загадкой. Вот, полюбуйся.

Олег вытащил из глубин стойки коробку, и мы втроем перебирали замки. Марта рассказывала о каждом из них с нескрываемой гордостью, а Олег молча улыбался. Сказать честно, я мало что поняла в штифтах, цилиндрах и вращателях, но кивала, соглашаясь с девушкой в том, что у Олега золотые руки.

— Если хотите, поставлю вам замок, — предложил молодой человек.

— Боюсь, у меня нет денег на установку, не говоря о покупке.

— Никто и не говорит об оплате. Установка будет бесплатной.

— Категорически нет, — воспротивилась я.

— Хорошо. Вижу, вас не переубедить. Давайте договоримся так. Я поставлю замок без оплаты. Пока. Это называется отсроченным платежом. Вернете, когда сможете.

— Эва, у тебя неограниченный кредит доверия, — засмеялась Марта.

С неохотой я согласилась на невероятно льготные условия и заставила Олега взять в качестве задатка десять висоров. Конечно, мизерная сумма, но меня тешила надежда, что после Нового года отец спустит на содержание непутевой дочери немного денежек, и долг погасится. Любой труд должен оплачиваться — это усвоилось твердо.

Мы договорились с Олегом встретиться завтра вечером у общежития. Он придет с инструментами и вставит замок. Обговаривая детали завтрашней встречи, я замялась.

— Вам, наверное, неудобно появляться там.

Молодой человек улыбнулся:

— Ничего, мне не привыкать. Не волнуйтесь. В половине комнат в вашем общежитии стоят мои замки.

Сердечно распрощавшись с Мартой и Олегом, я понеслась обратно. Летела, словно на крыльях, и не чувствовала мороза. Встречаются же на свете добрые и душевные люди, одаривающие бескорыстным теплом своих сердец!

По приходе в общежитие я зашла к соседкам. Лизбэт накладывала едко-зеленую маску у настольного зеркала. Вместе с сумкой и Аффой мы перебазировались в швабровку.

— Для чего Лизбэт прихорашивается? — спросила я у девушки. — Когда ей быть отличницей, если она часами полирует внешность?

— Что ты! Лизбэт нам не чета. Она успевает всё и везде и очень целеустремленная. Иногда кажется, что ей скучно со мной.

— Не тебе одной кажется, — успокоила я и уточнила: — Тебе хоть кажется, что скучно, а мне кажется, что она вообще меня не видит.

Мы прохихикались.

— Она для своего принца наводит марафет? Для научного руководителя?

— А то для кого же? — Аффа романтично закатила глаза. — Он пусечка! Красавчик!

— Слушай! — воскликнула я, пораженная догадкой. — Случайно не некий Альрик Вулфу?

— Что значит «некий»? — обиделась за него девушка. — Он даже очень и очень… словом, огонь, а не мужчина. Разве ты не ходила на его занятия?

— Имела честь побывать, — буркнула я, — и нахожу удивительным, что девчонки укладываются перед ним штабелями. Вообще-то мне казалось, должно быть наоборот.

— Ни за что не поверю, что он тебя не обаял, — удивилась Аффа. — Он же душка!

— Эта душка после лекции пропесочила меня за то, что я не слушала, а занималась невесть чем. А меня Мелёшин пытал!

— Не похоже на Альрика, — засомневалась девушка. — Надо было объяснить причину, он бы вошел в положение.

Ага, вошел бы и вышел, особенно если учесть то, о чем умолчалось перед соседкой.

— Стучать не собираюсь, а то будет хуже. В общем и целом мы с Альриком не пришли к консенсусу, — заключила я.

— Очень странно. Он же неотразимый, — растерялась Аффа. — Как сходила в квартал?

— Завтра придет мастер и поставит замок. Мне дали кредит.

— Вот видишь! — порадовалась девушка. — Все, что ни делается — к лучшему. Кстати, почему перешла на юбку? Чтобы показывать ноги парням?

— Кому интересно смотреть на колесо? — пошутила я, и мы снова просмеялись. — Из-за активности Эльзы на свитере и штанах красуются вишневые пятна. Въелись намертво и никак не отстирываются.

— Походи на лабораторки к Ромашевичевскому, там не нужно особого ума. Запишись на практикум по очищающим жидкостям и приготовишь пятновыводитель.

— Но считается, что все практические занятия со мной ведет Стопятнадцатый.

— Попроси его, пусть замолвит слово перед Ромашкой. Заранее предупреждаю, — сказала Аффа заговорщически, — опять начнутся слухи. Но что для тебя важнее: чьи-то сплетни или чистые штанишки?

Я подумала и решила, что штанишки важнее.

— Видела Капу вечером? — поинтересовалась у девушки.

— Стучала несколько раз и в скважину смотрела. Темно. Нету его.

— Куда же он делся?

— Может, у брата дежурит? — пожала она плечами. — Говорят, Симу лечат по ускоренной программе, и он пришел в сознание.

— Хорошая новость. Афочка, а можно позвонить Мелёшину? У тебя наверняка его номер в телефоне сохранился. Я по-быстренькому, а завтра что-нибудь придумаю, — попросила жалостливо.

— Я похожа на жмотину? — оскорбилась девушка.

— Конечно же, нет. Но знаю, как тяжело живется брату-студенту, особенно в общаге, и ценю, что у меня отличная соседка.

Аффа оттаяла.

— Держи, — всучила телефон.

Я набирала номер, наверное, раз пять или шесть. Длинные долгие гудки. Никто не брал трубку.

— Вот ведь гад! То орет, чтобы я звонила, а то игнорирует, — пробурчала недовольно.

Плюнуть, что ли, а завтра высказать? Но завтра может быть поздно. Опять кто-нибудь принесет в клювике сенсационную новость раньше меня, поэтому нужно брать Мэла измором сейчас.

Я набирала и звонила, а сама вспоминала, не числилось ли за мной чего-нибудь сенсационного? Вроде бы ничего похожего не произошло, а о посещении мастерской говорить не буду, как и о том, что в моей комнате побывали дознаватели из первого отдела.

Наконец, наверное, после десятой или двенадцатой попытки трубку взяли.

— Халлоу? — пропел женский голос. На заднем фоне гремела музыка, слышались крики и смех.

От неожиданности я смешалась. Может быть, это не номер Мэла? То-то он трубку не брал. Наверное, я не туда попала.

Нет, вроде бы верно. В уголке экрана высветилось соединение с нужным абонентом.

— Можно Мелёшина? — спросила я неуверенно и, прокашлявшись, повторила громче: — Мелёшина можно?

— Мелёшина? — раздалось недоуменно. — Какого Мелёшина?

— Который Егор, — пояснила я с растущим волнением.

— А-а. Мэл, зайчик, тебя спрашивают! — крикнул женский голос. В динамике слышались голоса, звяканье, кто-то громко смеялся.

В горле повисла пустота. Я сглотнула, но безуспешно — ком не проходил. Внезапно подумалось, что это могла быть Эльза, но ее голос я бы узнала. Нет, это не она. Брюнетка и рядом не сидела с матерыми девицами, что зазывно похохатывали на заднем фоне.

В телефоне что-то щелкнуло.

— Да, — сказал Мелёшин. Коротко и емко, но от одного слова сердце ухнуло вниз. Чтобы скрыть волнение, я затараторила:

— Это Папена. Говорю быстро. Деньги тикают, а ты не спешишь к телефону.

— Да-да, — ответил Мэл. Как будто совсем не слушал меня, а любовался кем-то и даже трубку от уха отодвинул, потому что его голос показался приглушенным и далеким.

— Мы разговаривали после обеда. Так что сегодняшний вечер считается, или до завтра потерпишь?

— О, да! — сказал он явно не мне, а той, которой восхищался там, у себя.

В конце концов, мне-то какое дело до его ахов и вздохов?

— Ладно. Скажу быстро, потому что хочу спать. Ходила в библиотеку, встречалась с Рябушкиным. Мило с ним поболтала, и он пригласил меня. — Я не стала уточнять, куда меня пригласил Петя и пригласит ли вообще. — Вечером прибралась в комнате, готовила доклад к семинару. Осталось пописать, покакать и баиньки.

— Отлично, детка! — Ну, это стопудово сказалось не мне, потому что в динамике послышался женский смех, где-то рядом, у моего уха.

— Вроде бы все. Пока.

Я отключилась. Лицо пылало, в голове было пусто. Но, как говорил Капа, нам наср*ть.

— И как? — полюбопытствовала Аффа.

— Главное, чтобы за ночь ему не взбрело в голову, — пробормотала я, пытаясь скрыть непонятное разочарование, — и чтобы он опять не решил, будто что-то скрываю.

Девушка хихикнула:

— Ну, свои гигиенические дела ты описала подробно. Не думаю, что он беспредельщик. Все-таки ты выполнила его условие.

— Спасибо, Аф, но вечно напрашиваться к тебе не могу. Подумаю, как связываться с Мелёшиным по-другому.

На автопилоте я почистила зубы, умылась. На автопилоте улеглась.

Перед глазами стояли красочные картинки Мелёшина в окружении роскошных красоток. Почему-то Эльза блекла рядом с ними. Неужели бывают девушки красивее ее?

Это его мир, — отрезвила меня мысленная оплеуха. Крыскам опасно соваться туда — могут прищемить хвост или спустить свору собак.

Повздыхав и поворочавшись, я все-таки уснула, подумав напоследок, что от насыщенных дней на лице появляются преждевременные морщины. Рука почти перестала болеть, но все же я берегла её и лежала на левом боку.

Все-таки Мелёшину в голову взбрело. Посреди ночи громкий стук вырулил меня из тревожного сна. Открыв дверь, я увидела растрепанную и злую Аффу.

— Сама с ним разбирайся, но чтобы он больше не звонил, — сунула в руку телефон и хлопнула дверью своей комнаты.

Я спросонья поглядела на экран. Было полтретьего ночи, и был звонок от Мелёшина. И сам он висел на том конце потрескивающей тишиной.

— Обалдел, что ли? — прошипела в трубку. — Если не спится, то обязательно нужно разбудить половину общаги?

— Кто такой Рябушкин? — холодно поинтересовался он.

Ничего не скажешь, бодрый голосок. Будто на дворе не глубокая ночь, а самое что ни на есть утречко. Или день.