Слеза Рода

Глава 19

От туч, нависших над городом накануне вечером, к утру и следа не осталось. Я сидел на летней веранде кафе, щурясь, поглядывал на солнышко, допивал уже третью чашку кофе и размышлял на тему «оно мне надо или нет». Если честно, горячка последних дней меня изрядно вымотала, настолько, что хотелось только одного — отдать слезу Шлюндту, получить причитающийся мне гонорар, а после, если все закончится хорошо, умотать из Москвы куда подальше, туда, где можно бухнуться в кровать и проспать пару дней кряду.

Но при этом я прекрасно понимал, что нет ничего хуже, чем оставить в грядке хоть один корешок сорняка. Со временем он обязательно разрастется, и после справиться с ним будет очень непросто. А если учесть, что под сорняком я понимаю вздорного по причине старости и мстительного колдуна, то подумать было о чем.

Да ладно бы только это. Акимыч, беседу с которым я имел накануне, рассчитывал на меня. Не скажу, что это прямо сильная мотивация, но, учитывая упертость данного индивида, ни разу не меньшую, чем у его оппонента, я рисковал получить характеристики «пустомеля» и «балаболка», а после лишиться малейшей возможности дальнейшего общения. И не только с Севастьяном, но и со всеми теми, кто держит его сторону, чего очень не хотелось бы. Никогда не знаешь, что выкинет Судьба, сегодня московские колдуны мне побоку, а завтра без этой братии не обойтись.

Да и деду Геннадию обещано было…

Плюс еще один момент имелся, совсем уж личный. Необязательный, связанный с определенным риском и где-то лишенный смысла, то есть граничащий с блажью, но отчасти принципиальный.

В результате все сводилось к тому, что таки надо брать в руки смартфон и с Севастьяном договариваться о том, чтобы заманить Верховина… куда-то. Не знаю пока куда. Пусть сами думают над местом и временем.

Надо. Но неохота. Сил нет.

Вздремнуть нынче я вздремнул, пусть и недолго. Сначала отвез окончательно раскисшего от пережитого, но при этом не забывшего о том, что я ему денег должен, Даню обратно домой, после, как обещал, запарковал «Санта-Фе» Баженова в том переулке, где мы с ним встретились перед визитом в логово Самвела. Сильно сомневаюсь, что он за своей машиной придет, но вдруг? Впрочем, внутри салона тряпкой я прошелся основательно, стирая свои отпечатки пальцев. Так, на всякий случай. От греха.

Ну а после забрался в свой «форанер», заблокировал двери и несколько часов поспал. Впрочем, сном это состояние даже с натяжкой не назовешь. Скорее, подходит определение «волчья дрема», когда каждые пятнадцать минут ты выныриваешь из забытья, не очень понимая, на каком свете находишься, и материшься, ощущая, как с каждым разом тяжелеет голова.

Нет-нет, никаких мук совести, раскаяния от того, сколько жизней и не-жизней я забрал этой ночью, и тому подобной ерунды. Просто накопившаяся за последний месяц с гаком усталость. Я же не волкодлак и не вурдалак, а человек, у которого есть предел прочности. До последнего рубежа еще не дошел, разумеется, но до крайностей и дело доводить не хочется.

Рядом с кафе тормознула «ауди» представительского класса, из которой выпорхнула улыбающаяся Маринка. Красивая, юная, в легком сарафанчике — загляденье, а не девчонка! Вон двое парней студенческого возраста, куда-то бредущих ни свет ни заря, аж тормознули, на нее глазея.

— Макс, ты на машине? — подойдя к веранде, громко спросила она. — Да? Хорошо. Леш, уезжай, меня подвезут.

Не скажу, что у водителя в этот момент было сильно довольное выражение лица, судя по всему, имелись у него на этот счет какие-то свои инструкции, но спорить с любимым чадом работодателя он не стал. Не удивлюсь, впрочем, если он тормознулся где-то за углом, сто метров не проехав, и сейчас названивает старшему, дабы получить на этот счет инструкции.

— Привет-привет! — Меня обняли, меня поцеловали, к моей суровой мужской колючей щеке прильнула нежная девичья. — Соскучилась!

— Отвечу тем же, — признался я, с удивлением осознав, что, пожалуй, и не вру. Так и есть. — Хотя мне, если честно, скучать было особо некогда. Что день, что ночь выдались веселыми и беспокойными.

— Да по тебе видно, — окинув меня взглядом, заметила Марина. — Помятый, пожеванный и запылившийся. Но тут как? Одна женщина скажет «неряха» и нос воротить станет. А другая, такая, как, например, я, сначала разберется, что да почему, и только после диагноз поставит.

— Умна ты не по годам, — я поднял руку, подзывая официанта, — повезло мне.

— Повезло, — не стала спорить девушка. — Как и мне. И закрывая тему — мне неважно, как ты выглядишь. Жив, со мной — и ладно. Остальное фигня.

— Ну да, жив. — Я задумчиво глянул на нее. — Ты бы, душа моя, звякнула своим безопасникам, сказала, что Аркадия Стрелецкого далее отслеживать не нужно. Они же наверняка за такие услуги кому-то заносят, и, полагаю, немало. Чего зря деньги палить?

— Вон что. — Лицо Марины на мгновение помрачнело. — Значит — все?

— Все, — кивнул я. — С ним — все. Как говорилось в старых детективных романах — счет оплачен и закрыт.

— Это у Булгакова было, — поправила меня девушка. — Впрочем, неважно. Знаешь, я, наверное, не очень хорошую вещь сейчас скажу, но — так ему и надо. Сам виноват. Надо будет Светке рассказать, как созвонимся. Думаю, она порадуется. Сильно она на него зла до сих пор.

— А ты с ней общаешься? — изумился я. — Серьезно?

— Ну да, — отчего-то удивилась Марина. — Вчера час проболтали, если не больше. Она хорошая, просто, похоже, ей в жизни не часто везло. Кстати, всерьез раздумывает над твоим предложением. Ну, помнишь, ты ей сказал, что, мол, приезжай, работой обеспечу?

— Снова удивила.

— Она так-то не против, основная проблема — в Москву не рвется. Говорит, суетно и всем на всех наплевать. У нас, в смысле у них, душевнее. Я объясняю, что все не совсем так, только она не очень верит. Но я не теряю надежды на то, что уломаю.

— Если не секрет — тебе это зачем? Я — понятно, мне такой напарник очень нужен. Тяжко иногда одному воз тащить. Но вот ты…

— Да затем же, зачем тебе, — прямо глянула на меня девушка, раскрыла меню, которое перед ней положил официант, и, почти не глядя, выбрала пару позиций. — Тех, которые ни о чем — полно. Тех, которых у нас в доме называют «из одного круга», тоже хватает. Но подруги, которой верить без оглядки можно, которая, когда плохо, просто придет и поможет — нет. А хочется.

— Убедила, — дождавшись, пока она сделает заказ, произнес я. — Уламывай.

— Только ты мне скажи — у вас же было? Ну, ты понял?

— Было, — не стал скрывать я. — Но то, что случилось в Екатеринбурге, там и останется. Плюс если мы на самом деле станем напарниками, то любая лирика невозможна в принципе. Это верный путь на тот свет.

— А твоя бывшая жена? — резонно возразила Марина. — С ней тогда как?

— Никак. Мы работали автономно, каждый сам по себе, прикладывая максимальные усилия к тому, чтобы деловые интересы не пересекались.

— Если она отправится следом за Аркашкой, ни капли не расстроюсь, — довольно кровожадно заявила девушка. — Наоборот — только обрадуюсь. Ввек не забуду ей, как она меня тогда перед Хозяйкой на полу разложила и чуть на тот свет не отправила.

— Марин, если Майя и вернется в Москву, то очень, очень не скоро. А то и вообще никогда. На ней столько всего висит, что твоя обида — просто капля в море.

— Ну и забыли обоих. — Ладони девушки легли на мои — Да? Нам и без них есть чем заняться. Например, вдвоем куда-нибудь съездить. Что ты глядишь? Я никогда не забываю того, чего хочу. Могу свои планы немного перестроить, немного сместить по времени, но отказываться от них полностью привычки не имею. Выходит — что?

— Что?

— Надо решить куда. Эмираты тебе почему-то не по душе. Хорошо. Есть масса других мест, где плещет теплое море и нет гор.

— Ну, меня лично горы не смущают, — усмехнулся я. — Есть они и есть. Пусть будут.

— Главное — ты в принципе не против? — чуть подалась вперед Белозерова. — Ты, я и море?

— Нет, не против, — ответил я, поняв, что все на самом деле так. — Поехали. Почему нет?

— Когда? — с облегчением выдохнула девушка. — И куда? Давай решим!

— Пока отвечу тебе только на первый вопрос, причем немного неопределенно. Скоро.

— Это не немного, — насупилась девушка. — Это ни о чем.

— Правда скоро, — пояснил я. — День, два, может, несколько — и все текущие дела так или иначе будут завершены. Потом все. Свобода.

Или забвение. Если Шлюндт не подведет и мы с ним отправимся в Навь, то мои шансы вернуться оттуда обратно где-то пятьдесят на пятьдесят. А то и меньше, учитывая должок перед Великим Полозом. Знаю я этих древних богов, им Покон не писан. Тяпнет меня клыком разок, чтобы просто не тратить свое время, да и все. И никто никогда меня не найдет. Невозможно отыскать тело, которого в принципе нет на нашем пласте бытия.

— Верю тебе, — лучисто улыбнулась Белозерова. — Никому никогда не верила, а вот тебе почему-то хочется. Ладно, тогда куда ехать, все же выберу я.

— Еще один момент, достаточно важный. Марин, сразу предупреждаю — я человек не сильно богатый, но гордый и принципиальный. Как испанский дон. Понимаешь, к чему гну?

— Ну да. Если тебя прямо разбирает, можешь погасить часть платежей по коммуналке.

— Чего?

— В Дубае у нас дом есть. В Италии тоже. В Греции. Еще в Карловых Варах и Лозанне квартиры, но там, правда, и моря нет. Озеро есть, но это не то. Если мы поселимся в одном из домов, то это будет в каком-то смысле даром, но ты вправе оплатить счета по электричеству и за интернет. Так нормально?

— Почему-то почувствовал себя дураком, — поделился я с девушкой ощущениями.

— Может, потому что это так и выглядит? — предположила она, кивком благодаря официанта, принесшего ей еду. — Ладно, ты закрывай свои гештальты поскорее, а дальше решим, что да как.

— Там начать да кончить, — откинулся я на спинку кресла. — Хотя нет, еще же помещение под офис искать нужно. Танька ведь на самом деле на фиг все из него на помойку отволочет, с нее станется. Сеньку точно удар хватит, а мне его жалко.

— Я тебе еще вчера сказала — вопрос уже решен, — невозмутимо заявила Марина, уплетая тост с авокадо и еще какими-то экзотическими добавками. — Как там в сказке было? «То службишка, а не служба. Служба будет впереди». Сейчас доедим и поедем.

— Хотелось бы детали услышать, — попросил я.

— Чем сто раз рассказывать, проще один раз увидеть. — Девушка бросила взор на экран смартфона. — Потерпи один час двадцать три минуты, и получишь полную ясность.

Я нахмурился, всем своим видом показывая, что не люблю тайны и секреты.

— Ага! — рассмеялась Марина. — Теперь понял, как мне там, в горах, приходилось! Все всё знают, одна я как чемодан без ручки, который вам и нести неудобно, и бросить никак нельзя. Вот, побудь в моей шкуре! Тьфу, последнее предложение в голове звучало не так отвратно.

— А чего не так? — удивился я.

— Не хочется применять к себе слово «шкура». Слишком двусмысленно выходит. И вообще — когда я ем, то глух и нем, так папа говорит.

Хм. Может, и правда последовать совету Баженова, удачи ему, где бы он сейчас не пребывал? Тем более что потенциальный тесть вполне адекватный дядька, сам тому свидетель, а тещи, похоже, вовсе нет. Сделать все, как Слава сказал, а после поселиться в доме… Да хоть в Греции. Не самая плохая страна. Фрукты, оливки, мягкий климат, море… Очки противосолнечные, правда, случается, в отелях тырят, причем прямо с лежака на пляже, но это не смертельно.

И буду жить-поживать, прежнее бытие даже в страшных снах не вспоминать.

Шутки шутками, но первые подозрения на тему, что именно Белозерова придумала, появились у меня в тот момент, когда выяснилось, что мы едем на Садово-каретную. Укрепились, когда я во дворе заметил Танькину машину. Ну а окончательно развеялись тогда, когда на втором этаже, в соседнем с моим офисом помещении, нас встретили собственно моя бывшая одноклассница и несколько мужчин в костюмах, по первому же взгляду на которых сразу становилось ясно, кто они такие есть. Юристов никогда ни с кем не спутаешь.

— А вот и сладкая парочка, — не удержалась от колкости Татьяна. — Ждать себя заставляете.

— На первый раз хамство не замечу, — холодно ответила ей Марина. — Но только на первый раз. Еще один выпад в мою сторону или сторону Максима, какая-то шутка на тему «что, надолбил себе на офис» — и все пойдет немного по-другому. Нет, сделка состоится в любом случае, но для вас она окажется куда менее выгодной, чем сейчас. Я ясно выразилась?

— Да уж, — процедила сквозь зубы Татьяна, отводя глаза в сторону. Сдается мне, что-то такое она и хотела брякнуть. — Ясно.

— Мы же цивилизованные люди, — укоризненно добавила Белозерова с милой улыбкой, — зачем друг друга грязью поливать или создавать неприятности, которых можно избежать? Вы согласны, госпожа Антонова?

— Разумеется. — Несмотря на утвердительный ответ, ноздри моей бывшей одноклассницы раздувались, она была на грани бешенства, и я, чисто инстинктивно, сделал шаг вперед, чтобы закрыть собой Марину, не понимающую, с каким огнем она сейчас играет.

И та и другая верно расценили это движение. Марина положила руку мне на плечо, а из Таньки словно какой-то штырь вырвали, на котором крепилась ее ярость. Она мигом обмякла, помрачнела, отошла в сторону, уселась на стул и уставилась в окно, за которым, ради правды, смотреть было совершенно не на что. Разве только на тополь, что с каждым годом все сильнее кренился к земле, готовясь когда-нибудь погрести под собой чью-то припаркованную на ночь машину.

— Господа, вы тогда документы готовьте, — попросила юристов Белозерова. — Ну а мы пока отойдем в соседний офис. Как понадобимся для подписания бумаг, вы нас позовите.

— Нам потребуется минут сорок или чуть больше, — уведомил нас один из костюмоносцев. — Начнем, господа?

Я открыл дверь офиса, пропустил в него Марину, после зашел сам и включил свет. Окна были занавешены, значит, сосед с чердака в гости заходил.

— Арсений, добрый вам день! — звонко произнесла девушка. — Я снова в гости зашла. Вы не против?

— Гость на порог — ставь самовар и пирог! — вынырнул из-под стола Гели домовой. — Так у нас говаривали бывало. Самовара нет, но чайком да пряниками с нашим удовольствием гостьюшку дорогую попотчуем! Вы пока устраивайтесь, а я мигом!

Мало того — он Марине еще и поклон отвесил! Сенька, который сроду ни перед кем спину не ломал.

Может, я чего не понимаю? Или чего не знаю?

— Буду очень рада, — ответила домовому тем же девушка, отчего Арсений маленько смутился. — Гость не вольный человек — где посадят, там и сядет.

— Умна, — раздался из угла голос моего приятеля с чердака. — Отрадно слышать. Скажите, барышня, это ведь на вас сейчас мое здание переписывают в соседней комнате?

— Ой! — чуть не подпрыгнула от неожиданности Марина. — А вы кто? И почему здание ваше?

— Модест Михайлович Рауш, — встал с кресла вурдалак. — Действительный статский советник. К вашим услугам!

Белозерова хлопнула глазами, глянула на меня, на него, а после изобразила книксен.

— Все так, — пояснил ей я. — Это здание когда-то было построено на деньги его семьи. После московского пожара 1812 года.

— Офигеть! — выдохнула девушка, еще раз повторила книксен и бодро протараторила: — Марина Белозерова, девица! Ну, почти. Отчасти!

— Мила, непосредственна, неглупа, — отметил Модест Михайлович, снова усаживаясь в кресло. — Пусть будет.

— Сразу, чтобы снять все вопросы: этот господин сродни Марго, — поняв, что без пояснений тут не обойтись, шепнул на ушко Марине я. — Понятно изложил?

— А-а-а-а-а, вот в чем дело! — протянула девушка. — Я-то понять не могу, почему даты не сходятся! Теперь ясно. И да, вы куда больше похожи на настоящего вампира, чем Маргоша! Такой прямо… Такой!

— Вурдалака, — поправил ее Рауш. — Иные наименования нашего вида на Руси считаются моветоном. Итак, что же вы собираетесь делать с моим домом?

В приемную вошел домовой с подносом, на котором стояли чашки «кузнецовского» фарфора, которые извлекались только для очень серьезных клиентов, вазочка с конфетами и блюдо с пряниками.

— Присоединяюсь к вопросу, — добавил я, сложив руки на груди. — Сенька, погоди со своим чаем.

— Я пошла к папе и напомнила ему, что на прошлый день рождения он подарил мне желание, — старательно хлопая глазами, прощебетала Марина. — Я тогда в… Не дома была, короче. Он спросил: «Чего хочешь?» Я сказала, что этот дом. Все.

— Не ответ, — лаконично заметил вурдалак.

— Абсолютно, — согласился я.

— Значит, так, Максим, — перестала включать дурака Белозерова. — Это не благотворительность. Я тебя для этого слишком… Ценю! Будешь платить аренду как раньше. И сразу еще вот что. У тебя могут появиться мысли на тему «а если мы разойдемся» и все такое. Ничего не случится в этом случае, ясно? Один из документов, которые ждут подписи, является договором, по которому ты получаешь право аренды на полвека с расторжением оного исключительно по обоюдному согласию. Все? Доволен?

— Доволен, — подтвердил я. — Сенька, давай свой чай.

— А я нет, — закинул ногу на ногу вурдалак. — Мне так никто ничего и не объяснил. Офис Максима не весь дом. С остальными помещениями что?

— Салон красоты открою, — пожала плечами Марина, — как та толстуха хотела, которая сейчас его продает. Хорошая идея, мне нравится. Всегда востребовано, всегда прибыльно. Дать массовую рекламу, пригласить пару мастеров с именем, выступить спонсором в каком-нибудь медиапроекте — и народ толпой повалит. Как вам такое, Модест Михайлович?

— Много женщин, которые приходят расслабиться и не следят за тем, что происходит вокруг, — задумчиво произнес Раух. — Хм. Недурственно.

— Только мне не нужны проблемы с правоохранительными органами, — забеспокоилась Белозерова. — Папа не одобрит.

— Как и нам, уж поверьте, — белозубо улыбнулся ей вурдалак. — Никто больше меня не хочет того, чтобы в доме царили порядок и спокойствие. Я же тут живу. И — отрадно видеть вашу дочернюю почтительность. Нечастая черта. Нечастая.

На том и закончилась эпопея с неожиданным выселением, которого не случилось. Танька после подписания документов смылась, не попрощавшись ни с Мариной, ни со мной, чуть позже отбыла куда-то и новая владелица здания, перед тем облобызав мою щеку. Я же, немного посидев и подумав, все же решил, что если взялся за гуж, то не говори, что не дюж.

— Севастьян Акимыч, мое почтение, — обратился я к колдуну, когда тот взял трубку. — Поздорову ли?

— А то тебе не все едино? — даже не подумал изобразить вежливость старый ворчун. — Чего хотел?

— Того же, чего и вы, — перешел к делу я. — Мне показалось, при последней беседе мы отлично поняли друг друга.

— Добыл-таки? — в голосе колдуна прозвучала заинтересованность. — Ишь, шустрый! А остальные охотнички что?

— Иных уж нет, а те далече, — уклонился от прямого ответа я. — Так что, работаем? Если да — давайте сегодня все и провернем, потому что завтра меня и в городе, и в стране может уже не быть. После вернусь, разумеется, но уже ничем не смогу вам помочь.

— Спешка хороша при ловле блох и при поносе, — недовольно засопел Акимыч. — Не случается с нее проку.

— Была бы честь предложена, — где-то даже с облегчением ответил я. — Не хотите — не надо.

— Да не сепети ты! — велел старик. — Гляньте, что грач весенний разгалделся. Думаю я. По уму все творить надо, так, чтобы после беды не случилось. Ты давай телефон не выключай, позже позвоню. Или напишу.

Ну думай, думай. А я пока второй звонок сделаю, куда более важный. Но и куда более сложный в личном плане. Больно собеседник непрост.

— Добрый день, Карл Августович. Есть у вас на меня минуточка? — с немалым почтением обратился я к заказчику, который взял трубку только после пятого гудка. Уж думал, что все, не сложится с беседой сейчас, и этот номер, который пришел ко мне в сообщении после беседы в аэропорту, более не активен.

— Приветствую вас, Максим, — как всегда учтиво ответил тот. — Рад слышать. С чем звоните?

— С добром, — выдержав небольшую паузу, изрек я. — Ваш заказ выполнен, искомый предмет у меня. Когда и как вам удобнее его получить?

Последняя фраза была произнесена не из вежливости, я заранее ее продумал. Разумнее всего, конечно, предположить, что отдать слезу ему мне следует все в той же Черногории, но тогда встает резонный вопрос — как он собирается со мной рассчитываться? Вряд ли оттуда можно попасть в Навь. Да, там другой пласт бытия, да, это место, которого как бы вообще нет, и я совершенно не эксперт в данной области, но сомневаюсь, что дверь, ведущая на туманные равнины, откроется из государства с совершенно другими верованиями.

А если при этом учесть, что Шлюндт совершенно не рвется в Россию, то момент оплаты приобретает более чем щекотливый оттенок.

— Не беспокойтесь, Максим, что мной обещано, то будет выполнено, — ровно и довольно сердечно заверил меня Карл Августович, который без особого труда понял все, что я хотел ему сказать. — И — нет, в Черногорию вам лететь не нужно. Оставайтесь в Москве, мы встретимся там с вами завтра. Время и место я сообщу позднее. Не беспокойтесь, у меня нет ни малейшего повода сомневаться в вашей деловой и личной чистоплотности, просто присутствуют некие формальности, которые прежде мне следует утрясти.

— Так и я предельно уверен в том, что вы сдержите данное слово, ваша репутация тому порукой. Просто есть некие типовые фразы, которыми я пользуюсь при общении с клиентами, эта одна из них.

— В таком случае простите, — уловил я легкие нотки иронии в голосе клиента. — Старческая мнительность, знаете ли. Впрочем, не суть. Максим, а почему мне не отвечает Вячеслав? Я набирал его раз, наверное, десять. Телефон отключен.

— Как бы вам так сказать… — И этот вопрос я тоже ожидал, потому вроде как замялся перед ответом.

— Говорите как есть, — чуть недовольно потребовал Шлюндт.

— Когда артефакт уже попал ко мне в руки, в то место, где мы его раздобыли, заявились бывшие коллеги Славы, — объяснил я. — У них имелся ряд вопросов к вашему сотруднику. Каких именно — не знаю, но мне показалось, что настроены Ровнин и компания были не очень по-доброму и весьма решительно. Сразу после этого мне рекомендовали покинуть помещение, Слава данное пожелание со своей стороны тоже поддержал. Нет, будь я налегке, может, и вписался бы в расклад, поскольку мы с Баженовым за эти дни сдружились. Не факт, но есть такая вероятность. Но приз уже лежал в кармане, потому ставить свою репутацию на кон я оказался не готов.

— Вас не в чем упрекнуть, — вздохнув, мягко ответил Карл Августович, — вы действовали разумно и рационально. Да и не только в репутации дело, вам же после в Москве жить. Я это прекрасно понимаю, потому никаких претензий даже не подумаю предъявлять. Да и с чего бы?

— Если Славка не позвонил, то, наверное, уже и не объявится, — хмуро добавил я. — Есть у меня такое предчувствие.

— Пожалуй, соглашусь. Дорого мне дался этот камушек. Очень дорого, — проворчал заказчик. — Слишком много потерь. Да, Максим, еще вопрос. Надеюсь, Вячеслав Аркадию выдал полный расчет? Я его об этом просил.

— Полнейший, — хмыкнул я, — сам тому свидетель. На моих глазах трудовой договор с ним закрыл, прежде обсудив ряд моментов, по причине которых все до таких крайностей дошло.

— Замечательно.

— Да, еще вот какой нюанс, — вспомнил кое-что я. — Слава упоминал, что вами была назначена премия, связанная как раз с Аркадием и его увольнением со службы у вас.

— Была, — подтвердил старик. — Но при чем тут вы?

— Мы договорились с Баженовым о том, то кто бы Стрелецкого ни рассчитал, премия пилится на двоих в равных долях. Разумеется, требовать ничего я у вас не могу, но все же решил довести до вашего внимания данный факт. А дальше все на ваше усмотрение, и теперь уже с моей стороны никаких обид или претензий не возникнет.

— Подумаю, — сказал Шлюндт. — А теперь — прощайте. Пойду утрясать формальности. И завтра, ближе к вечеру, ждите от меня сообщение.

Я положил трубку на стол, крутанулся на кресле и призадумался. Вроде все сделал как надо, упрекнуть себя не в чем. Остается только ждать.

Может, не стоило про премию за голову Аркашки упоминать? С другой стороны — почему нет? Это мой хлеб, я же наемник, а не выпускник консерватории?

И еще! За всей этой возней я совсем забыл о еще одном деле. Часы для Анвара! Самое время ехать за ними, а то хитроумная старушка еще скажет что-то вроде «Вы не приехали, сделка отменяется, картина остается мне как компенсация!». Я, конечно, ей козью морду после устрою, но это же все время.

— Славная все же... Кхм. Почти девица, — сообщил мне из кресла Модест, когда я вышел в приемную. — В самом деле славная. Чуть романтичная, чуть экзальтированная, но в мое время подобное считалось добродетелью, а не недостатком. Правда, боюсь, с Ангелиной она не поладит. Вернее — наоборот.

— Сам того же опасаюсь, — вздохнул я. — Характер у обеих еще тот. Как назло!

— Такова жизнь, — стукнул тростью о пол вурдалак. — Но разве живые люди с горящей душой не лучше, чем безликие покладистые человечки с рыбьими глазами? А?

— Обломаем Гельку-то, — весело заявил Арсений, сидящий в уголке. — Чай, с хозяйкой дома-то она грубиянничать не посмеет! А посмеет, так объясним, чьи в лесу шишки. Не сомневайся.

Пословица, которую процитировал Сенька, отлично подошла бы к тому, чем я занимался в последующие два часа. Анна Христофоровна за минувшие сутки так привязалась к «Медузе», что уже начала считать ее своей, но при этом часы ей все же было очень жалко мне отдавать. Какой только хлам она мне не предлагала — все не перечислишь. После пошли вещи калибром посерьезнее, и я даже впечатлился тем, сколько добра у нее хранится в закромах. Ну а точку в нашем торге, как ни странно, поставил Акимыч. Он прислал мне сообщение, в котором был написан адрес места, где меня будут ждать уже через час. А езды от дома жадной старушки было как бы не больше, потому я звонко хлопнул в ладоши, прервав очередную проникновенную речь хозяйки дома на тему «вам нужен этот гобелен, а не часы» и заявил:

— Все. Время вышло, мне пора. Не сложилось — значит не сложилось. Я тут тубус вчера оставил, он где?

— Не получилось, — уже совсем другим тоном заявила Анна Христофоровна. — Жаль. Но я попробовала. Да куда ты за картиной тянешься, юнец? Часы бери, твои они. И договор мены давай подпишем, он уже готов.

Я же говорю — лютая бабка. И очень непростая.

Место встречи Севастьян подобрал с умом. Парк Вербилки любим и уважаем москвичами как из-за красоты, так и из-за размеров. В нем есть озеро, фонтаны, развлечения, художники клиентов поджидают на аллеях — это с одной стороны. А с другой — прелести почти дикой природы. Лес, который старательно желает казаться дремучим, холм, овеянный старинными легендами, небольшая речушка, текущая невесть откуда невесть куда. И — поляны в упомянутом лесу, на которых летом растут цветы, делаются красивые селфи и иногда резвятся влюбленные.

Но не сегодня. Не до лирики нашей компании, которая на одной такой поляне собралась. У нас дела посерьезнее.