Скворцы и Проклятые самоцветы

Глава 23. Тайны, секреты и несостоявшиеся восстания

Как только Макс скрылся из виду, Богдан кожей ощутил общую растерянность. Не сказать, что Макс реально что-то решает, он чаще просто глубокомысленно молчит и иногда распределяет обязанности, но его отсутствие стало заметно. А между тем, они оставались практикантами аврората и должны были оставаться здесь, а не идти хандрить в свои комнаты, как поступили все студентки, что проснулись из-за шума.

Внезапно Богдана в сторону подвинула Эля. Просто отстранила его со своего пути, зашла в гостиную и прервала Жизнедара, что теперь допрашивал — по-другому и не назовешь — Тамару.

— Я понимаю, у вас свои методы расследования, но Вася, Мира и Тома — посестры, росли вместе. Стоит относится к ней как к близкой родственнице пострадавших.

Жизнедар отвлекся от нагнетания обстановки и недоумевающе посмотрел на девушку. За спиной Эли стоял и Ярослав. Проявленный дар доставлял ему немало проблем, он все никак не мог приноровиться к нему. И этот дар сейчас буквально вопил, что Тамаре плохо. Не в смысле физического здоровья, а в смысле душевной и умственной усталости. Если сейчас Жизнедар начнет ее опрашивать, традиционно с подозрениями, то как бы до нервного срыва не дошло. Поэтому уж Лозерцев был полностью согласен с Элей — Тамаре нужна передышка. Ей нужно сладкого чаю, а не сурового тона бывалого аврора.

— И кто же нам расскажет, что произошло? — сощурился Жизнедар.

Он, на самом деле, и не особо-то давил на Тамару. На Воронцова вот пытался, но знал всю бесполезность такой затеи. А Фамусову… так, строго спрашивал. Она же тоже в аврорат собирается, что нежничать-то?

— А мы у нее спросим, — спокойно припечатала Эля. — А он молча послушает и потом расскажет вам.

И Эля некультурно ткнула пальцем в Кирилла Рудецкого, что торчал за спиной Жизнедара с физиономией не менее потерянной, чем у Тамары.

Резников оглянулся. Как-то он внезапно вспомнил, что одна из пострадавших — сестра его подчиненного, причем явно сестра любимая, балуемая. Есть такая черта у Жизнедара — при всем своем умением вести следствие, он иногда перегибает палку в отношении подчиненных и подозреваемых. Как-то предки берегли, ни разу до беды не доводил, все удавалось вовремя заметить и остановить самого себя. И сейчас, кажется, сам себя раззадорил на Воронцове.

— Валите, — махнул рукой Жизнедар. — Только побыстрее, а то нам нужно как бы расследовать.

Он сказал это с издевательской усмешкой, даже радуясь тому, что не успел наговорить лишнего. Эля тут же потащила Тамару прочь из комнаты. Не то, чтобы она реально ей сочувствовала до такой степени, чтобы воевать с Жизнедаром, но случай был особенным: Макс почти ничего не сказал, а разобраться в ситуации надо. Хотя бы для собственного успокоения.

Поднялись выше, зашли всей толпой, включая Рудецкого. Ярослав затребовал аптечку, девчонки тут же засуетились, пряча за бесполезными действиями волнение, а Ратмир с Богданом просто неуверенно присели на диван, не зная, куда себя деть. И только Тамара с Кириллом остались стоять на маленьком пятачке свободного пространства, буравя друг друга взглядами.

— Что ты сказала Воронцову? — тихо и сердито спросил Кирилл.

Он стоял, плотно сжав губы и прищурившись. Говорил слова так, будто шипит сквозь плотно сжатые зубы.

— Достаточно, чтобы он все понял, — спокойно и устало ответила Тома.

— Ты с ума сошла? Могла бы сразу на весь мир объявить. Ты хоть понимаешь, что это значит для нас всех?

— Я твоей сестре жизнь спасла этими словами, — просто ответила та. — Нет никаких гарантий, что их смогли бы вытащить без потерь через несколько часов. Так что не смей меня критиковать.

Кирилл резко сделал шаг вперед. Он не жаловался на рост — чуть выше среднего, но с Тамарой был почти наравне.

— Ты хоть представляешь, что может случиться? — спросил он.

— Ага. Ничего, — с показным безразличием ответила Тамара. — Мне надоело хранить тайну ото всех. Надоело прятаться, трястись, не показывать и десятой доли своего потенциала. Скрываем от самых близких, скрываем от нужных, отталкиваем всех, кто ненавидит тайны и ложь. И что в итоге? А ничего хорошего. Если Воронцовым нужно скрыть нашу тайну — пусть они этим и занимаются.

Кирилл лишь зло сжимал кулаки. Что он может ей сказать? Что она сошла с ума? Что ставит их всех в опасное положение? Когда заклятье сокрытия только было наложено, всем все равно приходилось скрываться. Они прятались в мире маглов, уходили в Навь на годы, скрывались в таких дремучих лесах, где никто жить не захочет. Выживали. И сейчас, когда только начало все налаживаться, когда появилась возможность встать на ноги, начать жить, практически не скрываясь — эта девчонка просто берет и все портит.

— И не делай такое страшное лицо! — мотнула головой Тамара. — Тебе легко рассуждать. Тебе главное не разболтать никому, что твоя сестра не просто талантлива. А каково нам? Можно подумать, окружающие не замечают, что мы с ними не до конца откровенны?

И она мотнула головой в сторону окна, где их перебранку внимательно слушали пять человек. Даже Эля с Катей, что вроде как были заняты, накрывая на стол, и те уже больше смотрели в сторону Тамары и Кирилла. И при этом все были вполне согласны с Томой: ощущение, будто Вася что-то скрывает, бывало у каждого из них. Недоговаривает, переводит тему, уходит от ответа. Сколько раз бывало такое?

— Я не хочу так больше, — весомо сказала Тома. — И уж они-то точно в итоге все узнают: либо Макс скажет, либо сама Вася. Так что…

Тамара развернулась к ним лицом и сказала прежде, чем Кирилл успел ее остановить:

— Я из рода Усоньши-богатырши. Мои предки когда-то наложили мудреное проклятье, которое не так-то просто снять, поэтому мы скрываемся уже четыреста лет, будто сделали что-то постыдное… а на деле всего лишь вступились за слабых, что страдали от произвола сильных, богатых родов.

— Дура! — Кирилл дернул ее за плечо, разворачивая к себе, но сказать что-то еще не успел.

Богдан встал со своего места:

— Я понимаю, у нас тут раскрытие великой тайны, все дела. Но, если Макс знал и не сказал это хотя бы мне, то тайну Воронцовы хранить будут. А нам как бы нужно узнать у Тамары, что случилось сегодня вечером, что там делал Макс и что со всем этим делать? Или мы тут поспорим пару часиков, пока Жизнедар не явится?

Кирилл глубоко вздохнул, стараясь успокоиться: Волков прав. У них не так уж много времени, нужно узнать как все было на самом деле, чтобы не вызывать подозрений. В повисшей тишине со своего места встал Ярослав. Он взял одну из кружек, где уже был заботливо налит чай, и протянул его вместе с каким-то флаконом Тамаре:

— Выпей. Это успокоительное, поможет прийти в себя.

Тома одним глотком влила в себя зелье, выпила чай залпом, поморщившись от сладости, и тут же начала рассказывать:

— Мы с Никой пошли гулять. Они с Мирой… ну, не поссорились, конечно, скорее — Ника сбежала от нотаций. Мы прошлись у озера, даже на острове выпили глинтвейна у магистрантов — пятница же. Ну а потом пошли ко мне в комнату. Я отправила Любаву домой, когда разрешили брать академ в обучении, так что можно говорить в том числе и о секретной информации.

Тут она бросила недовольный взгляд на Кирилла. Тома очень хотела рассказать свою тайну подруге, но никто не позволял — дескать, это вы сейчас подруги, а вдруг потом перестанете ими быть.

— Но мы по дороге встретили Васю, поэтому зашли за Мирой и устроились у меня всей толпой. И Ника все зевала — вроде как спать охота. А потом просто вырубилась, и мы не смогли ее разбудить. Сразу поняли, что это проклятье. Мира в Навь. Мы за ней. Но Мире нужны считанные секунды, чтобы нырнуть в потусторонний мир, Васе — почти полминуты, а я вообще тихоход. Когда зашла, Мира уже проклята, а у Васи подол платья в саже — это так процесс поглощения проклятьем выглядит. Я лично ничего сделать не могла. В Нави не ориентируюсь, в колдовстве не сильна… и я решила позвать Воронцова. Все же теперь знают, что у него дар, а не просто семейная предрасположенность — такие могут вызвать кого угодно.

— И что, ты просто написала ему письмо? — скептически спросил Кирилл.

Тома недовольно закатила глаза и присела на подлокотник кресла:

— Все знают, что Воронцов влюблен. Ника видела какую-то сценку из будущего, которую отказалась рассказывать, но в которой становится понятно, что Макс по-настоящему любит, а не просто… подростковая влюбленность. И я подумала, что он для Васи сделает все. И он сделал. Я написала письмо, что Ваське помощь нужна, и он пришел сразу. Сказала, что Яга — прабабка Миры, он тут же в Навь. Не было их около часа, я вся извелась, но Воронцов точно не был проклят, поэтому ждала. Дальше, в целом, все предсказуемо: он очнулся, Мира с Васей уже вне проклятья, такое заметить может даже ведьма-недоучка вроде меня. И я в лазарет и за аврорами.

В комнате стало тихо-тихо, только едва слышно тикали механические часы на стенке. Кто-то активно размышлял над произошедшем, кто-то все еще переваривал новость, что Вася — наследница тех самых Василис. Голос Ярослава вывел всех из оцепенения:

— А какой предмет был проклят?

— Что? — удивилась Тома, обернувшись к нему.

— Предмет, — повторил Яр. — Кулон, сережки?

Тома поморщилась:

— Брошь на шляпке. Авроры сразу нашли.

— Шляпка в гостиной лежала, или в спальне? В смысле — где ее Ника хранила обычно? — снова спросил Ярослав.

— В спальне, конечно, — ответила Тома. — Из-за всех этих событий мы ничего важного и близкого к телу в гостиной не хра…

Она замерла на полуслове. Ярослав кивнул, поняв ее замешательство:

— Кто мог войти в спальню? В отличие от гостиных, личные комнаты девушки могут защищать самостоятельно. Вот эту спальню, — Ярослав махнул в сторону двери, — открыть сможет только магистрант с профильным образованием. И то, Макс сказал, что он все равно узнает, если его защиту попытаются снять.

Тома вскочила со своего места:

— Я знаю, кто подменил брошь. Нужно проверить с аврорами, но Мира ставила защиту через Навь, ее еще бабуля ругала — дескать, слишком необычная защита для девчонки из мелкого рода… там отпечатки ауры. Постоянный допуск имели шесть человек. Я, Вася, Мира, Ника и… и Инна со своим парнем.

— Тогда идем, — тут же встал со своего места Богдан. — Катюш, Эль, побудете здесь?

Те кивнули: ловить преступников они не хотели. И не умели. И вообще, для одного вечера уже достаточно переживаний.

Шли быстро, едва не переходя на бег. У комнаты Миры и Ники дежурили авроры, но огромной толпы не было.

— Защиту комнат уже проверили? — командным тоном спросил Богдан.

— Нет, — ответил аврор прежде, чем заметил спрашивающего.

Кирилл тут же побежал за магами из отдела криминалистики — они, в числе прочего, занимались исследованием защиты помещений. Вместе с ними вернулся и Жизнедар.

— Инна, их соседка, в лазарете, у нее истерика была, — объяснил он. — Комнату еще не осматривали. Зачем так срочно-то?

— Потому что проклятый предмет взяли здесь, — ответил Кирилл, уже заходя в гостиную вслед за криминалистами. — И Тамара сказала, что на спальне должна стоять мощная защита.

Жизнедар, сощурившись, обернулся к двери спальни. Он пока не понимал, к чему ведут эти детишки, но вид у них был такой, будто они уже нашли проклинателя. Криминалистам потребовалось почти полчаса, чтобы разобраться в защите, а потом еще минут пять ждали слепка ауры Николая Вершкова. Все оказалось правдой. Слепок ауры его. Проклинателем может быть либо он, либо сама Инна, но вряд ли та смогла бы закатывать такие истерики на одном актерском мастерстве — девушке правда было плохо.

События завертелись с огромной скоростью. Послали одновременно в мужское общежитие и в лазарет — вроде как Николай уходил туда вместе с девушкой. И ни там, ни там, его не оказалось. Еще около получаса потребовалось на то, чтобы среди ночи нашли и вызвали в Колдовстворец аврора-Волкова, который способен полноценно ходить по следу. Вершков оказался очень активным и общительным, был много где. Искали еще полчаса.

И нашли труп. На поляне посреди ритуального круга с веткой рябины на груди и несколькими письмами около головы.

Для Николая этот день был будничным и серым. Он и представить не мог, что Николета соберется гулять на ночь глядя, заклятья на броши должно было продержаться до утра. Всегда хватало. Но он проводил Инну до комнаты, поцеловал на ночь, а ее соседок, как и той шляпки, в комнате не было. Предвидя, что завтра снова будут задавать вопросы и даже проверять комнаты и лаборатории, Коля решил еще раз проверить свое рабочее место. Первокурсники в этом году обитают на втором этаже, и самая близкая к выходу комната принадлежит первой группе. Хорошо иметь личного Воронцова — можно забабахать в крохотном помещении профессиональное рабочее место. А такие, как Вершков, привозят оборудование с собой и экономят на ингредиентах. А Никольская некоторые зелья варит просто потому что ей интересно.

Он обошел свои крохотные владения. Все остальные в его группе занимались чарами, словно сговорились, и Коля считал их людьми второго сорта. Что их ждет в жизни? Прозябание на должности какого-нибудь заклинателя в бытовых отделах больших городов. Повезет — попадешь в Санкт-Петербург, может даже Никольские от щедрот чему научат. Не повезет — станешь работать в каком-нибудь поселке на окраине Бурятии. Собачья жизнь. А все почему? Потому что всем правят связи. И школа должна эти связи поставлять… но вот первая группа, сплошь знаменитые фамилии, и только двое “с улицы”. Одну тут же охомутал Волков — правильно, им нужно почаще кровь обновлять, а то выродятся, — а вторую окучивает Воронцов. Вообще “с улицы” в первые группы чаще берут девчонок. Замуж выдать за наследничков. Таланты и дары обновить, если повезет, конечно.

Больше всего Коля ненавидел Воронцовых. Остальные хоть как-то с простыми смертными контактируют, а эти словно и правда королевская семья — заперлись в своих владениях, без предварительной записи не пройдешь. И гонору, как у магловских королей. Смотреть противно. Давно пора свергнуть власть великих родов. С чего это все принадлежит им? Мало они в эпоху селекции крови выпили, так теперь еще и распоряжаются всеми. Сидят в своих шикарных поместьях, пользуются знаниями прошлых поколений, а сами лентяи и бездельники.

Поэтому Николай легко согласился проклинать девушек в школе. Он и пошел-то в Колдовстворец ради этого. Не хотел сначала. Женился бы на Инне, помогал своим по мере сил и возможностей. Но кто, если не он? Кто еще сможет создавать украшения, что будут неотличимы от оригиналов? А зелье варить? А заклинание? Тут нужен был сильный артефактор, и Николай с гордостью принял на себя эту обязанность.

Начал он несмело. Потом стало попроще — даже аристократку проклял. Девушек проклинал, чтобы показать несостоятельность всяких там Воронцовых. Давай, поищи меня. Не найдешь. Никакой дар не поможет. Вся хваленая система безопасности болотнику под хвост. И проклятье такое, что даже целительский дар не поможет. Коля с нетерпением ждал, когда Воронцов полезет в Навь и попробует вытянуть кого-то наружу. Но они осторожные, собой рисковать не любят. Но ничего — у Коли был план, как подменить серьги Васи. За ней точно рванет. И сам увязнет. Непременно увязнет. Девчонку жалко, конечно. Но на войне всегда бывают потери среди мирного населения.

К полуночи через зеркало позвонила Инна. Обнаружили факт проклятья, авроры в общежитии. Зря Коля, наверное, подложил брошь Николете. Все же соседка Инны, а та только спать нормально начала… но ничего, она-то в полной безопасности, хоть и не желает слушать его доводы. Он снова попытался ее успокоить, в итоге проводил до лазарета и пошел прогуляться по берегу. Поболтал с теми и этими, перекинулся парой слов с единомышленниками, выпил пива с магистрантами-артефакторами. Из-за авроров в женском общежитии было неспокойно, многие в наглую нарушали комендантский час. Он только собрал идти спать, как по карманному зеркалу — Коля сам делал — позвонила Инна.

— Если это ты проклинал девушек, то уходи, — попросила она.

Бледная, глаза испуганные. Все же она — лучшая из всех девушек. Жаль.

— Я люблю тебя, — улыбнулся он ей и прервал связь.

Она не знает, что выйти из школы, когда подняты все щиты, просто невозможно. И в обычное-то время, без таких излишеств, Коля вряд ли смог бы сбежать, а сейчас… нет, он не сможет. И прятаться здесь особо-то и негде. Значит, все же тот вариант, в который он никогда не верил. В магическом кошельке, кроме денег и парочки амулетов, лежит и зачарованный нож. Нужно только обойти все кружным путем, сорвать ветку рябины, не спеша расчертить круг и нарисовать старинные символы.

По закону, Воронцовы не допрашивают подозреваемых. Право на тайну мыслей, все дела. Но Коля сомневался, что этот закон реально работает. Он не может подставить под удар всю Организацию целиком. Значит, придется умереть. Жаль, что его с Инной дети не будут жить в мире без великих родов… но он многое сделал, чтобы это в итоге произошло. Когда-нибудь Инна узнает, зачем он это делал.

Он поставил следилки вокруг. Время вроде есть. Пока они вызовут Волкова, он успеет написать письмо. Раз не получилось закрыть школу и написать полноценный манифест, пусть будет хотя бы его предсмертная записка. Записка о том, что он в одиночку смог доказать несостоятельность системы безопасности, огромные пробелы в возможностях колдомедиков, проблемы с расследованием дел. И из-за всеобщей веры в силу великих родов погибли молодые девушки, что отправились в самую защищенную школу. Да, он работал не совсем один. Но о его благодетелях они узнают позднее, он лишь написал в конце:

Организация скинет с тронов заевшихся аристократов.

Николай лег на спину, расстегнул куртку и рубашку, положил ветку рябины на оголенный торс и пальцами нащупал нужное место. Нож, конечно, заколдованный, но нужно ударить в правильное место, чтобы умереть к приходу авроров. Хорошо, что его этому научили. Последней его мыслью было: пусть Инна навсегда останется ему верна. Так будет правильно. Так умирать не страшно.

Авроры нашли уже остывающий труп. Сразу поняли, что значат символы вокруг парня, и зачем ему ветка рябины. По ней и поняли: обычно это дерево используется в светлых ритуалах, без крови и жертв. Но еще его берут с собой для быстрого и легкого пути. В случае Вершкова — для очень быстрого пути через границу миров.

Сорок дней душа после смерти ходит на границе между Навью и Явью. Некоторые маги даже говорят со своими погибшими родственниками, хотя найти душу там сложно, ведь она больше не привязана к телу. Но маги не могут заходить в настоящую Навь, они лишь называют так границу миров, куда есть доступ с обеих сторон. Вершков убил себя, чтобы его не смогли найти на границе миров. Там нельзя лгать, там душа отказывается от человеческих страстей и желаний. К концу своего сорокадневного путешествия он вполне мог рассказать все грамотному следователю. Он не хотел рисковать, поэтому провел ритуал, что лишал душу этих сорока дней. Отправлял сразу в Навь. Отказался от этих дней успокоения и наблюдения, но при этом сохранял свои тайны.

— И что делать теперь? — спросил у Жизнедара один из его подчиненных.

Потерянно так спросил. Ситуация и правда тяжелая. Подозреваемый мертв, ответов нет, способов снять проклятье — тоже. Воронцов, правда, говорил, будто после смерти проклинателя любой сможет девушек из Нави достать… но остается важный вопрос: а этот ли парень проклинал? Может он только подбрасывал? Или вообще — подбросил только один проклятый предмет, последний?

— Читайте письма, — кивнул на свернутые листы бумаги Жизнедар. — Пусть проверят почерк, психологию… сами знаете. Слышал, будто Воронцов-младший согласился завтра полную карту событий строить? Это тоже поможет. Шевелитесь.

А сам ушел, недовольно морщась и искренне желая этому Вершкову дурного посмертия. Пусть хоть после смерти мучается, гад такой.

Но не успел Жизнедар дойти до нормальной дороги, как к нему выбежал один из молодых курсантов, что обыскивают парк.

— Мы нашли тайник, — радостно, с горящими от предвкушения глазами, выдал этот паренек. — Прямо возле общежития. Там серебряные украшения…

— Веди, — тут же приказал Жизнедар.

Парк, конечно, был большим. Но исследованным вдоль и поперек — за столько-то лет студенты изучили его даже лучше садовников. И для авроров не было проблемой создать карту с указанием тех мест, где гипотетически можно устроить тайник. Просто в этих местах не устраивают посиделки с гитарами, не распивают контрабандные напитки, не любуются красивыми видами. И больше всего таких мест ожидаемо было в районе квиддичного стадиона, уж слишком любит молодежь ошиваться около озера.

Тайник — укрепленная магией ямка в корнях разросшейся сосны. Внутри — некоторые инструменты артефактора, серебро, пара готовых украшений. Кое-что Жизнедар узнал — такие серебряные серьги с птицами часто носит Василина, зазноба Воронцова и сестра Кирилла Рудецкого. Если невзначай их продемонстрировать, можно увидеть невероятный взрыв продуктивности у обоих. Только неизвестно — знал ли Вершков, что ведьмы чуют проклятье? Хотя… знал ли Вершков, что Василина Рудецкая — вообще ведьма?

Кроме серебряных украшений нашлись и полудрагоценные камни, и несколько травок, что растут только в Нави. Кто доставал парню редкие ингредиенты? Вопрос, на который будет очень сложно ответить.

— А где он все заколдовывал? — хмурился аврор.

Жизнедар ответил отрешенно:

— Зелья мог варить и в школьной лаборатории. А украшения делать у Инны Крузе. Она сама сказала, что свой чемодан-лабораторию отдала парню. Просто он наверняка там ничего не держал, чтобы при обыске пушистой овечкой прикидываться.

И Жизнедар рассерженно пнул ветку. А он ведь допрашивал этого мальчишку трижды. И все три раза — ничего. Даже интуиция молчала, не советовала поднажать посильнее. Парень был дерзок, нахален, ругал власть… но казался безобидным. И понятным.

А потом прочли письмо и Жизнедар едва сдержал рвущийся наружу мат. Организация. Скинет с тронов. Он уже читал подобное, и надеялся больше никогда не увидеть.

Когда в мире маглов свергли монархию и внезапно их государство обрело похожее название с государством магов, в волшебном мире появились те, кто хотел передела власти. Далеко не всем нравилось, что в совет не могут попасть люди со стороны, что главой всегда становится кто-то из богатых и могущественных, а простые маги вынуждены жить по этим же правилам. Сторонников у таких идей было немного. Пока во всем магическом мире бушевали войны, в Магическом Союзе было тихо и спокойно. Простым магам, на самом-то деле, не нужна власть. Если их все устраивает, если жизнь стабильна, если все сыты и, в целом, счастливы, то воевать за власть желающих нет. Править хотят только те, кто сам уже возвысился по силе и влиянию над обычными магами, но при этом помирает от зависти к великим родам.

Тогда все закончилось парой стычек. У власти был отец Всеволода Мстиславыча, а уж он долго не рассуждал о морали и этике. Всех причастных либо казнили, либо сослали, предварительно стерев память. А все упоминания о восстаниях были отправлены в закрытые архивы: чтобы не возникало потом похожих бредней. Жизнедар считал, что это было правильным решением. Если присягаешь на верность Магическому Союзу, можешь свободно пользоваться этим архивом, а всем остальным лучше не думать о подобном. Уж Жизнедар-то знал, сколь многое в стране держится на клятвах. Не будет клятв — тут же начнется взяточничество и воровство.

— Вызывайте Воронцова-старшего, — устало приказал он. — И как только младший проснется — его тоже сюда. И учителей к расследованию не допускать. У нас редкий случай… с секретностью.