Смерть и круассаны

Глава двадцать вторая

Ричард медленно поднимался по лестнице с завтраком на подносе, стараясь ничего не разлить. Он хотел, чтобы все было безупречно и не возникло ни одного повода для недовольства, но это было единственной причиной его медлительности; он еле перебирал ногами, не желая выяснения отношений, столь необходимого и неизбежного.

Он замер у двери спальни, собираясь с мыслями: а нужно ли стучать? В конце концов, это была его спальня, официально их общая спальня, хотя вчера он спал на диване, даже после того как убедил Валери, что ей лучше ночевать в chambre d’hote, а не в комнате его дочери. Свет в общем зале наконец-то погас, так что путь, вероятно, был свободен. Валери, надо признать, с радостью его послушалась. Решив не стучать, Ричард локтем аккуратно нажал на ручку и толкнул дверь ногой.

Если он ждал, что в комнате будет темно и ему придется будить Клер утренним чаем, то глубоко ошибался. Жалюзи были подняты, комнату заливал солнечный свет, а Клер восседала в центре кровати, обложенная горой подушек, со скрещенными на груди руками, а выражение лица обещало если и не конец света, то как минимум серьезное ухудшение погоды.

— Я слышала, как ты копошился за дверью, — холодно произнесла она.

— Не знал, проснулась ты уже или нет, — ответил он с фальшивой жизнерадостностью. — Я принес чай и сок. И круассаны, если захочешь.

Поставив перед ней поднос, он чмокнул ее в лоб. К его величайшему удивлению, она не сделала попытки уклониться.

— Спасибо, — сказала она просто.

— Как самочувствие?

Он примостился на краешке кровати.

— Немного ошеломлена, Ричард, если честно. Да, подходящее слово, ошеломлена.

— Да, — протянул он задумчиво, словно доктор, ставящий диагноз, — прости, что не встретил в аэропорту. Не знаю, как это выскочило из головы.

Она осторожно потянула за край круассана, стараясь не крошить на постель.

— Я правда думаю, Ричард… — Видно было, что она изо всех сил старается сохранять спокойствие, но по тому, как она дернула за другой краешек круассана, Ричард понял: нужно вести себя осторожно, иначе не миновать беды. — Считаю, что твоя неявка в аэропорт — это последнее, что нам стоит сейчас обсуждать, правда?

Она посмотрела ему в глаза, и он ответил ей тем же, решительно настроенный не сдаваться. Ну, по крайней мере, не сразу.

— Наверное, да.

— Не помню даже, как оказалась в кровати. Ты меня принес?

— Да, конечно.

— И ты переодел меня на ночь?

— Да. — Повисло молчание. — Мы ведь все еще женаты! — Снова молчание.

— А та, другая женщина?

— Постоялица в chambre d’hote.

— Но ее ведь здесь не было, когда…

— Конечно, нет. Она отправилась к себе, я отнес тебя наверх и… устроил поудобнее.

— Кто она? — в голосе Клер слышалась тревога, а к этому он не был готов.

— Она постоялица в…

— Да, постоялица в chambre d’hote, ты уже говорил. Но кто она?

— Ее зовут Валери д’Орсе, и она сейчас в поисках дома в этих местах.

До него внезапно дошло, что он понятия не имеет, зачем Валери д’Орсе приехала в эти места.

— И вы вдвоем… — Вопрос, так и не заданный до конца, повис в воздухе.

— Ничего такого, просто постоялица и хозяин гостиницы.

— Правда? Так, значит, всем привлекательным гостьям ты одалживаешь пижаму со своей монограммой? Они за это доплачивают?

— Это длинная история, — угрюмо произнес он.

— Эту пижаму я подарила тебе на Рождество, — добавила она с явно наигранной обидой на лице.

А он внезапно вспомнил: на то самое Рождество. Они приняли решение постараться стать ближе физически, вернуть в отношения былую страсть, несмотря на всю усталость и разочарования среднего возраста. Она купила ему шелковую пижаму, а он ей — длинную шелковую же ночную сорочку. Это был красивый жест, они радовались тому, как элегантно выглядят в подарках и какими зрелыми себя чувствуют. Они так отличались, хоть это и осталось невысказанным, от их друзей, Томпсонов.

К вечеру между ними так и искрило, причем буквально, и в тот момент, когда из искры должно было вспыхнуть пламя страсти, разряд статического электричества прошел между их шелковыми нарядами, отчего Ричард шлепнулся на пол, отколов зуб, а Клер заработала мигрень, не проходившую целую неделю. Это была катастрофа. Про себя он понадеялся, что Валери не станет слишком активно наглаживать Паспарту, иначе бедный пес превратится в злобного дикобраза.

Он покачал головой: неподходящее время для мыслей о Валери.

— А пистолет? — Клер, очевидно, решила, что разумнее будет закрыть тему шелковой пижамы.

— Повторюсь, — сказал он, — это долгая история.

Она со вздохом отставила в сторону поднос и устроилась поудобнее под одеялом.

— Что ж, у меня полно времени, Ричард. Давай послушаем твою историю: эти странные костюмы, пистолеты, красивые женщины — все это так напоминает один из твоих фильмов… Я вся внимание.

Он терпеть не мог фразу «один из твоих фильмов», словно он ребенок и это — его игрушки, а она слишком взрослая для них. Хотя в чем-то она была права: это действительно напоминало классический фильм в жанре нуар, особенно вчерашняя сцена с беспамятной Клер, лежащей на диване, Валери, стоящей над ней в пижаме героя, и самим героем, сжимающим в руке пистолет. Сплошной Рэймонд Чандлер[63] в комплекте с Богартом и Бэколл[64].

— Ричард! — Клер щелкнула пальцами. — Где ты витаешь? В очередном фильме, да? Постарайся задержаться в настоящем, дорогой, ты сможешь.

— Хорошо, — сказал он, сам не зная, что говорить дальше, но внезапно где-то внутри вспыхнула мысль, что честность — лучшая политика. Кроме того, он понимал, что не в состоянии выдумать что-то, хоть отдаленно совпадающее с известными ей фактами. — Несколько дней назад у меня остановился мсье Граншо…

Следующие полчаса или около того она внимательно его слушала и следила за тем, как Ричард то садился, то принимался расхаживать по комнате, излагая свою историю. Она задала странный вопрос, но дальше в основном внимательно слушала, кивая в нужных местах, проявляя участие там, где это требовалось, закатывая глаза при описании Дженни и Мартина и в итоге замерла, обдумывая услышанное.

— Скажи мне правду, Ричард, — попросила она мягко, словно родитель, желающий, чтобы ребенок сам сознался в содеянном. — Это сюжет фильма или правда?

— Правда.

— Я могу проверить, ты же знаешь, забить это в «Гугл» или в ИБДФ и за минуту, а то и за пару секунд получить название какого-нибудь малоизвестного фильма из сороковых.

Он снова поднялся. Ей было отлично известно, как зацепить его побольнее. «ИБДФ-точка-ком» — интернет-база данных о фильмах, его главный враг, его ночной кошмар, его проклятие и, безусловно, его победоносный противник. До появления ИБДФ с его мощной поисковой системой у руля стояли такие, как он, ходячие киноэнциклопедии, вооруженные разве что затертым Холливеллом[65], высоко ценившиеся хранители света истории кино. А сейчас один клик — и тебе уже известно все о Кирке Дугласе: полная фильмография, количество браков, фото, цитаты и персональные сведения. Никто из подобных Ричарду не мог с этим тягаться. Он замолчал, погрузившись в раздумья.

— Я так и думала. — Она стряхнула воображаемые крошки с кровати и попышнее взбила подушки. — Не понимаю, что на тебя нашло, Ричард, честно, просто не понимаю. Но сомневаюсь, что от правды станет хуже. Ты связался с этой женщиной, Валери, которая, без сомнения, просто очаровательна, а теперь — и с Мартином и Дженни и участвуешь во всяких играх с переодеванием. — Она вздохнула. — Полагаю, мне следует порадоваться за тебя. Ты ведь этого хотел?

— Что ты имеешь в виду? — У него возникло ощущение, что спорить бесполезно.

— Разнообразие в сексуальной жизни — разве не этого ты хотел?

— У меня нет никакой разнообразной сексуальной жизни.

— О, бедный Ричард, я прекрасно помню, как ты предложил мне подумать об открытом браке, и теперь понимаю, о чем ты говорил. Надеюсь, тебе это нравится, правда.

Ричард тоже прекрасно помнил тот разговор. Погрузившийся в депрессию из-за недавней потери работы, он отчаянно хотел добавить немного новизны и острых ощущений в их жизнь, точнее, в свою жизнь. Как и большинство мужчин, павших жертвами кризиса среднего возраста, он первым делом подумал о сексе и действительно предположил тогда, что им, возможно, следует «немного расслабиться». Конечно, когда страдающий мужчина заявляет что-то подобное, это следует расценивать как громкий крик о помощи, хотя в таком случае вышеупомянутому мужчине лучше бы забиться в угол и в самом деле громко кричать оттуда «ПОМОГИТЕ!», а не изображать из себя загадочного повесу с кучей поклонниц, как умудрился под хмельком сделать Ричард, чтобы заставить Клер поволноваться. В следующие шесть месяцев Клер на самом деле обзавелась кучей поклонников, жила в открытом браке и отлично проводила время, в то время как Ричард торчал дома, лелея свои печали.

— Зачем ты здесь, Клер?

— Сама не знаю, — тихо призналась она. — Я скучала по тебе, хотела убедиться, что ты в порядке, и рада видеть, что так и есть. Как бы ты ни развлекался, Ричард, тебе это идет. Лицо полно жизни, в глазах огонь, и — ты, конечно, можешь мне не поверить — я счастлива это видеть. — Он нежно сжал ее руку. — Признаться, я рассчитывала приехать и застать тебя в печали и хандре. Наверное, надеялась, что ты нуждаешься во мне.

Он не знал, что сказать; всего три дня назад он ни о чем другом не мог думать и вполне подходил под ее описание. Он по-прежнему любил ее, и она, очевидно, продолжала любить его, но они понимали, что иногда, даже после прожитой вместе жизни, особенно после прожитой вместе жизни, этого просто недостаточно.

К середине дня они уже стояли под табло отправлений на главном вокзале Тура. Они успели приятно посидеть за ланчем и обсудить Алисию, избегая разговоров о практических трудностях их нынешнего положения, понимая, что нет нужды срочно расставлять все точки над «и», как она выразилась, и лучше пока оставить все как есть. Ричард полагал, что Клер немного погостит, но оба поняли, что это не очень хорошая идея. Вместо этого Клер решила на пару дней отправиться в Бордо, навестить «старого друга». Ричард не стал уточнять кого, а сама она не вдавалась в подробности.

— Я рада, что приехала, Ричард, — призналась Клер, стоя на ступеньке вагонной лесенки.

— Я тоже, — сказал он, легко целуя ее в щеку. — У нас всегда будет Париж, — добавил он и тут же пожалел об этом.

Она улыбнулась ему:

— Мы были его лишены, пока ты не приехал в Касабланку. Но этой ночью снова обрели[66]. Видишь? Иногда я все-таки прислушивалась.

Она поднялась по лесенке и поставила саквояжи на ступеньку у ног.

— Я позвоню тебе, — пообещал он ей.

— Хорошо, и, Ричард…

— Да?

— Будь осторожен с пистолетами. Иногда они стреляют, ты ведь знаешь?

— Я думал, ты мне не поверила!

— До свидания, — сказала она, посылая ему воздушный поцелуй.

Ричард развернулся, довольный настолько, насколько позволяли данные обстоятельства, и пошел обратно через билетные кассы, находящиеся в огромном зале с высокой стеклянной крышей. И тут же замер, когда прямо перед ним мелькнул знакомый высокий силуэт. Да, крыша была высокой, но только так она и могла принять под свою сень такую здоровенную ковбойскую шляпу, как эта.