Сломленная Джульетта

23

ТОНИ ИЛИ ПЛЫВИ

Три года назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

Я ощущаю себя подводной лодкой.

Это странная аналогия, но я помню, как смотрела в детстве фильм, в котором в подводную лодку попала торпеда. Там были все эти отсеки, которые начали наполняться водой, а люди вокруг носились по коридорам, запечатывая за собой герметичные двери, чтобы лодка не утонула.

Поведение Итана за последние дни, заставляет меня закрывать все те уголки, которые я приоткрыла для него, когда мы вновь сошлись, а удар торпедой даже еще не случился.

Итан замечает это. Он видит, как я отдаляюсь от него, прямо как он сам. Мы обсуждаем то, как будем проводить время вместе в Нью-Йорке после нашего выпуска, но эти разговоры никогда не были убедительными. Не думаю, что в данный момент смогла бы притвориться убежденной в чем-либо, даже если бы попыталась. Все вокруг вызывает лишь безразличие и никакой боли.

И наоборот, ничего не доставляет истинного удовольствия.

Мы по-прежнему занимаемся сексом, но такое ощущение, что близость между куда-то исчезает. В прошлом, я может и боролась против этого, но сейчас – больше нет.

Я – не нянька в этих отношениях. Один раз я уже взяла на себя такую ответственность и это практически разрушило меня. Если он думает, что я стану проходить через все это снова, то он будет крайне разочарован.

Я думаю, мы оба ждем, что кто-нибудь другой исправит все волшебным путем, прекрасно осознавая, что это невозможно.

Наши дни

Нью-Йорк

Театр Граумана

Мы стоим на противоположных концах сцены, и пока мы отыгрываем следующую фазу, нас постепенно притягивает друг к другу. Это своеобразная метафора движений. Я делаю глубокий вдох и открываю всю себя, позволяя эмоциям окутать каждое слово.

— Кто-то однажды сказал: «Если любишь, отпусти. Если вернется – твое. Не вернется – никогда не было твоим».

Освещение на сцене слабое, но по мере того, как мы направляемся друг к другу, оно медленно становится ярче.

— Ты не веришь в это? — спрашивает Итан.

— Верю, но загвоздка в том, что иногда люди хотят уйти, потому что испытывают страх, либо дезинформированы, не уверены в себе или же просто запутались. И это происходит в те самые моменты… в те самые тяжелые, решающие моменты, когда двое людей стоят на грани того, чтобы упасть или взлететь, и тебе приходится задаться вопросом:Хочу ли я позволить этому человеку уйти? Или до того, как он сделает шаг к двери, продемонстрировать ему все причины, почему он должен остаться?

Он опускает голову.

— Мне не нужна была причина. Мне нужна была отговорка.

— Почему?

— Потому что, когда я узнал о твоей семье и твоих деньгах, я не думал, что я достоин тебя, или что вообще подхожу тебе.

— Ну, это просто глупости! Ты думаешь, что не достоин меня из-за моих денег?

— Если быть честным, дело в деньгах и власти.

— У меня абсолютно нет власти.

Его взгляд становится более проникновенным, обжигая мою кожу.

— Есть. По отношению ко мне.

Сейчас мы уже стоим лицом к лицу, и я кладу руку на его лицо.

— Я не рассказывала тебе о своей семье, потому что это была неважно. Так же, как и бантики и красивая упаковка, не имеют отношения к подарку, который находится внутри. Я хочу, чтобы меня ценили больше, чем просто дорогую этикетку. И ты дал мне это. Ты создал искренность, которая окутала меня словно я – самая ценное, что есть в этом мире.

Он целует меня и все огни меркнут, а свет прожекторов сжимается и сосредотачивается только на нас. Целый мир, заключенный в один луч света.

— Так что, да, — говорю я. — Я не верю, что можно любить настолько, чтобы отпустить. Я верю в такую любовь, за которую нужно бороться. Когда кричат и вопят, бьют кулаками, пока вторая половинка не узнает… не поймет, что он принадлежит мне, прежде чем он сделает выбор и выйдет за дверь.

Он касается моего лица, нежные пальцы скользят вниз вдоль щеки.

— Я рад, что ты не позволила мне уйти.

Он целует меня, а свет от прожектора меркнет, и лишь спустя несколько секунд тишины, зрители взрываются аплодисментами. Мне требуется несколько секунд, чтобы выйти из образов Сэма и Сары и вернуться к образам Кэсси и Итана, но, когда это происходит, огни вновь включаются и мы идем на поклон.

Я чувствую знакомый прилив адреналина после удачного шоу, но под ним скрывается тревога. Я чувствовала это с тех пор, как подслушала телефонный звонок Итана ранее на этой неделе.

Мы уходим со сцены и возвращаемся в наши гримерные, и пока я смываю грим и переодеваюсь, меня мучают сомнения.

К тому времени, когда Итан стучится в дверь, я уже чуть ли не в ярости.

Я откликаюсь.

— Войдите! — и он едва ли успевает закрыть дверь, как я уже тычу в него пальцем.

— Я очень надеялась, что ты сам скажешь мне, не заставляя меня спрашивать у тебя, но это сводит меня с ума! Что ты скрываешь от меня?

— Что?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты вел себя скрытно всю неделю.

— Кэсси…

— Ты обещал мне, что я могу доверять тебе! Наплел, что ты теперь, как открытая книга. Это все было просто пустословием?

— Нет.

— Тогда расскажи мне. Я слышала твой телефонный разговор на днях. Я знаю, что-то происходит. Ты сказал, что это не имеет ко мне отношения, но я чертовски уверена, что имеет.

Он вздыхает.

— На прошлой неделе среди зрителей присутствовала кастинг-директор. Она хочет, чтобы я поехал в Лос-Анджелес в роли приглашенной звезды в новый популярный сериал от «HBO». Это довольно крупная роль, и мой агент настаивает, чтобы я согласился.

— И почему ты не соглашаешься?

— Потому что… наше шоу идет всего четыре недели, и вне сцены мы с тобой добились колоссального прогресса, и… поэтому я не хочу ехать.

— Итан…

— Будут и другие предложения. Меня не бросят в черный список, если я откажусь.

— Нет, но ты будешь полным придурком, если откажешься.

— Видишь? Вот поэтому я и не говорил тебе.

— Потому что я скажу тебе соглашаться на роль?

— Да.

— Это же глупо!

— Нет, не глупо! — Он встает и подходит ко мне. — Я хочу остаться здесь и играть в этом потрясающем шоу вместе с тобой каждый вечер, а не лететь на другой конец страны на целую неделю. Почему это так неправильно?

— Потому что это только одна неделя, и мы справимся без тебя. Это же действительно потрясающая возможность. Твой агент согласовал все с продюсерами?

— Да. Они обеспокоены тем, что могут разочаровать аудиторию, но в то же время, они считают, что получилась бы отличная реклама.

— Вот именно!

— Получается тебе будет пофиг, если я уеду на неделю?

— Конечно же, нет, но я выживу. Наверняка нам понадобится несколько дополнительных репетиций, чтобы убедиться, что твой дублер готов к работе, но Нэйтан все быстро схватывает. Он справится.

От меня не ускользает, как он слегка морщится, и затем засовывает руки в карманы.

— О, боже, пожалуйста, скажи мне, что причина, почему ты не хочешь ехать, в том, что ты боишься, что я буду играть любовные сцены с твоим дублером?

Он качает головой.

— Дело не в этом.

Он не смотрит на меня. В моей голове раздаются тревожные сигналы.

— Я чувствую себя дураком из-за того, что просто говорю это.

— Да скажи уже! Ты пугаешь меня!

Он делает вдох.

— Я не хочу оставлять тебя. Я уже бывал перед таким выбором и чаще всего выбирал неверно, чем следовало бы. И вот опять! Я так сильно старался вернуться и быть здесь с тобой… Я не думаю, что смогу сделать это.

— Итан…

— Нет, ты не понимаешь. Здесь я могу прикасаться и целовать тебя каждый день, даже если это только по сценарию пьесы. Как, черт побери, я могу оставить это?

— Это всего лишь неделя.

— Неделя без тебя равносильна году. Поверь мне. Я это знаю.

Я подхожу к нему и обнимаю его. Он сжимает меня так сильно, что это практически вызывает дискомфорт.

— Ты сможешь сделать это. Тебе это нужно.

— Почему?

Я отстраняюсь и смеряю его своим самым серьезным выражением лица.

— Помнишь, что ты сказал мне несколько лет назад, прямо перед тем, как уйти? Ты сказал: «Можно наблюдать, как кто-то жертвует собой, и только потом осознать, что он меняет свою индивидуальность ради тебя и не в лучшую сторону». Это именно то, что и происходит сейчас. Мне нравится то, какого прогресса ты добился, и вся эта сила и смелость, которые есть в тебе, но отказываться от роли ради меня? Это просто неправильно. Позвони своему агенту и скажи, что ты принимаешь предложение.

— Кэсси…

— Серьезно, Итан. Сделай это. Я буду ждать тебя здесь, когда ты вернешься.

Он снова обнимает меня, и я пробегаюсь руками по его волосам.

— Знаешь, доктор Кейт сказала кое-что интересное сегодня. Она сказала, что люди слишком озабочены тем, чтобы справиться со своими страхами, когда им просто надо научиться принимать их и делать вещи, которые пугают их вопреки всему.

Он выдыхает рядом с моей шеей.

— Я боюсь оставлять тебя снова.

Я отстраняюсь и смотрю ему в глаза.

— Все равно сделай это.

— Я люблю тебя, — говорит он, заключая мое лицо в ладони. — Ты же знаешь это, да?

— Ты говоришь мне это каждый день. Как я могу забыть?

В один из таких дней, я смирюсь со своим страхом и признаюсь в любви ему в ответ вопреки своему страху.

Три года назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

Неделя выпускных экзаменов – это просто какой-то ад! Я брожу между занятиями словно нахожусь в тумане. Я вымотана времяпрепровождением с Итаном и тем фактом, что мы должны избегать определенные темы в разговоре, и еще я озабочена тем, как мне отвлечься от своих эмоций, чтобы я могла сконцентрироваться.

Моя итоговая оценка по актерскому мастерству – просто катастрофа! Я настолько замкнута, что не могу выдать даже базовые эмоции, поэтому я фальшивлю, надеясь, что Эрика не заметит это.

Но, конечно же, она замечает.

Еще до того, как я заканчиваю, мне видно выражение разочарования на ее лице. Когда я смотрю на Итана, я тоже вижу разочарование, но в нем оно проявляется гораздо глубже.

Вечером мы говорим о том, что будет после выпускного. Он говорит мне, что его мама и папа предложили мне остаться с ними в Манхэттене, пока у меня не появится своя квартира, но судя по его голосу, он не в восторге.

Я спрашиваю, когда у него начнутся репетиции для «Гамлета», но он избегает этого вопроса. Собственно, он избегает большинство моих вопросов, и в конце концов, я просто сдаюсь.

Перед тем, как уйти он долго целует меня, но это никак не уменьшает мою паранойю.

На следующий день, в субботу, парень Руби уезжает за город на выходные, и она вытаскивает меня из квартиры, чтобы попытаться вывести меня из депрессивного состояния.

Мы идем за покупками и обедаем. Я притворяюсь, что мне весело, но она не ведется на это.

К тому времени, когда мы приходим домой, ей уже все надоедает.

— Ну все, хватит! Что, черт побери, происходит между тобой и Холтом?

Я вздыхаю.

— Я не знаю.

Боже, как же это бесит! — Она плюхается на диван. — Вы двое уже так долго странно себя ведете. Он все еще парится из-за Коннора?

— Я не знаю. Думаю, отчасти, да.

— Но он сказал тебе принять предложение, правильно? Я клоню к тому, зачем ему было бы это делать, если он знает, что не сможет справиться с этим?

— Он хочет, чтобы я была успешной.

— Но потом он сам будет несчастен?

— Да.

— Ого! Он пытается поступить благородно. Теперь он мне почти нравится. И конечно же, понимание того, что он будет несчастен – тоже причина.

Я смеряю ее взглядом.

Она закатывает глаза.

— Ты пыталась поговорить с ним?

— Немного. Он уклоняется от темы.

Мой телефон звонит. Я проверяю экран, прежде чем ответить.

— Привет, Элисса.

— Кэсси, ты должна прийти сюда. — В ее голосе звучит паника, и такое ощущение, что она плакала.

— Ты в порядке?

— Нет. И мне плевать, что он запретил мне говорить тебе об этом. Просто приезжай.

Она скидывает, и моя паранойя перерастает в полноценную тревожность.

— Руби, могу я одолжить твою машину?

— Конечно. Что происходит?

— Я без понятия, но у меня предчувствие, что все плохо.

Спустя двадцать минут я паркуюсь перед квартирой Итана и бегу вверх по лестнице. В моей голове разворачивается тысяча различных сценариев, когда я стучусь в его дверь. Несмотря на мои попытки контролировать свой страх, я уже чувствую, как разбивается мое сердце в ожидании неизбежного разлома в форме Итана, которая оно вот-вот перенесет.

Через несколько секунд Элисса открывает дверь. Ее глаза красные и полны ярости.

— Может ты сможешь вразумить его. У меня не получается. Если он спросит, то я не звонила тебе.

После этих слов, она уходит, хлопая громко дверью.

Я прохожу в квартиру и вижу повсюду коробки. Большинство из них заполнены наполовину и в них творится сплошной беспорядок. Когда же я захожу в комнату Итана, то вижу еще больше коробок.

Он выходит из ванной комнаты с охапкой туалетных принадлежностей и замирает на месте.

Мы пристально смотрим друг на друга несколько секунд, после чего он говорит.

— Что ты здесь делаешь?

— Я могу спросить у тебя то же самое. — Я оглядываю коробки вокруг. — Рановато собираешь вещи. Я думала, ты останешься тут, пока не истечет аренда через две недели.

Он ничего не говорит. Вместо этого он смотрит вниз. Мое сердце колотится так быстро, что я чувствую удары при каждом вздохе.

— Итан?

— Я собирался сказать тебе… Я просто… не знал как.

Озноб пробегается по моей спине.

— Сказать что?

Он делает глубокий вдох и выдыхает. Затем повторяет еще раз. Я пытаюсь игнорировать тревожные звоночки, которые раздаются в моей голове.

— Я отказался от роли в «Гамлете» и принял предложение из Европы. Я улетаю через три дня.

Я смотрю на него во все глаза, во мне кипит адреналин и нервозная энергия. Я издаю резкий смешок.

— Нет, ты не сделал этого.

Он наконец двигается и кидает свои туалетные принадлежности в черную спортивную сумку.

— Да. Я принял другое предложение.

Я знала, что это случится, и все же, как бы я ни старалась подготовиться к этому, я все равно настолько ошеломлена, что у меня нет слов. Боль в моей груди не позволяет мне дышать, все частички, которые я пыталась защитить в себе, притворяясь бесчувственной, вспыхивают и полыхают.

Я не могу ничего сказать, поэтому просто киваю.

Он засовывает руки в карманы.

— Я так сильно пытался найти предлог, чтобы остаться с тобой, но я не могу. Я пытался преодолеть свои страхи, чтобы они не передались тебе, но у меня не получилось. Каждый день я вижу, как ты замыкаешься все больше и больше, и я понимаю, что это моя вина. Если я останусь, то я не просто убью твое стремление жить, я уничтожу твою карьеру. Я уже вижу, как это влияет на твою актерскую игру, и это, черт побери, убивает меня. Я не могу сделать этого, Кэсси. Я не могу увлечь тебя за собой. Как бы мне ни было больно уезжать, если я останусь, это только сильнее разрушит меня.

Я с трудом сглатываю, отчаянно пытаясь заглушить боль. Я вдыхаю и выдыхаю несколько раз. Стою уверенно и прямо, притворяясь, что ничего не происходит.

Он уходит от меня.

Снова.

Он говорил мне, что сможет быть со мной в отношениях, но это была ложь. Красивая ложь, в которую мне по-настоящему хотелось верить.

Какая же я невообразимая дура!

— Кэсси, — говорит он, делая шаг ко мне. — Пожалуйста скажи что-нибудь.

— Каких слов ты от меня ждешь? — Тон моего голоса ровный и отстраненный. Я молю, чтобы мои эмоции вели себя так же.

— Я не знаю. Скажи мне, что ты все понимаешь.

Я смотрю на него, приходя в еще больший шок.

— Я не понимаю.

— Скажи мне, что ты не ненавидишь меня.

А вот это уже вызывает во мне смех. Кажется странным, что я способна издать такой счастливый звук, выражающий счастье, когда меня переполняет горечь.

— Когда ты принял это решение?

— Сразу после того, как нам сделали предложения.

Я смотрю на него.

— Но… ты же согласился на роль Гамлета.

— Нет, я не соглашался.

— Значит, ты солгал мне?

— Нет, я никогда не говорил тебе, что принял эту роль. Ты просто предположила, что я это сделал.

Я так близка, чтобы начать кричать во весь голос, что это пугает меня.

— Когда именно ты собиралась сказать мне? По пути в аэропорт?

Он опускает взгляд на свои руки.

— Я пытался набраться смелости и поговорить с тобой десятки раз. Но потом я понимал, что мне действительно надо уехать, и эта дыра… открывается внутри меня и причиняет настолько сильную боль, что я не могу больше даже думать об этом.

Ему слишком больно от мысли о том, что он должен мне сказать, что бросает меня?!

Мое горло сжимается, в то время, как боль разливается по всей моей груди и плавит мое сердце. Я пытаюсь замедлить дыхание. Заглушить свой гнев. Но у меня не получается.

— Пошел ты, Итан! Я предлагала отказаться от «Портрета», чтобы спасти наши отношения, но ты не позволил мне!

— Проблема не в «Портрете»! — говорит он и делает шаг вперед. — Проблема даже не в Конноре. Проблема во мне, и то, какой ты становишься, когда находишься со мной в отношениях. Это нездорово, Кэсси. Я хочу дать тебе так много, но все, что я делаю – это только получаю, и в конечном итоге, я стану грузом на твоих плечах, и только не говори мне, что не заметила, что это уже происходит.

— Значит, ты уезжаешь? Убегаешь, как будто это решение проблемы?

— Я больше не знаю, что мне делать.

— Ты мог бы остаться! Бороться за нас. За меня.

— Я боролся! И сейчас проигрываю! Ты что не понимаешь? Тебе лучше без меня. Всегда было лучше. Я просто был слишком сильно влюблен в тебя, чтобы признать это. И сейчас я делаю единственное, о чем вообще могу думать, и ты, черт побери, должна быть благодарна, что, наконец-то, освободишься от меня.

Он тяжело дышит, в его глазах стоят слезы. Меня трясет от переизбытка эмоций.

Я столько всего хочу ему сказать, но все путается, и я сбиваюсь с толку и остаюсь ни с чем. Ни заумных колкостей. Ни уговоров. Я даже не умоляю его передумать.

Ничего.

Ничего.

Ни-че-го.

Мое сердце бьется подобно живой ране внутри меня. От боли я закрываю глаза.

После нескольких вздохов, горечь наполняет меня изнутри, и я наконец-то перестаю чувствовать.

Это странно. Словно некое естественное обезболивающее.

Когда я открываю глаза и смотрю на него, я чувствую безразличие и холод. Я отключена. Часть меня осознает, что я впала в шок, но мне все равно.

Я пожимаю плечами.

— Тогда, полагаю, на этом все.

— Кэсси…

— Ты пропустишь выпускной.

— Если бы был какой-нибудь другой выход…

— Хорошей поездки. Уверена, из тебя получится превосходный Меркуцио.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже почти у входной двери, он окликает:

— Подожди!

Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь. Я чувствую его позади себя, он близко, но не прикасается.

— Кэсси, я… — Он выдыхает и его дыхание колышет мои волосы.

— Я ненавижу все это. Я ненавижу себя. Пожалуйста…

Он прикасается к моей руке, но я отдергиваю ее, словно его пальцы меня обжигают. Затем я делаю то, что должна была сделать несколько месяцев назад. Я ухожу от него и не оборачиваюсь.

Наши дни

Нью-Йорк

Театр Граумана

Мы вымотанные выходим из театра. Помимо того, что мы играем в спектакле каждый вечер, мы, вдобавок, приходили в течение дня, чтобы убедиться, что дублер Итана полностью готов к завтрашнему вечеру.

Работать с Нэйтаном было интересно. Он – отличный актер, и, хотя наша химия с ним – совершенно другая, я думаю, наша игра все же найдет отклик у зрителей.

Итан на удивление спокойно отнесся к нашим романтическим сценам и даже дал Нэйтану несколько советов о том, как правильно взять меня за задницу, чтобы легче поднять. Когда я увидела, что он совершенно спокоен, это приа=дало мне уверенности и я смогла расслабиться и просто делать свою работу. В этот момент, я могла бы поклясться, что слышала, как Марко вздохнул с облегчением.

Мы с Итаном идем домой в тишине, изредка задевая друг друга руками. Знакомая боль, вызванная желанием к нему, нарастает и усиливается. Она становится все сильнее и сильнее по мере того, как часы отсчитывают время его отъезда. Ко всему этому добавляется моя паника и требует, чтобы я предприняла что-то. Прикоснулась к нему. Поцеловала его. Напомнила ему обо всех тех способах, с помощью которых я способна сделать его настолько счастливым, чтобы ему даже в голову не приходило там остаться.

Когда мы доходим до моей квартиры, мы оба нервно шаркаем ногами. Наступает момент прощания и по моим жилам начинает бежать лед.

— Ну… — говорит он, и одаривает меня улыбкой. — Думаю, увидимся через неделю.

— Ты будешь великолепен. Наслаждайся, хорошо?

— Я постараюсь.

— Вы с Нэйтаном будете отлично вместе смотреться.

— Я все равно буду представлять вместо него тебя.

— Хорошо. — Он отстраняется. — Я люблю тебя. — Он целует меня в лоб, и я прижимаюсь к его груди.

Когда он отстраняется, я чуть ли не теряю контроль. Чувство разлуки наполняет мгновенно и болезненно.

— Останься, — говорю я, делая шаг вперед. — Зайди, выпей немного вина или чего-нибудь еще. Останься ненадолго.

Он обвивает меня руками.

— Если я зайду, то не захочу уходить.

Я поглаживаю линию его челюсти.

— Тогда останься на всю ночь. Твой рейс только завтра.

Он крепче обнимает меня , и вздыхает.

— Кэсси… мы не можем.

— Почему нет? Я хочу тебя. Ты хочешь меня.

— Твоя терапия…

— Все очень хорошо продвигается. Доктор Кейт довольна.

— Она не будет довольна, если узнает, что мы переспали.

Я пробегаюсь кончиками пальцев по его губам.

— Ей необязательно знать.

Он убирает мою руку со своего лица и целует ее.

— Обязательно. И то, что ты повысила градус своей сексуальности до одиннадцати – это нечестное оружие против меня.

Я поднимаю на него взгляд и стараюсь не показывать отчаяние, которое чувствую.

— Зайди хотя бы на пять минут.

— Если я останусь здесь еще хотя бы на одну минуту, я забуду все причины, почему не должен заниматься с тобой любовью. Если я сделаю это, то у меня не будет никаких шансов попасть на самолет завтра, и мой агент убьет меня, и возможно, тебя. Так что я ухожу.

Он не двигается.

— Хорошо.

— Скажи, что будешь скучать по мне.

— Я буду до безумия скучать по тебе.

Он испускает долгий вздох и пробегается пальцами по моему лицу.

— Увидимся на следующей неделе.

— Хорошо.

Я наблюдаю, как он идет к лифту и нажимает на кнопку. Потом смотрю, как он входит в него и машет на прощанье, когда двери закрываются.

Я еще долго смотрю на эти двери лифта.

Они не открываются снова.