Славянин 1. Возвращение к истокам

Глава 16

Устье реки Буг.

20 августа 530 год.

Ещё восемь дней длилось наше путешествие. Сперва было напряжение такое, что если бы кто неожиданно чихнул, могли бы полететь и стрелы и сулицы. И как этого не произошло? Бог миловал. Ну или боги… В кого там мне нужно верить, чтобы оставаться в социуме? Вот… Сварог миловал.

Но я не сидел без дела даже в ограниченном пространстве корабля. Разговаривал, то и дело, но переходил с одного драмона на другой. Чтобы окончательно успокоить военных, я решил их подкупить. Так что каждый из главных архонтов кораблей получил по три золотые монеты и по одному кольцу с камнем.

Понятно, что много. Тем не менее, я постоянно игрался со словами, эмоциями, разговаривал с офицерами, подговаривал их, уверял с своей правоте. Это было сложно, даже очень. Но скоро они оказались либо во власти моей казуистики, либо нейтральны.

А на третий день нашего плавания стали традиционными застолья, которые я устраивал и за свой же счет. На головном корабле, который отмыли от славянской крови, были поставлены столы, сооружены навесы, где мы отдавались во власть бога Бахуса.

Я, конечно, как только мог, лукавил, особенно когда пьянка уже входила в стадию «Ты меня уважаешь?». Где-то недопивал, порой удавалось подкрашивать воду вином и вот это пить, когда другие употребляли неразбавленное. Но кормёжка была такая, какой я ещё не ел в этом мире.

Забили двух овец, одну свинью. Я замариновал мясо в уксусе и оливковом масле, с солью и даже на захваченном торговом корабле раздобыли перца. Соорудили из камней что-то похожее на мангал, и этот шашлык пришёлся всем по душе.

Много историй, переделанных мной сказок, как русских, так и про Синдбада Морехода, последние особенно зашли. Так что расставались мы с византийцами уже скорее друзьями, по крайней мере, они в этом клялись мне прошлым вечером, перед тем, как мы пристали к берегу.

— Я вернусь в Трапез и я обращусь к дуке Первой Армении, расскажу про злодейства командующего, — обещал мне тот самый Архонт, которому я сколько-то дней назад прострелил ногу.

Вот так… Часто между нормальными мужиками возникает дружба только после драки, где оба были достойны и не проиграли. У нас несколько иначе, ромей проиграл, но принцип тот же.

— Ты смотри сам. Каждый человек кузнец своей судьбы, — сказал я, не желая давать советы.

Это он такой вот праведник нашелся, перевоспитался. А другие сокрушались, что когда вернутся в Трапезунд, то обязательно получат выволочку от своего командующего. Но это уже их дело.

А ещё Аристобулу нужно будет задуматься над тем, чтобы спуститься с небес на грешную землю и меньше зазнаваться. Операции нужно планировать более тщательно. Нельзя надеяться на то, что противник будет глупым, наивным, а ещё и трусливым.

Я не знал, какие в своей основной массе склавины. Может, они такие и есть. Но мой отряд, часть моих офицеров, если только не брать в расчёт Хлавудия, — достаточно мудрые, более чем решительные, смелые, умелые воины. Наивные немного? Чуть-чуть. И это даже подкупает.

Как и было обещано, нас высадили в районе Ольвии. Каменные руины, которые остались после разрушения когда-то цветущего города, привлекали меня. Немалого размера был город. Не помню, чтобы в будущем в этом районе было столько камней, или даже строений. Если потрудиться, да привести в порядок улицы, покрыть крыши. Тут жить можно было. Стена правда почти везде разобрана на камни. Но, ничего, можно сложить обратно.

Отсюда, как утверждали и Доброслов, и Пирогост, практически рукой подать, буквально два дня перехода — и уже начнутся славянские земли. А временные стойбища славян еще ближе. Но тут же должны быть и стойбища кочевников.

— Почему же здесь, на берегах Буга и Понтийского моря, в таком хорошем месте, не восстановили город? — спрашивал я у своего уже не Военного Совета, а, скорее, Совета Старейшин.

Многие пожали плечами. И лишь только Мудр высказался:

— Место здесь злое. Много душ неупокоенных бродит в округе. Когда гунны разоряли город и насильничали, мало кто смог добраться в ирай.

Ирай — это рай. И, как оказывается, не все мученики туда попадают по умолчанию. Объяснение было в духе эпохи. И оно меня не устроило. Всегда и во всём нужно видеть рациональное.

К примеру, я предполагаю, что Ольвия потому не была восстановлена, что долгое время через эти земли проходил один из сильнейших потоков Великого переселения народов. Здесь должны были пройти готы, которые убегали от гуннов, здесь же и гунны прошли, возглавляемые Аттилой. Славянские повозки также где-то недалеко прокатывались.

Насколько я знал, неподалёку ещё обосновывались болгары. Если история идёт по тем правилам, которые когда-то были мной изучены, то в самое ближайшее время, возможно, даже и в следующем году или через год, болгары нанесут свои первые удары по Византии. После откатятся. Куда? Весьма вероятно, что сюда.

Да, это ещё не будут те накаты, когда болгары не просто совершали разорительные набеги, но уже и в союзе со славянами создали собственное государство. Это произойдёт гораздо позже.

Но тем не менее через эти земли должны идти различные орды причерноморских степняков.

— Чьё из ваших поселений склавинов находится ближе всего к этому месту? — спросил я. — Чьи рода рядом?

Тут же сразу пять пар глаз уставились на меня с недопониманием. Мудр Доброслов даже отогнул ворот своей рубахи, машинально схватившись за какой-то из амулетов.

— Так твоё же поселение тут и есть, меньше двух дней на север. Ты сам говорил! — недоумённо сказал Хлавудий.

Я опешил. Конечно, стоило предполагать, что мой род находится где-то неподалёку от границы с Византийской империей. Но как-то всё было недосуг спрашивать, а где же всё-таки мои родичи.

Как-то не получалось у меня узнать это обходными путями. А спрашивать напрямую — это лишний раз заставлять задумываться своих спутников о том, что со мной что-то не так. Да и недосуг было. То одно, то другое.

— Это понятно. А ещё чьи поселения рядом? — выкрутился я из неловкой ситуации.

— Так я буду из рудавичей! — сказал Пирогост. — И мой род в союзе с твоим. И в отряде много моих родичей.

— Так я же твой родич! — словно бы обиженный ребёнок, не уточнив, выкрикнул Хлавудий.

— Я хотел бы об этом забыть, — пробурчал Пирогост.

Приходилось самого сильного воина — и за его силу, и за те заслуги, которые уже есть у великана — включать в Совет Старейшин. Да и, собственно, такие собрания проходят веселее, когда Хлавудий тупит.

— Что скажешь, мудр Доброслов? Может, нам стоит здесь обосновать своё поселение? Выше по реке должны быть и другие роды склавинов, и мы сможем с ними вести торг, — сказал я.

Опять что-то не то сказал. Все посмотрели на меня с новой порцией недоумения.

— Мы возвращаемся на свою землю, потому должны прийти в рода свои, — пожал плечами Доброслов.

В том-то и проблема. Они-то придут к своим семьям, а к кому пойду я? Ну ладно, допустим, я смогу определиться, где находится мой род. Но я же не знаю, кто мои родители, и что меня вовсе там ждёт.

Ведь действительно, слишком подозрительным является то, что в моём отряде много между собой родственных людей. А вот я вышел из рода и не привёл с собой никого. Между тем, именно я у них вождь.

Уж не знаю, насколько был мудрецом и воителем мой предшественник, в тело которого я попал. Но он достаточно молод, то есть я. Вряд ли старше двадцати лет. Это возраст, когда мужчина молодой, но он уже мужчина и должен иметь свою семью. И никто не знает, есть ли у меня жена, может быть, у меня детей столько, что на лавках не помещаются.

Совещание продолжалось. И все же мы решали, как будем выдвигаться, а не обустраиваться тут. То, что у нас осталось всего лишь сорок семь коней, — это, конечно, потеря. Но ещё большей потерей для нас является то, что у нас нет наших привычных фургонов, в которых можно и жить, и перевозить то добро, которое сейчас просто было разгружено на берег.

— Кабы всё это перенести, нам нужно десять раз туда-сюда сходить! — выдал цифры мудр.

Кстати, насчёт цифр. А ведь в моём отряде есть уже два человека, которые умеют прибавлять и знают индийские цифры, которые в будущем чаще всего называли арабскими.

Во время наших переходов по Месопотамии, а потом и по феме Первая Армения, я тросточкой на земле вырисовывал цифры, объяснял, как прибавлять и умножать.

Кроме того, я уже начал троим людям этого мира рассказывать о таинстве славянского письма. Конечно же, использовал я при этом и буквы, и алфавит будущего. Он и намного проще, чем «аз, буки, веди, глаголь, добро». А ещё я, по крайней мере, знаком с таким письмом и с его грамматикой.

Созданием письма, а также введением прогрессивных цифр, я делаю свое пребывания в этом мире уже не праздным.

— Получается, — единственное, что мы сможем сделать, — это оставить здесь часть людей, а с остальными отправиться в ближайшее славянское поселение, чтобы там просить о помощи и о телегах, — после более получасового спора, что нам делать дальше, резюмировал я.

Все присутствующие кивнули.

Я больше не говорил о том, что был бы не против даже обосновать вот такое сугубо мужское поселение в том месте, где когда-то располагалась Ольвия. Понял, что подобное решение будет принято более чем в штыки и останется непонятным для людей. Тогда зачем зря тратить и свои силы и свой авторитет. Если люди пойдут против моего решения, то и после будут оспаривать сказанное мной.

А у меня фантазия уже рисовала поселение такое, как когда-то создавался Рим. Сугубо мужское братство разбойников и воинов, которые наводили ужас на всю округу, а потом начали силой, но нередко и дипломатией, покорять людей.

А что же до того, что у нас нет женщин? Можно было поступить так, как это сделали древние римляне? Взять, к при меру, да и украсть девиц у соседних родов.

Что же, возможно, стоит вернуться к этому вопросу в будущем, если оно, конечно, будет, и если силёнок у нас прибавиться. Такими силами, а нас осталось чуть больше двух сотен, быть сильными и заявлять об этом в регионе, невозможно.

Совещание закончилось, все ушли, а я остался сидеть под навесом, размышляя о том, что мне придётся идти к своим родичам.

Можно сколько угодно бегать от своего рода, но уже здесь, почти что на родной земле, меня просто не поймут мои же люди. Они были в предвкушении того, как вернутся в свои родные поселения, как покажут там, насколько стали статными и богатыми. А многие жаждут побыстрее встретиться с девушками, считая себя завидными женихами. Скорее всего, так оно и есть.

Не получится ли так, что, выбрав путь домой, я лишился своего отряда? Не окажется ли, что я останусь один? Ни в коем случае не нужно бояться этого, потому как нельзя бояться ничего. Мои люди должны прийти ко мне, если только мне будет что им предложить. Рассчитываю, что предложения окажутся дельными.

Иной же перспективы, чтобы не возвращаться к своему племени, я не видел. Постоянно воевать за чужие интересы? Бегать по азиатским просторам? Брать персидские крепости? Это не то, что мне по сердцу. Э то не моя война!

— Я могу нарушить твои раздумья? — спросила Даная. — Я принесла тебе распаренный ячмень и мясо.

— На том благодарю, — на выдохе, словно бы уставший человек, сказал я.

— С чего кручинишься? — спросила Даная, присаживаясь рядом и передавая мне миску с кашей.

— Думаю о том же, почему и у тебя глаза грустные, — усмехнулся я.

Помолчали. А я ведь понимал, что Данае идти некуда. Вернее сказать, у неё есть свой род, который находится где-то на севере.

Но как она дойдёт? А мне разве выгодно выделять сопровождение для девушки? Ну, если она об этом меня попросит, то, скорее всего, я подумаю, что можно сделать.

Вот только, как мне кажется, дело ещё и в другом.

— Ты боишься возвращаться домой? — спросил я.

— Я боюсь, что дома у меня больше нет. В нашем роду принято: если кого-то забирают в рабство, то сооружать ему пустой курган. Я для родичей умерла, — с нескрываемой грустью говорила Даная.

— Так зачем ты отправилась с нами?

— Честно? Ответить тебе без лукавства? — как-то решительно и напористо говорила женщина.

Я кивнул головой.

— От того, что ты был первым, кто не воспользовался мной. Первым, кто захотел со мной поговорить. И ты слышал не только то, что тебе нужно, но ты и спрашивал меня, кто я такая. От тебя веет силой, я мечтала бы стать твоей женой. Но понимаю…

Да, всё правильно она делает, что понимает. Никогда не любил подобные разговоры-объяснения. Даная, конечно, девушка красивая, и я прекрасно понимаю, вернее могу найти аргументы в пользу того, чтобы обелить её прошлое. Но…

— Если дело в том, что тебе нужен рядом тот, кто защитит… — начал я говорить, повинуясь порыву.

Но взял паузу. На эмоциях такие обещания давать нельзя. Подумал, прислушался к себе. Нет, хуже буду чувствовать себя, если не скажу.

— Если тебе нужен защитник и близкий человек, то я готов стать тебе братом. Ты многое сделала для того, чтобы мы оказались здесь. Ты мудра, ты вкусно стряпаешь еду, — я приподнял миску с кашей и усмехнулся.

— Была проститутка, а стала кухаркой! — вымученно улыбаясь, сказала Даная.

— А вот об этом тебе пора забыть. Если я, как твой старший брат… — Даная усмехнулась. — Да не улыбайся. Пусть я, скорее, и моложе тебя, но я твой старший брат. Так вот, как твой родич, я теперь в ответе за тебя. Если узнаю, что ты возлегла с мужем без того, чтобы дать клятву перед богами и спросить моего благословения, то прогоню. И не посмотрю на то, что в чреве твоём будет племянник мой.

Даная медленно, словно бы рядом находилась стая воробьёв и она не хотела спугнуть птиц, аккуратно повернулась ко мне и низко поклонилась.

— Храни тебя боги, и пусть души твоих умерших славных предков оберегают и наставляют тебя! — сказала моя новоиспечённая сестрица.

А потом она выпрямилась, и я увидел заплаканные глаза.

— Моя сестра сильная и плакать не будет, — сказал я и обнял названную родственницу.

А потом боковым зрением увидел, как мелькает рядом рыжая голова. Нет, ну вот же мальчишка!

— Андрей! Вождь Андрей! А назови меня сыном своим! Во всём покорным тебе буду. Я же и не знаю, где род мой, я же из молодства жил по другим родам, а потом ушёл в римские земли. Назови меня сыном! — взмолился Славмир.

— Нет, сыном я тебя называть не буду. На кой ляд мне рыжий сын? — усмехнулся я.

— Так ты и сам, вождь, не чернявый, — состроил обиженное выражение лица Славмир.

Я подумал, посмотрел на парня, усмехнулся. Вот какой бы он ни был — дотошный, нудный, а часто прилипала, — примелькался перед моими глазами настолько, что я уже не представляю своего дня, если откуда-то неожиданно не выглянет рыжая морда.

— Учеником моим станешь. Писать и читать продолжишь учиться, обучать стану всему тому, что знаю сам. А быть твоим отцом… Это ж сколько мне лет должно было быть, как бы мамку твою… — я осёкся, посмотрел, понял, что передо мной подросток.

Но потом и вспомнил, что этот подросток, по крайней мере, на словах, больше других в отряде падок до женского внимания. Хотя, скорее всего, он это создает себе такой образ лишь для того, чтобы показаться взрослее.

На самом деле, если Славмиру сейчас лет четырнадцать или пятнадцать, а мне лет двадцать… Можно, конечно, предполагать, что в этом времени люди взрослеют намного быстрее, но не настолько же.

А на следующий день утром я отправился с небольшим сопровождением в сторону, если я правильно определил свою локацию, речки Тисы, на юг Карпатских гор.

В будущем в эти места мне по известным причинам ход был закрыт. Но только не для военно-диверсионных операций. А сейчас… Я шёл и чувствовал, что есть тут родное, дух Родины. Не знаю, скорее всего, менее материалистичный человек, чем я, должен был бы объяснять подобное чувство метафизикой, волшебством.

Но я человек рациональный, по большей части. Так что предположил, что это я так себя убеждаю, что эти места мне на самом деле родные.

Такому человеку, как мне, сложно оставаться без Родины. Если её даже здесь нет, то мне её стоит придумать. Мне необходимо знать, где мои корни и куда я могу возвращаться. И если эта местность населена людьми, которые говорят со мной на одном языке, которые должны быть во многом похожи на бойцов моего отряда, на людей, к которым я уже питаю определённые положительные эмоции… Пусть эти места будут мне родными.

Пока так. А там, поглядим! Может, ещё основателем Москвы стану. Кстати, нужно будет подумать о том, настолько ли важно «оседлать» путь, который в будущем назовут «в греки». Может, менее выгодно находиться на Дунае, а стратегически правильно основать город Киев или назвать его вообще иначе. Например, Славгород. А державу свою назвать Славией.

Ну это так — пока что мысли, чтобы было чем занять голову во время передвижения по не самому лёгкому маршруту.

Местность была трудна для пересечения. С обозами придётся сильно напрячься, чтобы пройти этим направлением. Но меня радовало, что леса много. Лес — это и жилище, и топливо. Это уголь для металлургии. Это убежище. А ещё рядом Карпатские горы. Интересно, в этих горах железо есть? Было бы хорошо, если бы присутствовали железные руды.

— Вождь? — мои размышления прервал Пирогост. — Будем ли мы останавливаться здесь, чтобы на следующий день до полудня прийти в твоё поселение? Или пойдём сейчас, чтобы прийти к ночи?

Для меня ответ был однозначным. Конечно же, в ночи я не собираюсь приходить. Мне и вовсе кажется, что меня там не будут рады видеть. Ведь никто в отряде и не знал, что именно произошло и почему я отправился собирать свой собственный отряд для найма к византийскому императору.

И это я только сейчас познаю. Никто не знает моего происхождения, и я, мой реципиент, об этом молчал. А если я какой-то злостный преступник, который здесь сжёг деревню и сбежал? Или обрюхатил всех женщин и потом сбежал? Нет, в таком случае, дамочки не дали бы мне и шага ступить за ограду поселения.

Что-то сердце стало постукивать чаще. В бою так не переживал, как сейчас. И нет, я не настолько волнуюсь и боюсь показаться на глаза тем людям, которые знали прежнего обладателя моего тела.

На самом деле я боюсь другого. Мне страшно, если я вдруг какой-то преступник и совершил деяния, которые нынешний я никогда себе не позволил бы. Да, это сделал не я. Но все же…

На следующий день, уже ближе к полудню, а скорее часам к одиннадцати утра, мы подошли к сравнительно большому поселению. Сравнительно — с тем, как я рисовал у себя это в голове.

Но тут проживало явно больше тысячи человек. А это уже город. Часть поселения была обнесена стеной, сооруженной из высокого частокола. Рва не было. Вал, или, скорее, небольшая полутораметровая насыпь, призванная словно подпирать вертикально выставленные брёвна частокола, присутствовала.

Взять такое поселение, как по мне, не представляет никакого труда. Тут что, живут непугливые люди? Или основные потоки Великого переселения народов идут сильно южнее и не доходят до этих мест? Потому и нет нужды обороняться.

— Навстречу нам движутся два всадника! — радостно сказал Пирогост.

Он радовался, что мы добрались, наконец, до места и не нужно идти по этим холмам, почти что горам, пробираться через леса. И сейчас нас покормят, согреют… Приголубят…

Всадники подскакали ближе. А потом… неожиданно для меня один из них выхватил короткий меч, ударил своего коня ногами по бокам…

— Он что, нападает на нас? — удивился Пирогост и вперил в меня свои недоумённые глаза.

Да, возможно, я оказался прав. И здесь мне не рады. Что же ты такое натворил, Андрей-склавин?

От автора:

Я пал в войне с Тьмой и очнулся рабом. Боевая система разрушена, сила рассыпана артефактами по миру. Я соберу все заново и дойду до правителя Тьмы — моего брата. https://author.today/reader/521222