Слотеры. Песнь крови

Глава XIII КВАРТАЛ СКЛЕПОВ ДОЛЖЕН БЫТЬ РАЗРУШЕН!

Пока я в ожидании глядел на дядю, лейтенант-экзекутор уверенно гнул своё:

— Вот он, результат порочной практики, учреждённой властителями Ура: нежить орудует прямо на улицах города, убивая людей одного за другим. И это только начало…

— В Уре ежедневно убивают несколько человек, — холодным тоном, наконец, перебил рыцаря Витар. — Допустим, они умирают не от укусов вампиров, а куда более… прозаической смертью, но итог, тем не менее, один и тот же. Каждый день Мусорный патруль привозит в Реанимационный амбар мужчин и женщин, детей и глубоких стариков, скончавшихся от побоев, ножевых ран, болезней, голода, холода… Почему же это никак не тревожит орден? Где ваша мораль и ваша трепетная забота о человечестве? Неуловимый маньяк, именующий себя Святым Вешателем, за последние полгода ухитрился вздёрнуть на городских фонарях больше двадцати шлюх! Счёт его жертв и по сей день, превышает кровавый счёт Ренегата, но разве это интересует орден? Почему убийца с клыками более ужасен, нежели убийца без них? Почему струны человеколюбия у представителей братства начинают звенеть, лишь, когда это политически выгодно экзекуторам?

— Для пороков человечества найдутся свои судьи, не чета нам с вами, — гордо выпятил грудь Кастор ди Тулл. — За грехи и преступления каждый заплатит своей бессмертной душой, когда придёт срок. Орден же защищает людей от преступников, души не имеющих либо изначально вверивших свою душу Преисподней. Им платить за грехи и злодеяния нечем, а, следовательно, и терпеть их мы не можем.

— «Мы»?

— Мы, — твёрдо повторил лейтенант-экзекутор. — Смертные. Те, кто исправно платит.

— Кое-что для оплаты своих грехов у этих… преступников всё же есть, — задумчиво заметил Витар. — Например, жизни… если их так можно назвать. И головы. Если завтра голова того же Ренегата окажется насаженной на пику посреди центральной площади Ура, это будет платой. Недостаточной, конечно, но всё же платой. Какие тогда основания возникнут у братства для того, чтобы истреблять наших граждан?

Если я правильно понимал ситуацию, дядя принялся сознательно провоцировать ди Тулла на очередную гневную отповедь. Старый интриган просто пережигал эмоции рыцаря, намереваясь после вспышек гнева сбить тон и направить разговор в более конструктивное русло.

— Граждан?! — Эмиссар магистра Ван Дарена аж задохнулся от гнева, — Случай с Ренегатом — лишнее доказательство тому, что с Тьмой заигрывать нельзя! И братство намерено прекратить это. Если потребуется, вооружённой рукой.

— Случай с Ренегатом не делает виновной молодую девушку, насильно обращённую в вампира, но нашедшую силы и мужество восстать против своей новой природы, отказаться от охоты на людей и подставить грудь под Скрижали запрета, — в тон ему откликнулся дядя, — Вооружённой рукой должен двигать закон, а не повод! Иначе справедливость становится относительной, ведь у каждого своё понимание добра и зла и свои мерки к ним. А закон Ура гласит: его гражданами являются живые и мёртвые люди, обладающие разумом и свободой воли, принимающие руку короля и не претендующие на жизнь, разум и волю прочих обывателей!

Ох уж эта игра в слова!

Я прикрыл глаза, всем своим видом показывая, как далёк от подобных диспутов. В глазах ди Тулла, должно быть, я представлялся не более чем здоровенным и тупым душегубом, эдаким личным бретёром при вице-канцлере Дортмунде, счастливо избавленным от необходимости обсуждать вопросы морали, рассуждать о гуманизме, спорить по поводу ценности человеческого бытия и бесценности человеческой души. Отчасти справедливо… если, конечно, убрать слова вроде «тупой» и «душегуб».

Полная же правда заключается в том, что я слишком эгоистичный ублюдок, чтобы заботиться о нравах и ценностях целого общества. И ужасно далёк от мысли навязывать свои представления о правильном и справедливом кому-либо ещё. Порабощать своими идеалами окружающих — удел прочих. Тех, кто слишком слаб, чтобы жить с ними в одиночку, или, наоборот, слишком силён, чтобы не заставлять разделять то же самое всех вокруг. А я просто силён. Ровно настолько, чтобы при нужде незатейливо воплощать свои представления в жизнь независимо оттого, укладывается это в общепринятые правила или не совсем.

У бытия Слотеров есть свои преимущества…

— Вы, как любой сторонник теории дуализма, поднаторели в искусстве славословить, — упрямо сказал Кастор ди Тулл. — Но истина не облечена в красивые слова. Она выложена на улицах вашего же города мёртвыми телами. Если не дать ей ходу сейчас, дальше все беды будут только нарастать, подобно снежному кому. Зло будет приумножаться, а люди — и дальше умирать, вновь и вновь оплачивая своими душами и своей кровью извращённое желание правителей Блистательного и Проклятого приручить адский пламень.

— Или умирать на войне, расплачиваясь кровью за кусок земли, вызвавший спор двух государей, — жёстко отпарировал Человеколюб, — Или кончаться от голода, воздавая за ошибки столичных клерков при проведении очередной реформы налогов и податей. Или падать от мора, заплатив цену за неверие местного священника в достижения медицины. Платить приходится за всё, и не всегда по своей воле. В этом истинная беда человечества, мессир рыцарь. В этом трагедия гуманизма и человеколюбия. Как бы ты ни старался сделать всем хорошо, делать это придётся за счёт кого-то конкретного.

— Но братство предлагает сбить эту чёртову цену! — не сдерживаясь, рявкнул ди Тулл.

Достигший своей цели — вывести рыцаря из себя, — дядюшка Витар изобразил на лице оскал, имеющий отдалённое отношение к улыбке. И резюмировал:

— Нет. Братство предлагает всего лишь переложить её на других плательщиков. Причём на тех, кому, по вашему же определению, и платить-то нечем.

От меня не укрылось, как ди Тулл раздражённо стиснул кулаки. Выиграть словесную дуэль у изворотливого и ловкого вице-канцлера, поднаторевшего в подобных баталиях, ему не светило. Что ж, тем разумнее с его стороны было вернуться к тому, с чего начался разговор. Лейтенант-экзекутор оставил попытки заниматься морализаторством и заговорил так, как следовало бы говорить с самого начала: как профессиональный солдат, которого прислали исполнять приказ, а не обсуждать его разумность — и уж тем более этичность.

— Мы можем продолжать наш спор бесконечно, но факты говорят сами за себя. Неживое создание, предположительно вампир, не контролируемый Колдовским Ковеном Ура, убивает и терроризирует людей. Количество жертв множится с пугающей быстротой, а общая ситуация такова, что может спровоцировать прямое столкновение между смертными и… — Рыцарь запнулся, не желая произносить противное его натуре словосочетание, но всё же закончил фразу: — Легализованной нечистью. Кроме того, ситуация осложняется тем, что, по нашим агентурным данным, имеются факты нападения на Выр…

Мы столкнулись взглядами, и бывший корсар шестым чувством уловил, что дело нечисто. Он тут же поправился, сохранив, однако, хладнокровный вид:

— …На представителей четырёх древних семейств. Мы не знаем, как отреагируют кланы на подобные нападения, но прекрасно изучили, чем заканчивались конфликты с древними семьями прежде. Сводя счёты между собой или с иными своими обидчиками, носители Древней крови не щадят никого вокруг, устраивая бойни прямо на улицах города.

Говорить такое, подозревая — а ведь подозревает же! — присутствие Выродка было по меньшей мере дерзко. Интересно, держал бы этот вояка себя столь же уверенно, не ощущай он за спиной поддержку могучего воинского ордена? И не менее интересно, знает ли он, что герцог Дортмунд сам отмечен проклятой благодатью Преисподней, о которой так охотно разглагольствует? А то ведь презабавно получается: бывший пират и убийца спорит о гуманизме с отродьем демоницы, удостоенной титула Герцогини ада!

Я перевёл взгляд с рыцаря на дядюшку Витара. Тот молчал, внимая экзекутору с преувеличенным интересом. Человеколюб даже прикусил себе щёки с внутренней стороны, от чего его лицо окончательно уподобилось черепу. В голосе ди Тулла тем временем зазвучали сухие, официальные нотки, снимающие всякую ответственность с него, рядового исполнителя.

Провозглашалась воля ордена. Его право.

— Согласно пункту двенадцать седьмого параграфа Нееловского пакта, в подобной ситуации братство не просто имеет право, но обязано вмешаться, дабы избежать появления новых жертв среди сынов человеческих. С этой целью отряжён я, как лейтенант-экзекутор, в сопровождении малой дружины из двадцати девяти рыцарей Очищающего Пламени. После устранения убийцы-нежити орден будет вынужден дать оценку случившемуся и определить, является ли устранение противоестественного создания достаточной мерой, чтобы считать ситуацию исчерпанной. В случае необходимости может быть поставлен вопрос об устранении первопричины убийств.

«Об уничтожении вампирского гетто», — мысленно перевёл я последние слова рыцаря. Вот она, истинная цель, ради которой всё посольство и затевалось. Не просто ведь подискутировать с главой Второго Департамента на тему добра, зла и мерок к тому и другому ди Тулл сюда припёрся. Он принёс слова Руперта Ван Дарена, магистра ордена Очищающего Пламени.

И звучали они так: Квартал Склепов должен быть разрушен!

— Хм-хм, — задумчиво пожевал губу Витар Слотер, прищурив свои бесцветные глаза, — Я полагаю, только что была озвучена официальная позиция ордена Очищающего Пламени. Верно? И вы как доверенное лицо магистра Ван Дарена обладаете достаточными полномочиями, чтобы делать подобные заявления?

Рыцарь осторожно кивнул, предчувствуя подвох — похожий на мумию вице-канцлер не мог сдаться так просто.

— Отказ согласиться будет расценён как отступление Ура от положений Нееловского пакта. Со всеми международными последствиями, вытекающими из этого. Не так ли? — продолжал уточнять Витар.

На секунду мне показалось, что ди Тулла несколько смутил момент: не имея возможности убедить оппонента, он просто загнал его в угол, воспользовавшись вместо аргумента здоровенной дубиной. Но если таковое проявление слабости и было, то лейтенант-экзекутор легко с ним справился. Потому-то и выбрали в качестве эмиссара именно его — воина, а не дипломата. Чтобы рубил правду-матку и стоял на своём.

Упрямо выдвинув нижнюю челюсть, рыцарь подтвердил:

— Именно так.

Чуть помедлив, он добавил:

— Отчасти мне жаль, лорд Дортмунд, что обстоятельства складываются подобным образом. Но у каждого из нас свой долг и свои задачи.

— Охотно соглашусь, любезный мессир, — сокрушённо вздохнул дядюшка и даже развёл руками: мол, и впрямь ничего не попишешь.

Ди Тулл позволил себе слегка расслабить плечи.

Зря. Подвох не заставил себя ждать.

— Я вынужден согласиться с позицией и требованиями ордена. Безусловно. Но! Есть одна загвоздка…

Витар сделал многозначительную паузу, играя на нервах лейтенанта-экзекутора. Кастор ди Тулл с честью выдержал испытание — ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Видите ли, мессир рыцарь, я хотел бы услышать, какие основания имеются у ордена, чтобы считать, будто убийца именно вампир? Ну, если сбросить со счёта все те дутые сенсации, которыми пестрят «Хроники Ура»… Вы ведь сами изволили сказать «предположительно вампир».

Я пришёл в такой восторг от наглости дядюшки, что с трудом удержался от ухмылки. А вот железное самообладание ди Тулла немедленно покрылось разъедающими пятнами коррозии. Он ожидал каких угодно выкрутасов, но не такой бесхитростной хитрости. В ответ на фактический ультиматум ордена могущественный вице-канцлер Ура не нашёл ничего умнее, как… прикинуться пнём!

— То есть как это? — тихо спросил рыцарь.

— Ну, как это — как? Вот так вот, — пожал плечами Человеколюб, — Прямо. По существу. Буквально.

Кастор опешил и не сразу нашёлся, что сказать. Рыцарь глубоко вздохнул, стараясь совладать со своими эмоциями.

— Разве канцелярия его величества, передавая дело в Магистрат, не признала тем самым…

Не с того козыря он заходит, ох не с того…

Дядя Витар не показывал мне ответ Джордана II на ноту ордена, но я легко могу предположить, о чём там шла речь. Ознакомившись с требованиями экзекуторов, наше величество наверняка уведомил почтеннейшего магистра Ван Дарена, что-де он, король уранийский, канцлер-магистр Ура, града Блистательного, и лорд-протектор всех земель, принявших его руку, денно и нощно беспокоится о благе каждого своего подданного, как и положено сюзерену. Однако даже ему, помазаннику Вырия Небесного, не дано вникать в подробности каждого убийства, происходящего на улицах города. На сей счёт есть Магистрат, заведующий внутренними делами Ура. А у Магистрата есть и стража, и Палаты правосудия, и на крайний случай Второй Департамент, возглавляемый не абы кем, но вице-канцлером, наделённым самыми широкими полномочиями. С оным вице-канцлером эмиссару глубокочтимого ордена и надлежит обсудить все имеющие место быть казусы, включая вопрос о возможном участии братьев-экзекуторов в охоте на гнусного преступника и убийцу, окрещённого молвой Ренегатом…

В деталях и формулировках я мог ошибиться, но, даю руку на отсечение, в целом ответ звучал как-то так. Уверен я и в том, что, прежде чем королевский ответ покинул Монаршие Чертоги, его светлость Витар Дортмунд был уведомлен о необходимости под любым предлогом спровадить посланца Ван Дарена несолоно хлебавши. Но дабы не оскорбить орден, который (как бы то ни было) пользовался огромным уважением и влиянием во всём цивилизованном мире, а также не спровоцировать политический скандал, коего только и ждут политиканы из Лютеции, Сантагии, Тортар-Эреба и прочих государств-соседей, к горькой пилюле уместно приложить сладкую конфету — в виде головы Ренегата.

Ибо нет вампира — нет проблем!

Именно поэтому Витар послал за мной ещё вчера, но, из-за того, что я заупрямился и не пожелал немедленно предстать пред светлые очи вице-канцлера, разминуться с посланцем Ордена мне не пришлось. Подозреваю, дядя оставил меня в своём кабинете специально. Дабы я, заносчивый и самодовольный племянник, воочию убедился, как сложно ему приходится. При всём своём человеколюбии Витар Слотер умел играть — и неплохо! — на человеческих слабостях. Моя симпатия к нему не была исключением.

— Лорд Хорин, герцог Сильверхэвен, передавая дело в Магистрат от имени его величества, признал, что на улицах Ура некто творит жестокие убийства, оставляя обескровленные трупы, — ответствовал дядя лейтенанту-экзекутору официальным тоном, — Но установить, кто именно убивает добропорядочных граждан Ура — вампир или человек, хитро маскирующий убийства под вампира, — должны мои люди. На сегодняшний день этого не произошло.

— Вы хотите сказать, что до сих пор не была произведена надлежащая экспертиза обнаруженных тел? — Ди Тулл старался держаться и говорить спокойно.

— Вы не поверите, мессир, насколько сильна бюрократия в Уре, — вздохнул Человеколюб, глядя на рыцаря честными, прозрачными глазами, — Если и есть зло, с которым надо бороться, не жалея сил и не умаляя жестокости, то это засилье и всесилье чиновников.

Рыцарь хотел что-то вставить, но дядя вскинул руку, давая понять, что не закончил.

— Пока дело дошло до Второго Департамента, утекло много воды. Первоначально им занималась городская стража. Обнаружив на шеях трупов маленькие колотые ранки, стражники немедленно классифицировали их как укусы вампира. Однако из Квартала Склепов нам не поступало информации о беглых вампирах. Более того, Некромейстер Алан лично подтвердил, что исключает возможность участия его киндредов в этих убийствах. Оснований не верить ему у меня нет: все носферату Квартала Склепов днюют в своих нумерованных гробах, и у всех Скрижали на месте, что делает невозможным любую попытку доказать причастность легализованных вампиров к нападениям.

Лицо пнедорийца потемнело от притока крови. Обладай экзекутор хоть искрой пирокинетического дара, от дяди наверняка осталась бы одна зола. К счастью, дара не имелось, и Человеколюб продолжал валять дурака:

— Посему, когда дело ввиду его значимости было передано во Второй Департамент, я лично распорядился провести повторную экспертизу тел — по всем правилам и с соблюдением всех формальностей.

— И что же?! — сломанной флейтой взвыл рыцарь.

— Бюрократия, — вздохнул вице-канцлер, — Вот кого надо очищающим пламенем и калёным железом… но без серебра! Пока мой приказ дошёл до экспертов, в том числе и из Колдовского Ковена, все кадавры, поступившие в Реанимационный амбар, были уничтожены. Опасаясь спонтанной анимации погибших, коронёры кремировали тела. Таким образом, провести экспертизу невозможно. Но если вас утешит, виновные в волоките понесут жестокое наказание.

— Вы лжёте! — хрипло сказал ди Тулл, собирая остатки самообладания, чтобы не схватить Витара за грудки (боюсь, в этом случае мне пришлось бы вмешаться и скрутить эмиссара магистра Ван Дарена в бараний рог… без всякого пиетета перед «цепным псом человечества»). — Вы лжёте, глядя мне прямо в глаза! Это же просто глупо… это так глупо…

Я поднял руку и начал тереть переносицу, укрываясь кистью руки от экзекутора. Меня душил смех.

— Не исключено. Но в любом случае вашему ордену и вашему ультиматуму придётся повременить, — твёрдо сказал Витар, — Как минимум до следующего трупа со следами укусов. А к этому времени, может статься, всё закончится само собой. Без вмешательства экзекуторов.

Кастор ди Тулл всё понял.

Он медленно повернулся ко мне, смерил долгим внимательным взглядом, словно видел впервые, и губы его тронула кривая усмешка.

— Я наслышан о вас, лорд Слотер. Несмотря на происхождение, ваши подвиги искренне почитаются моими братьями.

— Несмотря на принадлежность к ордену, я советовал бы вам, мессир рыцарь, аккуратнее подбирать слова, — не двигаясь с места, отозвался я. — Последний смертный, посмевший тыкать мне моим же происхождением, не успел даже дождаться вызова на дуэль. Мы, Слотеры, хоть и обидчивы, но не особо заморачиваемся вопросами чести. Так что я ему по-простому, можно сказать по-мужицки, сунул кулаком в челюсть и отходил ногами по рёбрам.

Это прозвучало не столько вызовом, сколько предупреждением. У ди Тулла хватило ума и выдержки прочувствовать ситуацию. Да и не был он из спесивой породы нобилей, которая понятия о чести ставит выше этой самой чести, превращая повод в причину и наоборот. Оскорблённо хвататься за висевший на боку меч (экзекуторы до сих пор предпочитали саблям и шпагам длинные тонкие мечи) рыцарь не стал.

Разумно.

— Своим ходом вы поставили меня в странную ситуацию, мессир вице-канцлер, — негромко проговорил ди Тулл, поворачиваясь к Витару Слотеру. — Чтобы добиться своей цели, я вынужден желать гибели невинного человека и надеяться, что ваш… профессионал не сумеет поймать чудовище, прежде чем оно ещё раз прольёт кровь. Вы извращаете все представления о том, что правильно и хорошо. Воистину Ур страшный город. Я не хотел бы здесь жить.

— Надеюсь, и не придётся. Ни по желанию, ни по долгу службы, — сухо сказал вице-канцлер, скрещивая руки на груди. — Аудиенция окончена.

— Честь имею!

Кастор ди Тулл развернулся на каблуках и вышел вон. Он едва не снёс массивную дверь.

Дядя немедленно утратил горделиво-надменный вид, схватился за шнур у стены за своим столом и несколько раз дёрнул его. С секундным запозданием в боковую дверь кабинета просунулась встревоженная физиономия одного из клерков Второго Департамента. В глазах светилось собачье ожидание команды.

— Немедленно отправляйся в Реанимационный амбар! — коротко приказал Человеколюб. — Проследи, чтобы были уничтожены все тела, оставшиеся после нападений Ренегата. Полная кремация, никаких останков! Запись об уничтожении оформить задним числом.

Физиономия скорчила понимающую гримасу и тут же исчезла.

Что бы там дядя ни плёл о бюрократии, в плане исполнительности Второй Департамент мог считаться прямо-таки образцовым во всём Магистрате.