Сломленная Джульетта

8

ОДНА НОЧЬ

Шесть лет назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

Солнце садится, а я все так же не двигаюсь.

Руби присылает мне эсэмэску, что наткнулась на бывшего ухажера и сегодня ее не будет, а я по-прежнему неподвижна.

У меня смутное чувство, что я в шоке, но я не уверена, так ли это. Я до сих пор не поняла, что произошло.

Итан.

Все дело в Итане, но…

Он только что порвал со мной?

Нет.

Нет.

Если бы он порвал со мной, то я поняла бы, ведь так? Он, конечно же, был расстроен и зол на Эрику, но не на меня.

Нет. Это даже не вина Эрики. Он был зол сам на себя.

Тогда почему я чувствую себя так… непонятно?

Я встаю и потягиваюсь, но это не унимает боль в моих костях. Мне нужно сделать что-нибудь. Помочь ему.

Я должна сказать ему, что что бы он ни чувствовал, мы преодолеем это вместе. Это то, что делают пары, ведь так?

Но являемся ли мы еще парой?

Я дрожащими руками хватаю рюкзак и копошусь внутри, пока не нахожу свой телефон. Маленький голосок предостерегает меня, моля остановиться. Говорит мне, что, если я поговорю с ним, он прольет свет на мое замешательство, а в этот момент мне стоит предпочесть смутную надежду мрачному осознанию.

Но я не могу не разговаривать с ним. Я должна разобраться с этим.

Я набираю его номер и нерешительность охватывает меня.

Пожалуйста, сделай так, чтобы к этому моменту он уже выпустил пар. Позволь нам пройти через это.

Я меряю шагами комнату в ожидании соединения сети. Когда идут гудки, я резко останавливаюсь.

Мне слышен рингтон Итана, песня группы AC/DC «Back in Black», доносящуюся с лестничной площадки.

Я открываю дверь, и вот он – стоит с телефоном в руке, сгорбившись и прислонившись к стене напротив моей двери.

— Итан?

— Я не знаю, почему я здесь.

Мне его два его слышно. Его голос груб, а костяшки пальцев разбиты в кровь. Его поза настолько напряжена, что я прихожу в ужас.

— Что случилось с твоей рукой?

Он продолжает говорить, как будто вовсе и не слышал меня.

— Даже когда я пытаюсь держаться подальше, у меня не получается. Что, черт побери, со мной не так ?

— Итан? Твоя рука?

Когда он смотрит на меня, его глаза красные и опухшие.

— Ударил кулаком в стену.

— Зачем?

— Потому что я жалкий нытик. Ты должна была уже это понять.

Я никогда не видела его таким эмоционально уязвимым. Моя кожа покалывает. Это не хорошо.

— Эй, все нормально. Входи. — Я беру его за руку, побуждая пройти внутрь. — Дай мне все обработать.

Он неохотно следует за мной в ванную комнату. Я ополаскиваю его руку под теплой водой и покрываю царапины антисептическим кремом. Он осторожно за мной наблюдает. Его напряженность заполняет пространство маленькой комнаты.

Я хочу его успокоить, но не знаю как. Когда я пытаюсь прикоснуться к его лицу, он отходит назад, так чтобы я не дотянулась.

— Не стоит… — Он уходит в гостиную, подергивая рукой волосы. — Лучше бы я вернулся домой. С самого начала я знал, что буду худшим, что случится с тобой в жизни, но я был слаб. Ты делаешь меня таким слабым!

Паника подступает к моему горлу, пока я наблюдаю за тем, как он шагает из стороны в сторону. Он страдает. Рассыпается на кусочки быстрее, чем я могла бы собрать его воедино.

Я кладу руку на его грудь, чтобы остановить. Он смотрит на нее словно на гребень, который прожигает в нем клеймо. Я опускаю руку и стараюсь говорить спокойно.

— Итан, послушай, что бы ты ни чувствовал сейчас, мы сможем справиться с этим вместе. Пожалуйста, просто… — Я делаю вдох и пытаюсь успокоиться. — Скажи мне, как помочь тебе. — Потом у меня возникает ужасающая мысль. — Мы же можем это исправить?

Он прислоняется к стене, и морща брови, откидывает голову назад.

— Я не знаю. — Его паника вибрирует в воздухе, заставляя волосы на моем теле, встать дыбом.

— Как я могу помочь? Пожалуйста…

— Черт побери, Кэсси, я не знаю, понятно? Я вообще не знаю, какого хрена делаю. С того момента, как я встретил тебя, я так изменился, что теперь не знаю как мне быть. Я знаю только то, что я хочу быть с тобой, но…

Я подхожу к нему и беру его лицо в руки. Я в таком же отчаянии, как и он.

— Нет. Никаких «но». Ты со мной. Посмотри. Ты прямо здесь.

— Но я не должен быть. — Он плотно закрывает глаза.

— Ты должен. Ты со мной, и я твоя, и я… Я люблю тебя.

Он резко открывает глаза и смотрит на меня, и тут я осознаю, что это впервые, когда я сказала ему об этом. Странно, что для него это новость. Я чувствую это уже долго время, но думаю, была слишком горда или испугана, или просто упряма, чтобы сказать это вслух. Но сейчас я должна сказать ему это, потому что теряю его.

Я наблюдаю за его реакцией. Жду ли я тех же слов в ответ? После всех этих месяцев непреодолимой страсти, конечно же, это то, чего я жду. Но он не говорит этого. Вместо этого он опускает голову, словно я открыла ящик Пандоры и обрекла нас обоих на неудачу.

— Черт. Кэсси… не надо…

— Это правда, — говорю я, пока боль в моей груди вспыхивает. — Я люблю тебя, Итан. Ты… удивительный. Но я знаю, что ты напуган. Последний раз, когда ты открывался кому-то, твоя девушка изменила тебе с твоим лучшим другом. Но знай, я никогда не сделаю этого. Я люблю тебя. И надеюсь, что под всеми твоими страхами… ты можешь найти способ… ну, я надеюсь, ты… тоже меня любишь. Так же?

Пожалуйста, Итан. Скажи, что я права.

Он качает головой.

— Я не могу…

Я сдерживаю слезы. Ему нужно, чтобы я была сильной, а мне нужно, чтобы он был в порядке. Мы справимся с этим.

— Ты не можешь… любить меня?

Я напрягаю все свои мышцы, чтобы его ответ не задел меня.

— Кэсси, не важно, что я чувствую к тебе. Я не могу быть тем, кто тебе нужен.

— Ты можешь. Ты есть тот, кто мне нужен.

— Как ты можешь такое говорить? — раздражение наполняет его голос грубостью. — Я доказывал тебе, что ты ошибаешься снова и снова. Ты заслуживаешь кого-то другого.

— Мне не нужен кто-то другой. Но… если ты…

Он качает головой.

— Ты знаешь, что это бред.

— Я не понимаю. Получается, ты хочешь меня, но не любишь? — Мой голос надрывается, и мне ненавистно то, какой жалкой я кажусь.

Его лицо переходит от выражения беспокойства к жалости. Я ненавижу этот взгляд. Он видит, как отчаянно я хочу, чтобы он сказал мне, что я неправа.

— Ты думаешь, я не люблю тебя? — говорит он, отходя от двери и становясь в полный рост. — Думаешь, если бы я не любил тебя, то был бы в таком аду сейчас? Думаешь, мне нравится это чувствовать? Словно то, что я отталкиваю тебя, не разрывает меня на части? Черт, Кэсси, я знаю, что правильно сделать, это просто оставить тебя одну.Но когда я думаю об этом, это… — Он сжимает свою грудь. — Это причиняет чертовскую боль. А я так устал от боли. Я думал, ты облегчишь это, но ты только сделала хуже. — Все, что он чувствует отражается на его лице. Он едва ли может смотреть мне в глаза, отчего у меня наворачиваются слезы. — Хочешь, чтобы я сказал это? Да, я люблю тебя. Но ты понятия не имеешь, как много раз я не хотел этого чувствовать.

Он сжимает руки в кулаки, и выглядит таким вкрай измученным, что он как будто вот-вот распадется на части, если не прикоснется ко мне. Я чувствую то же самое.

— Любовь к тебе, — говорит он. — самое глупое и самое эгоистичное, что я когда-либо делал, но я не могу перестать любить тебя. Знает бог, я пытался.

Не успеваю я ответить, как он начинает двигаться. Через каких-то три шага он обнимает меня, притягивает к себе, завладевая моим ртом.Первоначальный шок быстро сменяется раскаленным жаром. Он проникает в мои мышцы и оседает в костях.

Он стонет и целует меня снова и снова, становясь более раскованным с каждой секундой. Я с трудом поспеваю за ним.

Он никогда не целовал меня так. Никогда. Он словно общается напрямую с моим телом. Просит разрешения и извиняется, желая того, что никогда не будет. Он отталкивает меня назад к стене, и хоть поцелуй и полон страсти, которая всегда была между нами, есть в этом еще и нечто другое.

Словно шепот проникает под мою кожу и согревает воздух в легких. Я чувствую, как он путается во всех моих нервных окончаниях, пока Итан не прижимает меня своим весом и не стонет мне в губы.

— Скажи мне, как перестать любить тебя, Кэсси. Пожалуйста. Я не имею понятия.

Поцелуи становятся глубже. Более долгими. Более страстными. Это соблазнение и страсть. Неприкрытые и без стеснения.

Это все.

Движения наших рук и губ становятся неистовыми. Он говорит, что хочет, чтобы мы были порознь, но у наших тел другие планы.

Его движения грубы и нетерпеливы. Когда он дергает за мою блузку, я поднимаю руки, чтобы он снял ее.Мои джинсы идут следом, и мне приходится прислонится к стене, чтобы он смог стянуть их. Когда он целует меня, прокладывая дорожку поцелуев снизу вверх, мои ноги становятся ватными.

Тепло курсирует от него ко мне и обратно. Везде куда бы он ни прикоснулся, моя кожа горит огнем. Места до, которых он еще не добрался изнывают от боли. Его губы повсюду словно он пытается поглотить меня. Я знаю, как он себя чувствует. Я испытываю тот же голод по отношению к нему.

Я цепляюсь за пуговицы на его рубашке, отчаянно желая добраться до кожи под ней.Большинство мне поддаются, но самая последняя никак не расстегивается. Я издаю отчаянный стон и разрываю ткань, высвобождая его плечи. И только когда обе мои руки наконец касаются его груди и я чувствую бьющийся пульс, я испускаю вздох.

Это больше, чем страсть. Даже больше, чем любовь. Это необходимость. Беспокойная, извращенная нужда. Я не могу поцеловать его достаточно глубоко, или прижать его достаточно близко.

— Боже, Итан…

Он не ласков, и мне это нравится. Я не привыкла к такой его версии. Такой грубой и неконтролируемой. Он не сдерживается. Абсолютно. И это так волнительно – получать столько всего от него, что эмоции бьют через край.

Он дергает за мой лифчик и спускает лямки, чтобы добраться до моей груди. Я могу только дышать, пока он целует и покусывает меня, и когда он запускает одну руку в мои трусики, волна бесконечных вдохов охватывает меня.

Я хватаюсь за него так сильно, словно пытаюсь проникнуть под его кожу. Пока я расстегиваю его ремень, он все еще дразнит меня своими пальцами и ртом, прижимая к стене, чтобы я не взлетела от удовольствия. Я расстегиваю его джинсы, и только когда я запускаю руку внутрь, он ослабляет свой напор. Внезапно, он замирает и все его тело содрогается в тот момент, когда я захватываю его в ладонь и сжимаю.

Ох, как же он ощущается! Как он выглядит, пока я трогаю его… Мышцы содрогаются благодарной дрожью и сдерживаемой энергией.

Он прикладывает руку к стене, опускает голову и начинает учащенно дышать. Он как будто испытывает боль, но я знаю, в чем дело. Я останавливаюсь ровно настолько, чтобы спустить вниз его джинсы и нижнее белье, затем резко прислоняю его к стене и целую в грудь, спускаясь вниз. Когда я дохожу до пресса, он начинает ругаться матом. Когда же я вбираю его, он уже не в состоянии формировать слова, и испускает лишь продолжительные хриплые звуки.

Будь у меня власть, я бы всегда заставляла его чувствовать это. Любовь и преклонение. Я бы отбросила все его сомнения и неуверенность нежными поцелуями. Отбросила бы страхи благоговейными прикосновениями и низкими благодарными стонами.

Чуть погодя, он хватает меня за волосы и оттягивает. Затем он целует меня с новой силой. Он прерывается, чтобы развязать ботинки и снять носки. Я пользуюсь возможностью поцеловать его в спину, плечи и бицепсы.Он возвращается к моим губам, и я стягиваю с него джинсы и нижнее белье. Едва он отбрасывает их в сторону, как принимается за мои трусики.

Не знаю как, но мы оказываемся на полу. Я сажусь поверх него, чтобы опробовать каждый дюйм его теплой и сладко пахнущей кожи. Каждый напряженный мускул и восхитительную ямочку. И пока я целую его грудь, я краем глаза замечаю, как он достает презерватив из бумажника и надевает его.

Закончив, он толкает меня на спину, ложась между моих ног. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к энергии, которая от него исходит, когда он в таком состоянии. Обнаженный и красивый. Он возвышается надо мной, глядя на меня темным взглядом, который каким-то образом еще и полон огня. Он изучает мое лицо, облокачиваясь на одну руку, его широкие плечи напрягаются, и следующее, что я чувствую это то, как он входит в меня.

Ох!

Сладкое, упоительное давление.

Я смотрю на него с благоговением. Это чувство. Медленное, интенсивное наполнение. Такое отличное от первого раза, когда мы делали это. Некий дискомфорт все еще присутствует, но больше никакого сопротивления. Никакой боли. Лишь невероятное ощущение чуда, когда одно тело соединяется с другим.

Несколько слабых толчков и он уже полностью внутри меня, и о боже, во мне словно недостаточно сил, чтобы ощущать столь пылающие чувства, которые он воспламеняет во мне.

Его рот приоткрыт. Глаза тяжелые и постоянно моргают.

Как он может думать, что у нас ничего не получится, когда мы ощущаем такое? Это больше, чем страх. Важнее, чем сомнения.

Он начинает двигаться, сначала медленно, его челюсть сжата, выражая решительность. Затем его желание одерживает верх, и он наращивает темп. С каждым толчком он проникает все глубже. Я хватаюсь за его плечи, и наблюдаю, как выражение его лица меняется, пока он проходит сквозь разные слои удовольствия. Он великолепен.

Его руки путаются в моих волосах. Он целует меня в грудь. Присасывается к шее. Вкупе со всем этим, он продолжает двигаться продолжительными движениями, которые вызывают во мне дрожь и ускоряют дыхание. Тепло подбирается к моей шее, пока удовольствие спиралью наполняет меня. Когда он увеличивает свой темп, я подсознательно понимаю, что начинаю издавать постыдные звуки, но не в силах остановиться. Его слишком много.

Когда я больше не в состоянии наслаждаться его красотой, я перевожу взгляд на потолок. Передо мной все плывет. Я сдаюсь и закрываю глаза. Приподнимаю свои бедра навстречу ему. Хватаю его за поясницу и заставляю двигаться быстрее.

В конце, я просто поддаюсь, теряя способность нормально дышать. Адреналин проносится сквозь меня, пока я иду по канату наслаждения, и когда он просовывает руку между нами и круговыми движениями касается меня, меня просто уносит. Я словно падаю и лечу одновременно, издавая жалобные звуки, пока протяжные и тяжелые импульсы настигают меня.

Ощущения все еще одолевают меня, когда он испускает длительный стон. Он отталкивается и входит в меня так глубоко, как только возможно, потом замедляется и постепенно останавливается. К этому времени, мы больше не два человека; мы – просто одна оргазмическая масса, которая цепляется друг за друга дрожащими конечностями.

Невероятно.

Что еще двум людям может быть нужно друг от друга?

Я глубоко вздыхаю.

Тяжелое тело Итана наваливается меня, его лицо утыкается мне в шею, и я пробегаюсь пальцами по его волосам, стараясь вдохнуть больше кислорода.

— Я люблю тебя, Итан Холт, — говорю я мягко, едва дыша. — И неважно, как тяжело нам будет, просто помни это, хорошо?

На секунду он напрягается, и только мне кажется, что мое сердце остановится оттого, что он не отвечает мне, как он выдыхает:

— Я… я тоже тебя люблю.

Остальную часть ночи, мы больше не разговариваем. Мы занимаемся любовью снова и снова. В душе, на кухне, на диване и наконец, в моей кровати.

Когда усталость наконец берет верх, я прижимаюсь к нему и кладу голову на его грудь.

Какая бы внутренняя дилемма ни мучила его, мы найдем способ решить ее, ведь именно так поступают любящие друг друга люди.

Я засыпаю в объятиях Итана под звук его сердцебиения.

На следующее утро, лучи солнца будят меня, и я смутно распознаю пение птиц снаружи. Я улыбаюсь, когда обнаруживаю теплое тело сбоку от себя.

Когда мы впервые переспали, он ушел, прежде чем я проснулась. На этот раз, он остался.

Я вдыхаю его аромат и прохожусь рукой по его груди и прессу. Он теплый, и это кажется настолько невероятным – чувствовать его полностью обнаженное тело, прижатое ко мне. Такой Итан должен быть вне закона. Прикасаться к нему слишком приятно.

От одного нахождения рядом с ним я возбуждаюсь, и начинаю прикидывать какую бы позу в сексе мы могли бы попробовать этим утром. Есть столько всего нового, чему бы я хотела у него научиться.

Когда я прижимаюсь к нему и размеренно вздыхаю, я замечаю, что его сердце бьется быстро. Слишком быстро.

Я открываю глаза, и вижу, что он уже проснулся и смотрит в потолок с каменным выражением лица.

Волна жара проходится сквозь мою кожу.

— Привет.

Он моргает и поворачивается ко мне.

— Привет.

Его поза напряжена. Он встревожен. Рука, которой он прижимал меня к себе прошлой ночью, лежит теперь строго на его теле, едва ли касаясь меня.

Я сажусь.

— Что не так?

Он моргает несколько раз, его челюсть напряжена.

— Мне надо идти.

Не успеваю я возразить, как он садится, хватает свое нижнее белье и надевает его.

— Что? Итан...?

— Мне надо вернуться к себе и собрать вещи, чтобы отправиться в Нью-Йорк на каникулы, — говорит он, не глядя на меня. — Кроме того, мне надо пойти к Эрике и узнать, что мне нужно сделать на рождественских каникулах, чтобы заработать дополнительные баллы, которые покроют мой провал в этом семестре. Счастливого гребаного Рождества мне!

Он натягивает на себя джинсы и застегивает ремень, после чего отправляется на поиски своей рубашки.

— Ну, я могла бы пойти с тобой. К тебе в квартиру, в смысле. После того, как ты соберешь вещи, мы могли бы позавтракать. Мой рейс домой только после обеда…

— Нет.

Он исчезает в коридоре и тошнотворные узлы натягиваются в моем желудке. Я сажусь и прикрываюсь простыней, когда он возвращается, застегивая свою рубашку.

— Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Он садится на кровать и хватает свои ботинки с носками, и даже не удостаивает меня взглядом, пока натягивает их и завязывает шнурки. Его движения резки́. Он выглядит злым, но я не понимаю в чем причина. Он что не помнит прошлую ночь?

— Итан… поговори со мной.

Он закачивает завязывать шнурки и смотрит на пол. Его челюсть напрягается, когда он делает глубокий вдох.

— Кэсси… — Он выдыхает. — Я не могу… мы не можем делать это. Я подумал, что возможно… — Он плотно закрывает глаза. — Мы просто не можем.

— Нет, — говорю я, паника нарастает во мне. — Не начинай снова нести эту чушь. Мы можем. Мы делали это прошлой ночью. Ты вообще помнишь, как восхитительно это было? Как невероятны мы вместе?

Его дыхание учащается, когда он поворачивается ко мне.

— Прошлая ночь была ошибкой.

Я замираю. Его слова зависают в воздухе подобно токсичному облаку. Что-то внутри меня надтрескивается и разрывается.

Он не сказал это. Он не способен на такое.

Он был со мной. Он чувствовал это. Как может быть иначе? Это был не просто секс. Мы занимались любовью. Много раз.

— Ошибкой?

На мгновение, я вижу, как боль пересекает его лицо, но затем она исчезает.

— Прошлая ночь была… — Он качает головой. — Вчера я завалил актерское мастерство, потому что не смог открыться. Но это не должно было быть сюрпризом для тебя, потому что ты просила меня открыться тебе несколько гребаных месяцев, и я не справился и с этим. — Он оглядывается на меня через плечо, но не смотрит мне в глаза. — Я не способен быть идеальным парнем. Мы оба это знаем. Прошлая ночь ничего не меняет.

Мои щеки вспыхивают от гнева.

— Как ты вообще можешь такое говорить? Ты всю ночь напролет доказывал мне свои чувства. Ради всего святого, мы признались друг другу в любви!Это меняет все!

Он поворачивается ко мне, его глаза полны слез.

— Да, но иногда любовь не может как по волшебству все исправить. Я не должен был допустить, чтобы все зашло так далеко. Как и ты, впрочем.

Я чувствовала, что все шло к этому, но я все равно не могу поверить в то, что он делает.

— Это просто нелепо! Ты думаешь, что у нас ничего не получится и на этом все? Конец игры?

Он соскакивает с постели и резко поворачивается ко мне.

— Да! Потому что знаю, что слишком тронут на голову, чтобы быть сейчас в отношениях. Любых. Я сделаю тебе больно, Кэсси! Я сделал больно другим, и сделаю тебе. Ты что забыла, что благодаря мне в чертовой больнице лежит девушка? А я вот, не забыл! И каждый раз, когда я представляю полумертвую Оливию, лежащую на больничной койке, я могу думать лишь о том, что на ее месте могла бы оказаться ты. И ты там окажешься, если я не свалю из этих отношений ко всем чертям.

— Итан, нет.

— Да, Кэсси. Я не подхожу тебе. Никогда не подходил. Я требователен и угрюм, а еще и чертовски ревнив, и как бы я ни ненавидел в себе это, это то, кем я являюсь. Думаешь, я не пытался быть другим?Прошлые несколько недель я только этим и занимался. Я боролся со всеми своими естественными реакциями, чтобы быть парнем, которого ты заслуживаешь, но все это было ложью. Даже не притворяйся, что ты не заметила, потому что я точно знаю, что заметила.

— Конечно, заметила, но я не знала, что делать, потому что ты никогда не разговариваешь со мной!

Он вскидывает руки.

— Потому мои чувства – это всегда что-то жалкое и чертовски нелогичное! Я вижу, как ты танцуешь с Эйвери, и не могу перестать рассуждать о том, как много пройдет времени, прежде чем ты трахнешь его. Ты на десять минут опаздываешь, и мне кажется, что ты наконец-то поняла, что я недостаточно хорош для тебя и решила бросить меня.

— Это какое-то сумасшествие.

— Я знаю! В этом-то и проблема! И все же, я не могу перестать думать об этом. Я не могу доверять тебе, хоть ты не сделала ничего, чтобы заставить меня сомневаться в тебе. — Он выдыхает. Когда он начинает говорить снова, его голос смягчается. — Я сделал многое в жизни, о чем сожалею. Плохо обращался с людьми. Выплескивал свои проблемы на других. Я чувствую, как делаю это и с тобой, и не могу допустить этого. Ты не заслуживаешь такого как я, и я чертовски уверен, что я не заслуживаю тебя. Просто прими это и продолжай жить. Это я и буду стараться делать.

Моя горячая кровь вскипает под моей кожей.

Я хватаюсь за простыни так сильно, что мне больно.

— Ты вообще слышишь, что говоришь?

— Кэсси…

Я раздраженно бью по кровати, ненавидя горячие слезы, что льются по моим щекам.

— Я люблю тебя, придурок! Каким образом, ты хочешь защитить меня, когда разбиваешь мне сердце?!

Несколько секунд он неотрывно смотрит на меня с выражением боли на лице, и я задерживаю дыхание, надеясь, что он возьмет меня в охапку и успокоит. Но он этого не делает и нож, пронзающий мои ребра, проникает еще глубже.

Вместо этого, он засовывает руки в карманы и смотрит на пол. Каждая его частичка кричит об отвращении к себе и непролитых слезах.

— Кэсси, — говорит он. — если я не сделаю этого сейчас, я знаю, что через три месяца сломлю нас обоих, и ты навсегда возненавидишь меня. Или и того хуже... Если же я положу конец этому сейчас, то по крайней мере… может есть шанс, что мы могли бы остаться… друзьями.

— Друзьями? — Мое дыхание сбивается, и мне ненавистно это. — Друзьями? — Огромные уродливые слезы хлещут из моих глаз, я ненавижу их еще больше. Он и в самом деле делает это. Несмотря на то, что мы значим друг для друга; несмотря на все, что мы разделили… он делает это.

— Я что просто должна забыть о том, что чувствую к тебе? — говорю я тихо с горечью в голосе. — Или о том, что ты чувствуешь ко мне? Мы оба знаем, что никогда не будем друзьями, Итан. Никогда.

Невероятность происходящего раскаляет мое лицо, пока мы смотрим друг на друга. Моя грудь сжимается, и горло начинает болеть. И все же, я не могу удержаться и не податься вперед, чтобы прикоснуться к нему.

— Пожалуйста… не делай этого.

Я знаю, что умоляю, но мне все равно. Он любит меня. Что бы он ни сказал или сделал, это ничего не изменит.

— Все уже сделано. — Он отходит от меня, и его дыхание становится прерывистым, пока он смотрит на пол. — Мне надо идти.

Он поворачивается ко мне спиной и пересекает комнату, и в этот момент что-то внутри меня разрывается. Все мои швы расходятся, наполняя болью изнутри. Я обнимаю себя, и пытаюсь сдержаться.

— Я люблю тебя, — шепчу я, с трудом выталкивая из себя слова.

Он замирает, его плечи напрягаются. Тишина душит комнату, отдаваясь громоподобным криком в ушах. Мое сердце сжимается, когда я понимаю… знаю… что он не собирается говорить этого в ответ.

Его руки сжимаются в кулак и разжимаются, но ноги его по-прежнему направлены в сторону выхода.

Я так много хочу сказать, но знаю, что все это не имеет значения. Он решил покончить с нами, и я ничего не могу с этим сделать.

Он поворачивается ко мне.

— Пока, Кэсси. — Его голос тихий, но слова звучат все равно что крик. — Увидимся в новом году.

Он выходит из моей комнаты в коридор, и, клянусь, мне слышен стон его отчаяния, когда он открывает дверь.

Следует длинная пауза – достаточно длинная, чтобы мне показалось, что он может передумать, но затем входная дверь захлопывается за ним, и все надежды, что я таила в себе, разлетаются на миллион кусочков.

Первый всхлип причиняет мне такую боль словно я поранила себя. Второй – ничем не лучше. Затем во мне остаются только боль, слезы и неправильность, а когда я утыкаюсь лицом в подушку, я чувствую лишь запах мужчины, который ответственен за это.