Скелетжер Ловкач. Игра с огнем

Глава 12 ПОТАЙНАЯ КОМНАТА

Валькирия повесила трубку, потом зашла в ванную умыться. Вытирая руки, она заметила, что они дрожат. Как всегда после боя — это остатки адреналина бродили по телу.

В коридоре ее дожидалась Танита.

— Как Скелетжер воспринял новости? — спросила она.

— Без восторга, — ответила Валькирия. — Он не переносит, когда на меня нападают люди, которых он не знает, а про этого Дрязга он никогда не слышал.

— Мстигера освободил Дрязг, правильно?

— Надо думать, он. Русские рассказывали, что стены тюрьмы потрескались и местами разрушились. Наверное, он вламывался во все камеры по очереди, пока не нашел барона, а свидетелей устранял при помощи бритвы.

— А почему ты так нужна Мстигеру?

— Он хочет взять меня в заложники.

— Ты уверена?

— Он рассчитывает, что, угрожая мне, заставит Скелетжера отступить, или заманит его в ловушку, или еще что-нибудь. Я бы на месте барона именно это и сделала.

— Ты так спокойно об этом говоришь…

Валькирия пожала плечами.

— Не очень приятно, когда на тебя смотрят как на средство для шантажа, но что я могу изменить? Я — слабое место Скелетжера и прекрасно это понимаю.

— Не уверена, что Скелетжер согласится.

— Без разницы. Я знаю правду, и Мстигер тоже, потому и охотится за мной.

Танита с Валькирией начали спускаться по лестнице. Счастливчик в полном молчании помогал Китайне наводить порядок в квартире. Валькирия никогда раньше не видела, чтобы брат и сестра так настороженно следили друг за другом.

— Как учеба? — прервала паузу Танита.

— Хорошо. Ну, в основном. Все никак не могу освоить вторую последовательность, которую ты мне показывала.

— Когда вся эта ерунда закончится, мы с тобой еще разочек ее повторим. Не волнуйся, у тебя получится. Как родители?

Валькирия пожала плечами.

— Нормально.

— Часто ходишь в школу?

— Когда не слишком занята. Да мне не нужно с этим особо заморачиваться. Здорово, когда есть отражение.

Танита странно посмотрела на подругу.

— Я бы на твоем месте не слишком полагалась на копию. Хоть ее память и передается тебе, на самом-то деле школа проходит мимо. Вэл, тебе тринадцать лет. Побольше общайся со сверстниками.

— Вот и Скелетжер то же самое говорит — мол, работа мешает моей социальной адаптации.

— А ты сама как считаешь?

— Я вполне адаптирована, и вообще ни от чего отказываться не собираюсь, так что не уговаривайте.

Они вышли из подъезда и направились к мотоциклу. Танита надела шлем, запасной передала Валькирии и вскочила в седло. Валькирия пристроилась сзади.

Когда они впервые ехали с Танитой на мотоцикле, Валькирия сначала ухватилась за ее куртку, по мере того, как набирали скорость, прижималась все сильнее и сильнее и в конце поездки плотно обнимала Таниту за талию. Едва прошел первый страх, что ревущая машина опрокинется и их обеих разнесет в клочки, Валькирия испытала наслаждение. С тех пор она полюбила гонять на мотоцикле. Это же так весело!

Танита лихо ныряла между автомобилями, на бешеной скорости огибала углы. Валькирия хохотала во все горло под прикрытием шлема.

Мотоцикл свернул с шоссе и запрыгал по проселочной дороге. Только великолепная реакция Таниты спасала их от столкновения с пролетавшими мимо деревьями.

Наконец деревья кончились, Танита добавила газу, мотоцикл взлетел по склону небольшого холма, на мгновение оторвался от земли и мягко шлепнулся на узкую дорогу. Проскочили горбатый мостик, еще несколько секунд — и они въехали в массивные ворота перед домом Гордона Эджли.

Валькирия мысленно называла этот дом «дядиным». То, что он перешел ей по наследству, ровным счетом ничего не меняло.

Танита с шиком затормозила, пустив веером камешки из-под заднего колеса. Заглушила двигатель, выбила ногой упор для мотоцикла. Девушки спешились и сняли шлемы.

— Понравилось? — с улыбкой спросила Танита.

Валькирия улыбалась до ушей, глаза горели.

— Особенно этот маленький заносик в самом конце!

— Я так и думала, что ты оценишь. Этакий завершающий штрих, да?

— Я все твержу Скелетжеру, что ему надо завести себе мотоцикл.

— А он?

— Говорит, на мотоциклах пусть катаются люди, которые носят кожаные куртки, как ты, например. А люди в элегантных костюмах должны ездить на бентли.

— Он по-своему прав.

— Это точно.

Запрокинув голову, Танита посмотрела на дом.

— Ну что, входим или так и будем тут стоять?

Валькирия засмеялась, вытащила ключ из кармана и отперла парадную дверь.

— Никак не могу привыкнуть, что ты была его фаном!

Они вошли в просторную прихожую с готическими картинами по стенам, оттуда — в гостиную.

— Твой дядя — самый лучший писатель на свете, — сказала Танита. — Почему бы мне не быть его фаном?

— По-моему, ты человек другого типа. Ну, вроде как если твоя подружка считает, что твой папа — самый крутой парень, понимаешь? Глупо как-то получается.

— Я не говорила, что один из рассказов твоего дяди основан на реальной истории, которая произошла со мной?

— Говорила, много раз.

— Я с ним никогда не встречалась. Наверное, Гордон где-то об этом услышал. Может, Скелетжер ему передал.

— Похоже на то.

— Я все собираюсь спросить его об этом.

Танита стояла посередине гостиной и осматривалась с несколько печальным выражением лица.

— Вот здесь Гордон жил, написал свой шедевр. Везучая ты, Вэл.

— О, я знаю.

— А каково это, когда твой дядя — Гордон Эджли?

— Только не начинай по новой, — попросила Валькирия.

Она сняла с полки книгу в черном переплете и протянула Таните. Та закусила губу.

«И тьма пролилась на них дождем» — последнее сочинение Гордона Эджли. Он умер, не закончив работу. Три недостающие главы дописал другой человек, используя подробные заметки, найденные у Гордона на столе. Роман собирались опубликовать через несколько месяцев, и Валькирия разрешила Таните прочитать сигнальный экземпляр. Каждый раз, приходя в этот дом, Танита проглатывала очередные страницы, пока не наступало время уходить. Она очень любила наведываться сюда и пользовалась каждым удобным случаем.

Танита, не говоря больше ни слова, уютно устроилась на диване, вынула из книги закладку, положила рядом с собой и погрузилась в чтение.

Валькирия, с трудом удерживаясь от смеха, покинула гостиную, поднялась по лестнице, пересекла площадку, вошла в кабинет Гордона и закрыла за собой дверь.

В отличие от всех прочих комнат в кабинете Гордона царил хаос, полки прогибались под тяжестью книг и наваленных грудами рукописей. Валькирия прогулялась вдоль дальней стены, читая названия на обложках. Здесь дядя Гордон держал материалы, которые использовал в работе. В этой комнате попадались трактаты о магии, которых Валькирия не нашла даже в библиотеке Китайны Грусть.

Валькирия провела пальцем по корешкам. Скелетжер прав: если у кого и могли оказаться сведения о таком невероятном существе, как Гротеск, то только у Гордона. Это в его духе. На подобную тему он бы с удовольствием написал книгу.

Палец Валькирии задержался на толстом томе в кожаном переплете без заглавия на корешке. Валькирия видела эту книгу и раньше, хотя и не обращала на нее внимания. Девочка попробовала вытащить ее, она не поддавалась. Валькирия нахмурилась, дернула посильнее. Книга выдвинулась до середины и застряла. Вдруг стена сдвинулась с места.

— Быть не может… — прошептала Валькирия, глядя, как стеллажи отъезжают в сторону, а за ними — непроглядная тьма.

Потайная комната! Настоящая, взаправдашняя потайная комната!

Уже не заботясь о том, чтобы сдержать расползающуюся по лицу азартную улыбку, Валькирия шагнула через порог. Сразу зажглись свечи.

По стенам потайной комнаты, как и в кабинете, тянулись полки, на которых стояли разнообразные предметы: знакомые и совершенно необычные. Валькирия увидела резные музыкальные шкатулки, причудливые статуэтки, золотые кубки и серебряные кинжалы. Дальше располагались какие-то загадочные инструменты, приборы, орудия и приспособления.

Посреди комнаты стоял стол, в центре которого в золотой лапке был укреплен синий драгоценный камень. Валькирия подошла ближе. В глубине камня засиял слабый свет, а по ту сторону стола сгустился из воздуха какой-то человек.

Полный, осанистый. В коричневых брюках и жилете в тон, закатанные рукава рубашки открывают руки до локтей. Песочного цвета волосы похожи на пучок соломы, чуть тронутый сединой. Человек повернул голову и увидел Валькирию. Глаза его расширились.

— Стефани, — сказал он, — что ты здесь делаешь?

Она замерла, уставившись на него.

— Гордон?

Покойный дядя помотал головой, уперев руки в бока.

— Ты шныряешь по дому? Я всегда говорил, что любопытство не доведет тебя до добра. Признаюсь, это наша общая черта. Однако я не побрезгую капельку полицемерить, лишь бы донести свою мысль.

Валькирия так и стояла с открытым ртом.

— Это… это правда ты?

Он запнулся, словно его поймали на вранье, потом замахал руками и замотал головой.

— Не я, не я! Тебе это снится!

— Гордон, перестань!

— Иди, откуда пришла, и постарайся проснуться, — с подвыванием проговорил дядя. — Помни, это только сооооооооннннннннннн…

— Гордон, прекрати, я серьезно!

Он перестал трясти головой и опустил руки.

— Ладно, тогда приготовься испытать небольшое потрясение. Стефани, наш мир не такой, как ты думаешь. В нем есть магия, настоящее волшебство, и…

— Да знаю я про это, — перебила она. — Ты мне объясни, что происходит. Откуда ты взялся?

— Тебе известно про магию?

— Ну да.

— Кто тебе рассказал?

— Ты ответишь на мой вопрос?

— Да, наверное. А о чем ты спрашивала?

— Откуда ты взялся?

— А, ну, это просто. Я не взялся. То есть я — это я, только это не я. Видишь этот синий камушек? Очень редкая драгоценность, называется Камень-Эхо, их обычно используют…

— Я знаю про Камни-Эхо.

— Знаешь?

— Если проспать три ночи рядом с таким камнем, в нем останется отпечаток твоей личности.

— О! Совершенно верно. — Дядя казался слегка разочарованным. — Обычно так делают умирающие и потом передают камень своим родным и близким, для утешения или чтобы ответить на какие-то вопросы, которые могли у них остаться, что-то типа этого. Для меня же Камень служит скорее подспорьем в работе.

— Как это?

— Я вложил в него отпечаток своей личности. Точнее, настоящий Гордон оставил в Камне меня. Он заходит сюда, когда у него возникают сложности с сюжетом книги, или когда ищет новый поворот темы, или просто хочет поговорить с достойным собеседником, равным себе по интеллекту. Кстати, мы ведем с ним увлекательнейшие беседы.

— Это… это же?..

— Самолюбование?

— Э-э… очень странно, хотя твой вариант тоже годится. И надолго у него хватает заряда?

Гордон, вернее, Гордон-Эхо покачал головой и показал на золотую подставку, в которой был укреплен Камень.

— Пока он здесь, постоянно подзаряжается. Я могу пребывать тут вечно — разумеется, при условии, что в комнате находится кто-то еще. Вся установка активизируется в присутствии живого существа. Ты знаешь, Стефани, я страшно рад случаю поболтать с тобой и с удовольствием бы обнял, только тогда я пройду сквозь тебя, и получится довольно неловко. Однако сам Гордон, скорее всего, рассердится, что ты сюда залезла.

— Вообще-то… я так не думаю.

— Да? Он тебе разрешил? Где он?

— Он… когда ты в последний раз говорил с Гордоном — ну, с настоящим?

Гордон-Эхо засмеялся:

— Находясь в кристалле, я не чувствую времени. Для меня каждый следующий разговор происходит сразу же после предыдущего.

— Понятно.

— Стефани, что-то случилось?

Помедлив, она сказала:

— Меня зовут Валькирия.

— Валькирия?

— Валькирия Карамболь. Ты оставил мне этот дом по завещанию.

— По заве… Что?

— Ты умер.

— Что я сделал?!

— Умер.

— Неправда!

— К сожалению, правда.

— Как это случилось?

— Тебя, то есть Гордона, убил Нефариан Змей. Наверное, все-таки тебя…

— Безобразие! — вознегодовал Гордон-Эхо и заметался по комнате. Он сильно побледнел. — Я не мог умереть! Он не мог умереть! С кем я теперь буду разговаривать?

— Я понимаю, тебе тяжело…

— Я умер, Стефани!

— Валькирия.

— С чего это ты поменяла имя? Неужели тоже ввязалась во все эти пакости?

— Скелетжер как раз вводит меня в курс дела.

Гордон-Эхо внезапно остановился.

— Скелетжер? Он-то знает, что делать. Нефариан от него не уйдет. Ты ему обязательно расскажи!

— Он знает. Нефариан Змей уже мертв.

— Мертв?

— Да. И Мериториус, и Морвенна Карр. И Премудриус Томе тоже, но он предал остальных, так что его не жалко.

— Томе — изменник? Знаешь, я всегда его недолюбливал. Слишком он был мелочный для Старейшины. Сколько, однако же, народу погибло… Кто-нибудь хоть в живых остался?

— Ну… Страхолюд Прет-а-Порте превратился в статую.

Гордон-Эхо посмотрел на Валькирию и ссутулил плечи.

— Нелегко все это переварить, вот так сразу.

— Ты в порядке?

— Честно говоря, не очень. Я — воспоминание покойника. Пытаюсь найти какой-то смысл в своем существовании.

— О…

— А был большой шум? Я имею в виду свою смерть. Национальный траур объявили?

— Э-э… вроде нет.

Он нахмурился.

— Я ведь был автором бестселлеров! Читатели меня любили. Возможно, в память обо мне прошла минута молчания?

Валькирия потерла ладонью локоть.

— Не знаю, официально это было или нет, вообще-то я заметила, что люди вели себя… чуточку тише, чем обычно…

— А как насчет объема продаж?

— Ну-у, две последние твои книги попали в топовую десятку.

Гордон-Эхо торжествующе вскинул кулак:

— Йессс!

Потом встрепенулся:

— А критики? Что они писали?

— Не знаю даже…

— Кто-нибудь из них извинился?

— Н-наверное, они думали об этом…

— Да уж кое-кто наверняка! А моя последняя книга? Что с ней стало?

— Ее попросили закончить другого писателя — ну, знаешь, как он представляет, что бы ты хотел сделать.

— И кому доверили это дело?

— Клайву Баркеру, кажется.

Гордон-Эхо кивнул.

— Хорошо. Даже отлично. Клайв хорошо пишет. Когда выйдет тираж?

— Мм… вроде через три или четыре месяца.

— Будет хорошо продаваться, — заметил он, поглаживая подбородок. — Да, раз я умер, книга должна разойтись как горячие пирожки.

— На похоронах была толпа народу, — сказала Валькирия. — Люди плакали, говорили, какой ты замечательный писатель, какая это потеря.

Гордон-Эхо подумал и кивнул.

— Это так, я действительно сочинял довольно-таки хорошие книги.

— Да.

Он вдруг скривился:

— Берил тоже там была?

Валькирия засмеялась:

— Ага, еще бы, и ужасно старалась выдавить хоть слезинку, чтобы все ей сочувствовали.

— Всю жизнь не переносил эту женщину. По-моему, Фергус мог бы найти себе и получше. Конечно, он не мужик, а мокрая курица. Да ведь любая была бы сноснее, чем Берил. Да, я, помнится, оставил им по завещанию лодку? Как им это понравилось?

— Фергус прямо онемел, а Берил развопилась.

Гордон-Эхо радостно засмеялся и захлопал в ладоши.

— Ох, жаль, меня там не было! На это стоило посмотреть.

— Гордон, а что это за комната? И… все эти вещи?

Он вдруг выпятил грудь.

— Это, дорогая моя племянница, предметы огромной магической и исторической ценности. Все они, несомненно, поражают воображение, но главное сокровище ты сейчас не видишь. Есть среди них одна вещь, наделенная такой ужасной темной силой, что мне пришлось ее спрятать, где никто и никогда…

— Скипетр Древних, — сказала Валькирия.

Гордон-Эхо несколько приувял.

— Да. Откуда ты…

— Мы нашли его. Скелетжер его сломал.

— Что?!

— Нефариан убил тебя ради того, чтобы захватить Скипетр. С этого все и началось.

— Скелетжер сломал его? Да ты знаешь, каких трудов мне стоило его раздобыть?

— Я… думаю, он очень об этом сожалел.

Гордон-Эхо страшным усилием воли взял себя в руки. Он обвел взглядом предметы на полках.

— Что ж, хотя главное сокровище мы здесь не увидим, оно уничтожено, все же тебя окружают довольно редкие предметы. Не один коллекционер пошел бы на убийство, чтобы завладеть ими. Я говорю совершенно серьезно. Есть женщина…

— Китайна Грусть?

— Ты с ней знакома? Да, Китайна. Если бы она разнюхала об этой маленькой экспозиции, пошла бы на все, чтобы наложить на нее лапу.

— Тогда, наверное, лучше ей не рассказывать.

— Да, лучше не стоит.

— Что ты о ней знаешь?

— О Китайне? Это женщина-загадка. Во всяком случае, я довольно долго был в нее влюблен.

— От нее все теряют голову.

— Да, я испытывал к ней сильное, истинное чувство. Думаю, она это знала и по-своему тоже любила меня. То есть Гордона… Нет, она любила Гордона так же сильно, как я любил ее. Что-то в этом духе.

— Ты… ты в норме?

— Просто маленький экзистенциальный кризис, не о чем беспокоиться.

— Гордон, скажи, кому можно доверять? Им всем по сотне тысяч лет, они без конца переходят с одной стороны на другую — нормальный человек за всю жизнь столько раз трусы не переменит. Как определить, кто хороший, кто плохой?

— Хорошие — это те, кто не пытаются тебя убить.

— О! Логично.

— Со временем это может измениться.

— Так.

— Как правило, это и происходит.

— Замечательно, — уныло пробормотала Валькирия.

— Стало быть, Скелетжер взял тебя под крыло? С ним ты можешь быть спокойна. Он-то уж точно из хороших.

— Да. Я с ним занимаюсь разными видами магии, а еще он учит меня сражаться. Это опасно, зато так здорово!

— Я всегда знал, что он найдет себе подручного.

— Я ему не подручный! — возмутилась Валькирия. — Мы партнеры и на равных раскрываем загадочные происшествия, и… и я не подручный!

— Ладно, поверю тебе на слово.

Валькирия насупилась, а Гордон-Эхо расхохотался.

— Знаешь, я и сам несколько раз ему помогал. Ничего особо выдающегося, так, от случая к случаю. Впрочем, кулачные бои не по моей части. Я в основном занимался исследовательской работой, розыском вещей и людей. Над чем вы сейчас работаете?

— Выслеживаем одного психа, который сбежал из тюрьмы. Барона Мстигера.

— Мстигера? — повторил Гордон-Эхо. — Он на свободе?

— Ты о нем слышал?

— О да! Весьма опасный тип.

— Мы предполагаем, что он собирается оживить Гротеска.

У Гордона-Эхо глаза полезли на лоб.

— Гротеска?! Это нечестно! Я мечтал написать о нем книгу, и вот — умер!

— Ужасная несправедливость, — согласилась Валькирия. — Ты что-то о нем знаешь?

— Надо полагать. Наверное, у меня найдутся одна-две книги об этом. Насколько мне известно, Гротеск был создан из фрагментов впечатляющих тварей, я не думал, что его можно оживить.

— Мы как раз и пытаемся с этим разобраться.

Гордон-Эхо уважительно покачал головой.

— Потрясающее существо! В самом деле потрясающее. У него имеется жало, взятое, кажется, от чертоквина, и вдобавок ему прирастили части шиббаха. Я читал, что барону Мстигеру пришлось полностью перестроить внутренние органы. Сердце он взял от Ку Гэлах, причем разместил его с правой стороны и значительно ниже, чем обычно. Приблизительно вот здесь.

Он показал на собственных ребрах.

— Если он оживет, можно будет его убить, поразив в сердце?

— О да! Помрет как миленький.

— Тогда… так мы его и убьем, да? Совсем просто.

— Не совсем. Видишь ли, поскольку основой Гротеска послужил Безликий, он обладает способностью очень быстро исцеляться. По мере того как он будет набираться сил, процесс заживления ран ускорится, и в конце концов Гротеск станет неуязвимым.

— Значит, даже если Скелетжер всадит в него пулю…

— Он исцелится прежде, чем она углубится в плоть. Боюсь, причинить вред Гротеску, когда он обретет силу, довольно сложно.

— Ох, — сказала Валькирия. — Весело.

— Да уж.

— И где эти книги?

Гордон-Эхо огляделся, прикусив язык и нахмурившись.

— Я их… куда-то поставил… Ах да!

Он хотел взять с полки необычного вида лампу, однако его рука прошла насквозь.

— У-у… — Он быстро отдернул пальцы. — Не очень приятное ощущение.

Валькирия подошла, отодвинула лампу и взяла две книги, лежавшие под ней.

— Эти?

— Они самые.

— Нужно их кое-кому показать. Я пойду, там внизу меня ждет Танита.

— Танита?

— Танита Лоу.

— О, я о ней слышал! Хотя лично не знаком. Знаешь мой рассказ из сборника, «Ночное шоу ужаса»? Написан под впечатлением от одной истории о мисс Лоу.

Валькирия улыбнулась.

— Я думаю, она была бы счастлива узнать об этом.

Гордон-Эхо с нежностью посмотрел на Валькирию.

— А ты годишься для всего этого. Я помогал Скелетжеру, пока не осознал, что мне совершенно не нравится рисковать жизнью. Иногда я жалею, что пошел на попятную. А ты… Я всегда чувствовал, что по натуре ты любительница приключений. Потому и завещал все тебе.

— Спасибо, кстати. Это замечательно!

— Не за что. Лишь бы это помогло тебе стать такой, какой ты должна быть, больше мне ничего и не надо. Между прочим, как умер Нефариан Змей?

— В мучениях.

Гордон-Эхо расплылся в улыбке:

— Это хорошо!