Смертельная карусель

Глава двенадцатая

Завершалась многочасовая готика. Стартовал новый виток забавы — боевик с отчаянной тоской по родине. Толстомясый поимел нахальство шевельнуться. Колыхнулись жировые валики на затылке. Даже сверх того — приподнялся на колени, неприлично выставив коровью задницу, и судорожно потянулся к рации. Похоже, у этого паренька в самом деле не было оружия. Но Жанна на него уже не смотрела — пройденный этап. Особо ценных сведений водила сообщить не мог. Мы покатили задним ходом до пригодной для разворота каменистой терраски. Там воинствующая брюнетка вывернула руль и переключила передачу. Внедорожник взревел, как трактор. Узкая тропа метнулась в лобовое стекло. Мы не успели завершить поворот — машина взлетела на булыжнике. Но Жанна справилась с виражом: меня качнуло на коробку передач, шмякнуло по двери и возвратило на исходную. Я уперлась ногами в пол.

— Ремешок пристегнуть? — спросила я.

— Как знаешь, — бросила Жанна. — Ментов не видно.

Но я на всякий случай пристегнула. Это не мешало испуганно оборачиваться и следить за развитием событий. А события развивались с невыгодной для нас быстротой. Двое прыгали в оставленный у тупика джип, третий гневно вопил в рацию. Перешеек сверху открывался, как на ладони. По тропе неслись сразу четверо. Бегущий первым махал руками. Но водитель джипа не стал их дожидаться. Тот, что с рацией, влез на заднее сиденье, и машина понеслась задним ходом к терраске. Водитель был профессионалом: идеально вывел внедорожник на тропу и включил привод на все четыре колеса.

— Блин!.. — ругнулась Жанна. — У меня так не получится! Но попробуем. Не пропадать же в расцвете лет, попутчица?

Я столько раз за эти дни пропадала, что сбилась со счета. Я чувствовала прилив нездорового возбуждения. Ветер воли свистел в ушах, и даже настигающий нас джип не воспринимался фатально.

Но мы действительно ехали слишком медленно. Стоило Жанне выжать газ, как на пути неизменно вырастало препятствие. Либо булыжник, либо замаскированная яма. Нас швыряло по всей тропе. Колеса скрипели в полуметре от обрыва. Вытянутые «восьмерки» тянулись бесконечной чередой. Мы не одолели и половины подъема, когда погоня вдвое сократила дистанцию. Прогремело несколько выстрелов. Одна из пуль отчетливо шмякнулась в багажник. Подстегнутая стрельбой, Жанна рискованно перешла на повышенную скорость. Мы рванулись вперед, но снова резко затормозили, когда очередной опасный поворот распахнул вертикальную пропасть. Чертыхнувшись, она рывком сменила передачу — рыча и дрожа, машина вписалась в вираж. Насколько хватал глаз, простирался подъем — относительно ровный, но пугающе крутой. Мы могли с потугами на него взгромоздиться, но тогда прошедшая последний поворот погоня отдавит нам все пятки и расстреляет просто в удовольствие.

— Ты готова остаться без шансов? — буркнула Жанна.

— Ну давай же, — взмолилась я. — Это же хорошая машина.

— Чемпион из меня хреновый, — самокритично заметила Жанна. — Ну да ладно, не выходить же с поднятыми лапками.

Она таким зловещим тоном произнесла последнюю фразу, что меня пробрал озноб. Эта женщина не была нормальным человеком. Нормальные люди не участвуют в Игре! Только люди с исковерканной психикой и морально готовые к смерти способны подписать безжалостный договор! Зачем выходить с поднятыми лапками? Нас все равно не оставят в живых. Проще направить машину в пропасть и ощутить под занавес жизни величие свободного полета!..

Но этот орешек оказался труднее, чем я думала. Она упорно давила на газ, покоряя безнадежный подъем. Преследующий джип ровно миновал поворот и пристроился в хвост. Нас разделяло метров сто. Опять загремели выстрелы...

Проплыла площадка, свободная от нагороженных камней. Жанна резко затормозила.

— Ты что? — возмутилась я.

— Из машины! — выкрикнула она тоном, от которого меня чуть не парализовало.

Обматерив, она вытолкнула меня на улицу. С вещами. Выбросила свою сумку. Я помню, как в ее руке мелькнула монтировка, выхваченная из-под сиденья. А дальше было жестокое цирковое зрелище, достойное красочного описания. Залихватски взревел мотор-зверюга — я едва успела откатиться. Вскочила на четвереньки и выставилась с изумлением на этот цирк. Бешено вращая колесами, машина перевалила бугор и выехала на площадку. Снова заревела двигателем, развернулась и вернулась на тропу. Навстречу тем! Это было очень внезапное решение. Погоня, видимо, не сразу сообразила, что происходит. Они не сбросили скорость. Даже в тот момент, когда джип помчался на них, они продолжали движение. Дверца распахнулась — Жанна вылетела упругим комком, подмяв заскорузлый кустарник. Вскрикнула от боли. Но поднялась и, прихрамывая, с горящими от возбуждения глазами побежала ко мне.

— Тикаем! Сейчас будет весело!

Зачем тикать, если будет весело? Раскрыв рот, как последняя дура, я наблюдала за развитием событий. Джип летел, набирая скорость. Похоже, она зафиксировала руль монтировкой — машину не швыряло по сторонам. Идущие навстречу в конце концов остановились. Две дверцы распахнулись одновременно. Выскочили охваченные паникой люди. Я помню их перекошенные лица, орущие глотки. Один пустился бежать, другой почему-то схватился за пистолет. Шофер замешкался — пытался вылезти, но зацепился одеждой. Когда спешишь, вечно не получается... Прояви он хладнокровие — успел бы освободиться и выпасть из машины. Но бес схватил шофера за голову и уткнул лицом в лобовик. Я видела, как глаза его становились шире, квадратнее, лицо исказилось... А затем наш джип с отчаянным грохотом расквасил встречному половину салона! Взрыва, мне кажется, не было (это только в Голливуде страдают пироманией, в детстве, видать, недоиграли: то у них планеты в вакууме взрываются, то машины пламенеют до небес...).

Но катастрофа разразилась чудовищная: вколошматившийся в собрата джип оторвал от земли задние колеса и всей инерционной массой накрыл его останки. Образовалась единая слипшаяся груда металлолома, от которой отделилось запасное колесо и запрыгало по дороге. Что осталось при этом от шофера, лучше не представлять.

Но кто-то умудрился выжить в этом тарараме. Раздавались крики. Меньше всего они напоминали воинственные. Жанна на бегу схватила свою сумку.

— Девочка, ты тормозишь. А ну дуй за мной!

Она помчалась куда-то на северо-запад, где за кустарником возвышалась гряда угрюмых скал. Я в растерянности уставилась на ее сверкающие пятки. Что-то и вправду я сегодня тормозила. Сообразив, что надо бы поднять вещи, я бросилась к сумке, принялась запихивать норовящее сменить гражданство барахло. А когда распрямила ноющую спину, то почувствовала, как мурашки поползли по коже...

Не обломки джипов, слившихся в смертельном поцелуе, произвели на меня неизгладимое впечатление, и не человек среди камней, активно ищущий то, из чего стреляют... Я увидела в серой дымке замок Кронбери, который не желал меня отпускать!..

Я чуть не задохнулась от возмущения... Серые башни возвышались над водой, доминируя над пространством, над временем. Они смотрели на меня со зловещим прищуром своими окнами-бойницами и как бы разговаривали со мной. Довольно, милая, сегодня ты ушла, ты всех перехитрила, но ты вернешься, говорили мне башни, — ты не сможешь не вернуться, это делают все, однажды побывавшие, ведь просто так от нас не уходят, и все однажды возвращаются. Так не будем же прощаться, милая, а скажем просто — до свидания...

— Черта с два тебе, урод! — завопила я, легко и просто сходя с ума.

Оглянувшейся Жанне предстала жалкая клиническая картина: психопатка с изувеченным мукой лицом судорожно подскакивает, что-то орет, грозит кулачком в затянутое серой мглой пространство...

Она не стала изводить напрасные слова. Она достала пистолет покойного «маэстро» Бригова и дважды шарахнула в воздух.

А потом по нам шарахнули! До кустов оставалось метров пять, когда захлопали выстрелы. Они сумели-таки наладить погоню! Я с воплем рухнула на землю, выпустив сумку. Успела подумать с извращенным злорадством: ну все, убили. Допрыгалась, тушканчик. Загорелась лодыжка. Убить не убили, но ногу я едва не подвернула. Продолжая лежать, я свернулась калачиком и принялась ее судорожно разминать. Потрясла — вроде без последствий. Кость молодая. Но пули продолжали сыпаться. Одна брякнулась совсем рядом — в отдельно лежащий булыжник.

— Прячься, убогая! — взвизгнула из кустов Жанна. Ей удалось меня обогнать и скорчиться за укрытием. Я видела половинку ее черепа и руку, громоздящую пистолет поверх камня.

Я перекатилась за булыжник, подхватив лямку баула. Видно, посчитала, что пуля дважды в один булыжник не прилетает.

Выстрелы смолкли. Появилась возможность разобраться в ситуации. Я лежала, скрюченная, за камнем, передо мной простиралась открытая площадка с какими-то сухими колючками. За площадкой обрывчик, кусты. В обрывчике — Жанна. За кустами гряда утесов, похожих на амфитеатр, куда неплохо бы попасть. И попали бы — не испугайся я каких-то мирных выстрелов на ровном месте.

Стреляющие засели напротив Жанны — она могла их видеть, а я нет, поскольку боялась выползти из-за камня по причинам более чем объяснимым. До нее метров пять, но этот участок я могла перебежать только с пулей в заднице.

Жанна выглядела донельзя разозленной.

— Знаешь, у меня нет слов, — гневно сказала она. — Ты не бежишь, а идешь прогулочным шагом. Много ворон насчитала, признайся?

— Настолько безнадежно? — буркнула я.

— Да как тебе сказать... Их только двое. Как ни странно, выжили. Один получил перелом, другой полон сил и энергии. Они держат на мушке твой камень и меня, между прочим, если тебе от этого легче.

— Далеко?

— Метров сорок... Хотя нет, уже не сорок... — Жанна прищурила глаз и выстрелила. Шустро спряталась. Я машинально вдавилась в землю. В ответ ударили два выстрела. Она переждала, снова вытянула голову.

— А каковы мои действия? — уныло спросила я.

Она почесала стволом макушку:

— А кто тебя знает... Можешь пятку почесать. Или геройское что-нибудь провернуть. Но, откровенно говоря, не рекомендую...

Она вновь насторожилась.

— Что они делают? — быстро спросила я.

— Сюда целятся... Подожди минутку. — Жанна рухнула за обрывчик, а после того, как с временной оттяжкой прозвучали два выстрела (одна из пуль легко могла ее угробить), снова обозначила свое присутствие. — М-да, — сказала Жанна. — Недалекие у тебя перспективы. Так тебе еще не улыбались.

Очевидно, приближались «антагонисты». Я закопошилась, судорожно нащупывая «бердыш».

— Нет, не суетись, — невозмутимо остановила меня Жанна. — Поступаем по другой схеме. В обойме семь патронов. Было десять. Могу истратить на тебя только три, больше не дам, не проси. Сейчас ты вслух считаешь до пяти. Когда заканчиваешь, я начинаю стрелять. С интервалом в одну секунду. Итого ты имеешь в запасе три секунды, не упусти свой шанс.

Я уже сообразила. Жанна утрирует про секунды, натура у нее такая. Она собралась меня прикрыть, прижав противника к камням...

Я оторвалась от земли с первым же выстрелом. Не раздумывая. Куда уж тут раздумывать, не кино с безграничным числом дублей... Она высаживала пулю за пулей, а я, сделав три олимпийских прыжка, уже солдатиком слетала в обрыв, разрезая пятками гравий.

— Умеешь, когда захочешь, — покосилась на меня Жанна.

Задыхаясь от переизбытка эмоций, я свалилась грудью на свою сумку и заработала ногами, сопротивляясь хлынувшей осыпи.

— Ты не хочешь пострелять? А впрочем, нет, — передумала Жанна,— Сиди уж, где упала, сама обойдусь.

Но я уже лезла на утес, сдирая кожу с пальцев...

Отдавший лучшие годы биатлону, по определению, умеет стрелять. Но не думаю, что ее мишени на стенде таились за камнями и вели ответную стрельбу. У одного, насколько я видела, вышла из строя рука. Висела плетью. Он зажимал больное плечо в те моменты, когда не стрелял. Этот парень не вел особо активных действий. Он держался за напарником, вяло передвигался от камня к камню и при нужде прикрывал товарища. Напарник всерьез решил следовать инструкции. Он выстрелил наобум и перебежал на новую позицию. Пуля, отправленная Жанной, царапнула камень. Человек перепрыгнул за новое укрытие. Было видно, как он махнул напарнику, вскочил на колени и дважды выстрелил. Мимо. Пострадавший неуклюже передвинулся — исчез за серым «мегалитом». Активный совершил новую перебежку. Распластался за бугром и выставил наружу ствол. И снова ему удалось провести Жанну — она не успела прицелиться, а он уже нырял за расколотую глыбу, от которой нас разделяло метров двадцать. Следующим этапом его маневров, надо думать, планировалась груда камней посреди площадки. Идеальное укрытие для подготовки к решающему броску. Этот парень был упрям, как ишак.

— Неисправимый оптимист, — покачала головой Жанна. — Ладно, приятель, я тебя подловлю.

За расколотой глыбой мелькнуло тело. Даже я сообразила, что это обманка. Человек выстрелил и моментально спрятался. Жанна нажала на курок. Он того и ждал. Упругое тело выбросилось из-за скалы и в прыжке прорисовало дугу — с момента выстрела не прошло и секунды. Она тоже ждала — парень действовал по канонам, а Жанна умела от них отступать. Второй выстрел прозвучал вдогонку за первым. Парня срезало в полете. Он заорал — пуля втемяшилась в бедро. Уже на земле он пытался волоком подтянуть простреленную ногу. Так и остался лежать за камнями — невидимый, но активно бранящийся.

— Мне так жаль, дорогой...

— Исправимый оптимист, — прокомментировала я. Жанна захохотала.

— Это точно. — Она щелчком поставила пистолет на предохранитель и, извиваясь, сползла в овражек. Ее лицо пылало. — Финита ля, коллега, бежим, пока ребята не подоспели...

Мы неслись по каменным дебрям, волоча за собой баулы. Этим голым скалам не было конца.

Ни дороги, ни машин, ни жалкого британца (а Британия — густонаселенная страна!). Лишь утомительные лабиринты камней, покрытые редкими кустиками, то спадающие в воронки, то громоздящиеся островерхими, обрывистыми холмами. Когда бежать становилось невмоготу, мы переходили на шаг, заряжались по каплям энергией, опять бежали, покуда ноги не начинали заплетаться, а земля не летела в глаза со страшной скоростью.

Я упала на клочок земли, поросший жухлой травой, — единственное место, радующее глаз на всем протяжении нескончаемой гряды. Обняла сумку и стала приводить в порядок дыхание. Хватит слушаться Жанну, пусть бежит, она быстроногая. А я лимит свой вычерпала. Ни один мужчина не переживет того, что пережила я. Как и любая женщина, какой бы тягой продлить существование она ни располагала. Каждое событие этого дня — отдельное великое потрясение. Сложенные воедино — готовая палата для усиленно-задумчивых...

Труп Мостового, с кривой улыбочкой на лице. «Спецприемник» для выбывших из Игры, где я коротала время с фотоаппаратом, пряталась от отморозков из «похоронного бюро», а затем совершала морское плавание в компании с покойниками. Бригов с пистолетом, яростная драка при участии меня и ножки от стола, ушибы, ссадины. Пули над ухом и отчаянная беготня от дворецкого по угрюмым лабиринтам донжона. Убийство, совершенное голыми руками. Горничная, едва не доведшая наши игры до логичного завершения. Бешеные сборы, трупы, нервы, обнаженные, как вены. Люди на джипах, стрельба, погоня, две машины всмятку — как сращение активов, и финальный увеселительный дивертисмент. Заключительная пробежка с полным упадком — воли, сил, веры...

— У тебя видок, словно ты в Чечне побывала, — образно заметила Жанна.

Я открыла глаз. Она лежала в соседней низине, подложив под голову сумку, и смотрела на меня очень пристально. Эта женщина не казалась умирающей и раздавленной. В этой женщине было много достойного уважения. Но больше всего на свете я хотела бы держаться от нее подальше.

— Я уже не могу бежать, — честно призналась я. — Беги одна, если хочешь.

— Не хочу, — сказала Жанна, — но надо. Я изучала подробную карту этих мест. Организаторы Игры выбрали самый безлюдный уголок на востоке Англии. Здесь деревенек — раз и обчелся. Нашим друзьям ничто не мешает поиграть в охотников.

— Но ты должна представлять, куда нам двигаться...

— Городишко Корнхолл — он на северо-западе. Остальное карта не отражает. Мелкие деревеньки, фермерские поселения — не в счет, нам от них никакого прока. Нужна трасса с оживленным движением. Возьмем фаэтон и...

Она не договорила. Я опять ощутила на себе ее неласковый взгляд. Я закрыла глаза и откинула голову.

— У тебя ловко получается, — пробормотала я. — Ты не в спецслужбе работала?

— Еще чего, — фыркнула Жанна. — Мы люди мирных профессий.

— Ах да, — как бы вспомнила я, — Бурляк говорил, что ты занималась биатлоном, пока не попала в нехорошую компанию, где тебя выставили на бабки.

— Нехорошая компания называлась «Светлый дом» и занималась торговлей недвижимостью. Причем немалая часть компании специализировалась на «черном» риелторстве, убийствах и похищениях людей. Тебе это интересно?

— Тебя посадили на крючок?

— Я сама на него с радостью влезла. Жизнь устраивать надо, дочурке семь лет, мама старенькая. Мужа делать пора. В общем, квартира в элитном центре обошлась в шестьдесят тысяч долларов...

— Ого!

— Десять у меня было. Представитель фирмы — эдакий чистоплюйный мальчик с манерами — предложил кредит в банке, где у него якобы знакомые, на пять лет, всего под один процент годовых. Я же не знала, что это одна шайка-лейка. Подписала договор, оформила кредит. Квартира оказалась липовой, с реально прописанным хозяином, фирма знать меня не знает (нет у них никакого чистоплюйного мальчика!), а банк с ножом у горла требует возврата долга. Милиция тихо ухмыляется, а суд у нас самый гуманный.

— И ты поддалась на уговоры агента?

— А куда прикажешь? Из биатлона я ушла после первенства страны 2002 года. Отстрелялась, отбегалась — хватит, шабаш. Человеческой жизнью пожить хотела. Устроилась на работу в одну необременительную контору. О достойном жилье задумалась...

— И не было других вариантов?

— Как отрезало. У них моя дочь.

— В смысле? — Я приподняла голову.

Жанна вертела в руках пистолет, балуясь предохранителем.

— Она пропала в один из дней... Потом позвонила, сказала, что ее увезли такие вежливые дяденьки, держат в чистом домике, похожем на детский садик, где очень вкусно кормят, дают мороженое... А потом она заплакала и стала просить поскорее сделать то, что от меня хотят, а то ей первого сентября надо первый раз в первый класс, и не хотелось бы это событие пропустить...

— А милиция? — пробормотала я.

— Милиция тихо ухмыляется, — повторила Жанна. — А в прокуратуре был ремонт... Через день прислали видеозапись, где измученный пытками человек, похожий на бизнесмена, отрезает себе ухо...

— А затем пришел агент...

— Правильно. Я не Ван Гог — ухо себе резать. Погибать — так целиком. О чем и сказала этим уродам, когда они в очередной раз вышли на связь. Мол, деньги будут в сентябре, и баста.

Мы молчали несколько минут. Каждый думал о своем. Внезапно Жанна рассмеялась:

— И все равно ты меня не любишь.

— Не люблю, — призналась я.

— И боишься.

— И боюсь, — да и нужно ли объяснять причину?

— И немного презираешь...

— Прости, — кивнула я. — Нос не ворочу, но... У нас у каждого есть барьеры, которые нам не взять. Я убила дворецкого, но он пытался убить меня. Ты убивала людей, которые не сделали тебе зла. Не знаю, испытывала ли ты покаянный ужас... Я не имею в виду горничную. И этого парня, что сидел за рулем... И тех, что стреляли в нас...

— Вот именно. — Ее глаза стремительно похолодели. — Ты сама не ведаешь, что имеешь в виду. Нам барьеры создает заложенное воспитание, а жизнь периодически опускает планку.

У иных эти планки уже на земле валяются, подумала я.

— Да нормальные они люди, — задрала Жанна палец в небо, мол, понимай, как знаешь, но я ее поняла. — Кровь с молоком не пьют. Просто жизнь их опустила ниже уровня канализации, испинала, поглумилась, да и всунула в дерьмо за ненадобностью. Не случись беды, так и жили бы — как все.

Один Рустам — темноватая личность, но он как раз не правило, а исключение...

— Что ты знаешь о Рустаме? — перебила я.

Жанна улыбнулась:

— В принципе все. Я изучала их досье, не забывай. Но по крупному счету ничего любопытного. Типичный отморозок-интеллигентишко. Вывертыш с замашками хана Гирея. Ни дня не работал. Жил, как пилигрим, кочуя с квартиры на квартиру. В девяносто пятом в Богучанах подвизался в банде наперсточников, через месяц все бандиты по ряду недоказанных причин отдали богу души, а Рустам остепенился — в Казань переехал, квартиру прикупил. Много у него в биографии невыясненных моментов. Ты же знаешь, Фирма собирала досье досконально и по всем пунктам. Факты вещь настырная. В девяносто шестом он становится директором невзрачного, но многопрофильного АО, и тут же гибнут двое компаньонов — от излишков инородного металла в теле. В девяносто восьмом он уже не директор, а сам себе голова, от АО остается посаженный «Фукс», а Рустам всплывает в Набережных Челнах. У него уже коттедж и куча иномарок. У него есть все: любовница, которая в один прекрасный момент гибнет, он заводит новую, друзья, периодически отправляющиеся на тот свет, условия для жизни, хорошеющие год от года. Демоническая аура, которой он искренне гордится и которая делает его неуязвимым...

— Так какого же черта его понесло в Игру?

— Да как же ты не понимаешь! Это вызов себе. Это испытание, которое, по мнению Рустама, завершит его полное воплощение в идеальное существо. Психология человека, мнящего себя богом. Богом стать просто, если уже невмочь, понимаешь? Не всем же горшки обжигать. А он считал себя уже полубогом, которому подвластны любые лотереи и безнадежные ситуации. Он пытался доказать себе, что способен на все. На ель ворона взгромоздясь, ощутила себя птичьей королевой... Эго мероприятие просто привело его в восторг, вплеснуло жизненных сил! Помнишь «круги здоровья», которые Рустам нарезал по замку в первые две ночи? Он плевать хотел на то, что у него нет пары. Да и какой игрок в трезвом уме заключите ним союз?

Этот ужас возвращался — в ментальных корчах, в возбужденном голоске Жанны, азартно живописующей убожество Рустама... Я не хотела больше думать об этих убийствах, так похожих на церемониальные. Не хотела погружаться в трясину, корчиться в судорогах, лезть на стенку от воспоминаний, обзаводиться постоянным психиатром — при условии, что дотащусь однажды до больницы...

— Нам необходимо расстаться, — сказала я, не открывая глаз.

Прозвучало как-то по-семейному. Но она меня поняла.

— Хорошо, — покладисто согласилась Жанна. — Я насквозь вижу, что творится у тебя на душонке. Ну что ж, коллега, мы с двумя жизнями перешли на следующий уровень, поздравляю. Выгребаем поодиночке. Успехов.

Зашуршали камни, она поднималась. А ведь Жанна только рада избавиться от меня, догадалась я. На кой ей этот якорь? Я открыла глаза и недоверчиво смотрела, как она, нахмурив мордашку, собирается в дорогу. Всунула пистолет в боковой карман, подтянула лямку дорожной сумки, забросила ее за спину.

— Ты не выиграла деньги, — тихо сказала я. — Как ты собираешься спасти дочь?

Я думала, она меня пошлет по адресу, в лучшем случае промолчит. Это глубоко личная проблема. Но она задумалась, а когда повернула ко мне лицо, на нем сидела сморщенная маска из итальянской комедии дель арте.

— Хорошо, когда есть в жизни смысл, правда, Вера? Он не даст тебе зачахнуть. В мире остается Вера Владимировна Полякова, с которой Фирма, надеюсь, еще не разобралась. Это не ты. Другая. Она должна поплатиться за свою жадность. И выложить кругленькую сумму на ремонт изломанной души.

— Чушь собачья, — фыркнула я. — Фирма сильнее тебя. Она отыщет Полякову раньше, не беспокойся. И тебя еще приложит, если будешь активничать.

— А я по-тихому, — заговорщицки подмигнула Жанна. — Они не заметят. Хорошо, когда в жизни есть смысл, правда?

Она поправила лямку на груди и принялась взбираться на кручу — курсом к северо-западу. Хрупкая тоненькая фигурка, взвалившая на свои плечи тонны нерешаемых проблем.

Забравшись под гребень скалы, она обернулась. Помахала приветливо:

— Ну что приуныла, лютик? Двигай на запад, прорвешься. Не везет тебе в смерти, я же вижу...

Не дождавшись моего ответа, еще раз помахала и пропала за уродливой скалой. А я закрыла слезящиеся глаза и провалилась в кошмарное состояние.