Слеза Рода

Глава 11

— Вот так-так, — раздался откровенно глумливый голос, а после мы увидели и его обладателя — темную тень, отлепившуюся от подъездной двери. — Как там говорится? Нечаянная радость. Думали, только денег заработаем за то, что этот подъезд посторожим, а тут — нате вам, бонус. Да какой приятный — Максим Чарушин собственной персоной. Живой и теплый.

Говорившего поддержали смехом еще несколько человек, один из другим выныривающие из темноты под тусклый свет фонарей. Хотя каких, ко всем чертям, человек? Вурдалаков, эту нежить ни с кем другим не спутаешь.

— А ведь слух прошел, что ты сдох, — продолжил их главный, тот, что прежде подпирал собой подъездную дверь. Лица я разглядеть не мог, но голос показался знакомым. — Но Самвел данный факт отрицал, прямо с пеной у рта доказывая всем, что это неправда. Он, знаешь ли, в некоторых вопросах романтик, всегда верит в лучшее. А что может быть прекраснее, чем медленно и с удовольствием по капле сцеживать жизнь из своего врага?

— Поймал мыша — души не спеша, — дополнил его слова девичий голос, причем говорила его обладательница с изрядным таким кавказским акцентом.

— Верно, Ануш, — одобрил комментарий старший. — Молодец, что изучаешь культуру страны, в которой обитаешь, так ассимилироваться проще. А мы тут ведь надолго собираемся осесть. Может, даже навсегда.

Все, вспомнил я его. Обладатель этого голоса присутствовал в кабинете Самвела тогда, когда я свои претензии снимал, безбожно при этом ерничая.

— Это ты сильно размахнулся, — невозмутимо произнес Баженов. — Прямо как Давид Сасунский какой-то, прости меня, Господи, грешного. Гляди куртку не порви под мышкой.

— Поживем — увидим, — сделал несколько шагов вперед вурдалак, и я наконец увидел его лицо, убедившись, что оказался прав. — С маленькой такой поправкой — мы поживем. Тебе подобное обещать не стану, поскольку не люблю врать. Ведь ты, русский, уже почти мертв.

— Предлагаю один раз — добром сваливайте с нашей дороги, — не обращая внимания на услышанное, невозмутимо изрек Баженов. — Тогда еще какое-то время сможете ночное небо коптить.

— Ты дурак? Не понял, с кем дело имеешь? — удивился старший, развел руки в стороны, а после продемонстрировал свои белые длинные клыки, выдвинувшиеся из десен. — Чарушин, объясни своему приятелю, кто именно у него жизнь заберет.

— Не надо мне ничего объяснять, — хмыкнул Слава. — Я что, вурдалаков не видал? Хотя нет, кое-что мне непонятно — вы какого тут вообще забыли? Для чего подъезд сторожите? Вернее — от кого?

— Какая любопытная еда. — Кровосос подал знак, после чего шестеро его сородичей, не особо скрываясь, начали брать нас в «клещи». — С другой стороны, последнее желание свято, чего бы и не ответить? Впрочем — нет. Я голоден, разговора не случится.

Вот как чуял, что надо, надо добраться до Петюни, дабы забрать пули из небесного железа. Они ведь не только Голема, но и вурдалаков тоже наповал должны разить. Прямо скажем: если это правда (а не верить деду Геннадию у меня причин нет), то очень бы они мне сейчас пригодились.

К атаке я был готов, потому лихо увернулся от клыков довольно шустрой Ануш, всадил пулю в голову второго противника, а после вогнал нож в шею третьего, отчего тот злобно зашипел.

— Чарушина не пить! — заорал старший. — Он не ваш!

— Верно, — донесся до меня по-прежнему спокойный голос Баженова. — Он сам по себе. Ну, куда побежал, куда? Сюда иди!

— Убейте его! — еще недавно надменный голос помощника Самвела сорвался чуть ли не на визг. — Чего ждете? Оставьте Чарушина, говорю!

— Макс, девку не потроши, она нам пригодится! — подал голос и Слава. — Просто держи и не пущщай!

Очень своевременно, чего скрывать. Еще мгновение, и свалила бы Ануш в темноту, плюнув и на приказ своего лидера, и на то, что собратья по крови гибнут, и даже на карьерные перспективы в семье. Отчасти я могу ее понять, ибо зрелище, которому она стала свидетелем, даже матерых кровососов могло смутить, а на молодого так и вовсе неизгладимое впечатление произвело.

Баженов, оказывается, не шутил и не выделывался, когда мы с ним о вурдалаках беседовали. Теперь, глядя на то, как он их на ноль множит, я реально поверил, что мы с ним на пару всю семью Самвела способны в пепел обратить. Причем не исключено, что он отлично справится с этим и без меня.

Не знаю, из какого металла сделаны узкие клинки, более всего визуально напоминавшие продолжения рук Славы, но вурдалаков они резали так, как обычный нож сливочное масло. Две серебристые молнии сверкали в ночной мгле, каждый выпад находил цель. Как Баженов прибил первую троицу, я не увидел, ибо сам дрался, но вот конечную смерть двух следующих его противников узрел, благо к тому времени уже сбил с ног сквернословящую на армянском языке Ануш, пару раз вогнал ей в спину свой нож по самую рукоять, да так там и оставил. Убить не убьет, но вот стреножить на время поможет, а большего и не нужно.

Баженов же действовал куда более элегантно и результативно. Он изгибался, точно кобра во время драки с мангустом, но при этом его клинки то и дело входили в тела противников, причем раны моментально начинали слегка дымиться. Мало того, они замедляли их точно так же, как обычного человека кровопотеря, потому нет ничего удивительного в том, что сначала первый вурдалак превратился в горстку пепла после того, как лезвие пробило ему глаз и вышло из затылка, а после и второй составил компанию приятелю, лишившись головы как таковой. Отдельно отмечу — заняла эта схватка минуты полторы, не больше.

— Эй, моя смерть боком выйдет! — совсем уж струхнул старший, причем, как видно из-за чрезмерного волнения, у него тоже прорезался резкий армянский акцент. — Дай уйти, тогда все обойдется. Ничего тебе не будет, клянусь, э!

— Точно ничего? — теперь уже Баженов открыто издевался над вурдалаком. — Ай, добрый какой! Макс, ну чего, отпустим? Ты согласен?

— Пусть идет, — согласился я. — Как расскажет, какого хрена они тут делали и почему в подъезд не давали войти, так и отпускай его.

— Сам не знаю, — затараторил вурдалак. — Позвал Самвел, сказал, что надо какого-то мужика охранять и делать все, что он скажет, посулил за работу неплохие деньги. Сам же знаешь, их вечно не хватает. Самвел хороший глава семьи, умный, решительный, только немножко скупой. Немножко, но очень сильно, понимаешь? Я согласился, взял молодых, они денег меньше просят, урод нас сюда приволок, сказал за входом следить. А тут вы!

— Урод? — ткнул я кулаком Ануш между лопатками, попутно прижав ее коленом к земле. Та, конечно, попробовала было дернуться, но силенок не хватало меня с себя сбросить, за что спасибо ножу. — Малая, он о чем?

— Страшный очень мужчина, — проныла девка. — Ара, гниет весь будто — и снаружи, и изнутри. Лицо как хурма надкушенная. И воняет.

— Какая поэтичная барышня, — одобрительно крякнул Баженов, сделав пару шагов вперед. — Выходит, Самвел и твой наниматель давно знакомы?

— Не знаю я! — взвыл вурдалак, возвращаясь на свою первоначальную позицию и прижимаясь спиной к двери. — У Самвела много знакомых! Кто-то ему должен, кому-то он должен, сильные люди, нужные люди. Но он мне ничего не рассказывает. Он никому ничего не рассказывает, сам все… Элп!

Последний звук он издал не по доброй воле, а исключительно потому, что его в спину ручкой ударила резко открывшаяся дверь. И настолько удачно, если, конечно, можно так выразиться, что отбросила кровососа вперед, аккурат на клинки, которые Слава чисто рефлекторно выставил перед собой. Один вошел в грудь, другой в шею, и, как результат, предприимчивый, но неудачливый предводитель стаи алчного молодняка обратился в прах, перед тем успев издать печальное аханье.

— Чтоб тебе! — зло гаркнул Баженов. — Кого еще на ночь глядя…

— Ты? — недобро вскрикнул тот, кто вышел из подъезда. — Не ждал!

Да-да, перед нами стоял не запоздавший собачник, решивший прогулять перед сном четвероногого друга, и не тинейджер, решивший поискать в ночи приключений на свою задницу. У подъездной двери стоял Аркаша, в поисках которого мы сюда и прибыли. И все бы ничего, но не такая встреча нами планировалась, мы желали его схомутать тепленьким, внезапно, вдруг. А в результате что? Он сам нас прихватил нежданно-негаданно.

И да, от стройного и вполне привлекательного юноши в нем не осталось ничего. Моего недавнего соратника разнесло во все стороны, причем как-то хаотично, если можно так сказать — местами, что смотрелось одновременно и жутко, и гротескно. Он был точно кусок пластилина, размятый детской ладошкой. Что до лица, так камера банкомата, оказывается, порядком смягчила акценты, вживую оно выглядело именно так, как его и охарактеризовала Ануш, в спине которой все еще торчал мой нож, — урод уродом. Гнойники и язвы на бугристой плоти цвета парного мяса, глаза-щелки неприятно желтого цвета, хаотичные клоки волос на частично облысевшем и пошедшим пятнами черепе — это все произвело впечатление даже на меня, вроде бы видавшего виды. Хотя, возможно, дело в контрасте. Парень всего какую-то неделю назад выглядел абсолютно по-другому, что я отлично помнил.

А еще он и вправду вонял — жутко, нестерпимо. Расстояние между нами было никак не меньше полутора десятка шагов, но все равно мой нос уловил смрад, исходящий от Стрелецкого, эдакую смесь застарелого гноя, дерьма и ацетона.

— Наверное, вот так и выглядят рептилоиды, — даже с каким-то уважением произнес Баженов. — Умеешь удивить, Аркадий.

— Рад, что потешил тебя, — точно ворон, каркнул Стрелецкий.

— Я к тому, что нечасто увидишь человека, к которому идеально подходит слово «зря». Но это точно твой случай. Зря тогда, весной, ты уехал в Москву, зря предал шефа, зря убил спутников в горах. И ведь чем дальше, тем хуже у тебя дела. А впереди смерть. Но ее ты не боишься, что она тебе теперь? Скорее избавление, чем неприятность. Ты боишься посмертия, верно? И не зря. Артефакт, омытый кровью на пару с проклятием — гремучая смесь, которая твою душу хрен отсюда отпустит куда-либо. А потом…

— Живой, значит? — Взгляд Аркаши, которому, похоже, до слов Баженова вовсе не было никакого дела, уперся в меня. — Везучий! Или ворожит тебе кто, Чарушин? Три раза тебя убить пробовал — и все впустую. От полуночников — ушел, яд не тебе достался, в пропасть вон сбросил — и то выбрался. Надо было стрелять, как с самого начала собирался.

— Ты, кроме Мискува, вообще никого не убил, — уведомил его я. — И того, как верно отметил товарищ, тронул зря. Вон оно тебе каким боком вышло.

— Кабы знать. — Стрелецкий сипло, с хрипами в груди, закашлялся, а после смачно харкнул себе под ноги. — Ох, хреново как!

— Ты бы отдал то, что забрал, — предложил ему Слава. — Сам, доброй волей, без разной экзотики вроде погонь и перестрелок. Глядишь, оно тебе зачтется. Ты же знаешь связи и возможности хозяина, причем получше моего. Ну а вдруг? Ближний круг тебе, понятно, точно не светит, предательство он прощает только самому себе, но сжалиться может.

— Ты сказки Максиму рассказывай, — тяжело дыша, выдавил из себя Стрелецкий, прильнув плечом к столбу, который поддерживал подъездную крышу. — Он доверчивый до дури, может, поверит. А меня на такое не купишь. Как только я тебе приз отдам, тут мне и финиш.

Разное мне предъявляли в этой жизни, чего только не бывало, но вот доверчивость в вину инкриминируют впервые. Конкретно ему, например, я с самого начала не верил, с того момента, как впервые в кафе увидел. И сейчас тоже ни на грамм меня его охи-вздохи и разные «тяжко мне» не пронимают. Напротив, нервы, что туго натянутые струны, напряглись.

— Повторюсь: зря ты не рассматриваешь данный вариант, — заметил Баженов. — Сдохнуть быстро и просто так тебе убитый шаман не даст, и ты, похоже, про это уже в курсе. Гнить станешь, мясо шматками отваливаться начнет, глаза вытекут, а жизнь из тебя не уйдет. Руки на себя ты сроду не наложишь, знаешь, что после случится, из детей Ночи тебя никто тронуть не рискнет, чтобы, грешным делом, проклятие хоть краем не зацепить. И что делать станешь? Да ты смерть звать примешься, о ней мечтать, только хрен она тебя услышит. Не стоило с наследием старых богов связываться, да еще и кровью их кропить. Ох, не стоило!

— Пока артефакт у меня, надежда есть, — делая перерывы после каждого слова и массируя сердце рукой, пальцы которой не разбухли, как остальные части тела, а, напротив, похудели чуть ли не до скелетного состояния, произнес Стрелецкий. — А вот без него мне точно кранты.

Не жди я от него пакости, запросто бы пули в лоб схлопотал, а так они лишь над головой свистнули. Ну и еще хвори, конечно, свою роль сыграли, лишив Аркашу части той сноровки, которую он на Илеять-горе продемонстрировал.

Жалко только, что не всей, это упростило бы нам с Баженовым жизнь куда сильнее. Пули, которые Стрелецкий, предназначил ему, тоже прошли мимо, но вот в чем беда — пока мы демонстрировали чудеса эквилибристики, этот притвора скользнул в ночную тень, причем довольно шустро, без всяких «как же мне лихо». Я выстрелил ему вслед, и было собрался броситься вдогонку, но меня остановил Баженов, рявкнув:

— Вурдалачку держи!

И то верно — Ануш, поняв, что ее больше не прижимает к земле мое колено, успела подняться на ноги и собралась повторить достижение Аркаши, то есть улизнуть куда подальше от странных и непонятных нас. Причем с моим ножом!

— Куда? — глянув вслед Славе, который пулей помчался по темной улице, в два прыжка догнал я девку, которая что-то жалобно гнусавила себе под нос, сбил ее с ног и заволок под грибок на детской площадке, где темноты хватало на то, чтобы нас никто из окон не увидал. Драка и выстрелы наверняка мимо внимания местных жителей не прошли, не хватало только, чтобы кто-то из них снял видосик и после его в сеть выложил. — С нами пока побудешь. А еще ты мне очень понравилась. Никогда такой симпотной вурдалачки не видал, мамой клянусь! У меня прямо ретивое взыграло, аж в штанах потеснело. Вот как сейчас не выдержу, как прямо тут тебя разложу!

— Извращенец! — взвизгнула Ануш, зачем-то прикрывая руками грудь. — Я мертвая! Нельзя!

— И чего? — Я подмигнул ей, а после нарочито медленно облизал губы. — У тебя там как-то по-другому все устроено? Уверен — так же, как у живых. И в каком законе написано, что наемники не могут мертвячек кровососущих как следует…

— Смылся, паскуда, — подошел к нам Баженов. — Досадно. И все эти уроды, мать их так! Так бы мы его на выходе из квартиры прихватили, хрен бы он чего успел учудить. А так и Аркашка ушел, и мы чуть по пуле не получили.

И он со всего маха пнул заскулившую вурдалачку ногой в бок.

— Но ниточка осталась. — Я присел на лавочку, которая оборкой окружала столб, на котором крепилась крыша-грибок, и почесал Ануш за ухом, после чего она окончательно опешила. Думаю, с ней и при жизни никто ничего подобного не проделывал, а уж после смерти тем более. — Одна и тоненькая, но все же. Эти дуроломы ничего не знают, что понятно, а вот старина Самвел — другое дело. Они же как-то договаривались? Да и нет у нашего приятеля другой поддержки, как мне кажется. Плюс мне известен подход господина Саркисяна к подобным темам, он всегда пытается узнать больше, чем следует. А ну как пригодится? Вот только вряд ли мы до него вдвоем запросто доберемся, даже с учетом того, как ты лихо это племя шинкуешь. Кстати, чем ты их так? Я тоже такие клинки хочу.

— Да не вопрос, — усмехнулся Слава. — Как в Нави окажешься, загляни в курган, где славный богатырь Вольга Святославович покой обрел, сразись с тремя стражами, что стерегут его вечный сон, а после достань пяток серебряных стрел из колчана, висящего на правой стене. Там не промахнешься, он слева от меча расположен. Четыре пойдут на вот такие же клинки, а пятую я заберу себе как оплату за контакты кузнеца, который сможет тебе их выковать. Но договариваться с ним станешь сам, я второй раз с этой бородатой рожей общаться не желаю. Сам, знаешь ли, грубиян, но так что-то с чем-то. И вообще — нашел время! Валить надо отсюда, пока нас полиция не прихватила.

Врет? Или нет? Неужто правда он в Нави побывал и обратно вернулся, да еще с таким кушем в руках? Если да, то нам точно есть о чем пообщаться при случае.

— Ну да. — Я глянул на окна квартиры Паушши, в которых так и горел свет, а после вынул из спины Ануш нож. Куда ей теперь бежать-то. — Как думаешь, он его того?

— Наверняка, — без тени сомнения заявил Баженов. — Как только смекнул, что ничего товарищ не умеет и просто за каким-то лешим волынку тянет, тут же в расход вывел. И как свидетеля, и как причину несбывшихся надежд. Плюс он на него время потратил, а с ним у Аркаши серьезные проблемы. Ты его видел? Дня два-три максимум, потом все, активность сойдет на нет, тут и ему кранты. Вот только тогда наши поиски, увы, тоже можно сворачивать, ибо иголку в стоге сена только в сказках находят. То место, где он в хрипах, смраде и слизи будет долго-долго помирать, нам ввек не сыскать. Если только по случайности, но тут процент удачи настолько мизерен, что его можно даже в расчет не брать.

В принципе так и есть. Хрен его знает, где именно Стрелецкий окажется тогда, когда его окончательно скрючит проклятие. Может, в квартире, может, в частном доме или вообще где-нибудь в трубах теплотрассы. И поди его найди. Город огромен, пригороды не меньше. Ясно, что рано или поздно тело обнаружат, но и тут есть свои нюансы. Когда, кто, как? Будут ли при нем документы? Хорошо, если да, а коли нет? И отправится он под грифом «неопознанный труп» в общую могилу с такими же бедолагами. А уж если он еще и слезу перед этим куда-то заныкает, то вообще пиши пропало.

Хотя, конечно, есть варианты того, как и с мертвецом пообщаться, но здесь хлопот еще больше. Впрочем, Баженов полон сюрпризов, может, он, например, с господином Смолиным, что с покойниками коммуницирует не хуже, чем с живыми, на короткой ноге?

— Тогда надо туда идти, — я мотнул подбородком в сторону дома. — Лучше самим обнаружить тело горемыки-шамана и первыми кому надо о том сообщить, чем после нас с тобой московская полиция начнет искать. Рубль за сто мы как-то да засветились, и добро, если пойдем в качестве свидетелей. Отбояриться отбояримся, предъявить, по сути, нам нечего, но нервы помотают. И — время. Его очень жалко.

— Не самим, а самому, — поправил меня напарник. — Нет, мыслишь верно, и кому звонить собрался, я сообразил. Крайне разумное решение, наверняка тебя Ровнин из-под удара выведет, это в его интересах. Счет, правда, после непременно предъявит, но тут уж ничего не поделаешь. Вот только мне с ним встречаться радости никакой нет, уж извини. Более того, очень тебя прошу: даже не упоминай о том, что мы знакомы. Причины объяснять не стану, они тебе ни к чему, просто выполни мою скромную просьбу. Уговор?

— Да не вопрос, — кивнул я. — Как скажешь.

— А ты, погляжу, уши греешь? — Баженов склонился над вурдалачкой, которая в самом деле с большим интересом слушала нашу беседу, и цепко схватил ее пальцами правой руки за подбородок. — Интересно тебе, да? Запоминаешь каждое слово, вижу. Думаешь, расскажешь услышанное своему старшему, то он тебя за сегодняшний провал ругать не станет, да еще и отметит как? Зря. До беседы с ним еще дожить надо, моя хорошая, что не так и просто. А знаешь почему? Потому что сначала ты меня должна убедить в том, что от тебя польза есть.

— Докажу. — Было заметно, что Баженов смог достучаться до самого нутра Ануш, она на самом деле крепко перепугалась, настолько слова напарника убедительно звучали. — Что хочешь знать — все расскажу. Клянусь!

— Ну, тогда поехали ко мне в гости, — Слава одним рывком поднял ее на ноги, — пообщаемся. Видишь, насколько я тебе верю? К себе в дом пущу. Цени! Макс, как все закончится — набери. Может, к тому времени и у меня кое-какие наметки на то, что и как делать дальше, появятся.

Знаю я, отчего у тебя желания с Ровниным встречаться нет. Понял уже. Ты, Слава, один из тех немногих, кого в отделе зовут отступниками. Всем известно, что из этой конторы сотрудники выходят в отставку только одним образом, а именно ногами вперед, так уж у них с начала времен заведено, но крайне редко случаются и исключения из общего правила, когда какой-то работник покидает отдел живым и по собственному желанию. Само собой, одобрения у коллег подобный поступок не вызывает, потому лучше отступнику с ними после вовсе никогда не встречаться.

А если еще взять в учет то, что Баженов на службу к Шлюндту пошел, которого, похоже, Ровнин крепко недолюбливает, то картина вырисовывается совсем уж неприглядная. Для Славы, имеется в виду. На полноценную охоту тянет, которую отдельские запросто могут на него устроить. А то еще хуже удумают — пустят по Ночи слух, что за голову Баженова три будущих не сильно больших греха спишут с того, кто ее принесет, да и все. Желающих мигом наберется вагон и маленькая тележка, ибо куш неслабый, а дел всего ничего — человека на легальной основе завалить. Полезное с приятным, так сказать.

Хотя, может, и без сафари обойдется. Вопрос в определенном смысле семейный, а отдел всегда славился любовью к келейности. Хотя Славе это один хрен не поможет, несмотря на всю его ловкость и опыт. Захотят убить — убьют.

Но я его не сдам. И обещал, и ни к чему. Мне Баженов живой нужен, я один могу не вытянуть это дело. Плюс очень он ловко вурдалачье племя гробит, что мне тоже на руку.

Дверь в квартиру Паушши была приоткрыта, что лишний раз доказывало верность наших предположений. Ну а мгновением позже я увидел картину, которая окончательно расставила все точки над «i». Горе-шаман валялся на полу в луже собственной крови, натекшей из перерезанного горла.

— Э-хе-хе, приятель, как же ты так? — печально спросил я у трупа. — Ведь спец же, дважды финалист телешоу. Или даже победитель? И вот так оплошать.

Ровнин снял трубку только после пятого гудка, как видно, он уже уснул и, возможно, даже видел сны.

— Чего? — недовольно буркнул он в трубку. — Ты видел, который час?

— По нашим меркам — самый разгар страды, — и не подумал смущаться я. — Полночь. Но дело не в этом. Олег Георгиевич, помнишь, я тебе говорил, что Москва может кровью умыться из-за слезы Рода? Так началось. Вот стою, смотрю на первую жертву. Глотка от уха до уха вскрыта.

— Ясно. — Начальник отдела мигом собрался, сонливость из голоса точно метлой вымело. — Кому не повезло? Только не говори, что ребенку, нам такое сейчас совершенно ни к чему. И так не знаем, за что хвататься.

Ну да, смерти детей от рук обитателей Ночи являются отдельной темой, после такого всегда наступает время Большого Террора. Я подобное видел дважды, в последний раз лично принимал участие в охоте на тех, кто себе подобное бесчинство позволил, а после созерцал их казнь. Не скажу, что это было самое приятное зрелище в моей жизни.

Но логика Ровнина понятна, детская непорочная кровь, равно как и кровь девственниц, есть сильнейшее лечебное средство от ряда проклятий, это всем известно.

— Нет, — успокоил я его. — Пострадала вполне половозрелая особь, так что не переживайте. Но все же есть один крайне неприятный нюанс — покойный являлся медийной личностью. Да вы его наверняка и сами знаете, это Паушши. Ну, помните в том году, на «реалити»…

— А, карельский шаман, — перебил меня Ровнин. — Понятно. Кстати, из всей тамошней публики он единственный хоть какое-то впечатление производил. Мне показалось, даже понимал, о чем говорит.

— Не вам одному, — глянул на труп я. — Кое-кто пришел к тому же выводу, но, похоже, впечатление оказалось обманчивым. Собственно, чего звоню: вы бы сюда подъехали, взяли инициативу в свои руки? По сути это дело на сто процентов по вашему ведомству проходит, верно?

— И заодно сделал так, чтобы твоя фамилия в протоколах не фигурировала, — продолжил за меня мысль Ровнин. — Верно?

— Верно. Вы же понимаете, что я не при делах?

— Сильно засветился?

— Не знаю. Штука в том, что у Аркадия группа прикрытия имелась, пришлось с ними сцепиться, потому и не успел покойного спасти. Может, потасовку и видел кто, народ у нас нынче социально активен. Если на «Добродел» напишут, то не страшно, а вот коли полицейскому чину какому расскажут, как человек после удара в облачко пепла превращался, то добра не жди. Полагаю, и вам эти нездоровые сенсации на фиг не нужны.

— Все интереснее и интереснее, — протянул начальник отдела. — Ладно, скинь адрес и там меня жди. Скоро буду.

Ровнин не обманул, на самом деле довольно шустро добравшись до квартиры покойного шамана.

— Н-да, — произнес он, сразу пройдя в комнату, где на полу лежал уже начавший остывать труп. — Невеселая картина.

— Судьба, — сказал я, выходя из кухни, где провел время в ожидании Олега Георгиевича. Был, конечно, соблазн чуток пошарить по ящикам, глянуть на то, что там лежит. Шаманом Паушши, разумеется, был ненастоящим, но это не значит, что к его рукам не могли прилипнуть какие-то стоящие артефакты. Эта публика — что сороки, они загребают своими лапами все оккультное добро, которое попадает им на глаза, и иногда среди куч откровенного сора и подделок нет-нет да и попадутся на самом деле стоящие вещи. Майя, например, в коллекции одного популярного телеясновидца обнаружила кинжал, который некогда принадлежал Жилю де Ре, быстренько прибрала его к рукам, а после, по ее словам, за очень неплохие деньги продала Хранителю кладов. В принципе, в последнее верю. Все знают, что он охотно скупает предметы с историей, особенно те, за которыми тянется кровавый след. Но не дай бог кому-то попробовать его обмануть, неприятностей тогда не оберешься. Что же до квартиры шамана — не стал я ее обыскивать, прибыток невелик, а беду накликать на себя можно. Да и брезгливо. — Кому что на роду написано, то и случится.

— Я с данной формулировкой не сильно согласен, а ему теперь все равно, — отмахнулся Ровнин. — Но разрез-то какой! Сразу видно — профи работал. Макс, а это точно не ты его?

— Точно. Мне оно зачем? В какой точке мы друг другу помешать могли?

— Да шучу, шучу. А ты давай рассказывай, кто нашего душегуба под свое крыло взял? Какая из семей? Только подробно, с деталями.

Время для того, чтобы состряпать вполне реалистичную, но при этом цензурированную историю, у меня имелось, потому никаких затруднений я не испытал.

— Что дальше делать думаешь? — поинтересовался Ровнин, выслушав меня.

— С Самвелом пообщаюсь, — усмехнулся я. — Что еще? Кстати, нет желания составить мне компанию? Теперь-то мы уж точно одно дело делаем.

А чего нет? Отдельские всяко получше Баженова будут, хотя бы потому, что их больше. И законный счет к Самвелу у них на самом деле теперь присутствует, из-за его пристяжи человек погиб, потому от встречи с Ровниным или Нифонтовым он отказаться не сможет. Ну а там в процессе разговора всякое случиться может, верно? Самвелу власть в голову наверняка крепко ударила, а провоцировать скандалы я хорошо умею. Слово за слово — и понеслась заварушка, а там уж я момент для одного-двух выстрелов в лысую лобастую голову этого новоявленного Наполеона из «спальных районов» точно улучу.

— Да чего он знать может? — отмахнулся от меня Ровнин, извлекая из кармана смартфон. — Чепуха — и только. Но ты все же после беседы с ним набери меня, не сочти за труд. Лады?

— Не вопрос.

— Ну и ладно. А теперь иди, нечего тебе тут светиться. На дворе ночь, коллеги по цеху быстро прибудут. Не наследил тут? Пальчики, что-то еще?

— Не-а, — мотнул я головой. — И — спасибо, Олег Георгиевич. Все, ушел.

— «Спасибо», «спасибо». Что мне с твоего «спасибо»? — проворчал мне в спину начальник отдела. — Все люди как люди, а я точно проклятый!

Я вышел из подъезда, вдохнул прохладный ночной воздух, а после на мгновение ослеп, поскольку в лицо мне ударили два ярких луча света. Вот скажите мне — чем некоторые автолюбители думают, на кой в городе включать дальний свет? Для чего? Тут же не лес и голое поле, которое заметает вьюга?

— Блин, мужик! — прикрывая лицо рукой, рявкнул я. — Туши свет, ночь на дворе!

— Сюда подошел, — раздался басовитый голос автовладельца, который, похоже, покинул салон машины. — Добром прошу!

— Твою-то мать! — выдохнул я и метнулся в сторону, туда, куда не доставал свет фар и по-прежнему царила ночная тьма.