Слово президента

Глава 10 Политические маневры

Принц Али бин Шейк готовился вылететь домой на своем личном самолете, несколько устаревшем, но в прекрасном состоянии «Локхиде Л-ЮН», когда ему позвонили из Белого дома. Посольство Саудовской Аравии находилось неподалеку от Центра Кеннеди, и потому он сумел быстро приехать в посольском лимузине с охраной, почти не уступающей личной охране Райана и состоящей из охранников Американской дипломатической службы безопасности, усиленной собственными телохранителями принца — бывшими членами Специальной военно-воздушной службы Англии, лучшими охранниками в мире. Саудовцы, как всегда, не жалели денег и платили только за самое лучшее. Али доводилось бывать в Белом доме, он был знаком со Скоттом Адлером, который встретил его у входа и проводил наверх, в восточное крыло здания, где находился Овальный кабинет.

— Господин президент... — произнес Его королевское высочество, открыв дверь из комнаты секретарей.

— Позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы отложили свой отъезд и тотчас же приехали, — ответил Райан, пожимая ему руку и приглашая сесть на один из двух диванов. Кто-то заботливо затопил камин. Фотограф Белого дома сделал несколько снимков и удалился. — Насколько я понимаю, вы уже знакомы с утренними новостями.

Али с трудом заставил себя улыбнуться.

— Что можно сказать при таких обстоятельствах? Мы не будем оплакивать его кончину, но у королевства возникли серьезные опасения.

— Может быть, вы знаете что-то, что неизвестно нам? — спросил Райан.

— Случившееся удивило меня, как и всех остальных, — покачал головой принц.

— Принимая во внимание то, сколько денег мы тратим на разведку в этом регионе... — поморщился президент. Его гость устало поднял руку.

— Да, я знаю. Сразу после возвращения домой я буду говорить со своими министрами по этому же вопросу.

— Значит, Иран.

— Несомненно.

— Думаете, они приступят к активным действиям? В Овальном кабинете воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием сухих дубовых поленьев в камине. Все трое, сидевшие в кабинете, Райан, Али и Адлер, смотрели друг на друга через кофейный столик, на котором стояли нетронутые чашки. Вопрос заключался, конечно, в нефти. Персидский залив — иногда его называли Арабским — представлял собой узкую полосу воды, окруженную морем нефти, а в некоторых местах находящуюся прямо на нем. Здесь находились почти все разведанные мировые запасы черного золота, разделенные главным образом между Королевством Саудовская Аравия, Кувейтом, Ираком и Ираном, а также меньшими по размерам Объединенными Арабскими Эмиратами, Бахрейном и Катаром. Из всех этих стран самой большой и намного превосходившей все остальные страны по населению был Иран. За ним следовал Ирак. Государства, расположенные на Аравийском полуострове, были богаче нефтью, но, плавая на этом жидком Клондайке, они никогда не могли прокормить большое население, и в этом заключалась главная сложность, впервые всплывшая на поверхность в 1991 году, когда Ирак оккупировал Кувейт со всей грацией школьного хулигана, напавшего на первоклассника. Райан не раз говорил, что агрессивная война представляет собой не что иное, как вооруженное ограбление в особо крупных размерах. Именно таким было нападение Ирака на Кувейт, что привело к войне в Персидском заливе. Воспользовавшись в качестве предлога малозначащим территориальным спором и такими же тривиальными разногласиями по финансовым вопросам, Саддам Хусейн попытался одним ударом вдвое увеличить богатства своей страны, а затем угрожал увеличить его снова вдвое, напав на Саудовскую Аравию, — причина, по которой он остановился на границе между Кувейтом и Саудовской Аравией, теперь никогда не станет известной. Если все упростить, то речь шла о нефти и том несметном богатстве, которое она несла с собой.

Но на этом все не кончалось. Хусейн, как глава мафии, думал только о деньгах и политической власти, которую несли с собой деньги. Иран был дальновидней.

Все страны на берегах Персидского залива исповедуют ислам, причем большинство строго придерживается его заветов. Исключение составляют Бахрейн и Ирак. В первом случае причина в том, что нефть там практически иссякла и эта страна — по сути дела большой город, отделенный от королевства дамбой, — стала тем же, что и Невада в западных Соединенных Штатах. Это место, где игнорируются мусульманские нормы, где можно употреблять алкоголь, предаваться азартным играм и другим удовольствиям совсем недалеко от дома, в котором эти нормы соблюдаются гораздо строже. Во втором случае все объяснялось тем, что Ирак был светским государством и лишь на словах поощрял государственную религию, что и явилось главной причиной того, что его президент столь ярко закончил свою продолжительную, полную приключений карьеру.

Но ключ к региону всегда заключался и всегда будет заключаться в религии. Королевство Саудовская Аравия было живым сердцем ислама. Здесь родился Пророк. Священные города Мекка и Медина тоже находились в Саудовской Аравии, и именно отсюда началось распространение одного из крупнейших религиозных движений мира. Вопрос заключался не столько в нефти, сколько в вере. Саудовская Аравия принадлежала к суннитской ветви ислама, тогда как Иран — к шиитской[29].

Райану однажды объяснили разницу между этими двумя направлениями, которая показалась ему в то время столь незначительной, что он не счел нужным запоминать ее. Теперь президент понял, как несерьезно поступил тогда. Разница оказалась достаточно важной, чтобы превратить в заклятых врагов две крупнейшие страны региона, а это имело немалое значение. Так что речь шла не просто о богатстве как таковом. Вопрос касался другого вида власти, того, что исходил от сердца и ума и видоизменялся в нечто совершенно иное. Нефть и деньги всего лишь делали существующую между странами вражду интереснее для сторонних наблюдателей.

Да, гораздо интересней. Промышленный мир зависел от нефти. Все страны Персидского залива боялись Ирана из-за его размеров, огромного населения и религиозного пыла иранцев. Последователи суннитской ветви ислама боялись отклонения от истинного пути мусульманской религии. Все остальные испытывали страх перед тем, что случится с ними, когда «еретики» захватят в свои руки контроль над регионом, потому что ислам представлял собой широко разветвленную систему вероучений, охватывающих гражданское право, политику и все остальные формы человеческой деятельности. Для мусульман законом являлось Слово Божье. Для Запада наибольшую важность представляло продолжающееся процветание их экономики. А для арабов — Иран не был арабской страной — этот вопрос был самым важным из всех, он касался места человека перед Богом.

— Да, господин президент, — подумав, ответил принц Али, — Иран приступит к активным действиям.

Его голос звучал поразительно спокойно, но Райан знал, что внутри у принца все кипело. Правительство Саудовской Аравии никогда не стремилось к свержению президента Ирака. Несмотря на то что Ирак был врагом, предателем заветов ислама, агрессором, пытавшимся захватить одну из стран Персидского залива, он играл важную стратегическую роль для соседей — долгое время был буферным государством, отделяя арабские страны от Ирана. Это был именно тот случай, когда религия уступала место политике, которая служила целям религии. Отвергнув слово Аллаха, большинство населения Ирака, принадлежащее к шиитской ветви ислама, вышло из игры, и двойная граница с Кувейтом и Саудовской Аравией превратилась из политической в чисто религиозную. Но если партия Баас рухнет вместе со смертью своего лидера, то Ирак снова превратится в религиозное исламское государство с преобладанием мусульманского населения. В этом случае там господствующим станет шиизм, а ведущей страной шиитской ветви ислама был Иран.

Иран несомненно перейдет к активным действиям, залогом того были его действия уже в течение ряда лет. Религия, созданная Мухаммедом, распространилась с Аравийского полуострова до Марокко на западе и до Филиппин на востоке, а с развитием современного мира начала утверждаться во всех странах света. Иран использовал свои богатства и огромное население для того, чтобы стать ведущей исламской нацией мира, приглашал мусульманских священнослужителей учиться в свой священный город Кум, финансировал политические движения во всем исламском мире и снабжал оружием исламские народы, нуждающиеся в помощи, — наглядным примером были боснийские мусульмане и не только они одни.

— Аншлюсс[30], — произнес Скотт Адлер, словно думая вслух. Принц Али поднял голову и кивнул.

— У нас существует какой-нибудь план, направленный на то, чтобы не допустить этого? — спросил Райан. Ответ был ему известен. Нет, никто не задумывался над этим. Именно по этой причине целью войны в Персидском заливе явилось достижение ограниченных военных целей, а не стремление уничтожить агрессора. Правительство Саудовской Аравии, которое с самого начала составило стратегический план кампании, не позволило американцам или их союзникам даже задуматься о наступлении на Багдад, несмотря на то, что, когда иракская армия развернулась в районе Кувейта, столица Ирака оказалась совершенно беззащитной. Еще тогда Райан заметил, что ни один телекомментатор не обратил внимания, что при правильном ведении военной кампании следовало бы просто обойти Кувейт, захватить Багдад и далее ждать, когда иракская армия сложит оружие и сдастся. Ну что ж, не всякому дана способность читать карту.

— Ваше высочество, вы можете повлиять на развитие событий в этом регионе? — спросил Райан.

— На практике? Наше влияние там очень невелико. Мы протянем руку дружбы, предложим финансовую помощь, займы, а к концу недели попросим Америку и ООН снять санкции, чтобы улучшить экономическое положение населения Ирака, но...

— Вот именно «но», — согласился Райан. — Ваше высочество, прошу держать нас в курсе происходящих событий и передавать информацию, которую удастся получить. Заверяю вас, что обязательства Америки, касающиеся гарантий безопасности королевства, остаются неизменными.

— Я передам это своему правительству, — кивнул принц Али.

— Отличная работа, профессионалы, — заметил Динг, просмотрев повторную передачу момента покушения. — За исключением одного.

— Да, было бы неплохо получить денежное вознаграждение, прежде чем твое завещание утверждено судом. — Когда-то Кларк тоже был молод, полон ярости и способен думать так же, как мыслил убийца, сцена смерти которого только что повторилась на экране, но с годами он стал мудрее. Сейчас он узнал, что Мэри-Пэт снова хочет организовать для него встречу в Белом доме, и потому читал кое-какие документы. По крайней мере пытался читать.

— Джон, ты знакомился с историей секты асасинов? — Чавез нажатием кнопки на пульте выключил телевизор.

— Я смотрел фильм, — ответил, не поднимая головы, Кларк:

— Это были очень серьезные парни. А как еще? Им приходилось подбираться очень близко к жертве, чтобы ножом или мечом сделать свое дело. «Решительные действия вплотную к противнику» — так было принято говорить у нас в Седьмой легкой дивизии о подобной тактике. — Чавез все еще не защитил степень магистра, зато благославлял профессора Алфер за то, что та заставила его столько прочесть. Он сделал жест в сторону телевизора. — Этот парень был похож на одного из них, нечто вроде ходячей «умной бомбы» — поставлен на режим самоуничтожения, но сначала должен уничтожить цель. Асасины были первым в мире террористическим государством, основанным в конце одиннадцатого века для борьбы с династией Сельджуков. Думаю, что в то время мир еще не был готов для подобной концепции, но это крохотное государство с центром в замке Аламут контролировало целый регион — асасины могли к кому угодно подослать одного из своих, чтобы сделать свое дело.

— Спасибо за урок по истории, Доминго, но...

— Нет, ты послушай, Джон. Если они смогли подобраться так близко к президенту Ирака, они могут подобраться так же близко к кому угодно. Выходит, у диктаторов нет надежды на пенсию, понимаешь? Охрана у президента Ирака была очень надежной, но кто-то сумел подослать к нему убийцу, и тот отправил диктатора в другое измерение. Звучит пугающе, мистер К., не правда ли?

Джону Кларку постоянно приходилось напоминать себе, что Доминго Чавез совсем не дурак. Может быть, он все еще говорит с акцентом — не потому что не может по-другому, а просто так ему проще и естественней; у Чавеза, как и у Кларка, был талант к языкам, но он все еще то и дело вставлял в разговор слова и выражения времен службы армейским сержантом. Но, черт меня побери, подумал Кларк, если он не способен овладеть чем-то едва ли не быстрее меня. Он даже научился контролировать свой нрав и сдерживать горячность. Правда, напомнил себе Джон, лишь когда ему этого хотелось.

— Ну и что? Другая культура, другая мотивация, другие...

— Джон, я говорю о практической осуществимости. О политическом желании сделать это. И о терпении. Чтобы подобраться так близко к президенту, могли потребоваться годы. Я знаком со «спящими» агентами, но впервые увидел «спящего» убийцу.

— Это мог оказаться самый обычный человек, оскорбленный чем-то...

— Который захотел умереть из-за этого? Не думаю, Джон. Тогда почему не пристрелить обидчика ночью по пути к сортиру и не унести поскорее ноги? Нет, мистер К. Этот убийца хотел, чтобы все видели его и поняли, что он хочет этим сказать. Впрочем, вряд ли он говорил от своего имени. Этим поступком он передавал сообщение своему боссу.

Кларк поднял голову от разложенных перед ним документов и задумался. Другой государственный служащий сейчас же забыл бы об услышанном, как о чем-то, что не относится к его сфере деятельности, но Кларка вовлекли в государственную службу именно из-за того, что он не способен был ограничивать свою деятельность. Кроме того, он помнил, как, будучи в Иране, стоял в толпе и вместе со всеми кричал: «Смерть американцам!», глядя на заложников, которые стояли на балконе американского посольства с завязанными глазами. Более того, он помнил, как в толпе говорили, что операция «Синий свет» провалилась и что правительство Хомейни едва не отдало приказ выместить свой гнев на американцах, превратив таким образом и без того безобразную конфронтацию в настоящую войну. Уже в то время отпечатки иранских пальцев виднелись почти на всех террористических актах во всем мире, а то, что Америка не смогла занять должную позицию, ничуть не помогло делу.

— Вот видишь, Доминго, потому нам и нужно больше оперативников.

У «Хирурга» была еще одна причина испытывать неприязнь к президентству мужа — она не могла попрощаться с ним, отправляясь на работу, потому что у него в кабинете непременно кто-то находился. Это было наверняка связано с утренними новостями, которые она видела по телевидению, и означало деловую встречу, а иногда ей приходилось выезжать в университет Хопкинса по срочному вызову. Так или иначе ей это не нравилось.

Она посмотрела на автоколонну. Именно так только и можно ее назвать — шесть огромных «шеви сабербенов», выстроившихся один за другим. Три выделены для того, чтобы отвезти в школу Салли — кодовое название «Тень» и маленького Джека — «Ванночку». Три других отвезут в детский сад Кэтлин — «Песочницу». Отчасти, призналась Кэти Райан, это ее вина. Ей не хотелось нарушать жизнь детей. Она не могла примириться с тем, что им придется сменить школы и забыть старых друзей из-за того, что на них свалилось такое несчастье. В конце концов, дети ни в чем не виноваты. Она сделала глупость и согласилась с новой должностью Джека, которую он занимал всего пять минут, и теперь, как это случается часто в жизни, ей придется примириться с последствиями. Одним из таких последствий станет более продолжительное время, которое дети будут тратить на поездку в школу и на уроки рисования лишь для того, чтобы остаться с прежними друзьями, но, черт побери, почему... — у нее не было четкого ответа.

— Доброе утро, Кэтлин! — послышался голос Дона Рассела, присевшего на корточки, чтобы обнять и получить в ответ радостный поцелуй от «Песочницы». Кэти не смогла удержаться от улыбки. Этого агента, которому поручили охрану младшей дочери, послал сам Бог. У него были свои внуки, и он глубоко любил детей, особенно маленьких. Он сразу нашел общий язык с Кэтлин. Кэти поцеловала дочку на прощанье и улыбнулась ее телохранителю — просто невероятно, ребенку нужен телохранитель! Но вспомнив инцидент с террористами, она примирилась с этим. Рассел поднял «Песочницу», усадил в кресло, и первая группа автомобилей отправилась в путь.

— До свидания, мама. — У Салли наступил период в жизни, когда она считала мать подругой и не целовала ее при расставании. Кэти соглашалась, хотя это ей и не нравилось. То же самое относилось и к маленькому Джеку — он повернулся и бросил:

— "Пока, мам". — Но Джон Патрик младший уже подрос и требовал для себя переднее сиденье, которое и занял на этот раз. Обе группы были усилены после прибытия Райанов в Белый дом, и пока детей будет охранять двадцать агентов. Примерно через месяц, сказали Кэти, это число уменьшится, и дети будут ездить в школу в обычных автомобилях вместо бронированных «сабербенов». Что касается «Хирурга», вертолет ждал ее на лужайке.

Проклятье. Все повторяется снова. В тот раз она была беременна и ожидала рождения маленького Джека, затем узнала, что террористы.., ну почему, черт возьми, она согласилась на это? Величайшим унижением было то, что она замужем за человеком, считающимся самым могущественным в мире, однако и он и его семья вынуждены подчиняться своим телохранителям.

— Я понимаю вас, док, — послышался голос Альтмана, ее старшего охранника. — Чертовски неприятно жить вот так, правда?

— Вы что, читаете мысли? — повернулась к нему Кэти.

— Это входит в мои обязанности, мэм, я знаю...

— Лучше зовите меня Кэти. Иначе к нам с Джеком обоим остается обращение «доктор Райан».

Альтман едва не покраснел. Многие «первые леди» напускали на себя вид королев, когда их мужья становились президентами, да и с детьми общаться было непросто, но семья Райанов — это признали все агенты личной охраны — совсем не походила на людей, которых они обычно охраняли. В некоторых отношениях это было плохо, но члены семьи нового президента не могли не нравиться агентам Секретной службы.

— Вот, возьмите. — Альтман передал ей конверт, в котором содержался график ее работы на предстоящий день.

— Две процедуры, потом послеоперационный осмотр, — сказала она. Ну что ж, по крайней мере во время полета она могла работать с бумагами. Удобно, не правда ли?

— Да, я знаю. Мы договорились с профессором Катцем, чтобы он держал нас в курсе дела, — так легче согласовывать наши графики, — объяснил Альтман.

— Может быть, вы проверили уже и моих пациентов? — в шутку спросила Кэти.

Оказалось, что Секретная служба подумала и об этом.

— Да. Из историй болезни мы узнали имена, дни рождения и номера социального обеспечения. Мы сверяем эти данные с информацией, содержащейся в нашей картотеке — там собраны данные на людей, вызывающих у нас подозрение.

Ответный взгляд Кэти нельзя было назвать дружелюбным, но для Альтмана это было работой, и он оставил его без внимания. Они вернулись в здание и через несколько минут подошли к ждавшему их вертолету. Кэти заметила телевизионные камеры, снимающие на пленку вылет вертолета с того момента, как полковник Хэнк Гудмэн включил двигатели.

В помещении оперативного дежурного Секретной службы, расположенном в нескольких кварталах от Белого дома, огоньки на дисплее пришли в движение. Президент Соединенных Штатов, «Фехтовальщик», обозначенный красным светодиодом, находился в Белом доме. «Хирург» — первая леди Соединенных Штатов — находилась в пути. На другом дисплее виднелись огоньки, обозначающие детей президента — «Тень», «Ванночку» и «Песочницу». Та же информация передавалась по кодированной цифровой радиосвязи Андреа Прайс, сидящей у входа в Овальный кабинет с газетой в руках. Остальные агенты уже находились в католической школе Святой Марии и детском саду «Гигантские шаги» — оба учебных заведения располагались недалеко от Аннаполиса — ив больнице Джонса Хопкинса. Полицию штата Мэриленд известили, что дети президента едут по шоссе № 50, и вдоль пути их следования были расставлены полицейские автомобили, чтобы обозначить присутствие полиции. В данный момент за вертолетом, на борту которого находилась «Хирург», следовал еще один вертолет морской пехоты, а третий вертолет, с группой вооруженных до зубов агентов Секретной службы, летел за машинами с тремя детьми. Окажись где-то убийца, замышляющий покушение, он увидит эту демонстрацию силы. Агенты в движущихся автомобилях находились в состоянии обычной боевой готовности. Они осматривали едущие рядом машины, запоминали их на случай, если какая-то будет показываться слишком часто. Автомобили Секретной службы, ничем не отличающиеся от обычных, будут перемещаться в транспортном потоке, занимаясь тем же, но не выдавая своего присутствия. Члены семьи Райанов никогда не узнают, насколько строго их охраняют, если сами не поинтересуются этим, а члены президентских семей редко задавали такого рода вопросы.

Наступил обычный рабочий день.

Теперь в этом не было сомнений. Ей не требовались объяснения доктора Моуди. Приступы головной боли усилились, она быстро уставала. Точно как у маленького Бенедикта Мкузы, подумала она, затем у нее появилась надежда на то, что это приступ малярии. Но тут же ее охватила боль — не в суставах, а прежде всего в желудке. Это походило на приближение холодного фронта, высоких белых облаков, за которыми следует обширный мощный шторм, и ей не оставалось ничего иного, как ждать и бояться того, что последует дальше, потому что она знала, что произойдет. Часть ее сознания по-прежнему отвергала это, а часть пыталась укрыться за молитвами и верой, но, словно глядя фильм ужасов и боясь смотреть на экран, она все равно хотела увидеть, что будет дальше, и ужас казался неотвратимым, потому что спрятаться от него было невозможно.

Тошнота усилилась, скоро при всей своей силе воли она не сможет удерживаться от рвоты.

Она находилась в одной из немногих отдельных палат больницы. Снаружи на безоблачном небе сияло солнце — прекрасный день в бесконечном африканском весенне-летнем времени года. Рядом с ее кроватью находилась стойка для внутривенных вливаний, и ей в вену вводили стерильный соляной раствор с обезболивающим и питательными веществами, укрепляющими ее тело, хотя по сути дела оставалось только ждать. Сестре Жанне-Батисте не оставалось ничего другого. Ее тело изнемогало от усталости, и она испытывала такую боль, что потребовалось немалое усилие, чтобы повернуть голову и посмотреть на цветы за окном. Первый мощный приступ рвоты едва не застал ее врасплох, но сестра все-таки успела схватить сосуд. Она по-прежнему оставалась медицинской сестрой и достаточно хорошо владела собой, чтобы заметить в рвотной массе кровь, несмотря на то что сестра Мария-Магдалена поспешила забрать у нее сосуд, чтобы опорожнить его в специальный бак. Она была такой же сестрой ордена милосердия и медицинской сестрой, облаченной в стерильную одежду, резиновые перчатки и маску. Глаза сестры Марии-Магдалены не могли скрыть печали.

— Привет, сестра. — В палату вошел доктор Моуди, одетый в такой же защитный костюм, его глаза над зеленой маской смотрели на нее с нескрываемым страхом. Он проверил карточку, висящую в ногах кровати. Температуру измерили всего десять минут назад, и она продолжала расти. Только что прибыл телекс из Атланты с данными анализа ее крови, и доктор Моуди немедленно направился в инфекционное отделение. Всего несколько часов назад светлая кожа сестры была бледной, но сейчас она казалась сухой и воспаленной. Моуди подумал, что им придется охлаждать тело спиртом, а позднее, возможно, и льдом, чтобы бороться с лихорадкой. Это будет унизительно для достоинства сестры. Они одевались целомудренно, как и полагается женщинам, и больничный халат тоже унижал ее достоинство. Еще хуже, однако, был взгляд ее глаз. Она знала. Но он все-таки обязан сообщить ей об этом.

— Сестра, — сказал врач, — анализ вашей крови показал наличие в ней антител Эболы.

— Понятно, — кивнула она.

— Тогда вы знаете, наверно, что после этой болезни двадцать процентов пациентов остаются в живых, — мягко заметил Моуди. — У вас есть надежда. Я — хороший врач, а сестра Магдалена — превосходная медсестра. Мы приложим все усилия, чтобы вылечить вас. Кроме того, я связался со своими коллегами. Мы не оставим вас в беде. Я прошу вас не предаваться отчаянию. Обратитесь к своему Богу, сестра. Не сомневаюсь, что он прислушается к мольбе о помощи, исходящей от столь добродетельного человека. — Слова утешения легко срывались с его губ, потому что Моуди был хорошим врачом. Его удивило, что он сам полунадеялся на ее выздоровление.

— Спасибо, доктор.

Перед тем как выйти из палаты, Моуди повернулся ко второй медсестре.

— Постоянно держите меня в курсе, — сказал он.

Моуди вышел из палаты, прикрыл дверь и, сняв с себя защитную одежду, бросил ее в предназначенные для этого контейнеры. Он напомнил себе, что следует сказать администратору больницы о строжайшем соблюдении правил безопасности. Ему хотелось, чтобы эта монахиня была последним пациентом с лихорадкой Эбола в этой больнице. Уже сейчас группа специалистов из Всемирной организации здравоохранения ехала к семье Мкузы. Там они расспросят членов семьи, пораженных горем, а также соседей и друзей, стараясь выяснить, где и как заразился Бенедикт. Скорее всего причиной явился укус обезьяны.

Но это была всего лишь догадка. О заирском штамме лихорадки Эбола знали мало, а большинство неизвестных факторов были важными. Несомненно, она скрывалась в этих краях на протяжении столетий, а то и дольше — еще одна смертельно опасная болезнь в регионе, где таких болезней множество. Всего тридцать лет назад врачи называли ее просто лихорадкой джунглей. Источник распространения вируса по-прежнему оставался неизвестным. Многие считали, что ее распространяют обезьяны, но никто не знал, какие именно — буквально тысячи обезьян были пойманы или отстреляны в попытках определить это, но безуспешно. Врачи не были даже уверены, что это тропическая болезнь, — первое достоверно документированное описание вспышки этой лихорадки появилось в Германии. Очень похожая болезнь существовала на Филиппинах.

Лихорадка Эбола появлялась и исчезала подобно злому духу. Удалось установить, что она появляется периодически. Вспышки заболеваний случались через восемь-десять лет — впрочем, и эти данные ничем не объяснялись и подвергались сомнениям, потому что Африка все еще оставалась примитивным континентом, и были весомые основания предполагать, что жертвы могли заболеть лихорадкой Эбола и умереть от нее через несколько дней, не успев обратиться за медицинской помощью. Структура вируса была более или менее известна, его симптомы знакомы, а вот механизм заболевания оставался тайной. Это беспокоило медицинское сообщество, потому что смертность от заирской лихорадки Эбола составляла около восьмидесяти процентов. Только один пациент из пяти оставался жив, и никто не знал почему. Все это делало лихорадку Эбола в своем роде совершенным заболеванием. Настолько совершенным, что ее вирус был одним из самых страшных организмов, известных человеку. Крошечные колонии этого вируса хранились в Атланте, в Институте Пастера в Париже и в нескольких других исследовательских учреждениях, где велось его изучение в условиях, напоминающих научную фантастику, — врачи и лаборанты работали в комбинезонах, которые походили на космические. О лихорадке Эбола было известно так мало, что не могли даже приступить к работе над вакциной. Четыре известных ее разновидности были слишком разными, Четвертую разновидность обнаружили в результате странного инцидента, происшедшего в Америке; однако этот четвертый штамм, неизменно смертельный для обезьян, по какой-то необъяснимой причине не оказывал серьезного воздействия на людей. И сейчас ученые в Атланте — с некоторыми из них Моуди был знаком, — пользуясь электронными микроскопами, пытались установить структуру этой новой разновидности, чтобы затем сравнить ее с образцами других штаммов. На этот процесс могут уйти недели и, наверно, как это происходило и раньше, привести всего лишь к двусмысленным результатам. Пока не будет открыт подлинный центр распространения болезни, она останется чужеродным вирусом, чем-то едва ли не с другой планеты, смертоносным и таинственным. Совершенным.

Пациент «Зеро», Бенедикт Мкуза, был мертв, его тело сожжено, облитое бензином, и вирус погиб вместе с ним. У Моуди осталась буквально капля его крови, но этого было недостаточно. А вот у сестры Жанны-Батисты... Моуди задумался над этим, и затем поднял телефонную трубку, чтобы позвонить в иранское посольство в Киншасе. Предстоит сделать многое и подготовиться к еще большему. Он заколебался, его рука с телефонной трубкой остановилась на полпути к уху. Что, если Бог действительно прислушается к ее молитвам? Вполне возможно, подумал Моуди, это вполне возможно. Сестра была исключительно добродетельной женщиной, она проводила значительную часть своего дня за молитвами, подобно верующим у него дома, в священном городе Кум. Ее вера в Бога была тверда, и она посвятила свою жизнь людям, нуждающимся в ее помощи. Это были три столпа из пяти, на которых покоился ислам; к ним можно было прибавить и четвертый — христианский Великий пост не так уж отличался от исламского Рамадана. Это были опасные мысли, но если Аллах услышал ее молитвы, в этом случае то, что он намеревался сделать, не было начертано рукой Пророка и не сможет осуществиться, но вот если ее молитвы остались неуслышанными... Моуди зажал трубку между ухом и плечом и набрал номер.

— Господин президент, мы больше не можем медлить.

— Я знаю, Арни.

Как ни странно, все сводилось к сугубо формальной проблеме. Тела нужно точно опознать, потому что человек не считается мертвым до тех пор, пока не составлен документ, говорящий об этом, а пока человек не признан мертвым, будь этот человек сенатором или конгрессменом, его или ее пост не является вакантным, на это место не может быть выбрано другое лицо, и Конгресс остается пустой скорлупой. Свидетельства о смерти будут отправлены сегодня, и уже через час губернаторы «нескольких штатов» обратятся к Райану за советом или сообщат, что они собираются сделать без его совета. Во всяком случае один губернатор уже сегодня уйдет в отставку и будет назначен сенатором Соединенных Штатов рукою своего заместителя, который займет его место. Элегантное, хотя и явно политиканское вознаграждение — по крайней мере ходили такие слухи.

Объем поступающей информации был огромен, даже для человека, знакомого с ее источниками. Это началось больше четырнадцати лет назад. Правда, трудно было выбрать более благоприятное время, потому что тогда крупные газеты и журналы перешли к электронным средствам массовой информации, которые легко вводились во Всемирную информационную сеть. Империи СМИ брали скромный гонорар за доступ к материалам, которые в противном случае хранились бы в их покрытых плесенью подвалах или в лучшем случае продавались в библиотеки колледжей практически за бесценок. Всемирная информационная сеть все еще была относительно новым и непроверенным источником дохода, однако средства массовой информации взяли ее за горло, поскольку сейчас впервые новости сделались не столь переменчивыми, как в прошлом. Теперь она превратилась в неистощимый источник информации для самих репортеров, для студентов, для тех, кто обладал любопытством и хотел узнать что-то лично для себя, а также для тех, чье любопытство было чисто профессиональным. Самым лучшим, однако, было то, что огромное число людей, обладающих паролем и ведущих поиск нужных им сведений, сделало невозможным проверить всех, кто запрашивает ту или иную информацию, Он вел себя осторожно — точнее, его люди вели себя осторожно. Все запросы делались в Европе, главным образом в Лондоне, через совершенно новые терминалы доступа к Интернету, существующие не дольше того времени, которое требовалось для того, чтобы загрузить в память необходимые данные, или с академических терминалов, доступ к которым имели многие. Были введены ключевые слова РАЙАН ДЖОН ПАТРИК, РАЙАН ДЖЕК, РАЙ-АН КЭРОЛАЙН, РАЙАН КЭТИ, ДЕТИ РАЙАНА, СЕМЬЯ РАЙАНА и множество других и в результате получены буквально тысячи «попаданий». Многие были случайными, потому что фамилия Райан достаточно распространенная, но процедура проверки была несложной.

Первые действительно интересные данные появились, когда Райану был тридцать один год и он неожиданно привлек к себе широкое внимание общественности в Лондоне. Удалось найти даже фотографии, и хотя для получения их потребовалось время, результаты стоили этого. Особенно первая. На ней был изображен молодой человек, сидящий на мостовой и залитый кровью. Ну разве это не вдохновляет? Мужчина на фотографии выглядел мертвым, но он знал, что раненые часто выглядят именно так. Затем появились снимки разбитого автомобиля и маленького вертолета. Данных, касающихся Райана на протяжении промежуточных лет, было удивительно мало, не более чем упоминания о его выступлениях на закрытых слушаниях в американском Конгрессе. Появились и дополнительные интересные статьи относительно конца президентства Фаулера — сразу после того, как наступила непродолжительная паника, сообщалось, что Райан лично предотвратил пуск ракеты с ядерной боеголовкой.., и Райан сам намекнул на это в разговоре с Дарейи, но случай не получил официального подтверждения, и Райан больше никогда не обсуждал его. Вот это важно. Это говорит кое-что о человеке. Но пока это тоже можно отложить.

Его жена. О ней тоже много писали газеты, включая статью, где указан номер ее кабинета в больнице. Искусный хирург. Вот это интересно — в недавней статье говорится, что она будет продолжать свою работу. Превосходно. Они знают, где ее искать.

Дети. Самый младший ребенок — да, самый младший ребенок ходит в тот же детский сад, куда ходила старшая дочка. А вот и фотография детского сада. В статье о первой должности Райана в Белом доме даже указывается школа, в которой учатся старшие дети...

Просто поразительно. Он распорядился начать эту работу, зная, что сумеет получить всю или почти всю информацию, но даже при всем этом он не ожидал, что уже в первый день получит больше сведений, чем сумеют собрать десять его оперативников — при немалом риске разоблачения — за неделю. Американцы так глупы. Они делают все, чтобы облегчить покушение, понятия не имеют о секретности или безопасности. Одно дело, когда время от времени глава государства появляется на публике со всей семьей — все так поступают. Но совсем другое — сообщать всем о том, что никого не касается.

Пакет с документами — в нем оказалось более двух с половиной тысяч страниц — будет рассортирован его персоналом с использованием перекрестных ссылок. Пока не строилось никаких планов, не предпринималось никаких действий... Но это может измениться.

— Знаете, оказывается, мне нравится летать, — заметила Кэти Райан, обращаясь к Рою Альтману.

— Вот как?

— Нервная нагрузка меньше, чем когда сама сидишь за рулем. Думаю, это долго не продлится, — добавила она, становясь в очередь за обедом.

— Нет, наверно. — Альтман постоянно оглядывался по сторонам, но в помещении находились еще два агента Секретной службы, которые тщетно старались не выделяться. Несмотря на то что в больнице Джонса Хопкинса работало 2400 врачей, это все-таки была своего рода профессиональная деревня, где почти все знали друг друга, а врачи не носят пистолетов. Альтман старался стоять поближе к «Хирургу», чтобы лучше познакомиться с ее привычками, и Кэти не возражала против этого. Он провел с ней уже две утренние процедуры, и Кэти, как и подобает учителю, объясняла каждый свой шаг самым подробным образом. После ланча она будет совершать учебный обход с несколькими студентами. Это было первым случаем для Альтмана, когда он учился чему-то важному в области, не относящейся к политике — политику он ненавидел. Далее он заметил, что «Хирург» ест мало, клюет, как птичка в поговорке. Она подошла к кассе и расплатилась за обоих, невзирая на протесты Альтмана.

— Это моя больница, Рой. — Она посмотрела по сторонам, заметила человека, с которым ей хотелось бы пообедать вместе, и направилась к нему в сопровождении Роя.

— Привет, Дейв!

Декан Джеймс и его гость встали.

— Привет, Кэти! Позволь мне представить нашего нового профессора, Пьера Александера. Алекс, это Кэти Райан...

— Та самая, которая...

— Бросьте, я по-прежнему врач, и...

— Это ведь вы получили Ласкера, верно? — прервал ее Александер. Улыбка Кэти словно осветила всю комнату.

— Да.

— Поздравляю вас, доктор. — Он протянул руку. Кэти пришлось поставить свой поднос на стол, чтобы обменяться рукопожатием. Альтман наблюдал за разговором, стараясь не выдать себя, но что-то его выдало. — А вы, должно быть, из Секретной службы?

— Да, сэр. Меня зовут Рой Альтман.

— Отлично. Такая прелестная и умная леди заслуживает должной охраны, — произнес Александер. — Я только что ушел из армии, мистер Альтман. Мне приходилось встречать ваших парней в госпитале Уолтера Рида еще в то время, когда дочь президента Фаулера вернулась из Бразилии с тропической лихорадкой. Я тогда занимался ее лечением.

— Алекс работает с Ральфом Форстером, — заметил декан, когда они сели за стол.

— Факультет инфекционных болезней, — объяснила Кэти своему телохранителю.

— В настоящее время осваиваюсь с обстановкой, — кивнул Александер. — Зато мне выдали пропуск на стоянку, так что я, наверно, уже один из своих.

— Надеюсь, вы такой же хороший преподаватель, как и Ральф.

— Он по-настоящему отличный врач, — согласился Александер. Кэти пришла к выводу, что ей нравится новый профессор. К тому же ее заинтересовало мягкое произношение и южные манеры. — Сегодня утром Ральф вылетел в Атланту.

— Что-то случилось?

— Вероятное заболевание лихорадкой Эбола в Заире. Мальчику восемь лет, он местный житель. Утром пришло сообщение по электронной почте.

Глаза Кэти сузились, когда она услышала об этом. Несмотря на то что она работала в совершенно иной области медицины, подобно всем врачам, она получала журнал « Информация о заболеваемости и смертности» и следила за тем, что происходит в области инфекционных болезней. Медицина — это наука, где учеба никогда не прекращается — Только единичный случай? — спросила она.

— Да, — кивнул Александер. — По-видимому, мальчика укусила за руку обезьяна. Мне уже приходилось выезжать туда из Форт-Детрика, когда произошла небольшая вспышка этого заболевания в 1990 году.

— С Гасом Лоренцом? — спросил декан Джеймс.

— Нет, Гас был занят другой работой, — покачал головой Александер. — Руководителем группы назначили Джорджа Вестфаля.

— Ах да, конечно, он ..

— Умер, — подтвердил Александер. — Мы постарались скрыть причину его смерти, но на самом деле он подхватил лихорадку. Я ухаживал за ним. Тяжелое зрелище.

— Он в чем-то ошибся? Я не был хорошо знаком с ним, — сказал Джеймс, — но Гас говорил, что ему прочили многообещающее будущее. Насколько я помню, он приехал из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

— Джордж был блестящим ученым-вирусологом, лучшим специалистом в своей области, с которым мне доводилось встречаться. Он вел себя с предельной осторожностью, как и все мы, но все-таки подхватил вирус Эбола. Мы так и не узнали, как это произошло. Как бы то ни было, в результате той вспышки скончалось шестнадцать человек. Двое выжили, обе молодые женщины, обеим чуть за двадцать. Они ничем не отличались от других — по крайней мере нам не удалось обнаружить ничего особенного. Может быть, им просто повезло, — заметил Александер, сам не веря этому. Подобные вещи не случаются сами по себе. Просто он не сумел обнаружить причину, хотя в этом и заключалась его задача. — В общем всего заболело восемнадцать человек, и вот в этом нам действительно повезло. Мы пробыли там шесть или семь недель. Помню, я взял ружье и отправился в джунгли, пристрелил там около сотни обезьян, пытаясь найти носителя вируса. Безрезультатно. Этот штамм называется заирская Эбола Мзинга. Думаю, сейчас в Атланте они сравнивают вирусы того заболевания с вирусом, от которого заболел мальчик. Лихорадка Эбола — увертливая штука, пока о ней почти ничего не известно.

— Значит, на этот раз заболел только один мальчик? — спросила Кэти.

— По крайней мере так нам сообщили. Как обычно, причина заболевания неизвестна.

— Но вы сказали, что его укусила обезьяна?

— Да, однако мы никогда ее не найдем. До сих пор это никому не удавалось.

— Это действительно столь смертельное заболевание? — спросил Альтман, не в силах удержаться от того, чтобы не вступить в разговор.

— Сэр, по официальным данным процент смертности у заболевших Эболой достигает восьмидесяти. Или давайте выразим это по-другому. Если вы сейчас достанете пистолет и выстрелите мне в грудь — прямо сюда, — шансы выжить у меня выше, чем у человека, подхватившего этот крошечный вирус. — Александер намазал маслом булочку и вспомнил, как ему пришлось навестить вдову Вестфаля. У него едва не пропал аппетит. — Пожалуй, намного выше, принимая во внимание квалификацию хирургов, работающих у нас в Холстеде. У вас куда больше шансов выжить при заболевании лейкемией или лимфомой. Вот при заболевании СПИДом шансы меньше, но и при нем вы проживете в среднем лет десять. Подхватив вирус Эбола, вы умрете через десять дней. Я не знаю более смертельного заболевания.