Смерть и круассаны

Глава восемнадцатая

Мари, мурлыкая себе под нос, стирала пыль с охотничьих наград, стоящих в прихожей, на серванте — громадном, резном, темном, почти черном — предмете мебели, которому вполне нашлось бы место в каком-нибудь фильме ужасов. Он очень напоминал самого судью: этакий судья в образе мебели. Темный, пугающий, несущий груз былых заслуг. Она еще раз, абсолютно без надобности, стряхнула с него пыль. Ей было невдомек, для чего старому судье нужно, чтобы она приходила так часто; непохоже, чтобы он тут гостей принимал. На самом деле, насколько она знала, единственными его посетителями были она сама и Боннивал, который и сейчас здесь отирался, кланяясь и пресмыкаясь перед старым тираном.

Обычно человек в должности Боннивала отчитывался только перед мэром, но, поскольку мэр сохранял трезвость не более десяти минут в день, да и то, когда просыпался, что случалось ближе к полудню, ему трудно было добиться уважения. Он являлся марионеткой, посаженной в кресло судьей в результате фальшивых выборов, и именно судья управлял городом. Это знали и Боннивал, и Мари, и Бруно. Всем в Вошеле это было известно. Но в последнее время судья перестал шататься по «своему» городу и заперся в особняке, находясь целыми днями в кабинете, за полуприкрытыми жалюзи. Он сидел там, накрыв колени покрывалом, и поглядывал в щель между пластинами штор, словно кого-то ждал. Она могла узнать страх, когда видела его, и, несмотря на сумрак в кабинете, именно его она разглядела на лице некогда уверенного в себе, грозного судьи Граншо.

Стоило ли ей посочувствовать ему? Она и сочувствовала, самую капельку; пусть он и был ворчливым старикашкой с мерзким характером, но Мари чувствовала в нем какую-то уязвимость, незаметную другим.

— Мари! — рявкнул судья из кабинета. — Прекрати этот чертов шум, мы тут свои мысли не слышим!

Мари отлично знала, как справляться с помыкательством, поэтому сразу же перестала мурлыкать и принялась громко распевать «ла-ла-ла», словно распевалась перед гала-концертом. Подошла поближе к кабинету, чтобы сильнее позлить его, а затем снова принялась тихонько напевать себе под нос, чтобы лучше слышать.

— Чертова девчонка! — услышала она его слова. — Сразу видно, что она работала у моего брата, такая же нахалка, как и он.

— Возможно, был, — тихо вставил Боннивал, прощупывая почву.

— О чем это ты, парень, что за «был»?

— Я о том, что ваш брат может быть мертв.

Повисло молчание, и она попыталась заглянуть в щель между дверью и косяком, но судья сидел к ней спиной. Ей хотелось увидеть его лицо, чтобы понять, вызвала ли мысль о смерти брата боль или облегчение, а возможно, и вовсе счастье.

— С чего ты решил, что он мертв? — спросил судья тихо, но в голосе его не прозвучало ни намека на эмоции.

— Просто считаю, что мы должны учитывать и такую вероятность. — Боннивал казался увереннее, чем обычно. — Нельзя от нее просто отмахнуться. Вы знаете, что за голову вашего брата назначена цена?

Судья небрежно отмахнулся от слов Боннивала скрюченной артритом клешней.

— Конечно, знаю. Так ему и надо. Если якшаешься с убийцами, как это делал он, за это приходится платить, и всегда найдутся желающие подзаработать на тебе.

— Пять сотен тысяч евро.

И снова судья на мгновение замолчал, подъехав на своей коляске к окну.

— Полмиллиона евро? Откуда ты узнал?

— У меня есть приятель в министерстве. Навел справки.

— Молодец, Боннивал. — Старик словно ушел в себя, но тут же, взбодрившись, уколол: — Не думал, что ты хоть что-то собой представляешь. Друзья в министерстве, да?

Боннивал пропустил оскорбление мимо ушей.

— Это огромная сумма — пять сотен тысяч евро. Но им наверняка потребуются доказательства его смерти. Никто, и уж тем более мафия, не станет расставаться с деньгами без весомых доказательств.

Боннивал сел за стол.

— Кроме того, он не мертв! По крайней мере, пока. — Судья швырнул на стол несколько конвертов, вскрытых и имеющих весьма официальный вид. Боннивал собрал их. — Штрафы за превышение скорости, протоколы о нарушении общественного порядка, неоплаченные гостиничные счета и так далее. Последний штраф выписан прошедшими выходными. О, он не мертв, а живее всех живых.

— Откуда у вас это? — с удивлением спросил Боннивал.

— Я взломал его почтовый ящик. А ты как думал? Я вполне еще могу передвигаться при необходимости. И, прежде чем начнешь ворчать, Боннивал, да, знаю, что это незаконно.

Полицейский просматривал бумаги, покачивая головой.

— И еще кое-что: мне звонили из отеля, из chambre d’hote, или как там это называется, только вчера. Очевидно, я останавливался у них, сбежал, не оплатив счет, и забыл свои очки. Этот мерзавец жив и готов пакостить, Боннивал, помяни мое слово. Именно поэтому я хочу, чтобы его нашли.

Боннивал поднялся и положил конверты на стол.

— Где находится тот гостевой дом? — спросил он.

— В Сен-Совере. Он, похоже, частенько там бывает.

— Там множество гостевых домов.

— Ну, этот, похоже, отличается от прочих. Они также сказали, что я оставил там кое-что «личное», и спросили, не хотел бы я получить это назад.

— Личное? — удивился Боннивал.

— Не будь ребенком, парень. Порнографию. Ха! В моем возрасте! — Он задумался. — В его возрасте. В нашем.

— Возможно, мне стоит заглянуть и проверить?

— Ха! Одиноко стало, да? — уколол судья.

Мари показалось, что Боннивал покраснел.

— Я говорю о гостевом доме. Мне все равно нужно поехать в Сен-Совер. Там пропал человек, Шарль Полин. Старый пьяница куда-то запропастился, и мой коллега хотел, чтобы я взял несколько плакатов. У меня принтер опять сломался, а финансирования не хватает…

— Полин? Помню такого, совершенный недотепа. — Он снова замолчал и резко повернулся к полицейскому. — Просто найди его, Боннивал, ладно? Просто найди. Возможно, они куда-то скрылись вместе.

— Вы помните Полина?

— Я помню все свои дела. Знаю, что мой брат приглядывал за ним, даже звал его товарищем. Но он и без выпивки был не великим разумником, а уж с ней — и вовсе слабоумным. — Он улыбнулся собственной шутке. — Жалкое создание, как ни посмотри. Покатился по наклонной после того, как жена сделала операцию по уменьшению груди, можешь поверить? Запил по-черному и попытался напасть на доктора, который посоветовал ей, к кому обратиться.

— Припоминаю. Я часто видел его в доме вашего брата.

— Ищи моего братца, Боннивал, забудь о Полине, — рыкнул судья. — Найди его. — Он помолчал. — Тогда я, возможно, даже поделюсь с тобой наградой.

Боннивал застыл на месте, а Мари отошла от двери, снова заводя на ходу свое «ла-ла-ла».